Глава 23
Очередной отрезок речного пути отличался от прочих. Если перед ним оба берега на большей части пути были обжитыми, в тропинках, дорогах, пляжах, базах отдыха, деревнях и прочем, то здесь пошла та еще глушь. Из следов человека только плавающий мусор застрявший в коряжниках, да один раз на глаза попалась красочная картина — торчащий из воды хвост самолета. Машина небольшая, рухнула почти вертикально, как гвоздь встряла в дно да так и осталась торчать.
С авиацией в Улье все непросто. Особенно это касается летящих самолетов и вертолетов которые попадают сюда во время перезагрузки. Все, что для этого надо — в нужный момент оказаться над местом которое созрело для того, чтобы стать очередной ловушкой. Далее пилоты обычно ощущают краткосрочное недомогание с которым в большинстве случаев получается справиться. Радикальные проблемы с навигацией и прочие технические новости тоже не такие уж смертельные. Однако случаи удачной посадки невероятно редки.
Почему? Да потому, что для летающих машин одно спасение — нужно как можно быстрее остановиться, иначе костей не соберешь. Все оттого, что определенный процент территории Улья занят мертвыми кластерами, электроника над ними или с ума сходит, или необратимо выходит из строя. Чем ближе находишься к небесам, тем стремительнее это происходит, причем касается это не только навороченных деталей вроде микросхем, но и простых, вроде транзисторов и диодов — чернота в первую очередь бьет по полупроводникам. А на больших высотах даже тонкая механика нередко сбои дает, или у пилотов и пассажиров останавливаются сердцебиение и дыхание — высшая степень недомогания у только что прибывших наблюдается именно над «угольными» территориями.
Правда, в последнее верится с трудом. Как такое сумели узнать?
В общем, пойманная в ловушку Улья авиатехника летает недолго и недалеко, так что зрелище не удивило.
Похоже, Карата занесло на стаб. Свежий мусор могло притащить из других кластеров, водоток пусть и с проблемами, но тянется издали, течения и ветер присутствуют.
Стаб, это хорошо. Скучные кластеры, бесперспективные, зато самые безопасные. Тварям на них неинтересно, еда ведь не прилетает по расписанию. Неплохой вариант, чтобы остановиться на ночлег. Да, особняк с удобным диваном здесь не найдешь, но если не боишься ночевки на траве — сойдет.
Жаль, что спальника нет или одеяла. И хорошо бы под них коврик из вспененного пластика, но как-нибудь обойдется. Может костерок соорудить? Нет, это слишком рискованно. Даже если пламя никто не разглядит, дым далеко можно учуять, нюх у тварей о-го-го.
Вот и подходящий островок. С трех сторон оброс высоким тростником, где можно укрыть лодку, далее сухо, растут кусты и трава. Шагов сорок-пятьдесят в длину, вдвое меньше в ширину. Хотя кот имеет дурную привычку своим телом занимать весь объем помещения в котором пребывает, тут все равно места хватит с лихвой на двоих.
Не займет.
Пользуясь тем, что время ночной прохлады еще не подошло, решил позаботиться о гигиене. Несколько дней уже не мылся, периодические мимолетные полоскания лица речной водой не в счет. Разделся, вволю поплескался на мелководье, где смог достать оттер тело пучками травы сдобренными песком, не забывая почаще намыливать эти импровизированные мочалки.
Затем попрыгал по бережку, обсыхая и согреваясь, оделся, конечно, в грязное, но все же почувствовал себя куда более приличным человеком.
Мечом нарубил стеблей тростника, устроил из них лежанку. Не мягкая кровать в теплом доме, но тоже ничего. К тому же имеется биологическая грелка — здоровенный кот. По глазам видно, что серый не в восторге от выбора места ночевки, но после щедрого раздела тушенки взгляд чуток подобрел.
Похоже, ночка тоже будет не из теплых, раз уже сейчас пробирает. До света вряд ли получится отлеживаться, до костей проберет куда раньше.
