Глава 28

Боня искренне не понимал, как можно сидеть в этом ограниченном пространстве, пропахшем духами настолько, что бедный цветок не справлялся с очисткой воздуха. Несчастный нежный кошачий нос не был готов к такому испытанию. Пометавшись по королевским апартаментам и получив по загривку королевской туфлей, кот подошел к двери и начал требовательно орать.

— Да что ж никто не заткнет это животное! — Аманда страдальчески схватилась за виски.

— Он просто гулять хочет, — дипломатично сказала камеристка, которой вопли тоже не нравились, но критиковать питомца столь важной персоны она не решалась.

— Так выпустите его!

— Его Величество Гердер приказал, чтобы во дворце ваш кот без присмотра не появлялся, — напомнила прислуга. — Без вашего.

— Так, значит, — надулась королева. — Тогда иди и выгуляй его в саду.

— Ваше Величество, — испуганно затараторила камеристка, — у меня никогда котов не было. Я не знаю, как с ними обращаться. Он же от меня сбежит.

— Если сбежит, я не расстроюсь, — успокоила ее королева.

Говорила она чистую правду. Ее расстраивало только то, что цветок, несколько изменившийся после поливки, не мог сбежать вместе с котом. Появление товарища по несчастью придало растению новые силы, оно стало еще более наглым и заметно увеличилось в размерах. Теперь Аманда старалась принимать пищу сразу после того, как ее приносили, в противном случае, то, что не доел кот, утаскивал его нахальный товарищ. Цветок разрастался, листья его лоснились от довольства, и королеве чудилась издевательская ухмылка внутри куста, там, где ей виделись зубы. Строго говоря, от дальнейшей экспансии наглое растение останавливало только отсутствие конечностей. Но конечности были у кота…

— Совсем не расстроюсь, — с нажимом повторила королева. — Так что, милочка, берите животное и отправляйтесь в сад. Пусть погуляет хоть немного, по травке побегает. Ведь мой траур не должен мешать жизни других. Особенно таких милых котиков.

Камеристка опасливо подхватила Боню. В том, что «милый котик» умело пускает в ход не только зубы, но и когти, уже успели убедиться все, кто появлялся в покоях Аманды. Но сейчас он был настроен вполне миролюбиво и мужественно просидел на ненавистных женских руках до самого сада. А там… скребанув задними лапами по своему транспортному средству, он устремился к ближайшим кустам. Искать его там было совершенно бесполезно, но девушка походила еще некоторое время неподалеку и звала умильным голосом «милого Бонечку». Про себя же она желала провалиться этому исчадию тьмы туда, где ему самое место. Рука, разодранная когтями даже через довольно плотную ткань, болела и требовала услуг лекаря, так что камеристка минут через пять посчитала свою работу выполненной, дала поручение проходящему мимо садовнику поискать «любимого котика королевы Аманды» и отправилась докладывать хозяйке об успешном выполнении миссии.

Кот проводил ее презрительным фырканьем из кустов. Впервые за несколько дней ему было так хорошо. Никакой удушливой вони. Напротив, легкий ветерок доносит такие приятные запахи из кухни. В саду летали, конечно, вкусные птички, но Боня здраво рассудил, что отбивная ловится намного легче, а на вкус ничуть не хуже, и перья потом выплевывать не надо. Так что дальнейший его путь был предопределен. На кухне он деловито проследовал к столу, на котором как раз разделывали курицу, и вцепился в аппетитную ножку. Повар, пораженный такой наглостью, замахнулся было на него полотенцем, но был остановлен воплем:

— Стойте! Это же любимый котик королевы Аманды!

— Да хоть самого короля Гердера! — возмущенно ответил работник ножа и скалки. — Никому не позволено разбойничать у меня на кухне!

Но время было уже упущено, и новоявленный разбойник скрылся с места преступления, унося добычу в зубах. Он как-то сразу догадался, что поесть ему здесь спокойно не дадут, а значит, нужно найти тихое место, способствующее правильному усвоению пищи. А тут и жарко, и полотенцами размахивают… Он брезгливо дернул спиной, выражая свое отношение к негостеприимному повару, и отправился подальше от кухни. Забившись вглубь розария, добытчик начал жадно поедать честно взятое на кухне. После еды он тщательно облизался и блаженно растянулся на земле. Жизнь была просто прекрасна. Полный живот способствовал созерцательному настроению. Птички и всяческие насекомые радовали глаз, не вызывая, впрочем, желания познакомиться с ними поближе. Пока, во всяком случае. За крупной дичью наблюдать было неинтересно — слишком медленно они передвигались.

