Резкий сигнал, обгон, торможение, снова набор скорости, снова сигнал… Он уже запутался: то ли сигналит он, то ли – ему… Объехал растопырившийся поперек улицы троллейбус и наконец вырвался из центра, пошел на выезд. Вот указатель «Зеленая балка» – ее обитатели называют это место «Тиходонской Рублевкой» или с высокомерным сарказмом «Долиной нищих» – ха-ха-ха.

Да уж, нищие там не живут, это точно. Лис часто бывал там, где они обитают: свалки, кильдюмы, расселенные дома, подвалы и чердаки. Зато в «Зеленой балке» живет известный Тиходонский художник Абрикосов. Ар-се-ний И-золь-до-вич. По метрике – Александр Игоревич. В своем кругу Абрикос. Но в городе его уважают: он всю «элиту» перерисовал. Князьями, графьями, баронами… Только его не изобразил начальником Тайной канцелярии Его Величества. А ему это и не надо. А им надо. Комплексы у людей – вот поэтому они и любят в мантиях изображаться, со скипетрами….

А он-то зачем едет к мэтру Абрикосову? Уточнить: действительно ли картина, написанная с его жены, самая удачная и дорогая? Почти как Джоконда? Но об этом можно спросить завтра, в музее: мэтр выставляет свой шедевр, будет светская публика, журналисты, свет «юпитеров», диктофоны…

Вопрос всех заинтересует, ответ прозвучит значительно и, конечно, положительно, интервью разойдется по всему городу, стране, может быть, по всему миру! А если можно спросить завтра, то зачем он едет сегодня?

Может, чтобы спросить, позировала Ребенок в купальнике или голой? Извините, в искусстве так не принято, я имел в виду это… обнаженной? Или уже на правах близкого знакомого поинтересоваться прямо: трахнул он её или нет? Хотя в искусстве, наверное, такой грубый термин не употребляется, а какой у них в ходу, он и не знает. Надо было у вахтерши спросить, хотя за свою зарплату вряд ли она обязана еще выслушивать подобные вопросы, а тем более отвечать на них.

– Она ещё в «Горизонте».

– Чёрт, что там можно столько времени делать?

– Обошла почти все бутики: обувь, сумки, зонтики, всё перемерила. Несколько пакетов еле до машины дотащила…

– Ничего. Пусть девочка порадуется напоследок.

Кот чувствовал себя не очень комфортно. Ему бы в подчинение десять машин наружного наблюдения, отчёты со всех сторон, сложные ситуации, изменяющаяся на ходу обстановка, а он в центре, блестяще раскручивает всё это и доводит операцию до конца. Получается же совсем другое: объект один, движется, в общем-то, по заранее прогнозируемому маршруту, транспорт – такси, которое терпеливо ожидает у всех магазинов, и наблюдатель один – Колян, который тоже томится от безделья и от, как ему кажется, бесперспективного ожидания.

– Она выходит из «Горизонта», – докладывает Колян. – Садится в такси. Едет в центр.

– Скорее всего, в «Подиум» – говорит Кот.

– Да, точно. Оказывается, тут сегодня распродажа.

– Ну, распродажа так распродажа. Тебе-то что?

– Можно я отойду, чебурек куплю? И попить?

– Ни есть, ни пить, ни жрать, ни ссать! Как раз так и упускают объект!

Колян недовольно бурчит.

Время от времени на связь выходит Комар.

– Ну, что? – мирно спрашивает он. – Сколько можно ждать? Куда выдвигаться?

Он и по телосложению мелкий, как комарик. Кот мог бы его заглотнуть в два приёма. Но ещё его так называют потому, что оружия у него настоящего нет – малокалиберная винтовка с самодельным глушителем и малокалиберный спортивный пистолет, тоже с глушителем… То есть Комарик жалит, как комарик. Но насмерть.

Когда заходит об этом разговор, Кот снисходительно похлопывает его по плечу и говорит:

– Ничего, ничего, обзаведёшься целым арсеналом, вначале наработать авторитет надо, чтобы клиентура пошла…

Но Комар отмалчивается, это молчание и угрюмый вид Коту не нравятся. Значит, чувствует, что ни авторитета, ни клиентуры не будет: он расходный материал, и ждет его мать-сыра землица… Хотя, с другой стороны, он уже троих исполнил, значит, стал на рабочие рельсы. А раз так, то, скорее всего, и дальше будет работать правильно. А там, как фишка судьбы ляжет: может, и обойдется, может, жить останется…

На связь выходит Колян:

– Она подружку встретила. Зашли в кафе «Мороженое». Ещё этого не хватало. Чем больше людей, тем хуже.

