Однажды мой дед зимовал на острове Рудольфа. В отдельном доме зимовали научные сотрудники, а дед мой зимовал с сотрудниками не очень научными в другом домике. С совсем ненаучными сотрудниками зимовал дедушка. В научном домике споры, игры, чтение, замеры, взаимные лекции и граммофон. В домике, где дедушка, треньканье на варгане, пение и кислый запах. Все ненаучные сотрудники сидят где попало и смотрят то в одну точку, то на варган.

И вот однажды распахивается дверь ненаучного барака и вваливается ученый из ученого барака. Говорит весело:

– Друзья! А что это вы сидите такие печальные и скучные? Давайте устроим соревнование! Давайте заниматься физической культурой! Хотите, я вас грамоте научу? Русской. Или немецкой!

Дед его, слава богу, первым по затылку рукоятью ножа огрел, потом остальные навалились. Руки молодому исследователю скрутили, в рот кляп, в штанины по лыжной палке всунули и крепко примотали, это надежное средство, кстати, на заметку возьмите.

Раз кому-то на исходе зимовки в голову пришла «идея» (так это дед называл) – это значит все, значит, надо его неделю бить смертным боем без передышки. Только так снежное безумие отпускает. А иначе, если «идею» просмотреть, то пока всю станцию не вырежет такой энтузиаст, не успокоится.

После трех – пяти месяцев белого безмолвия мысли про взаимопомощь в умственном развитии, соображения об устройстве мира и прочий мозговой ад – не от Господа нашего приходят. Нет, не от Господа. Господь в это время соображает, где ему для людей на зимовке квашеной капусты от цинги достать. Господь знает, что в ненаучном бараке притаились все его друзья, сидят по углам и тренькают.

Психологов потом уж в свет выпустили, чтобы секреты выведывать у шпионов.