Тридцатишестилетний Иван Сантьяго терпеливо стоял на нью-йоркской улице вместе со стайкой папарацци, столпившихся за бархатным канатом у служебного входа в 4-звездочный отель в Нижнем Ист-Сайде. Они ждали высокопоставленного иностранца, который с минуты на минуту должен был выйти из гостиницы и вскочить в один из двух черных полноприводных лимузинов, скучавших у тротуара. Но у Сантьяго не было с собой фотоаппарата. В одной руке он держал совершенно новый красный рюкзак, а вторая была засунута внутрь полураскрытого отделения и сжимала рукоятку пистолета с глушителем. Сантьяго, внушительных размеров офицер исправительной системы из Пенсильвании, с выбритой головой, которой гордился бы сам Вин Дизель, слабо разбирался в смертоносном оружии. По роду службы ему никогда не приходилось стрелять, но сегодня он был готов застрелить человека.

Несколько минут тому назад Сантьяго был на пути домой, не думая ни о пистолетах, ни о рюкзаках, ни о зарубежных сановниках, ни тем более об убийстве. Но теперь он стоял, держа палец на спусковом крючке и сердито нахмурив брови, и считаные секунды отделяли его от того, чтобы стать убийцей. Двери отеля растворились, и наружу неторопливо вышла его будущая жертва в накрахмаленной белоснежной сорочке, спортивных очках и с кожаным портфелем в руке. Человек успел сделать всего два или три шага к ожидавшему его лимузину, когда Сантьяго выхватил свой пистолет из рюкзака и выстрелил три раза. Человек повалился на тротуар и замер, а его рубашка из белой стала красной.

Через несколько секунд из ниоткуда появился человек по имени Том Сильвер, спокойно положил одну ладонь на плечо Сантьяго, а другую ему на лоб и скомандовал: «На счет пять я скажу: «Проснись!» Ты откроешь глаза и придешь в себя. Раз, два, три, четыре, пять! Проснись!»

Ивану Сантьяго внушили, что он должен застрелить иностранца (на самом деле подсадного, конечно), используя орудие убийства, оказавшееся безвредным пневматическим пистолетом для страйкбола, в эксперименте, проводимом группой исследователей, которые намеревались проверить нечто невообразимое. А именно, можно ли, используя гипноз, запрограммировать законопослушного во всех отношениях добропорядочного гражданина, чтобы он превратился в хладнокровного киллера?

Из лимузина во все глаза за этой сценой наблюдали остальные исследователи, работавшие вместе с Сильвером: доктор философии Синтия Мейерсберг, впоследствии соискатель профессорского звания в Гарварде по специализации «экспериментальная психопатология»; доктор философии Марк Стоукс – нейробиолог из Оксфорда, который исследовал нейронные механизмы принятия решений; и доктор философии Джеффери Келишевски – судебный психолог из компании Human Resource Associates в городе Гранд-Рапидс, Мичиган, который работал в сверхсекретных тюрьмах и психиатрических учреждениях для осужденных.

За день до этого исследователи начали эксперимент с группой из 185 добровольцев. Сильвер (сертифицированный клинический гипнотерапевт и врач судебно-психиатрической экспертизы, который как-то помог Министерству обороны Тайваня вскрыть международный скандал, связанный с продажей оружия на 2,4 миллиарда долларов) лично осмотрел всех участников, чтобы определить, насколько они поддаются гипнотическому внушению.

Шестнадцать человек из тестовой группы прошли отбор, затем по физиологическим параметрам отсеяли тех, которым эксперимент мог нанести долговременный физиологический вред. Одиннадцать испытуемых вышли на следующий тест, который определял, смогут ли они под гипнозом преступить глубоко укоренившиеся нормы социального поведения. Этот тест призван был выявить самых гипнабельных, или внушаемых.

Разбив испытуемых на группы поменьше, их пригласили в довольно оживленный ресторан на обед. Предварительно, в тайне от испытуемых, их подвергли внушению с постгипнотическим эффектом, что как только они усядутся, их стулья очень сильно нагреются, а им станет так жарко, что они разденутся до нижнего белья – прямо в зале ресторана. Все до одного выполнили внушенные инструкции в той или иной мере. Однако исследователи отсеяли еще семерых, которые, по их мнению, либо подыгрывали эксперименту, либо просто были недостаточно внушаемыми, чтобы в точности выполнить указание. Остальные разделись до нижнего белья в считаные секунды – они действительно ощутили, что их стулья горячие как печка.

Четверым вышедшим на следующий уровень было предложено пройти тест, где уже никто не смог бы притворяться. Испытуемым предстояло шагнуть в глубокую металлическую ванну с ледяной водой, температура которой была +3°. Одного за другим их подключали к приборам, которые фиксировали частоту сердечных сокращений, ритм дыхания и пульс, а специальная видеокамера с эффектом термовидения отслеживала температуру тела и температуру воды. С помощью гипноза Сильвер внушил участникам, что у них не будет никакого дискомфорта от холодной воды, что на самом деле они почувствуют, будто вступили в приятную теплую ванну. Врач-анестезиолог Сехар Упадхьяюла руководил тестом, а рядом стояли технические специалисты скорой медицинской помощи.

Это был рискованный эксперимент, который мог поставить под удар успех всего исследования. Обычно в такой холодной воде срабатывает непроизвольный удушающий рефлекс, как только вода доходит до уровня сосков. Частота сердечных сокращений и ритм дыхания подскакивают, а человек начинает дрожать так, что у него стучат зубы. Вегетативная нервная система предпринимает судорожные попытки сохранить внутреннее равновесие, совершая действия, неподвластные сознательному контролю. Даже если человек находится в состоянии глубокого гипноза, поток сигналов, получаемых мозгом под воздействием таких чрезвычайных обстоятельств, будет слишком экстремален, чтобы можно было поддерживать гипнотическое состояние. Те, кто сможет пройти этот тест, бесспорно, внушаемы в высочайшей степени.

Трое из испытуемых находились в состоянии действительно глубокого гипноза, но все же он был недостаточно глубоким, чтобы выдерживать эту пытку холодом без потери телом гомеостаза. Самый терпеливый из них смог продержаться в ледяной ванне 18 секунд. А вот четвертый испытуемый, Сантьяго, оставался там больше двух минут, прежде чем доктор Упадхьяюла досрочно прервал эксперимент.

Хотя частота сердечных сокращений Сантьяго перед экспериментом была повышенной, стоило ему ступить в воду, она тут же пришла в норму. Не было отмечено особых нарушений ни в его ЭКГ, ни в ритме дыхания. Сантьяго сидел среди ледяных кубиков, словно принимал теплую ванну, – да он и действительно был убежден, что принимает теплую ванну. Он не дрожал, не впадал в состояние гипотермии, и исследователи поняли, что они нашли именно того, кого искали.

