Глава 5
Я шел по улице, как в тумане. Потом купил пачку сигарет и завернул в кафе-молочную — обдумать положение. Само упоминание фамилии Хьюго расстроило меня чрезвычайно, и от душевной боли я сначала вообще не мог думать. Первое соображение, которое забрезжило в мозгу сколько-нибудь четко, было то, что, раз в деле замешан Хьюго, для меня отпала всякая возможность принять предложение Сэди и вообще поддерживать с ней какие бы то ни было отношения. Оставалось одно — бежать без оглядки. Но через некоторое время я успокоился настолько, что сложившаяся ситуация показалась мне не лишенной интереса; и чем больше я над ней размышлял, тем больше убеждался: то, что сказала Сэди, просто не могло быть правдой. Я помнил по прежним временам, что Сэди — отчаянная лгунья и всегда готова соврать, если это ей сулит хотя бы временную выгоду. Хьюго влюблен в Сэди? Нет, это и само по себе невероятно. С женщинами Хьюго был не особенно смел, а уж если и восхищался, то женщинами спокойными, домоседками. А чтобы он вел себя так, как рассказала Сэди, этого я просто не мог себе представить. Что затевается какая-то интрига и Хьюго в ней замешан — это вполне возможно; но дело, скорее, в том, что Сэди добивается чего-то по профессиональной линии, а Хьюго хочет ее обойти. Мир кино был мне совершенно незнаком, но я представлял его себе как рассадник нескончаемых интриг. Возможно даже, что Сэди сама влюблена в Хьюго и пытается как-то его скомпрометировать. Эта гипотеза показалась мне весьма правдоподобной. По тому, как Сэди держалась со мной, я знал, что мужчине, которого она считает умным и образованным, нетрудно поразить ее воображение, и если Хьюго отнюдь не из тех мужчин, что способны влюбиться в Сэди, то Сэди как раз из тех женщин, что способны увлечься Хьюго.
Когда я пришел к этому выводу, мне стало легче. Почему-то мысль, что Хьюго влюблен в Сэди, мне претила. Однако собственный мой курс был мне по-прежнему неясен. Как поступить? Выходило, что принять предложение Сэди — значит примкнуть к вражескому стану в какой-то непонятной мне битве против Хьюго; а принять его с тем, чтобы по возможности помочь Хьюго и перехитрить Сэди, — это отдавало двурушничеством. Лучше всего, конечно, было бы вовсе не ввязываться в эту историю: мне страшно было и подумать о том, с каким лицом я встречу Хьюго, если в том возникнет необходимость. Но, с другой стороны, я как будто уже связал себя обещанием, да и очень уж было удивительно, как все сошлось, и страшно интересно, что будет дальше. Какая-то судьба, с которой мне, в сущности, не хотелось бороться, вела меня обратно к Хьюго.
Я все утро обдумывал положение и так и этак, но ни к какому решению не пришел. Эта неопределенность вконец меня вымотала, и я решил, что, поскольку работать я в таком нервном и возбужденном состоянии все равно не могу, есть смысл сделать в этот день хоть одно нужное дело — взять на Эрлс-Корт-роуд мою радиолу. Тут я с грустью сообразил, что если на Уэлбек-стрит мне, возможно, свернет шею Хьюго, то на Эрлс-Корт-роуд то же, возможно, проделает Святой Сэмми. Я пошел звонить по телефону.
У Мэдж никто не ответил, из чего я заключил, что путь свободен, и поехал туда. Ключ от квартиры у меня еще был, и я вошел, соображая, где лучше поставить пока радиолу — у Дэйва или у миссис Тинкхем. Одним прыжком я влетел в гостиную и тут только увидел, что в дальнем ее конце стоит мужчина и в руке у него бутылка. Я сразу понял, что передо мной Святой Сэмми. Он был в толстом твидовом костюме и выглядел как человек, выросший на свежем воздухе, но в последнее время слишком привыкший жить при свете электричества. У него было мясистое красное лицо и мощный нос. Волосы чуть начали седеть. Голову он держал высоко, а бутылку — за горлышко. Он окинул меня хладнокровным взглядом, в котором таилась опасность. Разумеется, он знал, кто я такой. Я заколебался. Сейчас у Сэмми шикарная контора, но когда-то он действительно был букмекером на скачках, и ясно, что сладить с ним нелегко. Я прикинул разделявшую нас дистанцию и сделал шаг назад. Потом снял пояс. Пояс был кожаный, крепкий, с тяжелой медной пряжкой. Это была всего лишь демонстрация. Я видел, что так поступают перед дракой гвардейцы — жест очень эффектный. Я не собирался применить пояс как оружие, но решил, что лучше не рисковать: Сэмми, возможно, не знает, что я силен в дзюдо, а мало ли что у него на уме. Я решил, что если он подойдет ко мне, то тут уж я вздую его без дураков, по старинке.
