Письмо 92

О, друг мой, ужас оледенил меня, когда я прочел ваше письмо! Сесиль... Боже, возможно ли это? Сесиль больше не любит меня. Да, я вижу эту страшную правду сквозь покров, в который облекло ее ваше дружеское чувство. Вы хотели подготовить меня к этому смертельному удару; благодарю вас за заботу обо мне, но можно ли ввести в заблуждение любовь? Она спешит навстречу тому, что ее волнует, она не узнаёт о своей участи, она угадывает ее заранее. Теперь я уже не сомневаюсь в моей судьбе — говорите со мной без обиняков, вы можете это сделать, я вас об этом прошу. Сообщите мне все: и отчего у вас возникли подозрения, и что их укрепило. Для меня драгоценны и самые ничтожные подробности. Но в особенности постарайтесь запомнить ее слова. Заменив одно слово другим, можно изменить смысл целой фразы, а порой одно и то же слово имеет два смысла... Может быть, вы ошиблись: увы, я и теперь пытаюсь надеяться. Что именно она вам сказала? Упрекает она меня в чем-либо? Не отрицает она хотя бы и своей вины? Я должен был предвидеть эту перемену — ведь недаром она с некоторых пор во всем находит затруднения. А для любви стольких препятствий не существует.

На что же должен я решиться? Что вы мне посоветуете? Не попытаться ли увидеться с ней? Неужели это так невозможно? Разлука столь жестока, столь пагубна... А она отвергла возможность увидеть меня! Вы не сообщаете мне, что это была за возможность. Если действительно опасность была слишком велика, Сесиль знает, что я не хотел бы, чтобы она чрезмерно рисковала. Но я также знаю вашу осторожность и, к несчастью своему, не могу в ней сомневаться.

Что же мне теперь делать? Как ей написать? Если я дам ей понять, что у меня возникли подозрения, они, может быть, огорчат ее. А если они несправедливы, простит ли она мне обиду? Если же я скрою их от нее, это означает обман, а с ней я притворяться не умею.

Ах, если бы она могла знать, как я страдаю, мои муки тронули бы ее. Я знаю, как она чувствительна. У нее золотое сердце, и у меня тысячи доказательств ее любви. Она чрезмерно робка, легко теряется, но это от того, что она так молода! А мать обращается с ней так сурово! Я напишу ей. Буду держать себя в руках и только попрошу ее во всем довериться вам. Даже если она снова откажет, то уж, во всяком случае, не сможет рассердиться на мою просьбу, а может быть, она и согласится.

Что до вас, друг мой, то приношу вам тысячи извинений и за нее и за себя самого. Уверяю вас, что она знает цену вашей заботливости и благодарна вам за нее. С ее стороны нет недоверия, только робость. Имейте к ней снисхождение — это ведь самое прекрасное свойство дружбы. Ваша дружба для меня бесценна, и я не знаю, как отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете. Прощайте, сейчас я буду писать ей.

Ко мне возвращаются все мои опасения; кто бы мог сказать, что письмо к ней будет мне когда-нибудь стоить такого труда! Увы! Еще вчера это было для меня сладостью и счастьем.

Прощайте, друг мой. Не оставляйте меня и впредь своими заботами и имейте жалость к моей участи.