А женщина-мечта (которая работает у меня в саду и которую я с распятия снимал, о чём повествовал обстоятельно) продолжает навевать на меня упоение.

Интеллигентные женщины очень часто болеют. Запряжешь пару интеллигентных женщин в тележку со сметанными бидонами, чтобы весело до железнодорожной станции доехать, только присвистнешь, только отъедешь пару вёрст, только затянешь весёлую дорожную песню во всё горло, а у крепких с виду дам уже и ноги подкашиваются, сбитые сапоги скользят на подъёмах, бока под разномастными пальто ходят ходуном, пар от них валит, парики съезжают на глаза. Иная и упадёт ещё, угрожая сметанной коммерции, на бок да и поползёт обратно в тепло.

А на одной оставшейся какая тут станция с покупателями из Барнаула? Какой тут заработок?!

И в пище они капризные очень. И условия содержания им создай. И не все песни радио «Шансон» знают, путаются часто в словах. Дочери у них на библиотечном факультете. Мигрени. Всего не перечислить.

Посидишь над раскрытой приходно-расходной книгой, посчитаешь, пригорюнишься. Лучше б ондатр себе завёл, честное слово. С ондатрами хоть не скучно.

Так, прелестная моя садовница, исцелившись от остеохондроза, подумала-подумала, да и ногу себе подвернуть решила. Я считаю, что типичный самострел. Решила дезертировать с трудового участка фронта. Водитель рассказывал, что он её предупреждал, когда она решила угол срезать и под откос на прямых ногах заскользила. Слава богу, что хоть в столб не врезалась, а только по касательной в автомашину.

Подбежали все, галдят, переживают, рассматривают авто. Потом кинулись смотреть на столб. Сравнивать возможные последствия. Прелестница тут же лежит немного наособицу, между мечущихся туда-сюда ног, и привлекает к себе внимание неестественными криками. Типично женское поведение.

Нехотя отошли от столба, потому как крики эти слушать равнодушно очень трудно, хочется шапку пострадавшей в рот запихать, не звери же кругом, у всех утром голова болит. Подняли, отряхнули, потащили в дом.

Во время этой транспортировки ногу ей и вывихнули.

Я за всем этим карнавалом наблюдал из окна, уютно ёжась в халате с чашкой шоколада в мужественной руке. Дома всё-таки хорошо, что ни говори. В санатории чудесишь сам, кустарно, в одиночку. А тут, дома-то, и стены родные помогают. Столбы. Дорожки. Не говоря уже о проживающих на моём иждивении гражданах. Эти всегда помогут, если заскучаешь. То бассейн не сольют, и за три недели даже паркет на втором этаже удивлённо так вспучится от сырости, не говоря уже про обои. То забудут в библиотеке пакет с мандаринами на тот же срок, так что как только вошел, сразу понятно, что ты в гостях у Жюля Верна как минимум, настолько запах дальних странствий силён сделался. То ещё чего удумают по широте души.

Выдали садовнице палку для хождения. Она хотела костыли. Но я, спустившись к народу, внятно возгласил, назидательно подняв кверху палец, что комплект увечных инвалидов у меня в доме уже полон и набор в него закончен. Что и палки ей вполне будет достаточно. А если хочется получить сочувствия от соседей, то я вполне могу организовать ей повязку на глаз, плюшевого попугая на плечо и следы хронической цинги. А также подорожную на имя старшины второй статьи с корвета «Африканка».

Проорал ещё, засучивая рукава, что ей теперь и без грима будут наливать по кабакам. Только, что называется, войди да откашляйся, звеня медалью, тут тебе и стол, и дом будут организованы, ветеран Трафальгара!

Оттащили меня от изувеченного садовода. Я там ещё что-то кричал, брызгаясь ядовитой слюной на набежавших. Не помню уже.