В темноте под Гулкой Норой Жан Таннен порывисто двинулся с места еще прежде, чем бочка рухнула в черную воду, слабо освещенную красноватыми отблесками факелов.

Под древним каменным зданием находилась решетка подвесных балок из ведьмина дерева, связанных между собой канатами из Древнего стекла. От времени балки покрылись толстым слоем слизи и мерзкими наростами плесени, но нисколько не утратили своей прочности, не уступавшей прочности камня, из которого были сложены стены Гулкой Норы.

Водопад низвергался с крыши в один из множества подземных каналов, образовывавших настоящий лабиринт. В иных вода текла спокойно, гладкая как стекло, в других бурлила и пенилась, точно на речных порогах. По углам балочной решетки медленно вращались колеса и еще какие-то диковинные устройства, которые Жан быстро осмотрел при свете маленького алхимического шара, прежде чем устроиться для долгого ожидания. Клоп, по понятной причине не желавший далеко отходить от старшего товарища, примостился на балке футах в двадцати слева от него.

В каменном полу Гулкой Норы имелись загадочного назначения сквозные квадратные отверстия размером два на два дюйма, расположенные в случайном порядке. Жан разместился под одним из них, поодаль от грохочущего водопада, чтобы хоть как-то слышать голоса людей наверху.

Что там происходило, он не вполне понимал – но по прошествии мучительно долгих минут, когда красный свет факелов усилился и капа Барсави заговорил с Локком, тревога Жана переросла в ужас. Потом послышались крики, проклятия, топот тяжелых башмаков – и ликующий рев толпы. Ну все, Локка схватили. Где же чертов маг?

Жан торопливо пополз по балке, напряженно высматривая кратчайший путь к водопаду. От балок до края каменной расселины, куда обрушивается вода, будет добрых пять-шесть футов, но, если держаться в стороне от падающего потока, он сумеет выбраться наверх. Кроме того, это самый быстрый путь – и единственный. В тусклом красноватом свете, проникающем сквозь отверстия в полу, Жан обернулся и знаком велел Клопу оставаться на месте.

Сверху снова донесся торжествующий вой толпы, а затем – громкий голос капы: «Теперь бросьте этого выродка туда. Пускай плывет себе в море».

В море? Сердце у Жана бешено заколотилось. Они что, уже перерезали Локку глотку? Жгучие слезы подступили к глазам при мысли, что сейчас он увидит бездыханное тело, падающее в пенистых струях водопада, – бездыханное тело во всем сером.

Однако в расселину сбросили бочку – громадную черную бочку, которая с громким плеском рухнула в черный канал под водопадом, взметнув мощный фонтан брызг. Жан дважды моргнул, прежде чем сообразил, что это значит.

– О боги… – пробормотал он. – Месть той же монетой! Чертовски поэтично со стороны Барсави!

Очередной взрыв ликования наверху, тяжелый топот ног, звон оружия. Барсави что-то орал, надсаживая глотку, толпа дружно вопила в ответ. Потом тусклые лучики красноватого света, пробивавшиеся сквозь отверстия в полу, начали постепенно меркнуть и гаснуть. Люди Барсави покидали Гулкую Нору, и Жан решил попытать счастья.

Внезапно послышался еще один всплеск, ясно различимый даже сквозь оглушительный рокот водопада. Жан достал из-за пазухи алхимический шар, слегка встряхнул, и в темноте расцвела бледная белая звездочка. Крепко держась одной рукой за мокрую балку, Жан швырнул светильник в канал футах в сорока справа, куда должно было отнести бочку. Шар плюхнулся в воду и завис у самой поверхности, тускло освещая каменные стенки канала, имевшего не более восьми футов в ширину, и тяжело покачивающуюся бочку, погруженную на три четверти.

По каналу с шумным плеском двигался Клоп по грудь в воде. Алхимический шар упал футах в трех от него.

Черт, маленький поганец сиганул в канал по собственному почину! Похоже, он просто от природы не способен долго оставаться там, откуда можно спрыгнуть.

Жан лихорадочно огляделся вокруг: ему потребуется добрая минута, чтобы добраться до места, с которого он сможет бухнуться в нужный канал, не переломав ноги о каменные перегородки.

– Клоп! – проорал Жан, рассудив, что люди наверху его голоса не услышат из-за своего же гвалта. – Твой светильник! Достань живо! Локк в бочке!

Клоп торопливо вытащил из-за пазухи белый шар и тряхнул. В соединенном свете двух алхимических светильников Жан ясно разглядел очертания черной бочки. Он прикинул расстояние, принял решение и свободной рукой потянулся за одним из своих топориков.

