33

Сегодня четвертое марта, и это мой день рождения. Мне исполняется двадцать семь. Я разговариваю по телефону с родными – принимаю их поздравления. Я тоскую по ним. Мне так хочется увидеть и потискать их, что обещаю скоро к ним приехать. В честь моего дня рождения Соня устраивает в своем доме званый ужин. Она пригласила Фриду, Андреса и еще нескольких моих друзей. Я счастлива.

Флин подарил мне очень красивый кулон, которым я по-настоящему горжусь. Для меня очень важно, что мальчик сам выбирал и подарил мне его. Очень важно. Эрик подарил мне удивительный браслет из белого золота. На нем выгравированы наши имена, и это меня трогает до глубины души. Он чудесный. Однако самый удивительный подарок, от которого у меня мурашки побежали по коже, мой любимый сделал мне, когда попросил снять кольцо и прочитать, что находится на его внутренней стороне: «Ты только попроси. Сейчас и навсегда».

– Но когда ты это сделал? – ошеломленно спрашиваю я.

Эрик смеется. Он счастлив.

– Ночью, когда ты спала, я снял с тебя кольцо, а Норберт отвез одному своему знакомому ювелиру. Через пару часов он привез его, а я снова надел. Я знал, что ты его не снимаешь, а значит, не сможешь увидеть надпись.

Я набрасываюсь на него с объятиями. Обожаю неожиданные сюрпризы и таю в его руках, когда он целует и хриплым голосом шепчет у моих губ:

– Не забывай об этом, малышка. Сейчас и навсегда.

Примерно через час, когда я привела себя в порядок, смотрюсь в зеркало. Мне нравится мое отражение. Я в восторге от черного платья из органзы, которое мне купил Эрик. Поправляю волосы, которые я решила оставить распущенными. Эрику нравятся мои волосы, он любит их трогать, нюхать, и меня это возбуждает.

Открывается дверь, и на пороге нашей комнаты появляется господин моих желаний. Он такой красавец в черном смокинге и бабочке.

«М-м-м! Бабочка?! Как сексуально. Когда мы вернемся, хочу его увидеть обнаженным и в этой бабочке», – думаю я и, глядя ему в глаза, спрашиваю:

– Как я выгляжу?

Эрик окидывает меня взглядом, и я замечаю вспыхнувший в его глазах огонек. Наконец он кривит рот и с опасной улыбкой тихо произносит:

– Сексуально. Возбуждающе. Чудесно.

О господи… Я его сейчас зацелую!!!

Возбужденная, я ныряю в его объятия. Его руки ласкают мою обнаженную спину, и я с улыбкой ловлю его поцелуй. На протяжении нескольких секунд мы страстно целуемся, и, когда я уже на грани возбуждения готова сорвать с него смокинг, он отстраняется от меня.

– Давай, смугляночка. Мама ждет нас.

Я смотрю на часы. Пять часов.

– Мы должны приехать к твоей матери так рано?

– Лучше раньше, чем позже, как ты считаешь?

Когда он меня отпускает, я лишь улыбаюсь. Ох уж эта немецкая пунктуальность!

– Дай мне пять минут, и я спущусь.

Эрик кивает, еще раз целует меня и исчезает из комнаты, оставив меня одну. Не теряя времени, обуваю туфли на каблуке, снова смотрю на себя в зеркало и подкрашиваю губы. Закончив туалет, довольно улыбаюсь, беру сумочку, которая гармонирует с платьем, и, готовая отлично провести сегодняшний вечер, выхожу из комнаты.

Когда я спускаюсь по лестнице, мне навстречу выходит Симона.

– Сеньорита Джудит, вы красавица.

Улыбаюсь комплименту и обнимаю ее. Мне сейчас нужно кого-то потискать. Ко мне подбегают Трусишка и Кальмар. Когда я отпускаю Симону, она смотрит на меня и с невинной улыбкой говорит, забирая с собой собак:

– Хозяин и Флин ожидают вас в гостиной.

Вне себя от счастья и с улыбкой до ушей, я направляюсь в гостиную. Когда я открываю дверь, по мне пробегает электрический заряд, я подношу руку к искаженному от волнения лицу и начинаю плакать, как никогда в своей жизни.

– Дорога-а-ая! – восклицает моя сестра.

