Брак второй, счастливый

— А тебе не приходило в голову, что прежде, чем ждать признания в любви, нужно сказать об этом самому? Обычно о своих чувствах первым говорит мужчина. Как-то не в моих привычках вешаться на шею кому-либо.

— Ты была как безвольная кукла, — недоверчиво сказал он. — Ты даже глаза закрыла, чтобы меня не видеть.

— Я боялась. Боялась что-то сделать не то или не так. Боялась открыть глаза и увидеть презрение на твоем лице.

— Презрение? Но почему?

— Потому что я проиграла. Я не хотела тебя любить, я боролась с собой, но сдалась.

— Смотри на это по-другому, — сказал он, осторожно обнимая меня, — мы оба выиграли. И когда ты поняла, что любишь меня?

— Э, нет, — улыбнулась я. — Сначала ты. Тем более, что ты еще даже не сказал, что сам любишь меня.

— Люблю, — подтвердил он. — Знаешь, когда ты тогда на меня налетела, маленькая, растрепанная, в своем жутком одеянии, посмотрела на меня своими невозможными серыми глазами и ушла, я остался стоять на месте, глядя тебе вслед как последний идиот, потому что ты унесла с собой не только тот проклятый учебник по алхимии, но и мое сердце.

— Никогда бы не подумала, — удивилась я. — Ты же ко мне даже не подходил. И на практике вел себя, мягко говоря, не очень вежливо.

— Я подходил пару раз с вопросами, — возразил Кэри. — Только как я недавно выяснил, ты этого просто не помнишь. Ты все время провожала глазами своего Олафа, если не читала какой-нибудь талмуд. И я тогда так разозлился. Больше на себя, правда, что не могу выбросить из головы девушку, которой не нужен. Видела бы ты свое лицо, когда поняла, что брак истинный. На нем такая обреченность была.

— А на твоем — ненависть.

— Скорее, злость, — не согласился он. — Мне показалось забавным стать твоим мужем хотя бы вот так, до ближайшего храма в другом городе, а получилось, что я тебя связал брачными узами по-настоящему. Ты была несчастна и не скрывала этого.

— И поэтому ты назвал меня толстой деревенской дурой?

— Но это же заставило тебя поменять стиль одежды, — ответил он без тени смущения. — Как я вижу, это тебя настолько задело, что никак забыть не можешь. Мне хотелось убрать это выражение безнадежности с твоего лица. И да, ты на меня разозлилась. Я решил для себя, что отношения наши будут такие же, как и до свадьбы. Но когда я увидел тебя в аудитории, целующейся с Олафом, первая мысль была «Это моя жена. Моя жена целуется с этим недоноском». Я ведь готов был тогда его убить, но в последний момент придержал силу удара. И когда тащил тебя к себе в комнату, мне вдруг пришло в голову, что я веду себя как дикарь какой-то, но я остановиться уже не мог. И увидел ненависть на твоем лице. Но ненависть — это не то чувство, которое я бы хотел, чтобы ты ко мне испытывала. А потом Ведель подал мне идею. Я поехал к отцу и честно ему рассказал про наш брак.

— Ты хочешь сказать, что он все знал? — поразилась я.

— И он, и Эльза. Отец и предложил ездить к нему, чтобы ты хотя бы могла узнать меня поближе и привыкнуть. Знаешь, как он потешался, когда рассказывал о своем наблюдении за тем, как я уговариваю тебя в саду. Притворяться же ты совсем не умеешь. Но зато за те два дня я понял, что тебе нравится со мной целоваться. Ведь так?

— Так, — признала я. — И если бы ты знал, как меня это мучило. Я даже одно время думала, что мне, наверно, просто само это действие нравится, пока меня не поцеловал Ведель. Это было так гадко.

— И я решил попробовать построить отношения на физическом притяжении. Да, ты была права, я пытался тебя соблазнить, но ты так меня боялась, что я начал сомневаться в успехе. И Расмуссен этот постоянно рядом крутился.

— Я ему еще зимой на балу сказала, что не люблю. Только он верить не хотел. Я даже на практику с группой из-за него не поехала.

— Надо же, а я считал, что он тебе небезразличен, и подумал, что будет лучше, если я вообще приходить не буду, а то не сдержусь и украшу порог твоей комнаты живописным пятном. Уже один его вид выводил меня из себя. Так что сломанной челюстью дело бы не ограничилось. И я решил уйти и не пытаться больше получить от тебя то, что ты не могла мне дать. Не мучить тебя больше.

— Я и без твоей помощи отлично мучилась.

— А тогда в квартире, мне показалось, что ты сама ко мне потянулась, но я оказался совсем не готов к твоему «какая теперь разница». Потому что я понял, что тоже не хочу с тобой на одних животных инстинктах. Мне умереть тогда захотелось.

— Мне тоже, — тихо сказала я. — Я решила, что ты испытываешь ко мне отвращение настолько сильное, что даже преодолеть его не в состоянии.

— Я думаю, доказать обратное для меня не составит проблемы. Тем более, что с твоей стороны накопился просто огромный супружеский долг.

— Положим, я его честно пыталась тебе отдать, — возразила я. — Ты сам отказался.

— Это я зря. И ты так и не сказала, когда поняла, что любишь меня.

— А на зимнем балу. И пришла в такой ужас.

— Почему?