И тут кошачий отдых был прерван самым возмутительным образом. Очередное двуногое существо, частично лысое, как это у людей обычно бывает, начало вопить поблизости от бониной лежки. При этом верхними конечностями оно извлекало еще и совершенно немелодичные на кошачий слух звуки из странного деревянного предмета. По-видимому, оно призывало самку, иначе зачем так вопить, здраво рассудил кот. Боня испытал снисходительную жалость к несчастному — с такими вокальными данными ему явно ничего не светит. Но он был не только чрезвычайно умен, но и добр, поэтому решил показать этому неудачнику, как нужно петь правильно. Он подобрался поближе, набрал побольше воздуха в широкую грудь и завел:

— Я-уау-уау-уау!

При этом он выразительно косил в сторону несчастного двуногого, которого неожиданная поддержка так поразила, что тот запнулся на полузвуке и вытаращенными глазами уставился на непрошенного помощника.

— Я-уау-яу-у! — продолжил разводить рулады кот.

Он явно гордился своим прекрасным звучным голосом и был крайне возмущен, когда человек неожиданно выругался и замахнулся на него деревяшкой. Боня шмыгнул в кусты, поражаясь человеческой неблагодарности.

— Я-а-я! — взвизгнул он на красивой высокой ноте напоследок, чтобы уж окончательно унизить этого безголосого типа.

Тип позавидовал настолько, что начал озираться в надежде найти что-то подходящее, подобрал декоративный камень и запустил в певца. Боня высоко подпрыгнул, пропустив под собой булыжник, выругался по-кошачьи на еще более высокой ноте, что вызвало явные одобрительные смешки слушателей, и решил уйти подальше. Он давно уже заметил, что людям чувство благодарности не свойственно. А теперь оказалось, что они еще и напрочь лишены чувства прекрасного. Впрочем, чего хорошего можно ожидать от тех, у кого шерсть растет только клочками? Бонины переживания выражались в подергивании спины и негромком шипении. Вслед ему неслось:

— Маргарет,

Ты моя защита от бед.

Маргарет,

Ты не можешь сказать мне «нет».

— Маргарет, твой жених еще и поэт, — проворчал Гердер, ставя полог тишины.

Племянница облегченно вздохнула и сказала:

— Ну может же быть у человека маленький недостаток.

На самом деле, ее переполняла гордость. Ведь Артуро пел для нее, а для Шарлотты никогда такого не делал. И энтузиазм жениха в этом случае вполне искупал отсутствие певческих талантов.

— Маленький? Гм… Тебе, конечно лучше видно, — согласился дядя. — А скажи-ка мне, дорогая, с каких это пор ты решаешь свои проблемы орочьими зельями?

Племянница испуганно втянула голову в плечи и опустила глаза. Такого резкого перехода на другую тему она не ожидала и совершенно не была к этому готова.

— Ты вообще понимаешь, что ты сделала? — продолжал бушевать король. — Как можно требовать соблюдения законов от подданных, если члены моей семьи их нарушают?

— Но если вы так уверенно говорите, то, значит, вы видели и не предотвратили, — попыталась защититься Маргарет. — А это тоже нарушение.

— Мне нужно было крикнуть «Держите ее, она преступница»? — иронично спросил Гердер. — А другой возможности предотвратить у меня не было. Знаешь, как-то не хотелось бы мне видеть тебя за решеткой…

— Мой поступок вам помог, — попыталась оправдаться девушка.

— Артуро я бы и так убедил, — отмахнулся король. — К тому же, думала ты не о том, чтобы помочь мне, не так ли?

Маргарет смущенно промолчала. Одно из золотых правил ее жизни гласило «Молчание — залог спокойствия», и она его свято придерживалась в любых сомнительных случаях. Это позволяло ей слыть девушкой умной и осмотрительной.

— Ты представляешь, как отреагирует королева Елизавета, когда узнает, что на сыне орочий приворот?

— Если узнает, — пискнула Маргарет.

— Так их же придворный маг и донесет сразу, как заметит. Что это за глупая мода поить королей любовными зельями? Где ты вообще эту дрянь взяла?

— У Аманды, — призналась племянница. — Я случайно нашла ее тайник.

Она была уверена, что дядя это все равно знает, и ничего нового она ему не откроет. Так, впрочем, и было.

— И что сказала на это Аманда?

— Она не заметила, я заменила на семечко от вьюнка, — потупилась девушка.

— Получается, ты это давно запланировала, — задумчиво сказал Гердер, прикинув сколько прошло времени с тех пор, как тайник Аманды был полностью вычищен, и запрещенные снадобья заменены на безвредные обманки.

— Я не планировала, — смутилась племянница. — Семена вьюнка у меня с собой случайно оказались. А когда увидела тайник, просто не смогла удержаться.