Пока я проделывал эти маневры, лицо Сэмми смягчилось и выразило притворное непонимание.
— Вы что же это делаете, а? — спросил он.
Этого я не ждал и, несколько сбитый с толку, раздраженно ответил:
— А вы разве не хотите драться?
Сэмми уставился на меня, а потом оглушительно расхохотался.
— Ну и ну! — выговорил он наконец. — С чего это вы взяли? Вы, наверно, Донагью, так? Вот, подкрепитесь! — И он с молниеносной быстротой сунул мне в свободную руку стакан виски. Можете вообразить, каким я себя чувствовал болваном — со стаканом в одной руке и поясом в другой.
Немного очухавшись и уповая на то, что слова мои прозвучат не слишком по-идиотски, я сказал:
— Вы, очевидно, Старфилд? — Я совсем растерялся. Видимо, мне самому следовало решить, драться или нет. Мне драться совсем не хотелось, но теперь я, безусловно, предоставил инициативу Сэмми, а это тоже было нежелательно.
— Он самый, — отвечал Старфилд. — А вы — юный Донагью. Ну и кипяток! И он опять покатился со смеху.
Я отхлебнул виски и надел пояс, притворяясь, наперекор видимости, будто я хозяин положения. В кино нередко прибегают к таким полезным условностям. Я не спеша оглядел Сэмми с ног до головы. В своем роде он был довольно интересен. В нем чувствовалась грубая сила. Я попытался увидеть его глазами Мэдж. Это оказалось нетрудно. У него были лукавые треугольные голубые глаза, они с усмешкой приметили мой испытующий взгляд и ответили на него с притворной серьезностью.
— Совсем еще молодой! — сказал он. — Вы понимаете, у Мэдж я никак не мог ничего о вас выпытать. — Он долил мой стакан. — Обидно вам небось, что пришлось вытряхиваться, — добавил он без тени сарказма.
— Послушайте, Старфилд, — начал я, — есть вещи, которые джентльмен не может обсуждать спокойно. Хотите драться — пожалуйста. Не хотите — тогда прошу вас замолчать. Я сюда пришел не беседовать с вами, а только взять свои вещи.
Мне было приятно, что я его не боюсь, и я надеялся, что он это чувствует, но тирада моя прозвучала бы внушительнее, если бы я только что не пил его виски. Вдобавок мне пришло в голову, что Сэмми, чего доброго, не признает моих прав на радиолу.
— Гляди, какой недотрога, — сказал Сэмми. — А вы не спешите. Я хочу на вас посмотреть. Не каждый день встречаешь писателя, да еще такого, чтобы выступал по радио.
Возможно, он надо мной издевался, но мысль, что Сэмми мог усмотреть во мне романтическую фигуру, была так забавна, что я рассмеялся, и Сэмми рассмеялся со мной за компанию. Казалось, он хочет мне понравиться. Я допивал второй стакан виски и уже склонялся к мнению, что в общем Сэмми неплохой малый.
— Где вы познакомились с Мэдж? — спросил я. Не все же ему направлять разговор!
— А она вам как сказала? — отпарировал Сэмми.
— В одиннадцатом автобусе.
Сэмми опять захохотал.
— Еще чего! Буду я ездить в автобусе. Нет, мы познакомились на вечеринке у одних киношников.
Я поднял брови.
— Да, мой милый, она тогда только-только начала там осваиваться. Сэмми погрозил мне пальцем. — Не спускать с них глаз, не то — пиши пропало!
От этой смеси торжества и заботливости мне стало тошно.
— Магдален вольна в своих поступках, — сказал я холодно.
— Кончилась ее воля! — сказал Сэмми.
Меня захлестнула слепая ненависть.
— Слушайте, вы! — сказал я. — Вы правда собираетесь жениться на Мэдж?
Сэмми воспринял это как дружеское недоверие доброжелателя.
— А почему бы и нет? Она что, нехороша собой? Не может составить мне рекламу? Может, у нее деревянная нога? — И он ткнул меня пальцем в ребра, да так, что виски расплескалось на ковер.
— Не в том дело, — сказал я. — Я спрашиваю, вы намерены на ней жениться?
