На свадебном торжестве усадили меня за стол почтенных. Именитое купечество, представители градоначальства, глухие дедушки из Похвистнево, скрипящие вековые дяди, дубы-колдуны тихо шепчут переплетенными венами ветвями, родители всяких пращуров и семейные божества, подарившие молодым квартиру.

Сел за почетный стол основательно. Средний возраст собравшихся вокруг меня, как только я заткнул за воротник стоявшую дыбом салфетку, резко снизился с семидесяти восьми до пятидесяти двух лет. Хотел себе на колени какую-нито бойкую баушку-озорницу усадить, дергануть с ней напитков, похихикать над колчаковщиной или что там у нас общее в памяти всплывет, собрание Учредительное, общество взаимного кредита «Феникс», приезд Нансена в Самару? Но баушек расхватали кавалеры побойчее меня. Пришлось довольствоваться наблюдениями и музыкой.

Танцевал нравоучительную джигу под внезапное «Ты прости меня, любимая, за чужое зло». В танце пожелал молодым всего. Не сбавляя темпа, а, напротив, удвоив количество печатных ударов лакированными туфлями, протанцевал до гардероба, где был подхвачен родителем молодой (угадайте его фамилию).