Вчера ввечеру произошло частичное воссоединение семейства Гиллиланд. Я переживаю сейчас непростое время, родственники бросились на выручку. Местом встречи была обозначена Генуя. Отсюда мы начинаем торжественное шествие на Рим. По дороге родственники обещались выслушивать мои бесконечные жалобы и хныканье на несовершенство натуры.

Какой-то демон, как утверждают, не давал покоя моему любимцу Алариху, заставляя его гнать армию на Рим. Как утверждали Иероним и Августин, Алариха уговаривали отказаться от чудовищных планов, на что гот ответил, что поступает так не по своей воле. Какое-то существо не давало ему покоя, мучило, гнало и взывало: иди и разрушь Рим!

Августин был уверен, что Аларих так выполнял Господню волю, карая Рим за римские грехи. Августин был человеком, тонко чувствующим Господне настроение.

Ну, а я чем хуже, в самом деле?! Чем я не Аларих?!

Вчера провел для членов нашей безумной экспедиции экскурсию по Риму. Со свойственной мне наглостью водил за собой десяток мало в чем виноватых родственников, горячо размахивая руками и декламируя. В разгар культурного похода к нашей процессии присоединились совершенно посторонние американские люди. Были бы у меня прежние силенки, можно было бы сколотить по итогам небольшой варварский отряд под моим водительством. Я, честно говоря, даже ждал знамения какого на этот счет. Коршуна, севшего мне на голову, было бы вполне достаточно. Но не случилось. Поэтому гонимого перед моей колесницей римского сената по новостям не покажут.

Когда я вижу ступени Колизея, уходящие в неподвижное небо, то совершенно отчетливо понимаю, что убогим тут не место. И могут там, наверху, сверкать звезды, орлы когтить лавровые венки, куриться алтарь победы, все одно – помимо гимна величию и мраморному покою, лестницы эти, обставленные героическими мускулистыми торсами, говорят настойчиво: сиди дома, сука безногая, не порть людям праздник освобожденной воли.

Предвосхищая, поспешно скажу, что я ног не лишился. И даже не натер.

Покидая римския руины, не удержался и сфотографировал с помощью своего дизельного телефонного аппарата наиболее сдержанную в стилистическом решении часть отельного интерьера. Больше в дизайнерские отели решил не селиться. Мозговая горячка, заработанная в этом странноприимном доме, будет аукаться еще долго. По первости, как только въехал в эти ликующие волшебные чертоги, даже умилялся, на все это глядючи. А потом стало как-то не по себе.

Вернувшись с прогулок по Вечному городу, зажмурясь, пробирался к себе в номер, где только и отдыхал взглядом, рассматривая белые полотенца. Не готов я еще в гости к сказке, так понимаю.

Если бы праздный хладнокровный путешественник заглянул некоторое время тому назад в один маленький бар на Виа С-та, то мог бы застигнуть наш экспедиционный корпус в полном составе за обсуждением планов дальнейшего покорения Италии.

Общий ход обсуждения заставлял воскресить в памяти нравы китобоев Арктики. Жесты и высказывания собравшихся были крайне выразительны. Это у нас фамильное. Приучены пользоваться ножом и вилкой с двух лет. Вилкой удерживаем чужой кусок мяса на щелястой столешнице, а ножом, торопливо жуя откушенное, отмахиваемся от остальных участников тихого семейного ужина.

Пара опасных итальянских дедусь (а итальянские дедуси всегда кажутся крайне опасными), зачарованно понаблюдав за ходом нашего совещания, пересели ближе к выходу, поглубже натянув свои опасные кепки. Это когда я утробно заревел, тряся зажатым в руке путеводителем, что ход нам только на Сицилию! Потому как с Сицилии выдачи нету! И мы там можем спокойно отдышаться под сенью апельсиновых деревьев, подсчитать потери и значительно расширить кругозор.

Спутники мои против Сицилии решительно возражали. Зря я им про сицилийского циклопа Полифема рассказывал, упирая особенно на:

– Ну, не понравилось вам про Полифема, давайте тогда, как Калигула, поступим, – гнул я свою линию, пуская в дело последние козыри. – Калигула после смерти Друзиллы путешествовал по Сицилии, желая развеяться, смеялся там над достопримечательностями, которые ему повсюду показывали, потом испугался в Мессане шума и дыма от вулкана Этна (высота 3340 метров) и, как указывает Светоний, «внезапно бежал»! Представляете, как это здорово?! Внезапно бежать из Мессаны! Порвались струны моей гитары, когда бежали мы с-под Месанны! А? А?! Ла-ла-ла-ла-ла! Соглашайтесь!

И опять никакого понимания…

Сработало только то, что экспедиционные финансы доверены были моему попечению. Как теперь уверяют родственники, абсолютно зря. А я считаю, что нет, не зря! Учитывая мой холодный аналитический склад ума и талант потомственного манипулятора человеческими пороками.

Теперь мы в Палермо. Вошли в город в черных полумасках, конспиративно перебегая гуськом от подворотни к подворотне, время от времени по-пластунски залегая и перекатываясь. Замыкал в тяжелом плаще с поднятым воротником эту волну вторжения я лично, разворачивая остроносым маузером слабодушных.

Разместились в гостинице почти без приключений. Гостиница очень хорошая. Стены белые! Для меня это теперь вершина комфорта.

Первым, что приятно меня поразило в этом городе во время прогулки с племянниками-сладкоежками, было наличие в кондитерском магазине «глаз святой Лючии». Реалистически выполненные из теста и цукатов глаза мученицы, предназначенные к поеданию, настроили меня на теплую волну понимания местного населения. Понял, что я тут практически свой среди своих.

Купил здоровенный кулек сдобных печенек-глазынек и решил окончательно перейти на сторону темных сил.