По существу, лишних людей в таких делах не бывает. Как говорят профессионалы: в земле всем места хватит. Хотя Коту такой подход не нравится, да и знает он: рано или поздно такие вещи заканчиваются, и заканчиваются они нехорошо. Причём степень этой нехорошести может быть различной – от пожизненного заключения до закапывания живьём в землю. Всякое бывало, всякое он видел. И сжигают заживо, и на куски кромсают…

Короче, Лис не знал, зачем он едет к этому Арсению Изольдовичу. Зачем взял нетабельный «ТТ», приспособленный для всяких «левых» дел, зачем положил в карман полиэтиленовый кулек… Может, чтобы заставить его продать картину? Это, конечно, святая воля художника – кому продавать свое творение, но если выбить ему зубы пистолетом, а ствол просунуть в самую глотку, то, может, он поймет, что когда речь идет о Ребенке, то все эти правила не действуют и он может засунуть их себе в задницу, а действуют совсем другие не сраные ваши правила, а законы семейной жизни, по которым он имеет полное право убить его самого, разорить и сжечь его дом и забрать портрет своей собственной жены!

Нет, покупка портрета тоже не тема для разговора, потому что уже в самом начале он может ударить его в рожу с идиотскими усиками, потом надеть на голову пакет… Да нет, он опять все перепутал: пакет взят совсем не для этого…

Да что это с ним? Зачем он оставил машину почти за километр до нужного места, в удобном, не броском месте, где она никому не мешает и совершенно не привлекает внимания. Следовало признаться хотя бы себе, что он действует как ограниченно вменяемый, с которыми за свою жизнь сталкивался достаточно часто.

– Всё, – докладывает Колян. – Мороженого поели, расцеловались, объект сел в такси.

– Ну, хорошо, веди дальше.

Кот не хочет особо приближаться к месту действия. Потому что в точке исполнения и ее окружности потом обязательно будут отслеживать переговоры, и хотя все аппараты и симки «левые», все равно это плохо: всплеск переговоров обнаруживает совсем не бытовой мотив.

– Едет в Зелёную балку, – докладывает Колян.

– Ну, всё, точно к Абрикосу.

Кот звонит Комару.

– Комар, ты где?

– Где, где? Кручусь вокруг Коляна.

– А что ты вокруг Коляна делаешь?

– Хочу ближе к месту быть. А он возле объекта. Мне объекту на глаза попадаться нельзя.

– А что, стыдно?

– Ладно, хватит прикалываться!

– Это я тебя развлекаю, – говорит Кот.

– Короче, я жду наводку.

– Объект едет к Зелёной балке.

– Мне что делать? Я жду инструкций.

Кот подумал. Вариантов, что конец маршрута будет другой, мало.

– Слушай, Комар. Девяносто пять процентов – объект едет к Абрикосу. Занимай исходную.

– Это я понял, – говорит Комар охрипшим голосом.

У Комара маленькая машинка, «Wolchvagen» – жук. Маленькая, но броская. На дела он её не берет, едет на старой «шестёрке» своего брата: короба прогнили, передние крылья проржавели насквозь. С одной стороны, в глаза она не бросается, а с другой – запоминается, что была такая вот рухлядь.

«Надо отремонтировать», – каждый раз думает Комар.

Он знает, где оставить машину. Место отработанное, потому что здесь объект бывает чаще, чем в других местах, или, во всяком случае, не реже. И людей здесь меньше, и работать удобнее. Дом Абрикоса стоит так, что к нему можно подойти и со стороны рощи, и со стороны балки. Место довольно глухое, хотя по нынешним временам такие дачи ценятся – шума меньше, а экологии больше, свежий воздух, птички поют и всё такое. Комар думал вначале забраться на дерево, но потом понял – не годится! Как с ветки целиться? Да пока слезешь, время пройдёт… Да и внимание можешь привлечь случайного прохожего: грибника, собачника, да мало ли кого…

Поэтому он заходит в балку. Он в черном рабочем комбинезоне, сапогах, с футляром для удочек. Продирается сквозь заросли кустарника и мелких деревьев, поднимается на противоположный высокий склон. Отсюда дача – как на ладони. Абрикос возится на веранде. Интересно, зачем он ходит всё время в этой идиотской феске? Ну, ладно, когда девчонки приезжают, то пыль в глаза пускать, но сейчас-то никого нет… Хотя он же ее ждет. Турецкий, расшитый золотом халат, феска, туфли с загнутыми носами – ему кальян курить на атласном диване, а он с чем-то возится…. Что он там делает?