— Ах, вас интересуют мои намерения? Вот это уже серьезно. Вы бы захватили с собой ружье! — Он снова захохотал. — Ну ладно, будем кончать бутылку.
Я уже успел влить в себя столько виски, что его ответ был мне, в сущности, безразличен.
— Дело ваше, — сказал я.
— А то чье же, — сказал Сэмми, и мы оставили эту тему.
Вдруг Сэмми стал рыться в карманах.
— Я вам хочу кое-что дать, молодой человек, — сказал он. Я настороженно наблюдал за ним. Он размашистым жестом извлек чековую книжку и снял колпачок с авторучки.
— Как решим, сто фунтов, двести фунтов?
Я только рот раскрыл.
— Зачем?
— Ну, скажем, на расходы по переезду? — И Сэмми подмигнул.
Я оторопел. И вдруг все понял — от меня хотят откупиться! Как могла такая мысль прийти Сэмми в голову? В следующую минуту я решил, что ее вложила туда Магдален, и только ахнул, лишний раз убедившись, сколь извилист ее ум. Видимо, в таком странном обличье представилась ей возможность оказать мне услугу. Я был и оскорблен до глубины души, и до глубины души тронут. Я одарил Сэмми ласковой улыбкой.
— Нет, денег я взять не могу.
— Почему?
— Во-первых, потому, что никаких прав на Мэдж у меня нет. — Я решил, что это соображение будет ему понятнее, и потому с него начал. — А во-вторых, потому, что я не принадлежу к тому общественному кругу, где в такой ситуации берут деньги.
Сэмми поглядел на меня так, словно я был его оппонентом в научном диспуте.
— То вы говорили, что никакой ситуации нет, а теперь говорите, что в такой ситуации не берут денег. Бросьте, мы же взрослые люди. Условности я знаю не хуже вас. Но таким ребятам, как вы, плевать на ваш общественный круг. Такие ребята, как вы, всегда сидят без денег. Если не возьмете, завтра же пожалеете. — И он стал выписывать чек.
От сознания, что его пророчество сбудется, я вложил особенную страсть в свои выкрики: «Нет! Не возьму! Не нужны мне ваши деньги!»
Сэмми поглядел на меня с интересом и состраданием.
— Но я же нанес вам обиду, — попытался он объяснить. — У меня совесть будет нечиста, если вы ничего не возьмете.
Казалось, он серьезно озабочен моей судьбой, и мне стало интересно, что могла наговорить ему Мэдж.
— С чего это вы так уверены, что нанесли мне обиду? — спросил я.
— Ну как же, ведь вам до смерти хотелось жениться на Мэдж.
У меня даже дух захватило. Он поймал меня в ловушку. Не мог я подвести Мэдж, заявив, что и в мыслях не имел на ней жениться, тем более что, как я теперь сообразил, Мэдж, весьма возможно, использовала мои воображаемые домогательства как рычаг, чтобы ускорить решение Сэмми. Да и все равно он не поверил бы никаким опровержениям.
— Что ж, пожалуй, я и в самом деле обижен, — нехотя допустил я.
— Вот умница! — воскликнул Сэмми в полном восторге. — Ну, значит, двести фунтов — и по рукам.
Что было делать? Своеобразный этический кодекс Сэмми требовал какого-то расчета. Деньги мне были нужны. Что же мешало этой сделке, привлекательной для обеих сторон? Мои принципы? Так неужели нет обходного пути? В подобных затруднениях мне обычно удавалось найти выход.
— Не перебивайте, Старфилд, — сказал я. — Дайте мне подумать. — И скоро меня осенило.
Дневной выпуск «Ивнинг стандард» лежал на полу у наших ног. Я просмотрел последнюю страницу, потом взглянул на часы. Было 2:35. Скачки в тот день проходили в Солсбери и в Ноттингеме.
— Вот что я предлагаю, — сказал я. — Вы скажете мне, какая лошадь придет в трехчасовом заезде, и от моего имени поставите на нее по телефону через вашу контору или где вы там держите свой скачечный счет. Если выгорит, то на заезд в три тридцать мы поставим побольше и так будем продолжать до вечера. Попробуем выиграть пятьдесят фунтов, а убытки, если будут, вы покроете сами.
— Идет! — заорал Сэмми в полном восторге. — Вот это дело! Только мы выиграем не пятьдесят фунтов, а побольше. Сегодняшнюю программу я знаю как родную дочь. Это просто мечта.
Мы расстелили газету на ковре.
