Книга: Ты только попроси. Сейчас и навсегда
Назад: 11
Дальше: 13

12

В субботу двадцать девятого декабря Эрик просит посвятить весь день племяннику. Когда он мне это говорит, я вижу по его глазам, что он волнуется за мальчика. Я соглашаюсь, уверенная в том, что так будет лучше для всех, особенно для Флина. Ведь он не упускает ни единого случая, чтобы дать мне понять, что я здесь лишняя. Но я не принимаю это на свой счет. Он всего лишь ребенок. Почти весь день мы играем в «Wii» и «PlayStation», и это единственная вещь, которая, кажется, его радует. К тому же так я могу показать ему, что девчонки способны на большее, чем он думает.
Забавно наблюдать его реакцию, когда в игре «MotoGP» я выигрываю у Эрика или у него. Мальчик поверить в это не может. Они, мужчины, проигрывают девчонке! Но я поддаюсь в «Мортал Комбат», чтобы дать ему немного форы и чтобы он не начал меня еще больше ненавидеть. Флин – крепкий орешек, достойный племянник моего Айсмена.
Весь день мы полностью посвящаем мальчишке, и к вечеру моя голова гудит, как барабан, от этой игровой музычки. Однако во время ужина я с удивлением замечаю, что Флин спрашивает у меня, хочу ли я салат, и, не дожидаясь, пока я попрошу, наливает мне кока-колу, когда мой стакан оказывается пустым. Начало уже есть, и мы с Эриком улыбаемся.
Когда же нам наконец удается уморить мальчугана и уложить его спать, то в интимной обстановке нашей комнаты Эрик снова становится моим. Только моим. Я наслаждаюсь его телом, его губами, тем, как он любит меня, и я знаю, что он упивается мною и со мной.
Когда он у меня внутри, мы, глядя друг другу в глаза, шепчем страстные и похотливые слова. Его игра – моя игра, и мы вместе наслаждаемся, словно безумные.
Утром в воскресенье я снова просыпаюсь одна в постели. Эрик мало спит, как обычно. Смотрю на часы. Десять часов восемь минут. Я совсем без сил. После любовной ночи с Эриком мне хочется лишь спать и спать, но я понимаю, что здесь, в Германии, все – ранние пташки и я должна вставать.
Вдруг открывается дверь и появляется предмет моих самых грешных и пошлых желаний, держа в руках поднос с завтраком.
Он очень красивый в свитере гранатового цвета и в джинсах.
– Доброе утро, смугляночка.
Меня смешит то, что он называет меня так же, как обычно обращается ко мне папа. Эрик садится на кровать и дарит мне утренний поцелуй.
– Как себя чувствует моя невеста? – ласково спрашивает он.
Вне себя от счастья и от любви к нему, я убираю с лица волосы и отвечаю:
– Без сил, но счастлива.
Ему нравится мой ответ. Перед тем как услышать его следующую фразу, перевожу взгляд на поднос и вижу то, от чего замираю в изумлении:
– Пончики? Это пончики?
Он кивает, широко улыбаясь, а я беру один пончик, обмакиваю в сахар и кусаю.
– М-м-м, как вкусно! – И посмотрев на свои пальцы, шепчу: – И такие жирненькие, как надо.
В комнате раздается хохот Эрика. О боже, это неимоверное удовольствие – пончики в Германии!
– Но где ты их купил? – интересуюсь, до сих пор не отойдя от изумления.
Широко улыбаясь, Эрик берет другой пончик и кусает его.
– Я рассказал Симоне, что в Испании пончики – одно из самых любимых блюд и что ты обожаешь есть их на завтрак. И она, уж не знаю, каким волшебством, приготовила их для тебя.
– Ну и ну, какая же она умница! – восторженно восклицаю я. – Когда я расскажу отцу, что ела в Германии на завтрак пончики с кофе, он упадет в обморок.
Эрик улыбается, и мы вместе уничтожаем пончики. Когда я беру салфетку, чтобы вытереться, обнаруживаю на подносе кольцо, которое вернула Эрику тогда в офисе.
– Ты снова моя невеста, и я хочу, чтобы ты его носила.
Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Я улыбаюсь, он улыбается… Моя безумная любовь берет кольцо и надевает мне на палец. Затем он целует меня в руку и тихо говорит хриплым голосом:
– Ты снова вся моя.