Комар занял исходную позицию. Он присмотрел её заранее. Нетолстое дерево, сук, развилка на высоте человеческого роста, как раз удобно положить винтовку. В магазине пять зарядов. Пульки, конечно, свинцовые, слабенькие, но до двухсот метров вполне убойны. Тем более, он делает бритвой в округлом кончике маленький крестообразный надрез. При попадании пуля развернётся и начнёт метаться по телу, разрывая и наматывая на себя ткани, кровеносные сосуды, повреждая внутренние органы…

По сути, это пули «дум-дум», запрещенные Международной Конвенцией сто лет назад. Комар ничего этого не знает и про Конвенцию не слышал. Он придумал конструкцию сам: стрелял кошек обычной пулькой и переделанной. Оказалось, эффективность гораздо выше. Ну, что ж, сейчас посмотрим в очередной раз.

Абрикос возится с канистрой бензина. Зачем ему бензин? А-а, заливает электрогенератор. Да, в частных домах часто отключают свет. Когда вечером идёшь на улице, за каждым забором гудит: «У-у-у-у». Генераторы гудят. Но зато свет в домах есть. Мигает немного, конечно, но и телевизор можно посмотреть, и поужинать, и в бассейне выкупаться…

Сквозь двукратный прицел Комар наблюдает за Абрикосом. В принципе Абрикос в число заказанных целей не входит, но он нужен для естественности картины, которая называется «Убийство из ревности». К тому же он свидетель, а свидетелей оставлять нельзя.

Комара специально никто не учил ремеслу: всё взял из книжек. Одна, итальянская, похоже, в натуре написана киллером, и не каким-то там крутяком, отслужившим в спецподразделении или прошедшим специальную подготовку, а обычным парнем, овцепасом, которого мафия привлекла для одной ликвидации, второй, третьей, а дальше он сам пошёл. Комар запомнил его слова: если подойти к самому здоровенному, сильному, богатому и влиятельному парню и выстрелить ему в голову, он умрет точно так же, как и любой другой на его месте…

Кот думает, что ничего сложного здесь не будет, и Комар тоже дойдёт до вершин мастерства. Слышен сигнал автомобиля. Ага, приехали!

– Объект прибыл к Абрикосу, – докладывает Колян.

Дом Абрикосова стоял удобно не столько для него самого, сколько для того, кто захотел бы его ограбить – в конце улицы, у балки, окружённый рощей. Лис вошел в рощу, встал за дерево. Он хорошо видел, как хозяин в халате и дурацкой красной феске на голове возится на веранде. Вначале он не понял, что делает, потом рассмотрел: наливает из канистры бензин в электрический генератор. Постоял десять минут, пятнадцать, двадцать и, наконец, уже решил идти напролом. Там видно будет, по обстановке. И в этот самый миг к воротам подкатило такси, уверенно посигналило.

И он увидел Ребенка: топик, короткая юбка, сетчатые колготки, распущенные по плечам волосы, сумка через плечо, в руках не меньше шести пакетов из фирменных магазинов: зачем она столько накупила? И зачем принесла сюда? Мысли путались, как у пьяного, сердце колотилось. Походка какая-то не такая, наверное, шпильки надела. А тут в шпильках ходить неудобно – трава, земля, камни. Она своим ключом открыла калитку, взбежала на веранду, Абрикосов радостно бросился ей навстречу, они обнялись, поцеловались. Абрикосов что-то объяснял, очевидно, что ему надо мыть руки, что ему надо спрятать бензин, а Ребенок показывала ему пакеты – хвастала покупками, что ли? Или… Или он должен оплатить ее обновки?? Странно… Да Катя никогда не покупала столько барахла… Или у них теперь другая жизнь? Своя жизнь…

– Комар, доложи обстановку, – это уже Кот.

Любит командовать. Три человека три часа трутся вокруг одного объекта, все ясно и понятно, а он обстановку запрашивает.

– На позиции, готов, – говори Комар.

Спорить со старшими нельзя – и деньги можно потерять, да и жизнь: выстрелит Кот в затылок – и все дела. Или ремнем задушит…

– Работай по готовности.