Передо мной стоят отец, сестра и племянница.

Я не могу говорить. Не могу пошевелиться. А могу лишь плакать. Отец подбегает ко мне и обнимает. У меня на душе такое тепло, когда он со мной рядом. Наконец я могу выговорить:

– Папа! Папа, как здорово, что ты здесь!

– Те-е-етя!

Племянница вместе с сестрой бегут расцеловывать меня. Все меня обнимают, целуют и некоторое время в гостиной царит хаос: все то смеются, то плачут, то кричат. Я замечаю, что Флин очень серьезен, а Эрик взволнован.

Немного отойдя от такого невероятного сюрприза, вытираю слезы и спрашиваю:

– Но… но когда вы приехали?

Еще больше взволнованный, чем я, отец отвечает:

– Час назад. В Германии чертовски холодно.

– Ай, дорогуша, ты великолепна в этом платье!

Я кручусь перед сестрой и весело спрашиваю:

– Это подарок Эрика. Оно чудесно, не так ли?

– Потрясающее.

Не обнаружив в гостиной зятя, спрашиваю:

– А Хесус не приехал?

– Нет, сестричка… У него работа, сама понимаешь.

Киваю и обнимаю улыбающуюся сестру. Я ее люблю. А племяшка, уцепившись за меня, выкрикивает:

– Ты себе не представляешь, какой у дяди Эрика крутой самолет! Стюардесса угощала меня шоколадками и ванильным коктейлем.

Эрик подходит к нам и, взяв мою руку и поцеловав ее, говорит:

– Пару дней назад я разговаривал с твоим отцом, и идея приехать на твой день рождения показалась им чудесной. Ты довольна?

Я его обожаю. Я его зацелую! Я, словно маленькая девочка, сияю улыбкой и отвечаю:

– Очень. Это самый лучший подарок.

На некоторое время наши взгляды задерживаются, и его глаза источают любовь. Но это волшебное мгновение прерывается требованием Флина:

– Я хочу поехать к Соне!

Я изумленно смотрю на него. Что это с ним? Увидев его хмурое лицо, сразу все понимаю. Он ревнует. Внезапное появление стольких незнакомых лиц удручает его. Понимая состояние племянника, Эрик отводит его в сторону и шепчет:

– Мы сейчас поедем. Успокойся.

Мальчик отворачивается и садится на диван, повернувшись к нам спиной. Эрик вздыхает, а сестра, чтобы отвлечь наше внимание, вступает в разговор:

– Этот дом – нечто удивительное.

Эрик улыбается.

– Спасибо, Ракель, – говорит он и, поворачиваясь ко мне, предлагает: – Покажи им дом и их комнаты. Мы через два часа должны быть у моей матери.

Сияя от радости, выхожу вместе с родными из гостиной.

Мы все вместе идем в кухню, где я знакомлю их с Симоной, Норбертом, Трусишкой и Кальмаром. Затем я отвожу их в гараж. Автомобили, стоящие там, заставляют моих родных восхищенно присвистнуть. Когда мы выходим из гаража, я показываю им ванные комнаты, кабинеты, и моя сестра, как и следовало ожидать, без устали восхищенно охает, рассматривая все вокруг. Но когда я распахиваю одну дверь и перед ней предстает вид на крытый бассейн, у нее широко открываются глаза:

– Ай, дорога-а-ая, это улет!

– Кру-у-то! – пищит Лус. – Надо же, тетя, у тебя есть бассейн и все такое!

Малышка подходит к краю бассейна и трогает воду. Дедушка весело предупреждает ее:

– Свет моих очей, отойди от края, а то упадешь.

Отец быстро хватает ее за руку, но малышка вырывается и, став рядом со мной и сестрой, шепчет со шкодным выражением лица:

– А что, если я вас толкну в бассейн?

– Лус! – выкрикивает сестра, глядя на мое платье.

– Эта девочка сходит с ума даже при виде лужи, – шутливо вздыхает отец.

Всем известно, что если малышка оказывается рядом с водой, то все вокруг будут мокрыми. Я начинаю смеяться. Если она намочит мое чудесное платье, то это будет катастрофа, поэтому я заговорщицки ей подмигиваю и шепчу:

– Если ты толкнешь меня в воду в платье, которое мне подарил Эрик, я разозлюсь. А если не толкнешь, обещаю, что завтра мы очень долго будем плавать в бассейне. Что ты выбираешь?