— Трехчасовой в Солсбери возьмет Маленькая Ферма, — сказал Сэмми. — Это верняк, но выдача будет плохая. Мы ее для пущего шика скомбинируем с Грачом Королевы в три тридцать.
Я немного встревожился: мне уже чудилось, что Сэмми рискует моими деньгами.
— А если Грач не придет? — сказал я. — Для меня это не забава, мне нужны деньги. Лучше поставим только на Ферму.
— Вздор. К чему осторожность, когда все ясно? Вы потерпите минутку, я сейчас звякну в контору. Алло! Алло! Это Энди? Говорит Сэм.
— Только не зарывайтесь! — твердил я.
— С моего личного счета, — говорил Сэмми в трубку. — Да, да, игра — это не по моей части. — То был ответ на какую-то шутку Энди. — Я тут стараюсь для одного приятеля, он мне сослужил хорошую службу.
Сэмми подмигнул мне треугольным глазом и через минуту уже поставил сорок фунтов в дубле — на Маленькую Ферму и Грача Королевы. В ожидании результата мы переключились на Ноттингем. Там в три часа разыгрывался приз.
— Неинтересно, — сказал Сэмми. — Не лошади, а скамейки. Пренебрежем. Зато дальше — программа что надо, Вот мы и закрутим позабавнее, экспресс, сразу в трех заездах. В три тридцать — на Святой Крест, в четыре — на Хэл Эдэр, а в полпятого — на Питера, сына Алекса. Четырехчасовой в Солсбери меня не волнует. А вот в четыре тридцать придет либо Дагенхем, либо Выбор Илей.
— Так ставьте, ради Христа, и на ту, и на эту! — Я налил себе еще виски. По натуре я вовсе не игрок.
Сэмми уже ставил по телефону двадцать фунтов в Ноттингеме. Потом справлялся насчет победителя в трехчасовом заезде в Солсбери. Я сел на пол. Сэмми рисковал потерять больше денег, чем у меня их было в банке. Нервы мои вибрировали, как струны арфы. Я жалел, что подал ему эту мысль.
— Да не кисните вы! — сказал Сэмми. — Если что и потеряем, так только деньги. А между прочим, знаете, кто выиграл в трехчасовом? Ферма, в двух к одному.
Я еще больше расстроился.
— Но ведь у нас дубль. В дубле нипочем не угадать. Теряешь больше, чем ставил, вот и все.
— Хватит каркать, — сказал Сэмми. — Беспокоиться предоставьте мне. А если нервишки не выдерживают, ступайте посидите на лестнице.
Он подсчитывал на листке бумаги, сколько мы должны выиграть.
— Грач не подведет, — сказал он, — но на всякий случай нас страхует еще последний заезд — в полпятого. На двух так и этак берем двадцать пять фунтов как одну копеечку. Гарантия полная. Бросил и подобрал — вот так-то!
Я же подсчитывал, сколько мы должны потерять, Это было легче, расчет можно было делать в уме. Получилось сто шестьдесят фунтов. Меня подмывало сбежать и оставить его одного расхлебывать кашу, но честь не позволяла дезертировать — идея-то как-никак принадлежала мне. Да и вообще рассуждение это было чисто теоретическое — обилие виски на пустой желудок накрепко приковало меня к месту. Ноги были точно набиты соломой. Я застонал. Сэмми уже справлялся о следующем заезде. Грача какая-то другая лошадь обошла на целую голову, но Святой Крест в Ноттингеме победил.
Это было уже совсем скверно.
— Черт вас возьми, — сказал я, — почему вы меня не послушались, когда ставили на Ферму? Теперь сорок фунтов у нас уплыли, и даже на Святом Кресте мы ничего не выиграли.
— Так интересней, — сказал Сэмми. — Поверьте мне, сегодня для вас счастливый день. Сегодня что, среда? Ну так вот, среда — ваш счастливый день. Давно я не играл по-настоящему, уже сколько лет. Даже забыл, как это бывает. — Говоря, он радостно потирал руки, а меня от этого зрелища бросало в дрожь. — Полезно, знаете ли, время от времени встречать таких, как вы, — сказал Сэмми. — Начинаешь понимать, что деньги чего-то стоят.
Когда в четырехчасовом заезде в Ноттингеме первым пришел Хэл Эдэр, по спине и бокам у меня побежали холодные струйки пота. Я не проникся чувством, что это мой счастливый день, и даже Сэмми проявлял признаки нервозности. Он допил виски и заявил, что вся моя беда — в неправильном отношении к таким вещам.
— Загребать деньги — все равно что укрощать льва, — сказал Сэмми. Нельзя показывать вид, что боишься.
