В честь обретённого праздника примирения и прощения ныне, присно и во веки веков вёл себя парадоксально примерно. Две партии в теннис, а возвратившись домой, зажарил себе добротного гуся, да и употребил его с гречневой кашей и брусникой.

Бруснику промял в бульонце, уварил её с добавлениями горчицы, хрена и лимонных корочек. Благоразмыслив, добавил в брусничный соус португальского портвейну и уварил вторично. Поливал им румяную гусятину щедро, добро улыбаясь.

Каша же гречневая удалась рассыпчатой, лоснящейся и ужаренной до легкого хрустца. Не обошлось без шкварок и сдобренной постным маслицем квашеной капусты с кислыми зелёными яблоками.

Я обычно не мычу, когда ем. А тут в истоме, на второй зажаристой ножке, заныл какие-то русские песни, мотая буйной головой посолонь и супротив, придерживая руками зажатую в зубах гусятину.

Потом пил чай с гречишным мёдом и горячим калачиком. Сонно исповедовал гостей, озирая всех с голубиной кротостью, потом выдал гостям по полтине, сопроводив каждую точным замечанием.