Племяшка сразу же выставляет передо мной свой палец. Это наш условный сигнал договора. Я прикасаюсь своим пальцем к ее, и мы подмигиваем друг другу и улыбаемся.

– Ладно, тетя, только завтра мы обязательно поплаваем, договорились?

– Обещаю, дорогуша, – довольно улыбаюсь я.

Мы поднимаем большие пальцы, соединяем их и затем бьемся ладонями. Я смеюсь.

– Лус, надеюсь, ты помнишь, что мы завтра уезжаем после обеда, – напоминает сестра.

Мы выходим из бассейна и поднимаемся на второй этаж. Мне с трудом удается удерживать хохот, слушая восторженные оханья и восклицания сестры. Она сходит с ума даже от обоев на стенах, невероятно!

Проведя в комнаты, поторапливаю их – нам пора одеваться. Через час мы должны уже ехать на ужин к Соне. Когда я возвращаюсь в гостиную, Эрик и Флин играют в «PlayStation» – и, конечно же, на всю громкость. Я вхожу, но они меня не замечают. Я подхожу ближе и слышу, как мальчик говорит:

– Мне не нравится эта болтливая девчонка.

– Флин, хватит.

Я останавливаюсь и, стараясь не шуметь, слушаю их:

– Но я не хочу, чтобы она…

– Флин…

Мальчик фыркает, продолжая клацать приставкой:

– Дядя, от девчонок одни неприятности.

– Это не так.

– Они глупые и плаксивые. Они хотят, чтобы им говорили только приятные вещи и целовали, разве ты не видишь?

Не в силах удержать смех, осторожно приближаюсь к Флину и говорю ему на ухо:

– Однажды тебе будет нравиться целовать девочку и говорить ей приятные вещи, вот увидишь!

Эрик хохочет, а Флин сердито бросает приставку на диван и выбегает из гостиной. Да что это с ним? Куда делись наши добрые отношения? Оставшись с Эриком наедине, я выключаю музыку, подхожу к своему парню и, осторожно присев к нему на руки, чтобы не помять свое красивое платье, счастливо мурлычу:

– Я тебя сейчас поцелую.

– Отлично, – соглашается Эрик.

Запускаю пальцы в его волосы и страстно шепчу:

– Я сейчас подарю тебе взрывной поцелуй!

– М-м-м! Мне нравится эта идея, – ухмыляется он.

Прислоняю свои губы к его губам и, соблазняя, тихо произношу:

– Сегодня ты сделал меня счастливой, привезя мою семью к себе домой.

– К нам домой, малышка, – поправляет он.

Я больше ничего не говорю, завожу руки за его затылок и набрасываюсь на его губы. Я властно запускаю ему в рот язык, он моментально отвечает на мой поцелуй. После невероятного, потрясающего, сладкого и возбуждающего поцелуя отпускаю его. Он смотрит на меня:

– Вау! Мне нравятся твои взрывные поцелуи.

Мы смеемся, и я чувственно произношу:

– Ты никогда не слышал о том, что когда целует испанка, то она целует по-настоящему?

Эрик опять хохочет.

Я рада видеть его счастливым, и, когда мы снова начинаем целоваться, перед нами появляется Флин со скрещенными на груди руками. Он, похоже, до сих пор сердится. Позади него появляется моя племянница в бархатном платьице синего цвета и, глядя на меня, спрашивает:

– Почему китаец со мной не разговаривает?

Упс, она это все-таки произнесла! Ах, бедняга! Я быстро вскакиваю и укоризненно говорю племяннице:

– Лус, его зовут Флин. И он не китаец, он немец.

Девочка таращится на меня, потом на Эрика, который тоже поднялся с дивана и стал рядом с Флином, затем она опять глядит на меня и в конечном итоге со своей характерной красноречивостью продолжает настаивать:

– Но у него такие же глаза, как у китайца. Тетя, ты же это видела?

О боже мой! Мне хочется провалиться сквозь землю. Такая неловкая ситуация! Наконец Эрик наклоняется, смотрит моей племяшке в глаза и говорит:

– Ангелочек мой, Флин родился в Германии, и он немец. Его отец – кореец, а мама – немка, как и я, и…

– Но если он немец, то почему он не светловолосый, как ты? – не унимается маленькая бестия.