Да хотя бы три-четыре часа проспать — уже хватит восстановиться. Карат себя знает, ему должно хватить.
* * *
Нехорошие ожидания имеют свойство оправдываться, и этот случай не стал исключением. Карат проснулся в полной темноте, только-только восток светлеть начал. Самая дубовая пора, аж колотит от пронизывающего холода. На реке тихо, лишь изредка плещутся рыбы, да где-то вдалеке робко квакают лягушки. И туман наползает, но это нормальный туман, он не раздражает нос и не оставляет привкус непонятной химической кислятины больше всего похожий на то ощущение, когда языком замыкаешь контакты слабенькой электрической батареи.
Такое и кислятиной-то назвать трудно, но именно это слово приходит на ум. И у других аналогичные ассоциации возникают, не зря ведь туман так и нарекли повсеместно — кисляк.
Кот скрутился не то что в комок, он, похоже, пытается превратиться в идеальную сферу. Теплолюбивое животное, как и вся его порода.
Не выдержав давления искушения, Карат нарубил сухих стеблей прошлогоднего тростника и добавил к ним веток засохшего кустарника. Он не курил, но по лесной привычке не расставался со спичками, так что мудрить с добыванием огня не пришлось. И вот уже остров освещается всполохами костерка, ладони ловят тело, лицо становится блаженным. Учуют? Увидят? Да и наплевать, Карат уже видел, как шумно плавает тварь, этот звук за редким плеском рыб не спрятать. Прыгнет на весла и ходу. Это вечером опасно такое затевать, ведь потом можно проснуться в клыкастой пасти. Сейчас другое, сейчас можно не осторожничать, не проспит.
Подтащил кота поближе, и серому понравилось, не стал отодвигаться. Так и просидели почти до рассвета, а затем в оставшихся скромных угольках разогрел банку тушенки впервые за последние дни поев если не горячего, то хотя бы теплого.
Пусть холод и внес весомую долю негатива, но все равно ночевка получилась достойной. Будто на охоту или рыбалку сходил, только говорливых и выпивающих товарищей не хватает, да и костер очень уж скромный. Но душа чуть успокоилась, а то никак не мог отойти от детских криков которые доносились из обломков разбившегося поезда. Карат не очень-то слабонервный, но такое зрелище — слишком даже для него, безучастным может остаться лишь совсем уж чурбан бесчувственный.
Прямо сейчас в Улье гибнут люди. Десятки, сотни, тысячи, или больше — никто не знает точные цифры. Много, очень много — ни одна война не отнимает жизни с такой скоростью. Вокруг Карата работает нескончаемая гигантская мясорубка, бессмысленная и непостижимая. С абстрактной математикой еще можно как-то свыкнуться, а вот с тем, когда видишь воочию, как люди, только что ни о чем не подозревавшие, гибнут в огне и уродливо искореженных вагонах…
Далеко не каждый сможет смотреть на такое равнодушно.
Не зря на одном из первых мест причин смертности среди новичков да и старожилов стоит суицид. Не все способны выдержать психологическую нагрузку, у любого имеются слабые места. Один удачно подвернувшийся стресс, и человек подносит к виску ствол.
Обычная история.
За рукояти весел неприятно браться, они сырые и холодные. Но столь мелкое неудобство Карата не смущает. Куда хуже то, что дальше река еще сильнее отклоняется к югу. Того и глядишь окончательно туда развернется и придется искать другой путь.
А сушей идти куда опаснее.
Кстати о других путях, а не проверить ли вон тот заливчик по правому берегу? Очень уж он подозрительно выглядит, да и мусор напротив него болтается в повышенных количествах. Похоже на приток выше по которому начинаются цивилизованные места. Если так, то он тянется на северо-восток или около того. То есть именно то, что сейчас нужно.