— А почему мне не сказала? Ты же прекрасно понимаешь, насколько это опасно — оставлять такие вещи в руках Аманды.

— Я боялась, что вы заметите замену и обвините в этом меня. А тайник вы же и без меня нашли, дядюшка? — полуутвердительно сказала Маргарет. — Я в этом была совершенно уверена.

— Но если ты не планировала, то зачем ты… позаимствовала у вдовствующей королевы ее собственность?

— У меня не было определенных мыслей по этому поводу, — смущенно сказала девушка. — Я просто подумала, что такая вещь может пригодиться и мне, а не только Аманде.

— Какая запасливая у меня племянница, — недовольно сказал король. — И что мне теперь прикажете делать? Это же скандал получится.

— Дядюшка, вы такой умный, — льстиво запела Маргарет. — Вы непременно что-нибудь придумаете.

— Ты даешь магическую клятву, что ни одно твое действие не пойдет во вред Турану и туранской королевской семье, — твердо сказал Гердер. — Только на таких условиях я согласен тебя покрывать.

— Но как же… — растерянно сказала девушка. — Ведь нарушив такую клятву, умирают.

— Так не нарушай.

Церемониться с племянницей король не собирался.

— Но вы же понимаете, что я могу что-то сделать совершенно случайно, даже не думая, что это действие плохо для Турана, — начала умолять Маргарет.

На глаза ее набежали слезы, она даже начала потихоньку всхлипывать.

— Внесем в клятву слово «сознательно», — безжалостно добил ее дядя. — Тогда при случайном проступке ничего не произойдет.

Маргарет начала размышлять. Входило ли в это определение бездействие или нет? К примеру, если случится узнать что-то опасное для Турана, должна ли была она немедленно ставить в известность своих родственников? Все же подобные ограничения для королевы — слишком тяжкое бремя. Она озвучила свои сомнения.

— Ограничимся только сознательными действиями, — подумав, сказал Гердер. — Рассказывать или нет о том, что ты услышишь, будет только твоим выбором. Но отказаться от клятвы я не могу. Слишком беспринципной ты себя показала.

И никакие уверения племянницы в том, что она никогда не замышляла ничего дурного против родной страны и замышлять не будет, не нашли отклика в его сердце. Давать такое опасное средство в руки конкурирующей державы он не собирался. Доводы у племянницы исчерпались довольно быстро, осталось последнее женское оружие — слезы. Король подождал, пока иссякнут боеприпасы, и спросил:

— Так что, будем и дальше услаждать пением твоего жениха слух придворных?

— Вы такой черствый, дядюшка, — упрекнула его девушка. — Для вас родственные связи ничего не значат.

— Маргарет, если бы это было так, то я выдал бы тебя еще во время ужина, — возразил Гердер. — Твое решение, дорогая?

Племянница последний раз коротко всхлипнула и перешла на вполне деловое обсуждение клятвы. Текст согласовали они довольно быстро. Споров почти не возникало — ведь в планах короля не было никаких лишних ограничений. Наконец все слова были сказаны, и Гердер вручил девушке небольшой изящный медальон.

— Вложишь сюда прядь своих волос и подаришь Артуро.

— А что это? — подозрительно поинтересовалась Маргарет.

— Это довольно сильный защитный артефакт. Он позволит нивелировать влияние орочьего зелья на ауру. Думаю, предмет с твоим локоном он будут носить постоянно, даже если ты про это ничего не скажешь. Но просьба лишней не будет.

Гердер снял полог тишины, и с улицы тут же донеслось визгливое:

— Маргарет,

Страдаю и жду ответ.

Артуро уже охрип, но на его энтузиазме это никак не сказалось. Он был полон решимости стоять до последнего.

— Иди, дорогая, — усмехнулся король. — А то боюсь, что в своих страданиях он совсем не одинок.

Маргарет вздохнула и пошла разговаривать с поклонником. Счастливой она себя не чувствовала — как-то совсем не так представляла она себе результат самостоятельных действий на благо туранской короны. Гердер посмотрел ей вслед и подумал, что Артуро решит, что племянница согласилась на брак только под большим нажимом со стороны родственников. Ведь на это указывали и покрасневшие глаза, и мрачный вид девушки. Ему пришло в голову, что можно было посоветовать Маргарет взять с жениха обещание не бегать по чужим постелям, но она уже ушла, да и орочий приворот, скорее всего, сам по себе окажется залогом верности. В конце концов, личная жизнь лорийского короля уже не имела к туранскому монарху никакого отношения. Вопли страдающего жениха продолжали терзать королевский слух, поэтому он вновь поставил полог тишины и подумал, что, пожалуй, Боня намного талантливее Артуро в исполнении любовных песен.