Глава 19

В кабине самолета было тепло, поэтому я решил пощадить чувства Скаранджелло, снял испорченную куртку, сложил ее подкладкой наружу и положил на свободное кресло. Через сорок минут мы покинули воздушное пространство Франции и по диагонали пересекли Великобританию на высоте в восемь тысяч миль; дальше нам предстоял долгий полет через Атлантику. Путь по дуге большого круга. Мы поели то, что команда взяла в «Ле Бурже», потом улеглись на раскладываемых креслах, находившихся напротив, но не слишком близко друг от друга.

– Кто тот человек в костюме? – спросил я.

– Служба внешней разведки, глава подразделения по борьбе с терроризмом.

– Вьетнамец с автоматом «АК-сорок семь» – его человек?

– В каком смысле его?

– Еще один козел отпущения? Для газет?

– Нет, он настоящий. Он так и оставался в чердачном окне.

Я промолчал.

– Что? – спросила Скаранджелло.

– Вы же сами не хотите, чтобы я вам что-то говорил.

– Вы о том, что сообразит О’Дей?

– Я уверен, он уже сообразил.

– Тогда вы можете рассказать мне все без ссылки на источники.

– Что вы помните о Советах?

– Очень много.

– Они всегда оставались реалистами, в особенности когда речь заходила о природе человека, – сказал я. – И о качестве собственного персонала. У них была очень большая армия, из чего следовало, что средний пехотинец был ленивым и неумелым солдатом, не обладающим никакими существенными талантами. Они это понимали, как и то, что ничего не могут изменить. Вот почему, вместо того чтобы готовить своих солдат использовать современное оружие, они решили создать свое современное оружие так, чтобы оно оказалось доступным для пехоты. Радикальный подход.

– Хорошо.

– Отсюда «АК-сорок семь». Вот пример: что делает запаниковавший пехотинец, который оказался под огнем? Он хватает оружие и нажимает на спусковой крючок. Наши автоматы переключаются с предохранителя на одиночные выстрелы и на автоматическую стрельбу, что разумно и естественно, но русские знали, что в девяносто девяти случаях из ста их парни сдвинут селектор огня в крайнее положение, понапрасну выпустят первую обойму и останутся с пустым оружием уже в начале боя. А это плохо. Так что селектор огня на «АК» сделан так: предохранитель, стрельба очередями и в самом конце – одиночный выстрел. Неразумное и неестественное решение, но практичное. То есть стрельба очередями происходит по умолчанию, а одиночная стрельба – результат осмысленного выбора.

– Хорошо.

– И еще они знают, что за оружием не будут ухаживать так, как требуется, поэтому оно работает в любых условиях. Если ты нажимаешь на курок, автомат стреляет. Мы видели «АК-сорок семь», которые пролежали в земле в течение нескольких лет, так что приклад успевал сгнить, но они продолжали функционировать.

– Хорошо.

– И еще они знают, что их средний пехотинец не сможет поразить цель, расположенную дальше чем на расстоянии в двести футов. В таком случае зачем тратить деньги и придавать оружию точность? Поэтому «АК-сорок семь» в первую, во вторую и в третью очередь надежен, но точность стрельбы – его слабое место. Это оружие для ближнего боя. Практически пистолет. На улице, в городском квартале, с одного берега реки на другой.

– Иными словами, вы хотите сказать, что из «АК-сорок семь» невозможно сделать такой выстрел?

– Никаких шансов. Вы можете дать Котту, Карсону или Дацеву лучший «АК-сорок семь» из всех когда-либо сделанных, но они будут совершенно бесполезны на расстоянии в четыреста ярдов. Однако Хенкин убит выстрелом с расстояния в тысячу шестьсот ярдов, в четыре раза превышающего возможности «АК-сорок семь». На таком из «АК» не попасть даже в нужное здание. К тому же патрон очень мал, пуля попросту не долетела бы. Пришлось бы стрелять под углом тридцать градусов, точно бросок по дуге в бейсболе. Сначала вверх, потом вниз, как при полете артиллерийского снаряда. Такой выстрел сделать совершенно невозможно. Но даже если бы кому-то это удалось, пуля долетела бы до цели с такой малой энергией, что ее можно было бы отбить в сторону, как шарик от настольного тенниса. Она отскочила бы от геля, которым Хенкин покрыл свои волосы. Однако все произошло иначе – его голова разлетелась на части.

– И?..

– Это сделал не двадцатилетний вьетнамец с «АК-сорок семь».

– Но почему он оказался там?