В первый день колонна преодолела несколько мостов из которых парочка смотрелась прилично. Жаль, со своего места Карат не смог оценить подробности, но вроде бы проезжали именно над водой, а не над железнодорожными путями или чем-то в этом роде. Если предположить, что реки Улья как и на Земле связываются в единую сеть, можно надеяться на то, что продвигаясь в правильном направлении рано или поздно доберешься до нужной дороги.
А дальше Карат ориентиры помнит, там будет проще.
* * *
В заливчике и правда нашелся новый путь, но, к сожалению, шириной куда скромнее старого, из-за чего поначалу Карата так и подмывало вернуться. Но чем дальше продвигался, тем больше убеждался, что это именно то направление, которое нужно. Русло извивается, некоторые отрезки ведут ровно на восток, другие уклоняются к северу. И то и другое пока что вполне устраивает.
Да и какое ему дело до ширины? Лишь бы расстояние до берегов не позволяло тварям запрыгивать на борт, а с этим пока что все в порядке.
Тварей, кстати, вообще не видать. И это даже напрягало. Не в том смысле, что соскучился по их радостному урчанию, смущала необъяснимость такого явления.
Не сказать, что по обе стороны тянутся кварталы многоэтажной застройки, но места обжитые, глушь осталась позади. То и дело приходилось проходить под мостами, задирая голову наверх в ожидании прыжка затаившегося монстра; хватало пляжей разной степени цивилизованности; в их окрестностях встречалось немало брошенных лодок и катамаранов, а в одном месте к камышам прибило пеструю надувную горку, почти не сдутую. На берегах можно разглядеть останки людей и животных, однажды на мелководье попалось на глаза целое тело. Или утопленник, или по какой-то другой причине не достался тварям.
Складывалось впечатление, что здешние кластеры собраны по однотипным зонам отдыха для любителей рек и озер с лесами. В сосняках и дубравах то и дело проглядывались домишки не очень-то жилого вида, некоторые располагались чуть ли не на урезе воды. Еще недавно там проживали люди размечтавшиеся ненадолго удалиться от городской суеты, но вместо этого получившие куда более адреналиновые приключения.
Как правило — короткие.
Впереди речка резко расширялась, и густые леса там отступали от берегов. Похоже на границу кластера, но раз следов кисляка не видать, можно не напрягаться. И вот уже местность сменилась, с двух сторон тянутся открытые места. Далеко справа можно разглядеть неестественно-черную полоску мертвой территории. Такое здесь пусть и не так часто, но встречается, Карат не удивился. Слева зеленеет пастбище, на подстриженной скотом траве там и сям белеют разломанные рогатые черепа и разбросанные крупные кости. Чуть дальше виднеется немаленькая стройка, там начали протягивать дорогу к возводимому мосту, но перезагрузка остановила работы. Лишь опоры в воде стоят, а перед лентой щебня замерла тяжелая техника, которая больше никогда не стронется с места.
Коровы не сами по себе умерли, их кто-то убил и съел. Но место не выглядит опасным — река здесь пусть и небольшая, но ширина достаточная. Разве что на опорах моста можно засады на лодочников устраивать, но туда еще надо как-то забраться. К тому же Карату необязательно проплывать от них в паре метров, он будет держаться на удалении.
Вряд ли твари догадаются до такого коварства, но мало ли, надо все варианты предусматривать.
Кот большую часть плавания восседал на носу с омерзением таращась на ненавистную воду. И обычно вел себя спокойно. Но тут вдруг замяукал и даже зашипел, что случалось с ним исключительно редко.
С мяуканьем понятно — просит жрать, пить, или устроить высадку на берег для гигиенических процедур, в лодке гадить ему кошачья религия не позволяла, да и песок там приятный. А вот шипел он до этого лишь в тех случаях, когда поблизости крутились твари. Да и то не всегда, некоторых почему-то игнорировал.
Обернувшись по сторонам, Карат засек движение — по асфальтированному участку недостроенной дороги ехал одинокий велосипедист.
То есть не совсем одинокий, имеется попутчик. Только мчался тот чуть позади на своих двоих и даже без оптики было понятно, что это вряд ли человек.