Сантьяго был настолько гипнабельным, что его тело так долго могло выдерживать столь экстремальные условия, а его разум мог управлять его вегетативными функциями. Такой человек как нельзя лучше подходил для заключительного испытания.

Изучив характеристики Сантьяго, исследователи отметили, что он был отличным парнем – отличным работником, преданным сыном и любящим дядей для своих племянников. Он явно не относился к тому типу людей, которые могут согласиться совершить хладнокровное убийство. Сможет ли Сильвер превратить такого во всех отношениях положительного себя в заказного убийцу?

Дабы следующий этап эксперимента был чистым, Сантьяго не должен был догадываться о том, что затевалось. Он не должен был уловить связь между предыдущими экспериментами, в которых он принимал участие, и той сценой перед отелем, где разыгрывали заключительную часть исследования. В рамках этого плана телевизионные продюсеры, ответственные за видеосъемку экспериментов, сообщили Ивану, что он не прошел отбор для дальнейшего участия в программе, но пригласили приехать для короткого прощального интервью. Перед тем, как Сантьяго ушел, ему сказали, что больше гипноза не будет.

Сантьяго приехал на следующий день. Пока он беседовал с продюсером, команда снаружи занималась постановкой сцены. Каскадеру пристегнули под рубашку пакеты с «кровью», а пневматический пистолет для страйкбола (грохот и отдача у которого совсем как настоящие) сунули в красный рюкзак, который положили на сиденье мотоцикла, припаркованного рядом со входом в гостиницу. Бархатный канат был протянут в двух шагах от служебного входа отеля, за ним толпились папарацци со своими фотоаппаратами и видеокамерами. Два лимузина стояли на мостовой в полной готовности отвезти «высокого иностранного гостя» и сопровождающих его лиц, куда им будет угодно.

Между тем Сантьяго охотно отвечал на вопросы своего «прощального интервью», когда продюсер, извинившись, ненадолго вышла, обещая вернуться. В комнату тут же вошел Сильвер со словами, что хочет попрощаться с Иваном. Пожимая руку Сантьяго, доктор слегка потянул его на себя, и Сантьяго, у которого к этому моменту выработался устойчивый рефлекс на этот жест, немедленно впал в гипнотический транс. Прихрамывая, он направился к дивану.

Сильвер сообщил ему, что внизу есть один «негодяй», добавив: «С ним пора покончить. Нам нужно от него избавиться, и сделаешь это именно ты». Он рассказал Ивану, что по выходе из здания он увидит на мотоцикле красный рюкзак, внутри которого найдет пистолет. Он приказал Сантьяго взять красный рюкзак, подойти к коридору из бархатных канатов и ждать возле него, пока высокий зарубежный гость в белой сорочке с портфелем в руке не выйдет из отеля. Сильвер продолжал: «Когда он выйдет из дверей, направь ствол ему прямо в грудь и пали: Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Но как только отстреляешься, ты тут же полностью, начисто, навсегда забудешь, что произошло».

Под конец Сильвер ввел в сознание Ивана условный триггер, который должен будет ввести Сантьяго в гипнотическое состояние, находясь в котором тот исполнит все внушенные ему действия. Доктор Сильвер сказал Ивану, что на улице он узнает помощника продюсера, который пожмет ему руку и скажет: «Иван, ты проделал отличную работу!»

Доктор попросил Сантьяго кивнуть в знак согласия, что он выполнит все сказанное, и тот кивнул. Затем Сильвер вывел Ивана из транса и сделал вид, будто они только попрощались и все.

Когда доктор вышел, в комнату вернулся продюсер и, поблагодарив Ивана, сказал, что его прощальное интервью окончено и он совершенно свободен. Вскоре после этого Сантьяго покинул здание в полной уверенности, что направляется домой.

На улице к нему подошел помощник продюсера, пожал ему руку и сказал: «Иван, ты проделал отличную работу!» Это был тот самый триггер к выполнению внушенных инструкций. Сантьяго тут же огляделся, увидел мотоцикл, подошел к нему и преспокойно взял красный рюкзак с его сиденья. Найдя глазами коридор из бархатных канатов и стайку папарацци, он подошел к ним и медленно расстегнул молнию на рюкзаке.

Вскоре человек с портфелем уверенной походкой вышел из дверей. Сантьяго без колебаний вытащил пистолет из рюкзака и несколько раз выстрелил в грудь «высокопоставленного негодяя». Пакеты с кровью взорвались под рубашкой каскадера, и тот как подкошенный рухнул на землю.

На месте преступления почти тут же возник доктор Сильвер и заставил Ивана закрыть глаза. Убитый стремительно ретировался, пока Сильвер выводил Сантьяго из гипнотического транса. Подошел психолог Джеффери Келишевски и предложил Сантьяго вместе со всеми проследовать за ним внутрь помещения для разбора полетов. Когда исследователи рассказали изумленному Ивану, что произошло, и поинтересовались, помнит ли он хоть что-нибудь из того, что натворил на улице. Сантьяго не помнил ровным счетом ничего – пока Сильвер не разрешил ему вспомнить.

В первых главах мы говорили о самых разных людях, которые принимали возможный воображаемый сценарий, и, словно бы по волшебству, их тело реагировало на эту ментальную картину. Инвалиды, годами терзаемые непроизвольным тремором болезни Паркинсона, велением мысли повышали уровень дофамина, и их спастический паралич таинственным образом исчезал. Женщина, изнуренная хронической депрессией, изменила свой мозг и обрела радость и здоровье. И, конечно же, отставники с острой болью в колене и ограниченной подвижностью сустава, которые чудесным образом выздоровели после фальшивой хирургической операции на колене и затем годами сохраняли здоровье.

Можно сказать, что во всех этих и других случаях каждый пациент сначала принял внушение представления о здоровье и поверил в него, а потом без дальнейших раздумий подчинился результату. Когда эти люди поверили в выздоровление, они соединились с возможной будущей реальностью – и этим изменили свое сознание и мозг.

Приняв новый сценарий будущего, они больше не размышляли, что и как должно произойти, или когда это, наконец, проявится. Они просто верили в лучшее состояние бытия и поддерживали это новое состояние разума и тела в течение продолжительного времени. Именно это устойчивое состояние бытия включило нужные гены и запрограммировало их оставаться включенными.