По телу пробегает горячая волна. Я его обожаю. Целую его в губы и, отстранившись от него, шепчу:
– Конечно, мой жених. – Он улыбается. – Я могу тебя кое-что спросить о Флине?
– Безусловно.
Проглотив вкуснейший пончик, перевожу на Эрика взгляд и спрашиваю:
– Почему ты не сказал, что твой племянник – китаец?
Эрик разразился смехом.
– Он не китаец. Он немец. Не называй его китайцем, иначе сильно его разозлишь. Не знаю почему, но он ненавидит это слово. Моя сестра Ханна два года жила в Корее. Там она познакомилась с Ли Ваном. Когда она забеременела, то решила вернуться в Германию, чтобы родить Флина здесь. Поэтому он немец.
– А отец Флина?
Эрик кривится:
– Он был женат и ничего не хотел слышать о мальчике. – Я киваю, а Эрик неожиданно продолжает: – На протяжении двух лет у Флина был отец. Сестра встречалась с одним типом по имени Лео. Мальчик обожал его, но, когда с сестрой случилось несчастье, этот недоумок не захотел больше общаться с малышом. Тогда я понял, что был прав: он был с сестрой только из-за ее денег.
Решаю больше не расспрашивать. Не стоит. Продолжаю есть, а Эрик целует меня в лоб. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, но я знаю, что настал момент поговорить о том, что не дает мне покоя. Тем не менее сначала я делаю глоток кофе.
– Эрик, завтра новогодняя ночь, и я…
Он не дает мне закончить.
– Я знаю, что ты мне скажешь, – уверяет он, приложив палец к моим губам. – Ты хочешь вернуться в Испанию и провести новогоднюю ночь с семьей, так ведь?
– Да, – киваю я. Эрик улыбается моим словам, но я продолжаю: – Думаю, что мне стоило бы уехать сегодня. Завтра Новый год и… ну, ты меня понимаешь?
Он покорно вздыхает. Его смирение сводит меня с ума.
– Хочу, чтобы ты знала: я был бы очень рад, если бы ты осталась со мной, но… Я все понимаю. На этот раз я не могу поехать вместе с тобой. Я должен остаться с Флином. У матери и сестры свои планы, и я хочу провести эту ночь дома вместе с ним. Ты ведь тоже это понимаешь, правда?
У меня защемило сердце: я представляю, что они остаются одни. Как они могут здесь остаться совсем одни? Но перед тем как я смогла что-то ответить, мой немец добавляет:
– Наша семья распалась в тот день, когда умерла Ханна. Я никого не могу в этом упрекать. Первым, кто исчез в новогоднюю ночь, был я. Наконец… Джуд, я не хочу об этом говорить. Езжай в Испанию и развлекайся. А нам с Флином и здесь будет хорошо.
Увидев в его глазах боль, глажу его по щеке. Я хочу с ним об этом поговорить, но Айсмен не желает, чтобы я ему сочувствовала.
– Я позвоню в аэропорт, чтобы они приготовили самолет.
– Нет… не нужно. Я полечу обычным рейсом. Нет никакой необходимости…
– Джуд, я настаиваю. Ты моя невеста и…
– Эрик, пожалуйста, не усложняй, – прерываю его. – Думаю, будет лучше, если я полечу рейсовым самолетом. Пожалуйста.
– Ладно, – говорит он после долгой паузы. – Я займусь этим.
– Спасибо, – бормочу я.
Смирившись, он моргает и спрашивает:
– Ты вернешься после Нового года?
У меня начинает кружиться голова. Как он может вообще об этом спрашивать? Разве он еще не понял, что я безумно его люблю? Хочу закричать, что, конечно, я вернусь, как вдруг он берет меня за руки.
– Хочу, чтобы ты знала, – добавляет он, – что если ты ко мне вернешься, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не тосковала по тому, что осталось у тебя в Испании. Я знаю, что твои чувства к родным очень сильны и что ты болезненно переживаешь разлуку с ними. Но я прошу тебя остаться со мной: я буду заботиться о тебе, защищать и, более того, любить. Хочу, чтобы ты в Мюнхене была счастлива со мной, и если для этого нам всем придется обучаться каким-то испанским штучкам, то мы их выучим и добьемся того, что ты будешь чувствовать себя здесь как дома. Что касается Флина, то дай ему время. Уверен, что раньше, чем ты ожидаешь, малыш полюбит тебя так же, как и я. Я тебе уже говорил, что он немного особенный малый и…
– Эрик, – растрогавшись, прерываю его, – я люблю тебя.