– Вероятно, это было частью пакетного соглашения. Котт, или Карсон, или Дацев, или кто-то другой, нанял кого-то из местных. В Париже они вполне могли найти вьетнамца. У них здесь большая община. Уверен, что многие из них напряженно работают, водят такси или занимаются чем-то другим, но какая-то часть стала гангстерами. Они выпустили десять или двенадцать человек на улицу в качестве движущейся охраны для нашего стрелка, чтобы помочь ему сбежать. Я не сомневаюсь, что старик, который меня остановил, был одним из них. Он бежал мне наперерез. А на чердак, в качестве приманки, они посадили своего парня. Они устроили ему испытание, чтобы тот доказал свою смелость. Он должен хранить молчание после того, как его арестуют, и это будет означать, что он стал настоящим мужчиной. Могу спорить, что в его автомате нет бойка. Так они смогут без особых проблем вытащить его из тюрьмы.

Скаранджелло задумалась.

– Значит, это Дацев, верно? Что могут иметь Котт или Карсон против Хенкина?

– Уверен, что у О’Дея существует множество теорий на этот счет.

Однако оказалось, что сократический метод имеет свои ограничения. О’Дей, Шумейкер и Найс долго крутились вокруг да около, но так и не сумели прийти к определенным выводам. Они получили детальные отчеты из Парижа, Лондона и Москвы, диаграммы, фотографии, видеозаписи, а также выводы экспертов, и множество раз изучили их от начала и до конца, но не продвинулись вперед ни на миллиметр. Они ждали, что скажу я.

Мы приземлились во второй половине дня на аэродроме Поуп, менее чем через сутки после вылета, вернув шесть часов, потерянных на пути в Париж. Скаранджелло хотела принять душ, прежде чем мы начнем совещание. Вполне разумное желание, поэтому О’Дей дал нам тридцать минут, которые я также провел в душе, сначала смыв кровь и мозги Хенкина с куртки, что оказалось совсем не трудно, потому что материал был водоотталкивающим и все сразу отошло. Я тщательно прополоскал куртку и вытер ее полотенцем. Потом встал под душ и вымылся, используя шампунь и мыло, и даже успел быстро одеться и зайти в буфет до того, как началось совещание. На столах я не нашел ничего интересного, но здесь имелся кофе, так что я взял чашку и отправился в комнату для совещаний.

О’Дей занимал свое обычное место, Шумейкер сидел справа от него. Кейси Найс приветствовала меня улыбкой, и я сел. Вслед за мной вошла Скаранджелло, сияющая после горячей воды; ее волосы все еще были влажными, и она успела надеть другой строгий черный костюм.

– Первым делом давайте отбросим вьетнамца, – предложил О’Дей.

– Всегда что-то бывает в первый раз, – сказал я.

Генерал не улыбнулся. Во время того древнего конфликта он выглядел всего на восемьдесят лет и был инициатором какой-то стратегии, а потому все еще чувствовал себя уязвимым. Кейси Найс заполнила неловкую паузу:

– Мы пришли к выводу, что стрелок или заказчики наняли местные криминальные элементы для поддержки. Или просто получили разрешение действовать на их территории. Или сделали и то и другое.

– Весьма вероятно, – ответил я. – Если только заказчиками не были сами вьетнамцы. Может быть, ниточка тянется к правительству. Может быть, они собираются вторгнуться в Россию.

– Ты серьезно?

– Не слишком, – сказал я. – Я согласен с вами. Они наняли местных.

– В таком случае для них будет вопросом гордости и дисциплины не сообщить полиции ничего важного. В результате у нас нет ничего, если не считать нашего неполного и не слишком убедительного сценария.

– В нем нет ничего неполного. Во всяком случае, с точки зрения Хенкина.

– Мы считали, что он прилетел в Париж для того, чтобы убедить нас и британцев в том, что Дацев не имеет к выстрелам в президента Франции никакого отношения. Вы согласны?

Я кивнул.

– Он сказал, что Дацев отказался бы участвовать в любой предварительной проверке.

– А служба французской внешней разведки заверила нас, что Хенкин хотел убедить всех в желании стрелка произвести неточный выстрел. И тут, скорее всего, он прав. Пуля прошла левее и немного ниже. Москва утверждает, что Дацев никогда не промахивается. А левее и ниже очень похоже на подпись Котта из Арканзаса. Мы это видим на бумажных мишенях.

– С балкона стрелял не Котт, – сказал я.

О’Дей поднял голову.

– И откуда ты это знаешь?

– Служба внешней разведки пришла к выводу, что стрелок сидел за кадкой для растений. Но Котт целый год тренировался стрелять из положения лежа. Это похоже на сон. У каждого есть свое привычное положение. Котт не стал бы садиться за кадкой.

О’Дей кивнул.

– Хорошая новость, – сказал он.