И не важно, принимали ли эти люди ежедневные сахарные пилюли в течение недель, или получали однократную инъекцию физиологического раствора, или же соглашались на фальшхирургию – на протяжении всего исследования, в котором они участвовали, они вновь и вновь подтверждали, что принимают, верят и полагаются на него. Если они ежедневно глотали пилюлю, чтобы унять боль или депрессию, то эта пилюля была для них постоянным напоминанием о необходимости надеяться и придавать смысл преднамеренной деятельности. Если это был еженедельный визит в больницу к врачу для оценки динамики их выздоровления, то возможность оказаться в соответствующей обстановке – среди врачей и медсестер в белых халатах, медицинского оборудования, приемных и смотровых кабинетов – запускала массу сенсорных реакций, в то время как их ассоциативная память напоминала им о возможном новом будущем. Они предвкушали свои будущие изменения и, следовательно, выработали намерение и придавали значение всему процессу выздоровления. А поскольку во всем этом присутствовал смысл, он нацеливал их на желаемый результат. Сила разума так повлияла на физиологию их тела, что они выздоровели.

Однако можно с уверенностью сказать, что истинная трансформация происходит не на уровне сознания. Наш сознательный разум может разве что задать направление действия, но настоящая работа протекает подсознательно.

Это в полной мере относится и к Ивану Сантьяго. Сила его разума под гипнозом так повлияла на его физиологию, что, даже сидя в ванне с ледяной водой, он не дрожал от холода. Именно его подсознание, усвоившее простое внушение, несет ответственность за этот подвиг. Не поддайся оно внушению, результат мог бы оказаться совсем другим. Вдобавок Сантьяго залез в ванну без размышлений о том, как ему это удалось, – ведь на самом деле в своем представлении он находился не в ледяной ванне, а сидел в совершенно комфортной теплой воде.

Таким образом, как и при гипнозе, эффект плацебо создается человеческим сознанием, которое так или иначе взаимодействует с вегетативной нервной системой. При этом сознание переходит в подсознание. Когда человек осознанно принимает некоторое представление и вырабатывает твердое намерение, каскад физиологических реакций автоматически осуществляет полное биологическое изменение уже без участия его сознания. Это подобно посеву семени в плодородную почву. Дальше все происходит как бы само – теперь организм берет ответственность на себя, задействуя свои природные механизмы.

Ни один человек не способен сознательно взвинтить уровень дофамина на 200 %, или контролировать тремор волевым решением, или выработать новые нейротрансмиттеры, чтобы бороться с депрессией, или сигнализировать стволовым клеткам, чтобы они превратились в белые кровяные тельца для усиления иммунной реакции… Чтобы добиться успеха, нам нужно активировать наш подсознательный ра-зум – вегетативную нервную систему.

На всем протяжении этой книги я упоминаю слово внушаемость, как будто стать внушаемым можно запросто, добровольно или по команде. Если вспомнить историю, рассказанную в начале этой главы, то выходит так, что это не очень-то и просто. Посмотрим правде в глаза. Некоторые из нас – вроде Ивана Сантьяго – более внушаемы, чем другие. Но даже высокогипнабельные пациенты по-разному реагируют на разные внушения – на одни лучше, на другие хуже.

Например, в упомянутом эксперименте некоторые из испытуемых под действием внушения легко разделись до нижнего белья на публике, но не смогли подсознательно принять идею, что ванна с ледяной водой на самом деле теплая.

Подобно гипнозу, эффект плацебо тоже срабатывает не у всех. Те пациенты группы плацебо, у которых возникли положительные перемены, длящиеся годами (например, прошедшие коленную фальшхирургию отставные военные, о которых ты читал выше), реагировали, скорее, как пациенты гипнотерапии, получившие постгипнотическое внушение. И применительно к одним такие внушения прекрасно работают, с другими же ничего подобного не происходит.

Например, многие люди, когда хандрят или страдают от серьезной болезни, не желают принять идею, что даже лекарство, процедура и проверенное лечение смогут им помочь, – не говоря уже о каком-то там плацебо. Почему так? Потому что для этого мысли человека должны преодолеть его нынешнее состояние – воспарить над эмоциями, оказавшись выше его плохого самочувствия и настроения. Тогда, в свою очередь, эти новые мысли вдохновят иные, новые чувства, которые затем подкрепят образ желаемого будущего, – и так до тех пор, пока это не станет новым состоянием бытия. Но если привычные чувства стали средством привычного образа мыслей и человек не желает преодолеть это привыкание, то он застревает в одном состоянии ума и тела, и все остается по-прежнему.

Если человек, не желающий допустить, что лекарство или процедура способны его вылечить, сумеет выйти на новый уровень принятия и веры, а затем отдастся на волю этого процесса, без постоянных волнений, беспокойства и раздумий, то этот процесс сможет исцелить его. Вот в чем состоит внушаемость: мы превращаем мысль в фактический опыт переживаемого, и тогда наше тело реагирует по-новому.

Внушаемость сочетает три элемента: принять, поверить и положиться.

Аналогично, когда Сантьяго был под гипнозом и всем заправлял его подсознательный разум, он смог полностью принять то, что Сильвер говорил ему о мнимом «негодяе», которого нужно убрать. Сантьяго поверил Сильверу без всякого анализа или размышлений. Иван не выкручивал доктору руки, не хватал за грудки, требуя доказательств, не переспрашивал и не передумывал. Он просто взял и сделал.

Итак, когда нам явлена идея оздоровления и нам удается связать эту надежду или мысль с эмоциональным предвкушением, то в нашем подсознании отпечатывается (внушается) конечный результат. И ключевым здесь является эмоциональный компонент. Ведь внушаемость – это вовсе не интеллектуальный процесс. Многие люди горазды логично рассуждать на тему, как стать лучше, но, не сумев эмоционально принять намерение и результат, они не смогут повлиять на вегетативную нервную систему, что совершенно необходимо, ибо это и есть вместилище подсознательного программирования. На самом деле психологам давно известно, что человек, способный переживать глубокие эмоции, обычно более восприимчив к идеям и, следовательно, более внушаем.

Вегетативная нервная система находится под управлением лимбического мозга, который еще называют эмоциональным мозгом. Лимбическая система, изображенная на рисунке 6–1, отвечает за подсознательные функции, в том числе за гомеостаз – поддержание естественного физиологического равновесия в организме. Это наш эмоциональный центр. Всякий раз, когда мы испытываем различные эмоции, активируется лимбическая система мозга, вырабатывая химические молекулы, соответствующие данной эмоции. И в тот момент, когда мы охвачены эмоциями, приходят в действие механизмы вегетативной нервной системы.