Человек не может бегать со скоростью разогнавшегося велосипедиста.
Карат оставил весла в покое, поднес к глазу прицел, который после расставания с винтовкой мог претендовать на звание подзорной трубы. Ветра нет, как и волн, лодка не раскачивается, так что узкое поле зрения почти не доставляет неудобства. Но все равно трудно поймать нужный объект в таких условиях, бинокль для таких целей куда удобнее.
Все, поймал. Так и есть — велосипедист. Точнее…
Карат аккуратно подкрутил резкость. Далековато, но, похоже — велосипедистка. Чересчур короткие шорты для мужчины, а волосы наоборот слишком длинные, хотя всякое может быть, то есть в половой принадлежности сомнения остались.
Зато с тварью опознание прошло куда проще — точь-в-точь похожа на ту, которая едва не прикончила Карата в первый день знакомства с Ульем. Не слишком развитый рубер, из таких в дальнейшем вырастает элита. Опасная тварь, но сейчас Карат ее не боится, у него имеется убойный аргумент калибром почти в тринадцать миллиметров, против такого монстр не устоит.
А вот велосипедист пуст, ничего крупнее пистолета или обреза у него вроде нет, то есть спасти может лишь скорость или, как случилось в свое время с Каратом, — смекалка не самого глупого человека попавшего в отчаянное положение.
Вот только что тут успеешь придумать, если тварь мчится на одной скорости с велосипедом? А дорога скоро закончится, мост через реку перебросить не успели. То есть за не до конца отсыпанной эстакадой откроется тупик, и бедолагу там прижмут к воде. Причем погоня так близка, что легко догонит на мелководье, не позволит уйти на спасительную глубину. Разве что хорошо знать берег и выбрать участок, где можно нырнуть одним прыжком, но Карат сомневался, что здесь могут оказаться такие места. Слишком пологий берег и так же полого уходит под воду, на десять и более метров гусям по колено.
Не спасет никакая смекалка.
Кот, вопросительно уставившись на Карата, взвыл, будто прочитав его мысли. Он явно не в восторге от новости, что придется выдвигаться навстречу далеко не самой безобидной твари Улья.
— Пропадет бедняга без нас, — ответил Карат на немой вопрос. — Надо помочь, не по человечески его бросать. Ты же ведь сам только что шипел, предупреждал, вот и дошипелся.
Незначительная ширина реки сыграла на благо — лодка уткнулась в дно после нескольких взмахов весел. Дальше осталось ее чуть протащить вперед, чтобы не унесло течением. При этом ноги замочил, но разуваться некогда, погоня стремительно приближается, голодный рубер ждать не намерен.
Винтовка лишилась оптики, возвращать ее на место Карат не стал. Это в кино герои перед сверхдальним выстрелом с мрачным видом и адским лязганьем собирают оружие по запчастям, после чего посылают пулю точно в правый глаз главному злодею. На деле после любых манипуляций с прицелом тебе придется пристрелять ствол по новой. Раньше для этого требовалось потратить некоторое количество патронов, сейчас существуют методы позволяющие обходиться без лишних затрат, нужны лишь кое-какие устройства. Но совсем уж без перевода боеприпасов при работе с дальнобойными штуками не обойтись.
На винтовке остался родной механический прицел, хорошо Карату знакомый. Вполне достаточно для небольших дистанций, да и на приличных можно попасть в крупную цель вроде автомашины.
Или матерого элитника.
Прилег на подстриженную коровами траву, загнал патрон в ствол. Теперь дело за малым — выбрать подходящий момент. Тварь мчится слишком быстро, причем не на Карата, и не от него. То есть цель перемещается по прямой перпендикулярной линии прицеливания. Конструкторы оружия прилагают все усилия к тому, чтобы пуля долетала до мишени со сверхсветовыми скоростями, но пока что они застряли в самом начале этого тернистого пути, до победы над физикой еще очень далеко.