– Лус, он же только что тебе объяснил, – подключаюсь я. – Его отец – кореец.

– А что корейцы – это китайцы?

– Нет, Лус, – отвечаю я и укорительно смотрю на нее, чтобы она замолчала.

Но нет. Она продолжает расспрашивать:

– Тогда почему у него такие глаза?

Я готова ее прибить! И в этот момент в гостиную заходят отец и сестра в своих самых лучших нарядах. Какие же они красивые!

Увидев мой взгляд, просящий о помощи, отец сразу же понимает, что малышка что-то натворила. Он берет ее на руки и отходит, показывая ей что-то в окне. Я облегченно вздыхаю, поворачиваюсь к Флину, и тот по-немецки бурчит:

– Мне не нравится эта девчонка.

Мы с Эриком переглядываемся, я изображаю на лице ужас, а он мне понимающе подмигивает. Десять минут спустя мы все сидим в «Мицубиси», направляясь к дому Сони.

Приехав на место, видим перед полностью освещенным домом уйму припаркованных автомобилей. Удивленный великолепием особняка, отец поворачивается ко мне и шепчет:

– Эти немцы умеют тратить деньги!

Его слова вызывают у меня улыбку, но она сразу же пропадает, когда я вижу лицо Флина. Ему очень неловко.

Мы входим в дом, Соня и Марта радостно приветствуют мою семью, а мне отвешивают комплимент касательно моего удивительного платья. Флин отходит от нас, и я вижу, что племянница идет за ним. Посмотрим, что из этого выйдет. Через некоторое время я сияю, ощущая себя самой счастливой женщиной на свете в окружении самых дорогих мне людей, которые меня любят. Я счастлива.

Я узнаю́, с кем сегодня Соня. Это же Тревор! Он совсем не красивый. И даже не симпатичный. Но, проведя с ним пять минут, я понимаю, каким он обладает магнетизмом. Даже моя сестра, которая не знает немецкого, улыбается в его присутствии, как дурочка. Эрик, наоборот, внимательно за ним наблюдает и делает свои выводы. У его матери новый ухажер, ему это не очень нравится, но он это уважает.

Фрида разговорилась с сестрой. Они знакомы с той встречи, когда я участвовала в гонках по мотокроссу. Они обе матери и болтают о детях. Я некоторое время их слушаю, а когда моя сестра удаляется, Фрида говорит мне на ухо:

– Скоро в «Nacht» будет приватная вечеринка.

– Вау, как заманчиво!

– Очень… очень заманчиво, – весело подшучивает Фрида.

Кровь хлынула мне в лицо, и я непроизвольно улыбаюсь. Там будет секс!

Десять минут спустя я уже хохочу вместе со своей сестрой: она неутомимый критик, и стоит послушать, как она оценивает некоторые вещи. Соня очень рада, что организовала для меня этот праздник, и сейчас отводит меня в сторону гостиной и говорит:

– Дочка, я так рада, что мы празднуем твой день рождения вместе с твоими родными у меня дома.

– Спасибо тебе, Соня. Ты очень добра, что приняла нас всех здесь.

Женщина улыбается и, указывая на Флина, шепчет:

– Тебе понравился его подарок?

Кладу руку на шею и показываю кулон:

– Он чудесный.

Соня улыбается и шушукает:

– Хочу тебе сказать, что в тот день, когда он мне позвонил и попросил отвезти его в торговый центр, чтобы выбрать для тебя подарок ко дню рождения, я не могла в это поверить. Я прыгала от счастья! Меня так взволновало, что он позвонил мне и попросил меня о помощи. Он это сделал впервые. А по дороге он разговаривал со мной, чего раньше никогда не делал. Он даже расспрашивал о своей маме и поинтересовался, хочу ли я, чтобы он называл меня бабушкой.

Растроганная, она сквозь слезы говорит себе: «Я не расплачусь!» – и продолжает:

– А еще он сказал, что счастлив, потому что ты живешь вместе с ним.

– Серьезно?

– Да, моя милая. Я не упала в обморок только потому, что сидела в водительском кресле.

Мы обе хохочем, и Соня взволновано замечает:

– Я уже говорила тебе, когда только познакомилась с тобой: ты самое лучшее, что могло случиться с Эриком.