Таким образом, эффект плацебо требует, чтобы человек вдохновился эмоционально, поскольку эмоции напрямую связаны с подсознанием. Именно они позволяют внести изменение в операционную систему и программу, повелевая вегетативной нервной системе начать выработку соответствующей биохимии.

Рисунок 6–1. Под действием эмоций активируется лимбическая система, а она непосредственно связана с вегетативной нервной системой и жизненно важными автоматическими функциями организма (ствол мозга). Лимбическая система обычно активизируется в обход коры лобных долей (представительство сознательного разума). Таким образом, выходя за пределы своего рассудочного мозга, мы попадаем в сферу подсознания, способную поддерживать здоровье и исцелять

Как мы уже видели, эмоции эмоциям рознь. Беспокойство в режиме выживания, которые мы обсуждали в последней главе, вышибает мозг и тело из равновесия и выключает гены, необходимые для оптимального здоровья. Страх, разочарование, гнев, вражда, раздражительность, пессимизм, соперничество и тревоги не пошлют сигналов генам, отвечающим за улучшение здоровья. Наоборот, они переключают нервную систему в режим «бей или беги» и готовят твое тело к критической ситуации. И вот ты уже теряешь жизненную энергию, которую мог бы использовать для излечения.

Между прочим, это похоже на ситуацию, когда ты пытаешься добиться, чтобы произошло нечто нужное для тебя. Всякий раз, когда ты совершаешь очередную попытку, ты отталкиваешь от себя это нечто, потому что стараешься изменить его. Ты борешься изо всех сил, норовя любой ценой добиться результата, не понимая, что на самом деле отдаляешь его. Все это вышибает тебя из равновесия, совсем как эмоции выживания и потребления, и чем больше твое отчаяние и сильней раздражение, тем дальше ты отходишь от равновесия. Помнишь, как в фильме «Империя наносит ответный удар» Йода сказал Люку Скайуокеру, что нет никакого «пытаюсь сделать», есть только «делаю» (или не делаю). То же самое относится и к реакции плацебо – нет никакого «пытаюсь», есть только «принимаю это и позволяю этому произойти».

Все эти отрицательные и стрессовые эмоции нам так привычны и связаны с таким множеством известных событий прошлого, что когда мы сосредоточиваемся на них, то эти привычные чувства продолжают соединять тело с теми же самыми прошлыми обстоятельствами – каковыми в данном случае являются слабое здоровье и плохое самочувствие. Ясно, что никакая новая информация не может пробиться к твоим генам. Твое прошлое определяет твое будущее.

И наоборот, позитивные эмоции, благодарность и признательность открывают твое сердце и поднимают энергию твоего тела на новый уровень. Благодарность и принятие – одни из самых сильнодействующих чувств. Они эмоционально убеждают твое тело в том, что событие, которое ты с благодарностью принимаешь, уже произошло (хотя обычно мы говорим спасибо после того, как случилось желанное для нас событие).

Рисунок 6–2. Эмоции выживания тесно взаимосвязаны с гормонами стресса, которые соответствуют эгоистичным и ограниченным состояниям души и тела. Созидательные и возвышенные эмоции поднимают энергию на уровень другого гормонального центра (к более высоким чакрам), сердце начинает раскрываться и человек становится самоотверженным. Этот происходит, когда тело отзывается на новый образ мыслей

Если человек ощущает благодарное принятие того, что должно произойти, то его тело действует так, словно будущее событие происходит в настоящий момент. Рисунок 6–2 показывает различие между примитивными эмоциями выживания и духовными чувствами и состояниями.

Если, обладая ясным намерением, ты сумел ощутить принятие будущего и благодарность, значит, ты уже начинаешь осуществлять это событие эмоционально. Ты изменяешь свой мозг и тело. Можно сказать, что ты пребываешь в новом будущем прямо сейчас. Ты свободен от привычных примитивных эмоций и страхов, которые держат тебя на привязи прошлого, – теперь ты ощущаешь вдохновение, которое создает твое новое светлое будущее.

Вернемся к ранее предложенной идее о том, что у каждого из нас свой уровень восприимчивости к внушению. Вместе эти наши уровни образуют целый спектр внушаемости. Люди наделены неодинаковой восприимчивостью к идеям, внушениям и командам (как из внешней, так и из внутренней реальности). Это зависит от множества разных переменных. Обычно степень внушаемости обратно пропорциональна склонности к аналитическому мышлению (как показано на рисунке 6–3): чем сильнее аналитический склад ума, тем менее внушаем человек, и наоборот, чем слабее рассудочность, тем больше он внушаем.

Аналитический, или критический, ум – это та часть нашего интеллекта, которую мы используем сознательно. Традиционно его связывают с функцией неокортекса (кора лобных долей). Анализируя, человек сравнивает, выносит логические суждения, переосмысливает, изучает, вопрошает, разделяет общее на части, обосновывает и рационализирует. Он обращается к тому, чему он научился на прошлом опыте, и логически применяет это к будущему результату или же к тому, чего еще не переживал.

Рисунок 6–3. Обратная зависимость между аналитическим умом и внушаемостью

Вот, например, в эксперименте с гипнозом, описанном в начале этой главы, семеро из 11 испытуемых, получивших постгипнотическое внушение скинуть с себя одежду в людном ресторане, не подчинились этому внушению. Именно аналитический ум «привел их в чувство». Как только они начали анализировать («Раздеться на людях? Зачем это мне? Как я буду выглядеть? Как это раздеться, все же смотрят? Что подумает моя жена?»), внушение тут же утратило свою силу, и они вернулись к своему прежнему, привычному для них состоянию бытия. А вот те, кто немедленно разделся до исподнего, наоборот, сделали это, не задумываясь о том, что творят. Они были менее критичными (а значит, более внушаемыми).

Когда мы анализируем, мы мыслим в двойственных категориях: плохо – хорошо, правильно – неправильно, положительно – отрицательно, мужское – женское, белый – черный, демократ – республиканец, прошлое – будущее, логика – эмоции, голова – сердце, старое – новое. И если мы живем в стрессе, то химические вещества, циркулирующие при этом в организме, еще больше способствуют критичному настрою нашего рассудка. Мы анализируем еще активнее, норовя предсказать все будущие результаты, чтобы, базируясь на прошлом опыте, защитить себя от возможных сценариев наихудшего развития событий.