Абрикос отечески улыбается, до него метров пятьдесят, может, чуть больше. Калитка отсюда не видна, но он к ней не спускается, наверное, у объекта свой ключ. Точно, вот она уже поднимается по ступенькам, в руках куча ярких пакетов – шопинг удался! Короткая юбочка, топик, больше голого тела, чем одежды. Жалко такую валить, но сейчас он её рассматривает не как тёлку, а как очередной шаг к вершине жизни: больше денег, больше авторитет. А хорошая она тёлка или плохая, об этом не ему думать. Абрикос встречает её, обнимаются, целуются, она показывает ему пакеты с покупками.

Ни фига себе! Что это она делает? Ничего себе! Сразу расстёгивает ему халат! Наверное, это связано с кульками, которые она притащила с собой, видно, хочет, чтобы он оплатил… А чтобы подарки получить, надо приятное сделать!

– Пусть делает, – думает Комар. – Моё дело маленькое. Хотя досмотреть было бы интересно…

Он целится, объект сидит на корточках, он видит её со стороны, сбоку, но по характерным движениям головы взад-вперёд понимает, что она делает. Амплитуда движений не настолько большая, чтобы следовало водить стволом, да и расстояние детское. Ветра нет, ничего не мешает. Выбрав свободный ход крючка, он нажимает спуск. Выстрела не должно быть слышно. Шелест листвы забивает шипение, которое издаёт глушитель, но раздается приличный грохот, Абрикос вскрикивает, хватается за плечо, рука у него в крови. Что за чертовня? Он быстро целится в Абрикоса, как раз под феску. На этот раз все идет по правилам – выстрела не слышно.

Абрикос падает на колени. Еще раз, контроль, но опять что-то грохочет! И тут же канистра, которая стояла, вроде бы, в стороне, в полуметре от целей, взрывается! Грохот, вспышка пламени, разливающийся бензин и растекающееся пламя. Что происходит?! Непонятно! Может, рикошетом попало?

Комар сноровисто разбирает винтовку, прячет в футляр для удочек. Быстро, то и дело падая на четвереньки, вскарабкивается на высокий край балки и спешно идёт по редкой здесь роще среди наваленных гор мусора и стай бродячих собак. Некоторые лают, некоторые, поджав хвосты, уходят в сторону. Впереди ждёт Колян. Комар бросает винтовку ему в багажник, туда же робу и сапоги. Колян уезжает. Всё, сработано чисто. Теперь осталось спокойно выйти к своей машине и поехать домой. Надо же починить её: пороги, крылья… Да ладно, в другой раз.

Кот на связи.

– Доложи обстановку.

– Два холодных, – говорит он, этому термину Кот его и научил. – И пожар начался.

– Почему пожар? – спрашивает Кот.

– Не знаю, тут какая-то хреновина, я ухожу.

– Ну, давай.

Кот отключается, а Комар идёт к своей машине.

Абрикос что-то говорил ей, но она не слушала, она распахнула ему халат, встала на колени… Ну, дальше, Лис не мог нормально воспринимать происходящее. Разум отключился, в сознании образовался провал, работали только инстинкты. Он надел полиэтиленовый пакет на руку с пистолетом, чтобы гильзы не разлетелись, прислонил к дереву для упора, поддержал другой рукой. Ба-бах! У «ТТ» мощный патрон – пистолет отбросило вверх и назад. Захлопав крыльями, с заполошным карканьем взлетели вороны. Абрикос схватился за плечо, развернулся и упал. Этой суки видно не было, но он чувствовал, где она: опустил ствол ниже и нажал спуск ещё раз. Ба-бах!

Блеснула яркая вспышка, пятно огня молниеносно захватило веранду. Лис сунул оружие за пояс, сжал и сунул в карман пакет и быстро пошёл к машине. Он ничего не соображал и даже не был уверен, что найдет свой «БМВ». Но интуиция вывела его с точностью GPS-навигатора.