Моя голова, описав несколько плавных кругов, опустилась на ковер и потянула за собою все тело. Я заглянул под тахту.
До меня донесся голос Сэмми, повторявший: «Презренный металл!» — так мужчина поносит женщину, которую сам погубил. К половине пятого-атмосфера накалилась до крайности. Еще до того, как начался заезд, Сэмми повис на телефоне, но я уже не слушал. Я лихорадочно соображал, где взять денег, чтобы расплатиться с ним. Я решил, что, если отдать ему радиолу, мы будем более или менее квиты.
Я расслышал слова Сэмми:
— Ну, Энди, не зевай. У меня тут приятель уже грызет ножки стульев.
Потом Сэмми выругался.
— Что там случилось? — протянул я умирающим голосом.
— Выбор Илен не выпустили, а Дагенхем пришел четвертым.
— А как в Ноттингеме? — спросил я равнодушно.
— Подождите. — И Сэмми опять прилип к телефону. Я стал тихонько закатываться под тахту.
И тут я услышал его крик:
— Есть, черт побери! Говорил же я, что у вас везучая физиономия!
Я выкатился из-под тахты, и торс мой принял вертикальное положение.
— Питер, сын Алекса, девять к двум! — орал Сэмми. — Открывайте новую бутылку, живо!
Мы оба вцепились в бутылку, разбили стакан и уселись на полу, надрываясь от смеха и желая друг другу здоровья. Комната волнами заходила вокруг меня, и я уже плохо представлял себе, что происходит. Сэмми выкрикивал: «Не подкачала старая фирма!», «Попробуй кто сказать, что я не знаю в них толку!» — и опять подсчитывал.
— Вот, — сказал он. — Святой Крест — семь к двум, значит, на Хэл Эдэра ставили девяносто, выдали два к одному, значит, на Питера — сто тридцать пять, выдали девять к двум, итого семьсот двадцать два фунта десять шиллингов. Для таких скачек вполне прилично. Что я вам говорил? Писаниной когда еще столько заработаете, а? — И он помахал бутылкой.
— Минуточку, — сказал я. — Во-первых, сорок фунтов ухнули на Граче, во-вторых, провалился дубль в Солсбери.
— А-а, бросьте! — сказал Сэмми. — Не забывайте, букмекер каждый день в выигрыше. Потому-то я сегодня и получил такое удовольствие.
— Нет уж, уговор дороже денег! — заорал я. На карту были поставлены остатки моей чести.
Поорав еще немножко, Сэмми согласился.
— Ладно, Донагью. Тогда остается шестьсот тридцать три фунта десять шиллингов. Давайте выпишу чек. Деньги поступят на мой личный счет. — И он опять достал чековую книжку.
Это меня отрезвило. Появилось странное чувство, что все начинается сначала, только теперь Сэмми предлагал мне втрое больше. Сейчас, когда возбуждение улеглось, я просто не мог поверить, что Сэмми достаточно было произнести несколько слов в телефон, чтобы выиграть такую кучу денег.
Я сказал это Сэмми, и он посмеялся надо мной.
— Беда ваша в том, что вы привыкли зарабатывать деньги кровавым потом. Разве так можно? Лечь на диван и свистнуть — они и прибегут.
В конце концов мы решили, что Сэмми пришлет мне чек, когда получит выписку из счета, где будет указан его выигрыш. Это убедит меня в том, что операция вполне реальна. Он долго распространялся насчет того, какой я порядочный, что доверяю ему, потом я ему дал адрес Дэйва и шатаясь двинулся к двери. Сэмми вызвал мне такси. Он и не думал оспаривать мои права на радиолу — он, кажется, отдал бы мне всю квартиру и помог бы снести ее вниз по лестнице. Радиолу мы поставили рядом с шофером и распростились с громкими изъявлениями самых лучших чувств.
— Славно провели время, — сказал Сэмми. — Надо будет повторить.
Шофер доставил меня на Голдхок-роуд и препроводил вместе с радиолой на этаж Дэйва. Я ввалился в квартиру к Дэйву и Финну, хохоча как безумный. На их вопрос, что со мной, я рассказал, что получил у Сэди должность телохранителя, и, когда я разъяснил, в чем дело, это действительно получилось смешно. О Хьюго и о Сэмми я умолчал. Дэйв отнесся к моим планам саркастически, Финна они заинтересовали. Для Финна я, по-моему, служу неиссякаемым источником интереса. Потом я добрался до постели и заснул мертвецким сном.