Конечно же, в аналитическом уме нет ничего предосудительного. Он прекрасно обслуживает нас в состоянии полного бодрствования, наяву, в сознательной жизни. Во многом именно он делает нас людьми, позволяя создавать смысл и связь между нашим внешним и внутренним миром. Аналитический ум прекрасно работает, когда мы спокойны, расслаблены и сосредоточены. Именно тогда он работает на нас. Он помогает нам выбрать правильное решение из несметного числа альтернатив, изучать новое, тщательно исследует, можно ли верить в то или иное, выносит суждения по социальным вопросам, основываясь на нашей этике, проясняет наше жизненное предназначение, проводит различие между моралью и убеждениями, а также оценивает важные сенсорные данные.

Как продолжение нашего эго, аналитический ум защищает нас, помогая выстоять и выжить в нашем внешнем окружении. (Ведь на самом деле одна из главных функций эго сводится к защите.) Он постоянно просчитывает ситуации во внешнем окружении и оценивает обстановку в поисках самых выигрышных решений. Он заботится о нашем драгоценном «я». Твое эго даст тебе знать, когда появится потенциальная опасность, и заставит отреагировать на угрозу.

Но когда наше эго выходит из равновесия из-за шквала гормонов стресса, аналитический ум становится сверхозабоченным. Теперь уже он работает не на нас, а против нас. Мы становимся чрезмерно аналитичными и негативно настроенными. А наше эго чувствует, что пора уже взять управление на себя, чтобы защитить личность. Оно пытается властвовать над последствиями; оно прогнозирует, что ему нужно сделать, чтобы создать гарантированно безопасную ситуацию. В результате оно копит обиды, чувствует боль и страдает и не может выйти за пределы ситуации. Оно будет неизменно избегать незнакомых обстоятельств, рассматривая их как потенциально опасные, потому что, с точки зрения эго, неизвестному доверять нельзя.

Эго хочет того, чего хочет, и оно сделает все, что потребуется, чтобы это получить. Ради защиты оно может хитрить, манипулировать, соперничать и лгать.

Ты пытаешься анализировать свою жизнь с точки зрения своего эмоционального прошлого. Однако решения твоих проблем не найти в рамках этих эмоций, ведь ты мыслишь в «коробочке».

Затем, из-за того замкнутого круга из мыслей и чувств, который мы уже обсуждали выше, эти мысли воскрешают в памяти те же самые эмоции и, таким образом, все больше выводят из строя твой мозг и тело. Ты сможешь получить ответы намного легче, когда выйдешь за пределы этого стрессового состояния. Когда твой критичный аналитический ум правит бал, твоя внушаемость и вера в иное будущее – на нуле. Почему? А потому, что ощущение угрозы мешает видеть новые возможности. Это не лучшее время, чтобы открыться и поверить во что-то новое. Наоборот, это время защищать свое «я», сопоставлять то, что ты знаешь и чего не знаешь. Так ты сужаешь свое мышление, перестаешь доверять всему новому и становишься менее внушаемым.

Упрощенно можно понимать аналитический ум как часть сознательной психики, которая отделяет его от подсознательной. Мы говорили, что плацебо работает, только когда аналитический ум молчит. Так сознанию легче наладить связь с подсознанием – с той областью, которая способна вершить настоящие изменения. Эффект плацебо возможен, только когда ты можешь выйти за пределы своего эго, позволив действовать вегетативной нервной системе.

Рисунок 6–4 иллюстрирует сказанное. Пусть круг на рисунке представляет психику в целом. Сознательная сфера занимает лишь около 5 % всех психических процессов. Сюда относятся логические рассуждения и умозаключения, рациональное творчество. Оставшиеся 95 % психики относятся к подсознанию. Это та сфера, где все наши автоматические навыки, привычки, эмоциональные реакции, шаблоны поведения, ассоциации и образ мыслей преобразуются в наши установки, убеждения и восприятие.

В осознаваемой части психики «хранятся» наши явные, или декларативные, воспоминания. Они вполне точны и очевидны. Это приобретенные нами знания (так называемые семантические воспоминания) и полученный в жизни опыт (эпизодические воспоминания). Например, ты женщина, которая выросла в Теннесси. Ты с детства ездила верхом, пока не свалилась с лошади и не сломала руку. Однажды твой любимый домашний питомец – тарантул – сбежал из клетки, из-за чего всей семье пришлось двое суток прожить в мотеле. Когда тебе было 14, ты победила в конкурсе по орфографии среди школьников штата и до сих пор пишешь без ошибок. Ты изучала бухгалтерию в одном из колледжей штата Небраска. Ныне проживаешь в Атланте, чтобы быть рядом со своей сестрой (которая работает в крупной компании), и собираешься получить степень магистра по финансовому делу. Декларативные воспоминания – это автобиографическое «я».

Рисунок 6–4. Это условная схема соотношения сознательной сферы психики (аналитического ума) и подсознательной психики в целом

Другой тип наших воспоминаний – это неявные, или недекларативные, воспоминания, иногда также называемые процедурными. Этот вид памяти умирает, когда ты делал что-то так много раз, что даже не можешь толком осознать, как именно ты это делал. Ты повторял это действие так часто, что теперь твое тело знает это так же хорошо, как твой мозг. Например, умение кататься на велосипеде, заваривать чай, завязывать шнурки, набирать телефонный номер или пин-код, а также читать или говорить. Все это – усвоенные навыки, которые превратились в автоматические программы (упоминавшиеся на всем протяжении этой книги). Тебе больше не приходится анализировать или сознательно думать о действиях, из которых состоит навык или привычка, потому что они стали подсознательными. Это такая программируемая операционная система, которая изображена на рисунке 6–5.

Обычно ты осваиваешь некий навык до тех пор, пока он не становится жестко записанным в твоем мозге и теле, после чего и твое тело само «знает», как это делать. Оно запомнило внутренний нейрохимический порядок. Причина проста: многократно повторяемый опыт подкрепляет определенные нейронные сети мозга, и эту сделку усугубляет эмоциональный компонент. В результате ты запускаешь в теле усвоенную автоматическую программу простым обращением к привычной подсознательной мысли или чувству – и тогда ты вмиг попадаешь в нужное состояние бытия, которое приводит в действие автоматическое поведение – усвоенный навык или привычку.

Поскольку неявные воспоминания базируются на эмоциях, два возможных сценария объясняют, как это разворачивается: (1) сильно заряженное одноразовое эмоциональное событие может тут же отпечататься в памяти и сохраниться в подсознании (например, детские воспоминания о походе в универмаг или о разлуке с матерью). Или (2) избыточность эмоций, производимая повторением опыта, будет также неоднократно врезаться в память.

