Глава 10

В храм я с родителями не пошла по просьбе отца. По его словам, чтобы было кому присмотреть за подготовкой праздника в доме. Но мне кажется, что причина была в другом. Он совсем не уверен был в том, что я смогу быть достаточно внимательной к Клаусу, и стремился оттянуть возможный неприятный разговор до момента, когда брак Барбары будет уже заключен по всем правилам, и никакой скандал ему уже не повредит.

Сестренка выглядела просто изумительно. Ее золотистые локоны, чуть более светлого оттенка, чем у меня, мы укладывали около часа, стремясь добиться нужного эффекта нежности и праздничности одновременно. Наша работа осложнялась еще и тем, что Барбара совершенно не могла усидеть на одном месте, ее тянуло постоянно что-то проверять, она хотела быть полностью уверенной в том, что мы ничего не забудем.

— Барбе, — не выдержала я, — неужели ты хочешь пойти в храм с вороньим гнездом на голове? А ведь к этому все и идет. Посиди ты тихо хоть немного. Все же замуж собираешься, а не в начальную школу.

— Посидеть бы ей еще годик дома, — вздохнула мама, пытаясь в очередной раз закрепить цветок в волосах сестрички. — Ну какая из нее жена? У нее же ветер в голове. Дурное дело ваш дед сделал.

На мой взгляд, мама была совершенно права, как и в отношении сестры, так и в отношении нашего деда. Но когда в нашей семье ее кто-нибудь слушал? А вот Барбара отчаянно запротестовала, утверждая, что они с Юргеном давно друг друга любят, так что какая разница, поженятся они годом раньше или годом позже, но наконец застыла на стуле, как статуя, что и дало нам возможность закончить с ее прической.

И вот счастливая сестра с родителями отбыла в храм. А я начала блуждать по дому, больше мешая, чем делая что-то полезное, так как наша экономка прекрасно справлялась со всем сама. Ее зычный голос раздавался в разных концах дома, направляя работу в нужное русло. Я заглянула на кухню, но там моя помощь тоже не понадобилась, так что я просто прошла в комнату Барбары, взяла один из ее любимых романов и начала читать. Нужно же узнать, что такого особенного в подобной литературе, что Анита, к примеру, иной раз зачитывалась почти до утра, а на занятиях потом сидела сонная, но довольная. Но книга Барбары меня совсем не увлекла. Возможно, дело было в том, что я давно уже не читала ничего, отличного от учебников и справочников, хотя, скорее, потому, что страдания главной героини были совершенно надуманными. Временами так и хотелось стукнуть ей книгой по голове и сказать: «Он же тебя любит, дура!» Но стукать было некого, так что когда пришла экономка с известием, что пришли первые гости, я даже обрадовалась, захлопнула потрепанный томик и отправилась их встречать.

Практически все приглашенные сегодня были знакомы мне с детства, более или менее успешные в делах, все они имели одну общую черту — весьма приличный доход. Поэтому, когда меня поздравляли с недавним замужеством, в словах сквозило недоумение и осуждение моего поступка, а одна дама даже бестактно заявила, что надеется через некоторое время получить приглашение на мою свадьбу с другим, более достойным меня мужчиной. На что я ей вызывающе сказала, что я вполне счастлива в браке, и менять своего мужа на более достойного не собираюсь.

— Выходить замуж нужно за человека своего круга, — снисходительно сказала она мне. — Вот когда останетесь без денег, завещанных вам дедушкой, вспомните мои слова, но поздно будет. Я уверена, что вы даже брачный контракт не заключали.

— Я уверена, что мои деньги ему не нужны, — резко ответила я.

— Думаете, ему нужны исключительно вы? — ехидно сказала дама. — Приз вы, конечно, красивый. Но посмотрим, что вы скажете через год.

Разговор этот вывел меня из того зыбкого состояния равновесия, в котором я находилась с утра, и заставил опять задуматься над причиной, побудившей Рихарда на мне жениться. Контракт мы действительно не подписывали, да и предложенный мной договор он отверг, но мысль о том, что он женился на мне в надежде получить не половину завещанного мне, а все, казалась совершенно не соответствующей тому человеку, которого я успела узнать за это время. Ведь к материальной стороне жизни он относился совершенно равнодушно. Долго думать на эту тему мне не дали появившиеся Хайнрихи. Старший смотрел на меня с явно выраженной неприязнью, а на лице младшего ожидание было написано просто огромными буквами. Я не стала его разочаровывать — затрепетав ресницами, я послала ему один из тех выразительных взглядов, что так старательно репетировала последние дни перед зеркалом. Потом еще один. И еще. Клаус просто застыл на месте, не в силах сделать даже шаг. Из глаз его исчезло всякое осмысленное выражение, а по лицу разлилось такое блаженство, что я даже испугалась, не переусердствовала ли я с обстрелом. Все же одного пламенного взгляда было вполне достаточно. А ну как свалится он, не в силах выдержать столько счастья? Но Хайнрих-старший подтолкнул отпрыска, и тому удалось, хоть и с трудом, справиться со ступором. Общаться ни с кем из них мне не хотелось, поэтому я стала двигаться по залу, стараясь как можно дальше от них находиться. К сожалению, усилия мои оказались тщетны, зал наш имеет не такие уж огромные размеры, и Клаусу удалось-таки загнать меня в угол.