— Видишь ли, — помрачнела я, — понять, что влюбилась в человека, к которому очередь стоит из разномастных девиц и которому ты абсолютно не нужна, как-то это не слишком здорово. Если бы ты дал понять, что ко мне неравнодушен, то мне хоть легче было бы.

— Когда ты Фогель сказала, что я потерял голову от любви к тебе, я решил, что ты все поняла. А потом твое поведение временами меня в тупик ставило. Я даже одно время думал, что ты специально надо мной издеваешься.

— Ничего я не понимала, — улыбнулась я. — Я так долго в своих чувствах разобраться не могла, а ты для меня вообще загадкой был.

— Так какое мое качество на тот момент было для тебя столь неприемлемо, что ты наотрез отказалась стать моей женой по-настоящему?

— Строго говоря, на тот момент их было два, — вздохнула я. — Первое — это то, что, как мне казалось, ты меня не любишь. А второе — твои многочисленные девицы. Я никогда не хотела делить своего мужа с кем бы то ни было.

— Обещаю, что делить тебе и не придется, — серьезно сказал муж и наконец-то поцеловал меня. И как это оказалось волшебно — целоваться с человеком, которого любишь и который любит тебя! Мы долго не могли оторваться друг от друга, но когда я протянула руку к пуговицам его рубашки, он накрыл ее своей ладонью и сказал:

— А давай-ка мы пойдем домой, жена, а то ведь я могу и не сдержаться. Первая брачная ночь на узкой неудобной койке в общежитии — это не то, что потом захочется вспоминать.

— А твоя экономка, она там постоянно находится? — вдруг вспомнила я.

— А ты откуда про нее знаешь?

— Так я же туда приходила и просила это тебе передать, — удивилась я. — Разве она ничего не сказала?

— Видишь ли, я ей дал четкие указания никого не впускать и ничего мне не передавать. Я же не думал, что ко мне придешь ты, — смутился Кэри. — И она не живет там, уходит вечером к себе домой. Так что нам никто не помешает. Собирайся. Бери только самое необходимое, все равно придется тебе гардероб обновлять, да и платье на свадебный прием желательно уже сегодня заказывать.

— А как ты достал туда приглашение?

— Когда мы выводили наших из орочьего стойбища, выяснилось, что там находится еще туранский кронпринц. Его мы тоже вытащили. Вот нам и прислали приглашения. Ведь невеста — сводная сестра спасенного.

— Как же он туда попал? — поразилась я.

— Телепорт криво сработал.

— Насколько мне помнится, во главе Турана традиционно стоят сильные маги. Почему же он раньше сам не сбежал?

— Видишь ли, каким бы ты сильным магом не был, но если не привык держать постоянную защиту, то от банального удара орочьей дубинкой по голове тебя ничего не спасет. А потом его просто напоили отваром, блокирующим магию, и делали это еженедельно. Так что, если бы не наша помощь, то сидел бы он там и по сей день. Только наше руководство совсем не радо было тому, что мы его вытащили.

— Почему? — удивилась я. — Это же такая великолепная возможность продемонстрировать соседнему государству свое превосходство в военном деле.

— Так у них государством как раз королева и кронпринц управляли, после их исчезновения остался король Генрих и младший принц, они оба слабохарактерные и легко поддаются влиянию. Для их страны такие правители не очень хороши, а вот для наших дипломатов — это был просто подарок. Так что возникновение из небытия кронпринца было для них крайне неприятным сюрпризом.

— А королева так и не нашлась?

— Почему не нашлась? Они вместе были.

— Вы что, бросили несчастную женщину одну у орков? — возмутилась я. — Да как вам не стыдно!

— А вот не стыдно, — усмехнулся он. — И не такая уж она и несчастная. Королева сама захотела остаться, и забрать ее с собой можно было только силой, а у нас и так раненые были. Да и таскать чужих королев мы не подряжались.

— Сама? Но почему?

— А любовь у них с орком случилась внезапная.

— У королевы? С орком? У них же гаремы!

— У этого конкретного орка уже никакого гарема нет, разбежался весь. Но не думаю, что он будет страдать. Кто ж ему позволит?

Я начала собирать вещи, думая, как странно иной раз все в жизни оборачивается. Королева полюбила орка! У меня это просто в голове никак не хотело укладываться, так что я решила оставить обдумывание проблем венценосных особ им самим. В конце концов мне тоже было о чем подумать!

— Что-то ты погрустнела, — сказал Кэри.

— Ты знаешь, это, наверно, глупо, — смутилась я. — Но мне вдруг пришло в голову, что у меня не было ни свадьбы, ни свадебного платья, ни свадебного путешествия.

— Боюсь, что если бы у тебя все это было, — заметил он, — то у тебя не было бы меня. Замуж ты бы вышла за этого Расмуссена, с чем я категорически не согласен.

— Положим, я тоже не согласна на такой обмен, но все равно обидно.

— Ну, со свадьбой или свадебным платьем уже ничего не сделаешь, а вот со свадебным путешествием мы вполне можем что-нибудь придумать.

— Так какое же оно будет свадебное…

— А мы будем считать сегодняшний день началом нового брака. Второго. Счастливого. Первый-то у нас не получился.

— Так мы же не разводились? — удивилась я.

— Но попытались же? — уточнил он. — Эрна Штерн, согласны ли вы с сегодняшнего дня стать моей женой?

— Да, согласна, — засмеялась я и поцеловала мужа.