Мой голос, мои слова и его взгляд производят на меня необыкновенное воздействие – я чувствую, что по телу бегут мурашки. А потом я слышу ответ Эрика:
– Я настолько тебя люблю, малышка, что от одного ощущения, что ты удаляешься от меня, готов сойти с ума.
Наши слова искренни, а желания еще искренней. Мы любим друг друга. Безумно любим, но, когда он приближается к моим губам, чтобы поцеловать меня, открывается настежь дверь и в ней появляется Флин.
– Дя-я-дя! Почему ты так долго?
Мы отшатываемся друг от друга. Эрик ничего не отвечает мальчику, я беру лакомство с подноса и спрашиваю у него по-испански:
– Флин, хочешь пончик?
Малыш кривится. Он не знает слова «пончик», и он не выносит меня. И поскольку он не расположен делить своего любимого дядю со мной еще хоть на секунду, то заявляет:
– Дядя, жду тебя внизу, чтобы поиграть.
И прежде чем кто-то из нас мог что-то сказать, он закрывает дверь и уходит.
Оставшись наедине, я весело гляжу на Эрика.
– Не сомневаюсь, что Флин очень обрадуется моему отъезду.
Эрик не отвечает. Он молча целует меня в губы, потом встает и уходит. Некоторое время я сижу, уставившись на дверь, не понимая, как Соня и Марта могут оставить Эрика и Флина одних в такой праздник. Меня это огорчает.
В половине седьмого вечера Флин, Эрик и я уже в аэропорту. Мне не нужно сдавать багаж: у меня с собой только рюкзак с самым необходимым. Я нервничаю. Очень нервничаю. У меня разрывается сердце оттого, что нужно с ними прощаться, особенно с Эриком, но я должна быть со своей семьей.
Вопреки равнодушию, которое я замечаю во взгляде Эрика, он пытается шутить. Это его способ защиты: быть равнодушным, чтобы не страдать. Когда наконец настает момент прощаться, я наклоняюсь и целую Флина в щечку:
– Юноша, мне было очень приятно с тобой познакомиться. Когда я вернусь, желаю реванша в «Мортал Комбат».
Мальчуган кивает, и на долю секунды я замечаю в его взгляде огонек, но он отворачивается, и, через мгновение повернувшись снова, огонька уже не видно.
Эрик просит Флина подождать его, и я говорю:
– Эрик, я…
Но не могу закончить фразу: Эрик самоотверженно целует меня и потом, немного отстранившись, всматривается в мое лицо своими прекрасными голубыми глазами.
– Малышка, хорошего тебе праздника. Передай привет семье и не забывай, что ты можешь вернуться, когда захочешь. Буду ждать звонка: хочу встретить тебя в аэропорту, когда бы это ни было и во сколько бы это ни было.
Растроганная его словами, я киваю. Мне очень хочется расплакаться, но удается сдержаться. Я не должна плакать, а то покажусь мягкотелой глупышкой, а мне бы этого совершенно не хотелось. Именно поэтому я улыбаюсь, еще раз целую свою любовь и, подмигнув Флину, иду к стойке. Пройдя таможню, беру свою сумочку и рюкзак, поворачиваюсь, чтобы еще раз попрощаться с ними, но у меня обрывается сердце, когда вижу, что их больше нет. Они ушли.
Я уверенной походкой иду по аэропорту, нахожу на табло номер выхода к самолету и направляюсь прямо к нему. До отлета остается еще час, и, чтобы чем-то себя занять, я решаю пройтись по магазинам. Но мои мысли не здесь, они заняты лишь Эриком. Моей любовью. Мне терзает душу воспоминание о том, какая боль была во взгляде Эрика, когда он со мной прощался.
Уставшая и измотанная тоской, сажусь и начинаю рассматривать людей вокруг. Есть люди веселые и грустные. С семьей или без. Я долго всматриваюсь в лица окружающих, пока не звонит мой мобильный. Это отец.
– Привет, смугляночка. Где ты, жизнь моя?
– В аэропорту. Жду, когда объявят посадку.
– В котором часу ты прилетаешь в Мадрид?
Смотрю на билет.
– Теоретически мы должны приземлиться в одиннадцать тридцать, и я там сажусь на последний рейс до Хереса.
– Отлично! Буду ждать тебя в аэропорту Хереса.
Еще некоторое время мы болтаем о том о сем.