То есть при таких условиях стрельбы надо безошибочно учесть скорости цели и пули, после чего целиться в ту точку, где они неизбежно встретятся. Но рубер мчится неравномерно, рывками, да еще и в стороны зачем-то рыскает. То есть движения непредсказуемые, даже опытному стрелку тяжело подгадать, а уж Карату и подавно.
И потому он не торопился с выстрелом.
Кстати, по поводу личности ездока предположение оправдалось. Действительно женщина. Точнее — девушка. Или, скорее — девочка. Поди пойми на таком расстоянии, если от встречного потока воздуха развеваются волосы то и дело норовят забраться в глаза. А еще оглядывается чуть ли не каждую секунду в наивной надежде, что тварь, мчащаяся в пятидесяти метрах, куда-нибудь провалится.
Карат мысленно похвалил себя за альтруизм, без его вмешательства тут бы точно все быстро закончилось. Громко свистнул, пытаясь привлечь внимание. Надо, чтобы девочка свернула, помчавшись прямиком на Карата. Трава на пастбище почти под корень подъедена, колеса, конечно, станут крутиться медленнее, но до полной остановки не дойдет. А тварь после такого маневра побежит по одной линии, не придется делать поправку на ее скорость. Да и дистанция тут не больше сотни метров, условия будто в тире, даже никчемному стрелку трудно промахнуться.
Асфальт закончился, юная велосипедистка объехала громадную машину непонятного назначения и со всего маху влетела на щебень. Из-под разогнавшихся колес полетели камни, скорость мгновенно упала, рубер от радости заурчал столь мощно, что Карат каждую нотку расслышал.
А далее случилось совсем уж страшное — девочка на остатках скорости скрылась за асфальтоукладчиком и оттуда уже не выехала. Все — велосипед остановился окончательно. Сейчас тварь туда сиганет и порвет добычу на мелкие клочки, а Карат не то что стрельнуть, он даже рассмотреть ничего не сможет.
Палец напрягся на спусковом крючке, придется бить именно сейчас, и плевать на все неудобства. Дистанция всего ничего, он обязан попасть.
Но девочка сумела удивить, выскочила из-за асфальтоукладчика бросив там ставший обузой велосипед. И куда же теперь направится? С разбега в реку? Это стоящая идея, если забыть о далеко протянувшемся мелководье и дышащей в затылок твари.
Все — времени у девчонки не осталось.
Нет, она выбрала не реку. Вместо этого ловко запрыгнула на платформу автокрана и далее начала карабкаться по его задранной стреле.
— Куда же ты, глупая? — под нос пробурчал Карат. — Это пугало куда ловчее тебя, так далеко не уйдешь.
Опыт такого бегства у него был, еще помнилось, как похожий рубер забирался на заводскую трубу. Он мог легко стать чемпионом по скоростному карабканью на высоту.
Монстр все осознал, заурчал еще радостнее и заметно сбавил ход. Теперь ему торопиться некуда, дичь сама загнала себя в ловушку. Похоже, давно преследует, все помыслы лишь об одном, даже на свист Карата не обернулся, проигнорировал. Вся вселенная зараженного сейчас сосредоточена в голоногом куске мяса, который в отчаянии карабкается на вершину стрелы автокрана, постороннему в этой сладкой картине нет места.
Карат тоже не торопился. У твари теперь одна дорога, и на этой дороге даже неважнецкий стрелок может устроить достойную пакость.
Пусть карабкается, Карат подождет.
Рубер легко взобрался на машину, от души двинул по стреле кулачищем, но видимого эффекта этим не достиг, разве что девочка взвизгнула от резкого звука. Догадавшись, что физической силой эту опору не сокрушить, начал ловко забираться следом за беглянкой.
Но как бы ловко это не делал, с прежней скоростью сравнить невозможно. Монстр почти остановился, превратился в неподвижную мишень.
