Раньше не было такой суматохи.

Люди степенно отдыхали по деревням, путешествие в город сопровождалось массовым забоем вкусных домашних животных и изготовлением колбас, окороков, вялением, тушением и шпигованием. Ловили бреднем в пруду рыб и туды ж, язви их, в котел, на заливное. Гусей загоняли в клеточки. Клеточки вязали на повозки. Спускались в подвалы, пробовали наливки, выбирая из пыльных бутылей что-то особенное: на смородиновом листу или на вишенке вяленой?

Промокнув губы платками, выходили из подвалов неспешно, поддерживая друг друга за локотки. А на дворе жара! Обмахиваясь, брели ногами взаплетку в тенек, где квас на льду в кувшинчиках. Пили квас не так чтобы жадно, а распаляя себя как-то. Нравилось так. Попивши квасу, валились на кушетки, слушать пение зябликов. Речи вели медленные, слово к слову. Как сливы спелые обсасывали, а косточки на блюдечко. Потом ели ботвинью и смотрели друг на друга с ласковостью.

Отмерялись аршином холсты и полотна. Пух от перин летел над домами. Выкатывались из кладовой бочки и бочоночки с мочеными яблоками хрусткими и с газком таким крученым. Все мягкое увязывалось в платки с двумя ушастыми узелками на мягких макушечках. В сундуках и чемоданах из добротной свиной кожи с трещинками – то, что в городе понадобится для парада и визитов. Вязаные косынки затягивали туго под добротным двойным подбородком. Крестились, целовали всех подозванных по степеням, еще раз крестились.

Отправлялись в путь на двух каретах, семи возках и сменной телеге с оброчными. Под колокольный звон! Под выстрел из турецкой трофейной пушечки! Куда едут? В город! И уважительно эдак, бородами вверх-вниз. От оно как, во благовременье! И указательный палец вверх, в выцветшее ситцевое небушко.

А на визитках золотом тиснено: «Афанасий Флегонтович Валобуев». И все! Все знали, кто таков.

А теперь что?! Анекдот, а не переезд.

Известие об обнаружении в моем парадизе адской саранчи воспринял философически.

– Пора, значит, отвернуться нам от нашего ложного бога Кислорода, славене мои крестьянские! – возгласил я с красного крыльца. – Что ждать нам от него?! Кроме телесной избыточности и потертостей в самых неожиданных местах?! Посмотрите на себя, беглецы от цивилизации… Что это за пуза и панамы, что это за выражения того, что условно теперь считается у нас лицами?! Давайте вернемся в наши заброшенные раскаленные города, в асфальтовое горькое марево! Давайте страдать, родненькие! Искупим, примем огненное вознесение помикрорайонно!

Взмахнул в конце речи рукой, отвернулся.

Приказал сворачивать табор.