— Инорита Ивонна, ваш поступок оставил кровоточащую рану в моем сердце, — начал он свою обвинительную речь, которую, судя по стилю, была разработана совместно с моим отцом. — Я был так счастлив те несколько дней после вашего согласия на наш брак, пока не пришло это ужасное известие о вашем браке. Как вы могли так со мной поступить?

— Я глубоко сожалею о происшедшем, — покаянно сказала я.

— Сожалеете и только?

— Просто завещание деда оказалось таким ударом для меня, — начала я пояснять, непрерывно улыбаясь, — что мне очень сложно было разумно оценивать свои поступки. Слишком уж мало времени отвел он на устройство моей личной жизни. Возможно, будь сроки побольше, и результат был бы другим.

— Инорита Ивонна, я готов вас ждать столько, сколько понадобится.

— Инор Хайнрих, — сделала я недоумевающее лицо, — к чему эти разговоры? Я ведь уже замужем.

— Но инор Бринкерхоф сказал, что я могу надеяться, так как брак ваш…

— Инор Хайнрих, — сказала я, подарила очередной выразительный взгляд и подкрепила его нужной интонацией, — мне кажется, нам с вами не следует долго разговаривать. Это обращает на себя внимание. Понимаете, о чем я?

В этот раз рядом с Клаусом отца не было, так что выходил он из заторможенного состояния достаточно долго для того, чтобы я успела от него сбежать, бросив еще один контрольный взгляд. Итак, получается, все я делаю правильно, что и подтверждает реакция Ханриха-младшего. Впрочем, дело ведь может быть в том, что я ему изначально нравилась. Значит, нужно попробовать еще на ком-то. Экспериментировать на невиновных инорах мне казалось крайне неблагоразумно, но как же иначе-то проверить? Я ломала над этим голову, когда сзади вдруг раздалось:

— Ивонна, мы так рады тебя видеть, — все свои слова Эвамария сопровождала такой сладкой улыбочкой, что на ней вполне можно было варить варенье из очень кислых фруктов. Гюнтер подтвердил ее речь вежливым наклоном головы. — Прекрасно выглядишь, дорогая. А где твой муж?

— У него дела в столице, — ответила я, не собираясь рассказывать бывшей подруге о требовании отца.

— При первом же взгляде на него становится понятно, что делами ему заниматься просто необходимо, — заявил Гюнтер с ехидной ухмылкой на лице.

Да какое право он имеет так говорить о моем муже? Возмущение мое было столь велико, что я не смогла у держаться.

— Что поделаешь, — с деланным вздохом сказала я, — не у всех же отцы занимают высокооплачиваемые должности, кому-то и работать приходится.

Улыбка Гюнтера застыла, как приклеенная, и я впервые за все время нашего знакомства подумала, что не так уж он и хорош. Эти блеклые невыразительные глаза не шли ни в какое сравнение с темными глубокими блестящими глазами Рихарда, особенно когда он начинал рассказывать что-то, его увлекающее. И я в очередной раз пожалела, что его нет рядом со мной.

— Мой муж участвует в делах моего отца, — высокомерно сказала Эвамария, недовольная моим замечанием. — И очень успешно.

— Я так рада за вас, — я ласково улыбнулась бывшей подруге, припоминая, что даже инор Тидеман не очень-то доверял работу Гюнтеру. Тогда мне казалось это очень несправедливым. А сейчас подумалось, что если мой бывший жених в чем и помогает своему тестю, так только в удлинении списка необходимых трат. Вон у него как обтягивает новехонький камзол округлившееся пузико, так и тянуло поинтересоваться, не ждут ли они прибавления. Но вместо этого я немного сдвинулась, так, чтобы не нервировать Эвамарию, томно вздохнула и посмотрела на Гюнтера взглядом, так хорошо сегодня зарекомендовавшим себя на Клаусе. Остекленевший взгляд и приоткрытый рот послужили достаточной компенсацией за оскорбительные намеки в адрес моего Рихарда. Но все же хорошо, что именно в этот момент новобрачные вошли в дом, и странное состояние мужа не привлекло внимания бывшей подруги, которая жадно уставилась на сияющих Барбару и Юргена. Я тоже с удовольствием полюбовалась на сестренку — все же не зря мы с мамой потратили целое утро на ее украшение. От размышления о ее счастливом будущем, я плавно перешла к своему странному настоящему. Нужно признать, что проверка на Гюнтере, которая получилась у меня совершенно случайно, завершилась полным успехом. И получается, что действуют мои взгляды так как надо, но с одним «но» — на всех, кроме Рихарда, а это совсем не то, что мне нужно. Я покосилась на Гюнтера. Челюсть его, слава Богине, опять стояла на своем месте, что не могло не радовать, но вот взгляды, которые он на меня бросал, мне совершенно не понравились. Так что я начала отодвигаться подальше от бывшего жениха, но при этом чуть не уткнулась в Клауса, который умудрился подобраться ко мне слишком близко. Нейтрализация его уже была отработана, так что, оставив за собой застывшего Хайнриха-младшего, я ушла подальше от гостей на балкон и внезапно поняла, что на свадьбе этой мне и делать нечего. Невесту я уже посмотрела и поздравила. Видеть меня особенно здесь никто не хочет, даже Барбара не заметит, если я сейчас уйду. Просьбу отца я выполнила с лихвой, и теперь меня пугала неизбежность общения с Клаусом и Гюнтером. И если второго, скорее всего, удержит при себе жена, то от первого мне придется весь день бегать по дому, а ведь впереди еще и танцы. Я даже порадовалась, что ни на ком не успела больше испытать провалившийся на Рихарде метод. От двух увернуться еще можно, а вот если бы их было трое? Или, не дай Богиня, десять? При таких условиях долго не побегаешь. Так что едем домой и возвращаемся к тренировкам на собственном муже — он-то со всякими непонятными претензиями не пристает. К сожалению.