– А твой сын – самое лучшее, что могло случиться со мной, – заверяю я.

Соня качает головой в знак согласия и шепчет:

– Моему упрямому и властолюбивому сыну очень повезло, что он тебя встретил. А о Флине я вообще молчу. Ты для них идеальна. – Я улыбаюсь, а она говорит: – Кстати, Юрген сказал, что ты великолепная гонщица. Я хочу как-нибудь посмотреть, как ты ездишь. Когда ты запишешься на участие в гонках?

Я пожимаю плечами. Я пока что никуда не записывалась. Не хочу, чтобы Эрик об этом узнал.

– Как только я запишусь, обязательно сообщу тебе. И спасибо за мотоцикл. Он потрясающий!

Мы смеемся.

– Я рискую нарваться на скандал, когда Эрик обо всем узнает. Он здорово рассердится, но я рада, что ты развлекаешься. Уверена, Ханна с улыбкой бы смотрела на то, что ее любимый мотоцикл снова обрел жизнь и что ты заботишься о нем в своем доме.

«В своем доме». Как приятно звучат эти слова. Я больше не ссорилась с Эриком по этому поводу. После того последнего случая он больше не называл его своим домом. Да вот еще и Соня называет его моим домом. Растроганная до глубины души, целую ее.

– Знаешь, когда твой сын обо всем узнает и выставит меня из дома, мне понадобится комната.

– Дорогая, в твоем распоряжении весь дом. Мой дом – твой дом.

– Спасибо. Приятно это слышать.

Мы обе хохочем, и в этот момент подходит Эрик.

– И что тут затевают мои самые любимые женщины?

Соня чмокает его в щеку и, удаляясь, весело подшучивает:

– Зная тебя, мой дорогой, неприятности… для тебя.

Эрик растерянно смотрит на нее, а затем впивается в меня своими невероятными глазами, а я, пожав плечами, отвечаю ангельским голосом:

– Не понимаю, почему она это сказала. – И, чтобы сменить тему, шепчу: – Фрида рассказала мне, что в «Nacht» организуется очередная приватная вечеринка.

Мой любимый улыбается, приближает свои губы к моим и шепчет:

– Да, малышка.

Мы направляемся к столу, и Эрик галантно отодвигает мне стул, я присаживаюсь, и он целует мое обнаженное плечо. Мы обмениваемся улыбками, и он садится напротив меня, как раз рядом с отцом и Флином.

Вдруг сидящая рядом сестра шепчет мне на ухо:

– Дорогуша, я могу тебе задать один вопрос?

– Хоть пятьдесят, – отвечаю я.

Ракель украдкой поглядывает слева от себя и, снова придвинувшись ко мне, шепчет:

– Я немного запуталась с таким количеством приборов, здесь столько ножей, с ума сойти. Как брать приборы: снаружи внутрь или изнутри наружу?

Я ее прекрасно понимаю. Я научилась правилам этикета на званых ужинах компании. У нас дома, как и в большей части семей всего мира, мы пользуемся одной вилкой и одной ложкой для любого блюда. Я улыбаюсь и отвечаю:

– Снаружи внутрь.

Я замечаю, что она это же показывает отцу и тот с облегчением кивает. Он такой милый! Я улыбаюсь, а сестра снова спрашивает:

– А какой мой хлеб?

Я смотрю на стоящие перед нами корзинки с хлебом и отвечаю:

– Тот, что слева.

Ракель радостно улыбается. Эрик догадывается, о чем мы говорим, и понимающе на меня смотрит. Я скашиваю глаза, и он начинает хохотать. Его смех разливается во мне теплом.

Поздно вечером, после великолепной вечеринки, где мне пели «С днем рождения» и дарили чудесные подарки, мы возвращаемся уставшие, но довольные. Соня – прекрасный организатор праздников, и ей стоит запатентовать свой талант.

Все ложатся спать, а мы с Эриком заходим в комнату и закрываем дверь на щеколду. Не включая лампы, мы смотрим друг на друга. Только свет уличного фонаря царит в спальне. Не в силах долго стоять и не прикасаться к нему, подхожу и изнеженно обнимаю его за шею:

– Ты только попроси, сейчас и навсегда.

Эрик целует меня, кивая головой, и повторяет на моих губах:

– Сейчас и навсегда.