– Доченька, ты в порядке? – вдруг спрашивает он. – Мне кажется, что ты немного печальна.
Я совершенно не умею скрывать свои чувства от человека, который подарил мне жизнь и который меня обожает. Поэтому честно отвечаю:
– Папа, все так сложно, что… что… мне тяжело.
– Сложно?
– Да, папа… очень.
– Ты снова поссорилась с Эриком? – расспрашивает меня отец, неправильно поняв мои слова.
– Нет, папа, ничего такого.
– Тогда в чем проблема, дорогая?
Прежде чем что-то сказать, убеждаю себя, что мне нужно поговорить с ним о том, что меня мучает.
– Папа, я хочу быть с вами в новогоднюю ночь. Хочу увидеть тебя, Лус и безумную Ракель, но… но…
Ласковый смешок моего папаши поневоле заставляет меня улыбнуться.
– Но ты влюблена в Эрика и хочешь быть с ним, не так ли, дорогая?
– Да, папа, и из-за этого я чувствую себя ужасно, – бормочу я и вижу, что у двери, через которую я должна пойти на посадку в самолет, появляются две стюардессы.
– Знаешь, что, смугляночка? Когда я познакомился с твоей матерью, она жила в Барселоне, а я, как ты знаешь, в Хересе. Уверяю тебя: то, что ты сейчас переживаешь, я испытал на себе, и единственный совет, который я могу тебе дать, – прислушайся к своему сердцу.
– Но, папа, я…
– Помолчи и послушай меня, жизнь моя. Лус, твоя сестра и я знаем, что ты нас любишь. Ты останешься нашей, и мы будем тебя любить до конца своей жизни, но твоя дорога когда-то должна начаться, как когда-то давно началась моя, а потом дорога твоей сестры, когда она вышла замуж. Будь эгоисткой, милая моя. Подумай о том, что ты любишь и чего хочешь. И если в этот момент твое сердце просит тебя остаться в Германии с Эриком, сделай это! Радуйся жизни! Если ты это сделаешь, я буду счастливее, чем если ты будешь рядом со мной, но печальная и заплаканная.
– Папа… ты такой романтик, – всхлипываю я, взволнованная его словами.
– Давай, смугляночка!
– Ай, папа! – плачу я от переживаний. – Ты самый лучший… самый-самый.
Моя душа снова наполняется теплом, когда он говорит:
– Ты моя дочь, и я знаю тебя лучше, чем кто-либо на свете, и я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И если твое счастье быть рядом с немцем, который выводит тебя из себя, то ради бога! Будь счастлива и наслаждайся жизнью. Я знаю, что ты меня любишь, и ты знаешь, я тоже тебя люблю. В чем же тогда загвоздка? Не имеет никакого значения, находишься ты в Германии или рядом со мной, чтобы помнить, что мы будем друг у друга до конца своих жизней. Потому что ты моя смугляночка. А вот этого ничто не изменит: ни расстояние между нами, ни Эрик. – Растроганная его словами, я плачу, а он продолжает: – Ладно, ладно… Не плачь, иначе я буду нервничать и у меня поднимется давление. А ты ведь этого не хочешь, правда?
От этого вопроса я смеюсь сквозь слезы. У меня самый лучший отец. Самый-самый!
– Послушай, смугляночка, почему бы тебе не остаться в Германии и не провести счастливую новогоднюю ночь? Совсем недавно ты планировала начать новую жизнь именно так… Думаю, начало в новогоднюю ночь стало бы прекрасным воспоминанием для вас обоих. А как ты считаешь?
– Папа, ты и вправду не обидишься?
– Конечно же нет, жизнь моя. Поэтому улыбнись и езжай к Эрику. Передай ему от меня привет и, пожалуйста, будь счастлива. Будь счастлива, чтобы я тоже был доволен и спокоен, договорились?
– Договорились, папа. – И перед тем, как закончить разговор, добавляю: – Я вам завтра вечером позвоню. Я люблю тебя, папа. Очень сильно.
Взволнованная, растроганная и с переполняющими чувствами, я завершаю разговор, закрываю мобильный и вытираю слезы. Еще несколько минут я сижу на скамье, решая, как же я должна поступить.
Папа или Эрик? Эрик или папа? Но когда на мой рейс объявляется посадка, когда мимо начинают идти пассажиры, я хватаю рюкзак и точно знаю, куда должна поспешить. К своему любимому.
Назад: 11
Дальше: 13