Весть о моём подвижничестве и, скорее всего, святости достигла и сих дальних берегов.

Утром ко мне на балкон влетели птицы и стали сыпать мне под ноги из клювов жёлтое зерно, полевые злаки и некие мелкие орехи. Сами же птицы были вида странного: с первого взгляда дрозд или скворец, но размером сии скворцы или дрозды с некрупную, но бодрую да бедовую ворону. Черны собой. Хвостом коротки, тело же округло, крыльями не горазды, но голова с кулак, и смотрит голова эта смышлёно и дерзко.

В момент осыпания меня злаками и орехами мелкими не подозревал я ничего. Степенно сидел и пил из тонких чашек кофе со сливками, и ещё шоколаду спросил горячего с зефириной, чтоб зефирину бросили в шоколад и та зефирина стала как бы жеманно таять, но не до конца, а эдак островком-айсбергом над лоснящимся шоколадом возвышалась, символизируя склонность к нравственной чистоте и суровость мою в моральных действиях.

И только я за шоколад, как с небес бросились к ногам моим птицы и стали меня окормлять.

Призвал свидетелей. Указал пальцем на намечающуюся аллегорию «Святитель Канарский и Марокканский Иоанн Фейсбукийский и птицы его на склоне вулкана провозглашают благую весть языческим народам».

Какой реакции можно дождаться от окружающих меня нерасторопных увальней?! Пока бегали за планшетом, пока искали фотографический аппарат, стало мне жутко, и отогнал я птиц взмахами и криком.

Не хватало ещё, чтоб птиц тошнило у меня на дому мне же под ноги в бязевых тапочках!

Однако феномен описал тщательно для передачи в случае безвременной кончины моей в Академию наук для исследования и принятия мер.

Возможно, прославлюсь.

Если в роду семь поколений проповедников и изуверов, то это должно как-то, не знаю, сказываться, что ли…