Мои размышления прервали самым безжалостным образом.

— Ивонна, — собственное имя обожгло ухо, как кипяток. С самого дна памяти поднялись воспоминания о тех днях, когда этот голос мне даже снился.

— Гюнтер? Где ты потерял Эвамарию? — невозмутимо спросила я.

— При чем тут моя жена? — он буквально пожирал меня глазами, что было совсем неприятно. — Я искал тебя, чтобы поговорить о нас.

— «Нас» не существует, — резко сказала я и с огорчением отметила, что бывший жених полностью перекрыл мне выход с балкона. Какая жалость, что я не умею левитировать!

— Ивонна, я никогда никого, кроме тебя, не любил, — пылко сказал бывший жених и придвинулся ко мне еще на шаг. — Нас разлучила лишь трагическая случайность.

— Если Эвамария услышит, как ты о ней отзываешься, она будет очень недовольна, — едко сказала я и попыталась обойти его сбоку, но он прижал меня к перилам и ухватился за них по обе стороны от меня. Такое терпеть я не собиралась. — Гюнтер, немедленно отойди от меня!

— Нет, ты меня выслушаешь хотя бы сейчас, — ответил он. — Я не виноват перед тобой. Эвамария подлила мне сонного зелья.

— Не буду спрашивать, что ты делал в ее спальне, когда она этим занималась. Просто поинтересуюсь, почему ты говоришь все это мне сейчас, а не тогда — священнику в храме?

— Да я после этого зелья в себя прийти не успел, как оказался в храме и сказал «да», — он возвышался надо мной, как шкаф.

— Гюнтер, отойди от меня. Нас могут увидеть, и пойдут сплетни. Ты женатый человек, я — замужем. Даже если все было так, как ты говоришь, от этого ничего не изменится.

— Как это не изменится? — запротестовал он, наклоняясь ко мне. — Я ни слова не говорил о своих чувствах, пока ты была не замужем — не хотел портить тебе жизнь. Но сейчас-то мы можем с тобой тайно встречаться к взаимному удовольствию.

— Что ты такое говоришь? — я была так удивлена, что могла только глупо хлопать глазами.

— Я сниму здесь квартирку. Только для нас. Для тебя и меня. И ты будешь приезжать на выходные. Как тебе моя идея?

— Ты с ума сошел. Между нами ничего не может быть, — твердо ответила я.

— Я видел твоего мужа. Думаешь, я поверю, что ты его любишь? — он выпятил грудь, чтобы произвести на меня более выгодное впечатление. На мой взгляд, лучше бы он втянул живот.

— Главное, что я не люблю тебя, — ответила я и с удивлением поняла, что это правда. Я не просто его разлюбила, он вызывал у меня гадливое отвращение. Мне даже находиться рядом с ним было противно. — Отпусти меня наконец.

— Не любишь? Не верю, — он довольно улыбнулся и наклонился еще ниже. — Ты на меня так смотрела, что сразу понятно, что ты меня не только любишь, но и хочешь. Что, не оправдал твой муженек надежд?

И с этими словами он попробовал было меня поцеловать, но я собрала всю накопившуюся обиду и злость в кулак и резким движением снизу вверх стукнула его по подбородку так, что даже голова его немного запрокинулась. Он отшатнулся назад и в удивлении уставился на меня:

— Ивонна, да что с тобой?

— Запомни, Гюнтер, раз и навсегда. Я тебя не люблю. Я люблю своего мужа. И не вздумай больше подходить ко мне со своими бредовыми идеями. Ты мне противен.

Я брезгливо обошла его и направилась к выходу. Я хотела домой, мне невыносима была даже мысль о том, что я могу здесь задержаться хоть ненадолго. Теперь главное — с Клаусом не встретиться, мой кулак второго удара не вынесет. Я посмотрела на свою руку, кисть покраснела и начала опухать. Да, идея с проверкой на живых инорах оказалась не очень удачной…