Рисунок 6–5. Память делят на две категории: сфера декларативных (явных, рациональных) знаний и воспоминаний и недекларативная (неосознаваемая) часть закрепленных в памяти событий состояний и реакций

Неявные воспоминания являются частью подсознательной системы памяти, куда они попадают благодаря многократному опыту либо ярко выраженной эмоциональной окраске события. Таким образом, когда ты испытываешь какую-то эмоцию или чувство, то открываешь двери своему подсознательному разуму. Поскольку мысли – это язык мозга, а чувства – это язык тела, то в тот момент, когда ты испытываешь ощущение или переживаешь эмоции, ты включаешь разум своего тела.

Представляй это так. Когда ты чувствуешь себя вполне привычным образом, то подсознательно попадаешь в последовательность мыслей, происходящих из данного чувства. Ты ежедневно внушаешь себе представления, полностью соответствующие тому, что ты чувствуешь. Это те представления, которые ты принимаешь, в которые веришь и на которые полагаешься, как будто они истинны. Следовательно, ты более внушаем в отношении тех представлений, которые соответствуют определенному чувству. В результате ты снова и снова принимаешь эти неосознаваемые представления, веришь в них и полагаешься на них.

И наоборот, намного менее внушаем к любым мыслям, которые не соответствуют твоим запомненным чувствам. Любая новая мысль или представления, которые отражают неведомую возможность, попросту покажутся неверными. Привычный внутренний монолог твоего «я» (та беседа с самим собой, которую ты ведешь каждый день) проскакивает мимо сознания и напрямую стимулирует вегетативную нервную систему, а также поток биологических процессов, усиливая запрограммированное чувство того, кем ты себя представляешь. Вспомни, в эксперименте, описанном в главе 2, оптимисты лучше реагировали на внушения, которые несли положительный заряд, а пессимисты склонны были отзываться на негативные внушения.

Если ты решил изменить то, как себя чувствуешь, то сможешь ли ты теми же средствами стать более восприимчивым для нового потока мыслей? Естественно! Переживая воодушевление и позволяя этому новому чувству стимулировать новый набор мыслей, ты повышаешь уровень своей внушаемости к тому, что ты сначала чувствуешь, а затем принимаешь умом. Ты окажешься в новом состоянии бытия, а твои новые мысли станут самовнушениями, полностью соответствующими этому чувству. А когда ты испытываешь эмоции, то естественным образом активируешь систему неявной памяти, а также вегетативную нервную систему. Ты можешь просто позволить вегетативной нервной системе делать то, что у нее прекрасно получается – восстанавливать равновесие, здоровье и порядок.

Разве не это проделывали многие люди в упомянутых выше исследованиях плацебо? Они переживали положительные эмоции: надежду, вдохновение, радость быть здоровым. И эти чувства воздействовали на уровень их внушаемости, когда они видели новую возможность без попыток анализировать ее. И когда они переживали эти чувства, они входили в свою операционную систему и перепрограммировали свою вегетативную нервную систему.

Если существуют различные степени внушаемости, значит, это можно продемонстрировать наглядно, показывая неодинаковое давление аналитического ума. Чем толще у человека барьер между сознанием и подсознанием, тем труднее ему пробиться в операционную систему.

Рисунок 6–6. Чем меньше склонность все анализировать (аналитический ум показан на схеме тонким слоем), тем более внушаем человек

Рисунок 6–7. Развитая склонность к рациональному анализу (аналитический ум показан более толстым слоем) делает человека менее внушаемым

Рисунки 6–6 и 6–7 иллюстрируют два типа личности с различным складом ума.

На рисунке 6–6 мы видим, что завеса рационального ума между сознанием и подсознанием очень тонкая, а значит, человек открыт для внушения и самовнушения. Такой человек скорее примет нечто, поверит и целиком положится на результат, потому что он не склонен критически анализировать, умничать и впадать в рассуждательство. Похоже, люди этого типа склонны воспринимать мысль как переживание, то есть они принимают идеи эмоционально, в результате чего такие представления отпечатываются в их вегетативной нервной системе, готовые быть претворенными в реальность. В своем подходе к жизни эти люди не спешат прилагать холодную логику и рассудок. Если тебе приходилось видеть шоу с гипнозом на сцене, то испытуемые, которые участвуют в нем, обычно попадают в эту категорию.

Теперь обратимся к рисунку 6–7. Если посмотреть на более толстый слой аналитического ума, который разделяет сознание и подсознание, то очевидно, что такой человек менее склонен принимать нечто за чистую монету, отказываясь от решающей помощи своего рассудка в оценке, обработке, планировании и анализе. Такие люди настроены в высшей степени критически и все всегда анализируют, раскладывают по полочкам, проверяют и перепроверяют, вместо того чтобы просто довериться и положиться.

У многих аналитический ум правит балом даже без постоянного давления гормонов стресса. (И все-таки, каким бы упорным аналитическим складом ты ни обладал, ты сможешь научиться выходить за его пределы, – у меня ведь это получилось! – так что не все потеряно.)

Как было сказано выше, ни один из этих типов не имеет преимуществ перед другим. Думаю, что гармоничный баланс между ними лучше всего. Сверханалитические люди менее склонны доверять и принимать происходящее как данность. А сверхвнушаемые могут оказаться слишком доверчивыми и склонными плыть по течению. Моя точка зрения состоит в том, что

Только когда человек принимает, верит и полагается на некое внушение или возможность, распахивается дверь между сознанием и подсознательным.

Рисунок 6–8. Этот рисунок отражает взаимоотношение между ритмом мозговых волн и состоянием сознания. Он иллюстрирует движение во время практики медитации за пределы аналитического ума: от сознания к подсознанию и дальше – в глубины бессознательного

На рисунке 6–8 стрелка показывает движение из сознательного разума в подсознание, где внушение биологически впечатывается в систему программирования.

Есть еще несколько дополнительных элементов, которые тоже могут заглушить аналитический ум и распахнуть двери в подсознание, повысив уровень восприимчивости человека. Например, физическая или психическая усталость повышает внушаемость. Точные исследования показали, что ограниченное воздействие социальных, физических и экологических раздражителей на фоне сенсорной депривации может вызвать повышенную восприимчивость. Сильный голод, эмоциональное потрясение или травма тоже ослабляют склонность к анализу, таким образом делая нас более восприимчивыми для новой информации.

Подобно гипнозу, медитация – это еще один способ обойти критикующий ум и войти в подсознательную систему программ. Медитация призвана вывести осознание за пределы аналитического ума – переключить внимание человека с внешнего мира и времени на мир внутренний.

