Что меня поражало в себе самом постоянно?

Многое.

Я обычно не сдерживаю крик восторга при случайно брошенном взгляде в зеркало. Но по-настоящему меня поражают во мне мое полное пространственное недоумение. Так я называю кретинизм. Который у меня с годами только усиливается.

Я умудряюсь терять рассудок и ориентиры не в каких-то лабиринтах. В лабиринтах я профессионал: правило правой руки, правило левой руки, правило «бей первым», правило «не доводи до греха» и правило «я дам вам денег, одевайтесь!» выручают меня в любых лабиринтах. В любых.

Хемптон-кортский лабиринт я проскочил с такой скоростью, что мои спутники не успели по мне соскучиться. Я застал их суетливо роющимися в моих вещах в поисках денег, документов и билетов. Делили при живом папаше бережно увязанное в мешке имущество.

А папаша, вывалясь из крепкой живой изгороди, был серьезен. Он только что видел центр лабиринта! Ему теперь никто не дорог. Он все прошел! Не потерялся!

А вот в повседневности теряюсь постоянно. Заехал в супермаркет – горько аукаюсь в отделе с детским питанием. Потому как я заходил в него из бакалеи, а теперь там, откуда я пришел, бакалеи уже никакой нет и, видимо, не было на самом деле. А есть иное – бабки у стеллажей с печеньем. Откуда тут печенье?! Поворачиваешь назад, туда, где соки были, а там какой-то развал с сухофруктами. Поморгаешь на сухофрукты, начинаешь их обходить – н-на! Опять минералка, потерянная двадцать минут назад! Влево крутишь штурвал – кефир, а за ним что? А за ним опять сухофрукты! Задний ход! Машина, стоп!

А позади уже не минералка, а халаты висят. А где минералка-то?! Когда вот только что! Тут!

Берешь халат.

В мою корзину люди заглядывают, меняясь в лице. Понятно, что все заглядывают. Кто промыслово и остро: мол, не стащил ли я их идею насчет покупки сосисок, о которой они жадно шептались под ватным одеялом позавчера? Кто небрежно, по привычке. Кто жарко. От вас так пряно пахнет перспективой встречи и утренним кофе на мраморной веранде! Что это за запах? Греча?! Ах! Невообразимо!.. Кто с негодованием пырится ко мне в тачку со жратвой, растопырив уши в заусенцах. Таких больше всего, и они ковыляют меж консервов обычно. Мол, как?! Кто посмел?! Запорю! А у самого в корзине обязательно кетчуп болтается, кстати. И одежда вся из «Спортмастера», кроме резиновых сапог.

Все эти люди, замечательные и разные, меняются в лице, заглянувши ко мне. С какой бы харей ни залез человек, вылазит он в исступленном недоверии. Что за?.. Как так можно? Что за слои? Что за отложения?! Это нарушение логики не только загрузки, но и выбора! Супермаркетовая психопатия, синдром Шемякина-Гиллиланда. Такое сочетание предметов и упаковок встречается только при крушении товарного из Китая, столкнувшегося с товарным из Индии. После налета стаи пытливых макак.

А все потому, что хапаю я в беспамятстве решительно все, что вижу. Потому как вижу я это все очень часто в последний раз и больше никогда не найду. Заходишь за тортом, в руке дрель, на башке банная ушанка, берешь в кондитерском (или что это?) клей и резину. Выходишь, заматывая сардельки на талии под плащом, из периодики, где оказывается колбаса, сразу в отдел вин, а там карандаши, альбомы и испуганные глаза художницы у кисточек.

Поклонишься молча художнице, запахнешь плащ. Потом решишься объясниться с ней, начнешь плащ расстегивать, чтобы распахнуть, а девушка-живописец в крик!

Убегаешь, вздыхая с горестью. Личной жизни никакой.

Помню с осьминогом забегаю, хрипло хохоча, в бытовую химию, а там реально бытовая химия! Я не поверил. Так и выбежал из порошков, недоверчиво гладя осьминога.

Ноздри трепетали еще сутки после этого.