Палец выбрал последние миллиметры свободного хода спускового крючка. Карат целился в середину спины — наиболее доступную цель, в голову, склонявшуюся из стороны в сторону, попасть куда труднее. Он помнил, что там и сзади и спереди располагаются защитные костяные пластины, и также хорошо помнил, что используемая пуля может справиться с броней современного бронетранспортера на дистанции в несколько сотен метров.
Что ей какая-то кость, пусть даже отросшая на мутанте.
Рубер, успев преодолеть лишь треть подъема, резко дернулся, неловко замахал руками, и, потеряв опору, рухнул спиной вниз смяв крышу кабины своим немалым весом. Вскакивать не стал, продолжал неистово биться в лежачем положении, отчего почти сразу скатился, скрывшись из поля зрения.
Лязгнул затвор выбросив пустую гильзу и загнав новый патрон. Карат поднялся, неторопливо направился к месту действия неотрывно глядя на автокран. Машина стоит уединенно, если тварь шмыгнет оттуда влево или вправо, он это заметит.
Неполные сто метров прошел быстро, но приближаться к автокрану не стал, обогнул его по крутой дуге. И в конце ее увидел, что рубер никуда не делся, так и валяется на другой стороне. Левая рука непрерывно лупит по земле, разбрасывая щебень, правой зажимает рану в груди, пытаясь остановить фонтанирующий поток почти черной крови.
Навылет пробило, никакие пластины не помогли.
Рубер, заметив Карата, хрипло заурчал, перевернулся на бок, оставив рану в покое начал загребать одной рукой, ползком приближаясь к человеку. Вторая рука так и жила отдельно от тела, совершая все те же хаотические взмахи, ноги вообще не шевелились. По всему видать, что приложило крепко, но, даже будучи искалеченной, тварь продолжает тянуться к добыче.
Целеустремленный урод.
Вытащив меч, Карат привычно напряг уши и, дождавшись остановки мира, преодолел пару последних шагов, слегка присел, вбил кончик клинка под не слишком развитый гребень защищающий споровый мешок, чуть отступил, вернулся в нормальное состояние.
Необязательно задействовать дар Улья против покалеченного зараженного, но хотелось все сделать побыстрее и без шума.
Споровый мешок — самое уязвимое место. После его поражения тварь ждет или мгновенная смерть, или около того, все зависит от серьезности раны. Рубер больше не полз, лишь левая рука двигалась так же дергано, бессмысленно, но интенсивность ее рывков стремительно снижалась. Конечность явно действует отдельно от тела.
Потому что тело уже мертво.
Огляделся по сторонам. Новых тварей не заметил, но надо иметь ввиду, что выстрел был не из тихих, на шум могут набежать. Неподалеку от лодки кот уже мечется по пастбищу, похоже, охотится на мышей. Это хороший признак, заниматься этим поблизости от зараженных он не станет.
Чуток времени у Карата есть. Надо успеть собрать трофеи и доставить спасенную на землю.
Хм… Пожалуй, будет лучше начать с последнего. Девочка явно не горит желанием покидать ненадежное укрытие, а если увидит манипуляции Карата с головой твари, ее оттуда новым «айфоном» не выманишь. Очень похоже, что она из свежих, только прибыла, потому как иммунных в таком возрасте не принято выпускать за пределы стабов без крайней нужды. Худо-бедно, но все прочие стараются о них заботится хотя бы лет до шестнадцати-семнадцати, а этой вряд ли столько исполнилось.
Таращится сверху весьма испуганно и непрерывно моргает иногда при этом болезненно морщась. И непонятно кого страшится больше — агонизирующей твари, или заросшего матерой щетиной мужика с огромной винтовкой. А еще у него автомат за спиной, и меч, и нож на поясе. Полный комплект разбойника с большой дороги, плюс взгляд недобрый.
А ведь встречают по одежке.
Вытер лезвие меча о лоскут грязной мешковины, подвернувшийся под руку, спрятал оружие в ножны, постарался улыбнуться как можно душевнее, помахал рукой:
— Привет. Я Карат, а тебя как звать?
