Проезжая в богатых санях по улицам любимейшего нашего города, наслаждались утром чарующими видами, богато даримыми нам как самоей природой, так и благоуправлением городских властей.

Сбивши несколько цилиндры набок, легкомысленно взирали на весну, соблюдая всё же приличную осанку и меру.

– А не кажется ли вам, Иннокентий Сергеевич, – спросил я, перекатывая лоснящуюся сигару из одного угла чувственного рта в другой, – что барышни в серых пальтишках и чудовищных шапках вязаной шерсти – вон те, к примеру, на тоненьких ножках и сутуленькие, – что они спешат, сами не понимая куда? Бегут толпами, ковыляют, не соображая вообще ничего, повинуясь каким-то внезапно проснувшимся в них сокам… Топиться нешто? Или до следующей слякотной осени укрыться в лесах? Нет ли у вас такого же ощущения, ваше превосходительство? А?!

Оправивши несколько медвежью полость так, чтобы было повиднее несколько орденских лент и крестов на выпуклой груди государственного мужа, Иннокентий Сергеевич ответствовал, что барышни те напоминают ему остатки разбитой и рассеянной армии книгомахновцев, каких-то спешнопохватанных от мамок фанатичек, которые с сумками и проводами пробираются к своим в запселые читальни через колдобины и выбоины.

– А уж в тех читальнях даже и не воображу, что творится, любезный мой Джон Александрович! Вот мы, к примеру, прочли с вами по слогам и с выражением объявление о приезде в город цирка. Так нам на месяц хватило тем для споров и выводов! А эти в читальнях передоз какой-то хватают от одного только вида корешков, не иначе. Увидят стеллажи, натурально на бок падают и начинают ногами, значит, перебирать в корчах. Спросишь такую, мол, о чём думаешь, что почерпнула из книг своих тонконогих кумиров в огроменных очках, а молчат, и всё! Приходится шампанского заказывать от безысходности. И не весна их гонит, к такому горькому выводу прихожу, а ужас перед государственной заботой. Понимаете, Джон Александрович, к чему это я? Это ведь могли быть наши дочери! Понимаете, да? Племянницы!

И тут мы, не сговариваясь, страшно и сыто захохотали друг другу в лицо. Так что извозчик наш недоверчиво оглянулся и деликатно вытер лоб домотканой варежкой.

Солнце билось пойманными лучами в алмазах наших звёзд.