Домой он доехал как пьяный. Несколько раз звонил телефон. Он выбросил аппарат за окно машины. Он не понимал, кто он, что он, что он сделал только что, и он не представлял, что он будет делать дальше. Хотя как раз это он представлял. Дома он зашёл к себе в комнату и вытащил из-за спины тот самый – «левый», для всяких неправильных мероприятий «ТТ», сел в кресло, приставил его к груди, но тут же передумал: никто точно не знает, как у него расположено сердце, он может не попасть как надо. Потом упёр под скулу – так показывают в кино в последнее время, так упирал ему пистолет Координатор. Но это тоже показалось ненадёжным – можно остаться калекой и всё. Надежней всего так… И он уже, решившись, сунул пистолет себе в рот. Гарь, противная кислота сгоревшего пороха, то, что было совершено несколько минут назад, а может быть, всё вместе, а может быть, то, что он слишком глубоко засунул ствол, но от всего этого его вырвало. Надо было убраться за собой, хотя в их квартиру уже никто не придёт, кроме следственно-оперативной группы. Но Лис был аккуратным человеком.

Он взял ведро с водой и вымыл пол, и вдруг он услышал, что в замок вставили ключ. Кто это может быть? Неужели так быстро пробили всё и уже приехали? Замок повернулся уверенно, два раза. Дверь открылась. Лис опустился на стул и сидел в оцепенении, даже не потянувшись к оружию.

– Фил, ты что, дома? – послышался знакомый голос, тот, который уже не может слышаться ни одной живой душе на этом свете.

В комнату зашла Ребенок. Она была одета почти так же, как и у дома Абрикосова, только топик другого цвета и сетчатые колготки она не надела или сняла. Но когда она бы успела снять колготки?

– Что с тобой, Фил? – спросила она. – Ты что, полы моешь? Зачем? И почему здесь?

Потом она посмотрела на его лицо: судя по тому, что отразилось на её лице, выглядел Фил страшно.

– Что с тобой? Где ты был, что ты делал?

– Я не знаю, я ничего не знаю, – сказал Фил, и в это время зазвонил домашний телефон.

– Тебя, – принесла трубку Ребенок.

– Это дежурный, – раздался знакомый голос, хотя Фил не смог бы вспомнить фамилию этого дежурного. – Убийство в Зелёной балке. Два трупа, пожар, все обгорели, личности не установлены, хотя, судя по всему, один – это хозяин. Художника Абрикосова знаете?

– Знаю, – сказал Фил, но звука из горла не вышло.

– Что вы молчите? – спросил дежурный. – Алло, товарищ полковник?

Ребенок вырвала у него из рук трубку.

– Филипп Михалыч себя плохо чувствует. Он побудет дома, – сказала она и положила трубку. Это было самое мудрое, что в этот момент Ребенок могла сделать.

– Молодец, Катюша, – Лис поцеловал ее в лоб холодными губами. – Отнеси это и выбрось куда-нибудь. Лучше в Дон.

Она с недоумением приняла из его рук тяжелый сверток.

– В Дон?

– Да. Аккуратно, не привлекая внимания. Разжала руку – и все… После обо всем поговорим.

Ровно через сорок минут в дверь позвонили. За ней оказалась целая делегация: сам полковник Волин, замполит, Глушаков, Гнедин, Кленов… Лис мгновенно определил, что нет силового прикрытия – хотя бы трех собровцев. Значит, это не арест…

– Что с тобой, Филипп? – заботливо спросил начальник Управления. – Супруга сказала, тебе плохо…

– Да уже получше, – хрипло сказал Лис. – Голос вернулся. – Видно, давление подскочило. Или просто стресс…

– Ну, еще бы! Твоих стрессов на десять человек хватит, особенно сегодня! – сокрушенно покрутил головой Волин. – Сумасшедший день! На Левом берегу два эпизода из серии по водителям, в Монтажниках перестрелка, куча трупов, да еще на Зеленой Балке стрельбы, два трупа. И везде пожары!

Сердце у Лиса колотилось, как перед разрывом.

– Ты вот что, возьми больничный, доктора я к тебе пришлю, полежи дома, приди в себя. А там посмотрим. Может, действительно пора и на покой? С нервами шутить опасно, особенно, когда годы уже не очень молодые…

– Не очень, это точно, – согласился Лис, массируя область сердца.

– Ну и хорошо, что мы друг друга поняли. Тогда ложись, отдыхай, доктора уже едут. А мы работать. Глушков, давай на Зеленую Балку, Гнедина – в Монтажники, Кленов – на Левый берег. Сразу же докладывайте. Давай, Филипп, выздоравливай!

Только гости ушли, как вернулась Катя.

– Все! – сказала она и демонстративно отряхнула розовые ладошки, как девочка, вернувшаяся домой после игр в песочнице.

– Дай мне валидола или чего-нибудь такого, – впервые за годы их совместной жизни попросил Лис.