Понятие «медитация» окружено множеством мифов. Большинство людей рисуют в своем воображении образ белобородого гуру на горной вершине, преодолевшего все привязанности и сидящего в абсолютной неподвижности. Это отшельник в простой рясе, чье лицо озарено загадочной улыбкой. (А для кого-то это образ молодой красивой женщины с безукоризненно гладкой кожей на обложке глянцевого журнала, наряженной в стильную одежду для йоги и якобы невозмутимо свободной от всех соблазнов мирской жизни.)

При виде этих образов многим кажется, что требуемая для медитации дисциплина недостижима и вообще находится за пределами реалий нашей жизни. Другие считают медитацию духовной практикой, которая не отвечает их религиозным убеждениям. А некоторые попросту подавлены бесконечным разнообразием рекомендуемых вариантов медитации и не знают, как к ней вообще подступиться. Но она вовсе не настолько трудна и не настолько «не от мира сего». Для нашего обсуждения достаточно будет сказать, что вся цель медитации состоит в выходе за пределы аналитического ума и погружении в более глубокие слои сознания.

Во время медитации мы переходим не только от сознательного разума к подсознательному, но и выходим за пределы своего ограниченного «я» (мы были кем-то, а становимся никем). Мы переходим от материализма к идеализму, от пребывания где-то к пребыванию нигде, от бытия во времени к бытию в вечном безвременье, от убежденности в том, что внешний мир – это объективная реальность, определяемая нашими органами чувств, к представлению о том, что реальность гораздо шире. Мы входим в мир сознания, находящийся за пределами воспринимаемого органами чувств. Медитация приводит нас от выживания к созиданию; от разделения к связи; от дисбаланса к равновесию; от режима чрезвычайной ситуации к режиму роста и восстановления; и от ограничивающих эмоций страха, гнева и тоски ко всеобъемлющему чувству радости, свободы и любви. В общем, мы переходим от цепляния за известное к принятию неведомого.

Порассуждаем немного. Если наш неокортекс (кора лобных долей) – дом сознательного ума, связанного с аналитическими умозаключениями, рассудочным интеллектом и формальной логикой, тогда в процессе медитации наше сознание выходит за пределы неокортекса. Другими словами, чтобы заглушить неокортекс, надо прекратить все анализировать, отказаться от обоснований, логики, внутреннего диалога, рассуждений, оценок и бесконечного планирования дел в голове – хотя бы временно. Именно это имеет в виду выражение «успокой свой разум». (Если надо, вернись к рисунку 6–1.)

В соответствии с той моделью, которую я в общих чертах наметил в предыдущих главах, успокоить разум – значит приглушить активность всех привычных автоматических нейронных сетей в своем мозге. Необходимо перестать напоминать себе о том, кем ты себя считаешь, неоднократно воспроизводя тот же самый шаблон.

Я понимаю, что это выглядит как труднейшая задача. Однако есть практические, научно обоснованные приемы, помогающие осуществить это и сделать навыком. На мастер-классах, которые я даю по всему миру, у многих людей, которые никогда прежде не медитировали, это прекрасно получается. Мы познакомимся с этими методами в следующих главах, но сначала давай позаботимся о выработке нужного намерения. Благодаря этому, когда ты доберешься до инструкций, у тебя будет мощный стимул им следовать.

Дабы определить реальность, аналитический неокортекс использует все пять органов чувств. Он очень поглощен тем, чтобы сосредоточить все свое осознание на окружающей обстановке и времени. Если же ты хотя бы слегка испытываешь стресс, тогда твое внимание особенно будет направлено на это. Когда над тобой висит дамоклов меч чрезвычайной физиологии «бей или беги», ты словно дикий зверь, почуявший угрозу, направляешь все свое внимание на заботу о своей безопасности, на поиск путей спасения в окружающей обстановке и соображения, сколько времени есть в твоем распоряжении, чтобы спастись. Ты с головой погружен в свои проблемы, зациклен на своей персоне и внешности, не можешь отвлечься от боли, лихорадочно думаешь о том, что не успеваешь ничего даже из того, что должен, и со всех ног бежишь, чтобы хоть что-то доделать. Не правда ли, знакомо?

Поскольку когда ты не живешь, а выживаешь, ты целиком сосредоточен на внешнем мире и своих проблемах в нем. То, что ты видишь и воспринимаешь своими органами чувств, – это и есть все, что существует. И без внешнего мира ты никто, ничто и нигде. До чего же это пугает наше эго, которое пытается управлять всей нашей реальностью, вновь и вновь непрерывно подтверждая самое себя!

Однако, все, что ты воспринимаешь, находясь в обычном режиме выживания, – это на самом деле только вершина айсберга, ограниченный набор компонентов, из которых состоит твой внешний мир. Ты идентифицируешь множество вариаций и сочетаний в своем внешнем мире, которые отражаются обратно к тому тебе, которым ты себя считаешь, – но это не означает, что больше ничего нет. На самом деле каждый раз, когда ты изучаешь нечто новое, ты изменяешь свое видение мира. Сам мир, конечно, не меняется – меняется только твое восприятие мира. (Мы узнаем больше о восприятии в следующей главе.)

Пока просто держи в памяти следующее. Если твоя цель состоит в том, чтобы осуществить изменения и ты не смог этого добиться со всеми ресурсами твоего внешнего мира, то тебе должно быть ясно, что искать ответы на свои вопросы нужно за пределами того, что ты видишь, чувствуешь и переживаешь. Тебе надо будет вытягивать их из другого источника, который ты еще не познал, – из неизвестного. Так что в этом смысле неизвестное – твой друг, а не враг. Именно там лежат ответы.

Еще одна причина, почему нам так трудно изменить привычную ориентацию внимания на обстоятельства внешнего мира и обратить его на внутренний мир, состоит в том, что большинство людей подсели на гормоны стресса – привязались к этому ощущению впрыска биохимических веществ в ответ на свои сознательные или бессознательные реакции. Эта зависимость укрепляет нашу веру в то, что внешний мир более реален, чем какой бы то ни было иной. А в нашей физиологии выработан условный рефлекс, который это поддерживает, потому что налицо реальные угрозы, жизненные проблемы и заботы, которые требуют нашего внимания. Поэтому мы впадаем в зависимость от нынешнего внешнего окружения. И через ассоциативную память мы используем проблемы и обстоятельства нашей жизни для многократного подтверждения и укрепления этой эмоциональной зависимости, чтобы помнить, кем мы, по нашему мнению, являемся.

Это можно выразить по-другому. Гормоны стресса, который мы переживаем в режиме выживания, дают телу огромный прилив энергии и значительно усиливают восприимчивость органов чувств, которые улавливают сигналы из внешней реальности. И когда мы постоянно находимся в стрессовом состоянии, то начинаем определять реальность только пятью своими органами чувств, то есть становимся материалистами. Когда же мы пытаемся проникнуть внутрь и соединиться с миром вне-чувственного и духовного, то приходится прилагать некоторые усилия, чтобы поломать свои рефлекторные привычки и преодолеть зависимость от сигналов, получаемых от внешней реальности. Неужели можно поверить, что мысль сильнее, чем физическая трехмерная реальность?