В ответ тишина, но зачем-то полезла в карман. Миг, и напялила темные очки с огромными нелепо выглядевшими стеклами, не очень-то они ей идут. Впрочем, Карат не следит за новинками подростковой моды, плюс некоторые миры, поставляющие в Улей свое мясо, заметно отличаются от привычного, там хватает необычных особенностей.
Диалог не задался, но опускать руки не стоит, придется попробовать зайти с другого бока:
— Ты можешь спускаться, тварь мертва. Но на выстрел часто сбегаются другие, имей ввиду. Раз уж ты наверху, так осмотрись, оттуда виднее. Есть кто-нибудь на подходе?
Девочка закрутила головой, потом пожала плечами и тихо призналась:
— Я плохо вижу. У меня глаза больные.
— Да? А как же ты на велосипеде ездишь?
— Ну это же не машина, права не нужны.
— Права? Ну да, в принципе — логично. И что дальше? Так и будешь там жить, или все же спустишься? Насчет других тварей я не шутил — все очень серьезно.
— А ты кто?
— Я уже говорил, меня зовут Карат.
— Карат — не имя. Карат — единица измерения массы равная ноль целых две десятых грамма. Главным образом применяется при взвешивании драгоценных камней.
Отчеканила будто по писанному, и это в запуганном состоянии.
Похоже, не тот случай, когда можно обойтись парой простых слов. Тут потребуются затяжные и сложные переговоры.
— Ты хочешь сказать, что я ничтожен как ноль целых две десятых грамма?
— Нет, я просто объяснила, что такое карат.
— Тебе сколько лет?
— А зачем тебе знать?
— Да слишком умная для своего возраста.
— Мне это уже говорили.
— Верю. В общем, смирись с тем, что меня зовут именно так.
— Откуда ты взялся? И что это вообще? Что за место? Как мне выбраться назад?
— Стоп-стоп-стоп! Давай, для начала, я кое-что спрошу. Как давно ты здесь?
— Здесь, это где?
— В Улье.
— Улей?
— Еще можно назвать Стикс, но обычно обходятся Ульем, тут все любят упрощать, так что Стикс оставили разным сектантам. Когда-нибудь слышала такие названия?
— Улей — искусственное жилище для медоносных пчел. Стикс — в древнегреческой мифологии — олицетворение первичного мрака существовавшего до появления жизни, а также река за которой располагается царство мертвых. Это самое общеупотребительное значение, но есть и другие.
— У тебя что, в голове энциклопедия?
— Ага, на много-много страниц и когда волнуюсь, она сама собой открывается. А я сейчас сильно волнуюсь. И не вижу здесь ничего похожего на Стикс и тем более пчелиный улей.
— Если ты про эту реку, то называй ее как хочешь, она не обидится. А улей у нас не пчелиный, а человеческий, где мы барахтаемся в сотах где меда нет и не будет. Главное — запомни, что я Карат, а не какой-то там Харон. Получается, ты ничего про наш Стикс и Улей не слышала?
— Нет.
— А когда последний раз видела людей? Я имею ввиду нормальных людей.
— В автобусе, ночью. И в машинах. Тоже ночью.
— При этом случайно не было тумана?
— Откуда ты знаешь?!
— Разве неясно? Я экстрасенс, умею мысли читать, а еще легко заглядываю в прошлое.
— И о чем я только что подумала?
— О том, что я вру.
— Ну это нетрудно угадать.
— Так что там насчет тумана?
— Он там был. Густой. Мы из-за него остановились, и в нас врезалась машина. Там водитель неадекватный, он быстро ехал, нельзя так, ведь вообще ничего не видно.
— Это случилось в городе или на трассе?
— На трассе. Мы ехали в летний лагерь, но у нас сломался автобус. Пока прислали другой, времени много прошло, и дальше ехали уже в темноте.
— Дай еще раз твои мысли прочитаю. Густой туман окружил автобус со всех сторон, вам пришлось остановиться, потом случилась авария. Но дальше началось что-то совсем уж нехорошее. Люди стали превращаться в ходячих мертвецов.