– Но Хенкин этого не знал, – вмешалась Кейси Найс. – Он мог лишь утверждать, что Дацев всегда поражает цель. Так что Хенкин был всем доволен, пока его не застрелили. И тут все становится совершенно непонятно. Сначала считалось, что это не Дацев, теперь же получается, что стрелял он. Потому что Дацева и Хенкина связывают особые отношения, но Котт и Карсон не могли знать Хенкина.

– Встань, – сказал я.

– Что? – удивилась Кейси.

– Встань и сними туфлю.

– Зачем?

– Просто сделай то, что я прошу.

Она встала.

– Какую туфлю?

– Любую.

Я поднялся на ноги, а Кейси сняла левую туфлю. Затем я пересек комнату и встал у двери. Как и всякая деревянная дверь в этом месте, она представляла собой крашеный деревянный прямоугольник размером примерно шесть футов и шесть дюймов на два фута и шесть дюймов.

– Представь, что это стеклянная панель. Предположим, ты знаешь, что она очень прочная, и у тебя есть только один шанс разбить ее каблуком туфли. Один хороший сильный удар. Покажи мне, в какое место ты его нанесешь.

Она немного помедлила, затем, прихрамывая, подошла ко мне и перевернула туфлю так, что та превратилась в оружие. Затем застыла.

– Я слишком мало знаю о таких вещах. Тут требуется представление о физике твердых материалов.

– Дацев, Котт и Карсон также не профессора. Положись на инстинкт.

Я видел, как Кейси выбирает точку. Наконец она неуверенно подняла туфлю и слегка переместилась, словно пыталась перебрать все возможные варианты.

– Рассказывай, что ты думаешь.

– Не стоит наносить удар близко к краю, поскольку это приведет к тому, что отколется кусочек, и ничего больше.

– Хорошо.

– И не в самый центр. Тогда сила удара распределится равномерно, уйдет к краям и затухнет. Панель может прогнуться, как кожа барабана, если я ударю в центр.

– Так куда ты нанесешь удар?

– Чуть в сторону от центра, но не слишком далеко, чтобы приложенная сила распространялась асимметрично. Тогда придет на помощь внутреннее давление.

– Покажи.

Она бросила на дверь последний взгляд, подняла туфлю и имитировала мощный удар, в результате которого каблук оказался внутри левой верхней четверти. Если б размер двери соответствовал размеру пуленепробиваемого щита в Париже, точка, которую выбрала Кейси Найс, находилась бы в пятистах миллиметрах от левого края и немногим больше семисот миллиметров от верха.

– Второй, а не первый выстрел должен был прикончить президента. Назначение первого – разбить стекло. Так что он не промахнулся. Он попал туда, куда целился.

Кейси Найс допрыгала на одной ноге до своего места, села и надела туфлю.

– Думаю, Хенкин понимал это с самого начала. Служба французской внешней разведки пришла к выводу, что, скорее всего, стрелял Дацев. Хенкин приехал в Париж, рассчитывая, что их стрелок вне подозрений, но все, что он увидел, свидетельствовало об обратном.

– Любой из троих снайперов мог сделать этот выстрел, – сказал Шумейкер.

– А как насчет следующего? Я думаю, именно он беспокоил Хенкина. Потому что стрелок должен был переместить точку прицеливания на шесть дюймов вверх и вправо, чтобы попасть в цель. И очень быстро. Это чертовски сложно сделать, если речь идет о расстоянии в тысячу четыреста ярдов, поскольку дуло необходимо сдвинуть на семь тысячных дюйма. Не больше и не меньше, быстро, легко, свободно и очень спокойно. У стрелка не будет времени на проверку и вдох. Если стекло разобьется, цель сразу начнет двигаться. В лучшем случае метаться как безумная. В реальности агенты прикрыли президента своими телами через две секунды… Подумайте хорошенько. Вы стреляете, затем перемещаете ствол на семь тысячных дюйма и делаете следующий выстрел быстрее, чем я вам сейчас рассказываю. Для такого требуется сверхъестественное мастерство. Если же верить Хенкину, Дацев таким мастерством обладал.

– Хорошо, мы заметно продвинулись, – кивнул О’Дей. – Стрелок – Дацев.

– Хенкин именно так и думал, – продолжал я. – Я наблюдал за ним. Он был крепким орешком, но у него имелись слабости. Например, мрачное настроение утром из-за того, что пришлось рано встать. Но особенно он не переживал, на тот момент ему предстояло провести чудесный денек в Париже, и он считал, что это чужая проблема, которая его не касается. Возможно, моя. Он даже заплатил за мой завтрак. Но после того, как были брошены кости, день перестал быть веселым. Он понял, что ему придется вернуться домой с плохими новостями, чего ему совсем не хотелось. В чем-то он был настоящим бюрократом.

– Но Дацев застрелил Хенкина, решив все его проблемы.

– Нет, – возразил я. – Дацев его не убивал.