Чтобы получить противоядие от материализма, стоит перечитать в главе 1 рассказы о людях, а также обратиться к историям из опыта моих семинаров в главах 9 и 10. Многие свидетельства говорят о том, что кажущееся нам невозможным на самом деле возможно. Реальность выходит за пределы того, что воспринимают наши чувства.

Мы говорили, что в момент медитации мы открываем двери в вегетативную систему, становимся более внушаемыми и преодолеваем только что упомянутые барьеры. За счет чего это происходит? Короткий ответ заключается в том, что мы заплываем туда на определенной мозговой волне. Это особое состояние нашего мозга.

Узнав, что это за особые состояния, ты научишься распознавать их на себе и сможешь практиковаться в переходе из одного состояния в другое, вверх и вниз по шкале паттернов мозговых волн. Конечно, тут потребуется практика, но это вполне возможно. Приступим к изучению этих особых состояний.

Когда нейроны срабатывают вместе, они обмениваются заряженными элементами, которые затем создают электромагнитные поля. Именно эти поля измеряются при сканировании мозга, например при электроэнцефалографии (ЭЭГ). У людей различают несколько измеряемых частот мозговой активности, и чем медленней мозговая волна того состояния, в котором мы пребываем, тем глубже мы погружаемся во внутренний мир подсознания. Перечислим состояния мозговой волны по порядку, от медленных волн до быстрых: дельта (глубокий, восстановительный сон – полностью бессознательный), тэта (сумеречное состояние между глубоким сном и бодрствованием), альфа (состояние творческого воображения), бета (сознательная мысль) и гамма (обычные состояния сознания).

Бета – это состояние нашего каждодневного бодрствования. Когда мы в бете, неокортекс усердно обрабатывает все входящие сенсорные данные. Бета-ритм– это не лучшее состояние для медитации, потому что при этом внешний мир представляется более реальным, чем внутренний. Три типа паттернов мозговой волны составляют спектр бета-волн: низкочастотные бета-волны (расслабленное, заинтересованное внимание, например при чтении книги), среднечастотные бета-волны (сосредоточенное внимание на постоянном стимуле снаружи тела, например изучение и запоминание) и высокочастотные бета-волны (обостренное внимание кризисного режима, когда вырабатываются химические вещества стресса). Чем выше частота бета-волн, тем дальше мы уходим от возможности получить доступ в операционную систему.

Большую часть дневного времени мы перемещаемся туда-сюда между состояниями бета и альфа. Альфа – это состояние расслабления, в котором мы обращаем меньше внимания на внешний мир и начинаем обращать внимание на наш внутренний мир. Когда мы в альфе – мы в состоянии легкой медитации. Можно также называть его воображением, мечтательностью или фантазированием. В этом состоянии наш внутренний мир более реален, нежели внешний, потому что мы обращаем внимание именно на него.

Когда мы опускаемся с высокочастотной беты на медленную альфу, где мы можем обращать внимание и сосредоточиваться в более расслабленной манере, то мы автоматически активируем лобные доли. При этом снижается интенсивность работы мозговых сетей, связанных с ощущением времени и пространства. Мы больше уже не находимся в режиме выживания. Мы пребываем в более созидательном состоянии, которое делает нас восприимчивее к внушению, нежели при бета-ритме.

Гораздо трудней научиться погружаться еще глубже в состояние тэта-ритма, представляющее собой разновидность пограничного состояния, в котором мы наполовину бодрствуем – наполовину спим (про него часто говорят, что «разум бодрствует, тело спит»). Это то состояние, которое соответствует медитации, и на этой частоте мозговой волны мы наиболее внушаемы. В тэта-ритме мы можем войти в подсознание, потому что аналитический ум выключен – мы пребываем главным образом в своем внутреннем мире. Считай, что тэта – ключ к твоему подсознательному царству. На рисунке 6–9 изображены различные частоты мозговой активности.

Рисунок 6–9. Здесь представлены типы ритмов электрической активности мозга (записи ЭЭГ на протяжении 1 сек). Характерная картина гамма-волн (внизу) соответствуют будничному уровню сверхбдительности сознания

Ты сочтешь этот краткий обзор паттернов мозговой волны еще более полезным, когда позже в этой книге перейдешь к практике медитации. Впрочем, не рассчитывай, что ты непременно сумеешь прямиком впасть в тэта-ритм по команде, однако тебе не повредит иметь некоторое понимание того, что собой представляют различные состояния мозга и как они влияют на то, чего ты пытаешься достичь.

Давай вернемся к истории Ивана Сантьяго и другим пациентам гипноза из начала этой главы. Понятно, что этим людям намного легче дается выход за пределы аналитического ума, чем большинству из нас. Похоже, их нейропластичность и эмоциональная гибкость позволяют им сделать их внутренний мир более реальным, чем внешний. В нормальном состоянии бодрствования они, возможно, проводят больше времени в альфе, чем в бете, поэтому у них в крови циркулирует меньше гормонов стресса, которые выводят из гомеостаза. Их высоковнушаемые состояния позволяют сознательному разуму лучше управлять вегетативными функциями подсознательного разума.

И все же они не совсем одинаковые; данное исследование показало несколько различных степеней внушаемости. Те шестнадцать человек, которые прошли первичный отбор, несомненно, были внушаемыми, хотя и не в такой степени, как те, кто прошел следующий тест – раздевшись почти догола на публике. Однако когда дело дошло до того, чтобы погрузиться в ледяную воду, трое из этой четверки не смогли зайти так далеко; они не сумели оказаться выше своего физического окружения. Только Сантьяго длительное время оставался выше физического окружения, в экстремальных условиях продемонстрировав высший уровень внушаемости.

С точки зрения эффекта плацебо подобная высокая степень внушаемости требуется, чтобы превосходить тело и окружающую обстановку в течение продолжительного времени – то есть принять, поверить и положиться на идею о том, что твой внутренний мир более реален, чем внешний. И буквально через несколько глав ты узнаешь, как можно изменить свои убеждения и стать более внушаемым. Как использовать это состояние для программирования своего подсознательного разума – по счастью, не для того, чтобы застрелить каскадера из пневматического пугача, а чтобы одержать убедительную победу над какими бы то ни было проблемами со здоровьем, эмоциональными травмами или другими личными проблемами.