— Нет, не угадал. На нас напало чудовище.
— Вот это? — Карат указал на тушу.
— Нет. Наверное, нет. То было гораздо больше. Оно крышу оторвало у автобуса. Раз, и крыши нет. Все кричали, все страшно кричали, и я тоже кричала.
— Как спаслась?
— Меня там не было, я отошла как раз. А дальше начинались кусты густые и деревья. Было очень темно, у автобуса вдруг погасли фары. Я перестала кричать и спряталась. Но все слышала, там продолжали кричать. Они страшно кричали.
— Радуйся, тебе повезло. Ты так и просидела там до утра?
— Нет, я не выдержала. Эти крики, их невозможно было слушать. Я побежала оттуда со всех ног назад по дороге. Мы всего чуть-чуть отъехали от заправки, где ждали второй автобус.
— Еще раз прочитаю мысли — ты хотела вызвать помощь оттуда, потому что твой телефон почему-то перестал работать.
— Откуда знаешь?!
— Ты про что именно?
— Про телефон. Про то, что он не работает.
— Он работает, просто здесь нет сотовой связи.
— Где я вообще?! Я ничего не понимаю! Я не нашла заправку, дорога стала другой! Я не могла пройти мимо нее, там всего одна большая дорога, с нее никак не свернуть! Но там не было заправки! И дорога стала другой, ужасной, по такой мы не могли ехать, там сплошные колдобины! Что здесь такое?! Что?!
Похоже, девочка собирается затеять истерику, и это все усложнит, нет времени с ней возиться. Но не бросишь же вот так на стреле крана.
Надо что-то делать, как-то перевести внимание.
Спасенная, неожиданно успокоившись, ровным голосом произнесла:
— Я очень замерзла. Ночь была холодная.
— Ну это понятно. У тебя что, покороче шорт не нашлось? А что это за рубашка?
— Вообще-то это не рубашка.
— Не знаю, что это, но сделано оно из марли.
— Никакая это не марля, это воздушная ткань. Так красиво.
— Теплее надо одеваться, барышня. Если из-за красоты приходится мерзнуть, то плевал я на такую красоту, так что хоть драный ватник с лагерным номером напяливай, лишь бы зубами не стучать. А теперь послушай меня. Внимательно послушай. Ты не заблудилась, ты случайно попала в место откуда нет выхода.
— Как это нет?
— А так — нет и все.
— Но…
— Не перебивай, времени у нас тоже нет, я делаю тебе огромное одолжение, тратя его на разговоры. Дело в том, что место это очень опасное. Ты не виновата в том, что сюда попала, тебе просто не повезло с тем автобусом, если бы он не сломался, ты бы даже не поняла, чего избежала. Здесь все иначе, если я оставлю тебя на этом кране, вряд ли доживешь до вечера. Но неподалеку есть относительное безопасное место, я туда направляюсь. Дорога очень сложная и опасная. Видишь вон ту лодку? Это на ней я плыл, на воде меньше риск. Но вскоре придется перебираться на сушу, до самого конца на веслах дойти не получится. Сейчас я кое-что заберу с этой твари, а ты пока подумай — как следует подумай, но не затягивай это дело.
— Над чем подумать?
— Над выбором. Важным выбором. Или оставайся, или тебе найдется местечко в лодке. Безусловно, тебя учили, что приглашения незнакомых мужчин следует игнорировать. А к тем, кто грязен, заросший и при оружии нельзя и на пушечный выстрел приближаться. Такой как я просто обязан оказаться злостным маньяком. Но выбор у тебя невелик: или остаешься наверху, и вскоре здесь появятся дружки этого парнишки; или шагом марш в лодку, сидишь там без истерик и в точности выполняешь то, что я говорю. Перспективы ясны? Одна минута у тебя есть, время пошло.
Карат вытащил нож и склонился над рубером.