– Клоп, – крикнул он, – взламывай не сбоку, а сверху! Крышку выбивай!

– Но как?!

– Стой на месте, не двигайся!

Цепляясь левой рукой за балку, Жан подался вправо, прошептал: «Прошу, пожалуйста», обращаясь ко всем богам сразу, и метнул топорик. Лезвие со стуком врезалось в дощатый бок бочки и крепко засело в нем. Клоп испуганно отпрянул, но тотчас же бросился вперед, загребая воду руками.

Жан пополз было дальше по балке, но почти сразу остановился, краем глаза заметив какое-то движение в темноте. Он напряженно вгляделся в густые тени слева. В одном из каналов чертова подземного лабиринта что-то двигалось. Несколько темных силуэтов размером с собаку. Они стремительно скользили под водой, размеренно работая щетинистыми лапами, и с поразительным проворством перебирались через каменные перегородки, подобно…

– Мать честная! – пробормотал Жан. – Быть такого не может!

Соленые дьяволы, несмотря на жуткий вид и устрашающие размеры, были существами пугливыми. Эти огромные пауки во множестве обитали на скалистом побережье к юго-западу от Каморра – прятались там в глубоких расселинах, охотились на рыбу и чаек, а время от времени, когда заплывали слишком далеко от берега, становились добычей акул или морских дьяволов. Моряки испытывали перед ними суеверный ужас и при встрече забрасывали камнями или стрелами.

Только полный дурак осмелился бы приблизиться к отвратительной твари, вооруженной клыками размером с палец и сильным ядом, который если и не убьет, то причинит такие мучения, что смерть покажется желанной. Однако соленые дьяволы при виде человека обычно предпочитали спасаться бегством. Будучи одиночными засадными охотниками, они избегали тесного взаимодействия друг с другом. В детстве Жан помирал со страху, читая исследовательские труды ученых и натуралистов, посвященные этим существам.

Но сейчас он видел целую свору чертовых пауков, которые, точно охотничьи псы, всем скопом неслись по воде и камню в сторону Клопа и бочки.

– Клоп! – во все горло завопил Жан. – Кло-о-оп!!!

О том, что происходило наверху, Клоп имел еще меньше представления, чем Жан. Однако, когда бочка с плеском рухнула в темную воду, он мигом смекнул, что сбросили ее не просто так. А поскольку сидел мальчишка прямо над каналом, текущим от водопада, он просто без лишних раздумий сиганул с высоты пятнадцати футов в быстрый поток.

В полете Клоп подобрал ноги и бухнулся в воду задницей, подняв фонтан брызг, словно катапультный снаряд. При падении он ушел под воду с головой, но сразу же понял, что спокойно может встать на ноги: глубина канала не превышала четырех футов.

Сейчас Клоп лихорадочно рубил топориком крышку бочки. Собственный светильник он поставил на каменную дорожку у канала, поскольку алхимический шар Жана, висевший в воде у самой поверхности, давал достаточно света.

– Клоп! – внезапно проорал старший товарищ, явно не на шутку испуганный. – Кло-о-оп!!!

Мальчик обернулся направо и смутно разглядел в темноте отвратительных тварей, несущихся прямо к нему. Невольно содрогнувшись не столько даже от страха, сколько от омерзения, он быстро огляделся вокруг, не приближается ли угроза еще откуда.

– Давай живо из воды, Клоп! Забирайся на камни!

– А как же Локк?!

– В настоящую минуту он не горит желанием вылезти из бочки! – прокричал Жан. – Уж поверь мне!

Едва Клоп выкарабкался из струистой воды, пронизанной светом алхимического шара, бочка тронулась с места и, тяжко покачиваясь, медленно поплыла по направлению к южной стене здания, за которой подземный канал уходил неведомо куда. В отчаянии позабыв о собственной безопасности, Жан вскочил на ноги и побежал по балке к водопаду, поскальзываясь на вековой слизи и размахивая руками для равновесия. Через несколько секунд он с налету обхватил обеими руками вертикальную опору; ноги сорвались с осклизлого бревна и на мгновение повисли в пустоте, но он все-таки сумел удержаться. Теперь, после этого безумного броска вперед, Жан оказался совсем рядом с водопадом. Он пружинисто присел и прыгнул, в полете подтягивая колени к груди. Бухнулся в воду, взметнув фонтан брызг не меньше, чем произвела бочка пару минут назад, крепко ударился задницей о дно и тотчас встал во весь рост, шумно отфыркиваясь и уже сжимая в руке второй свой топорик.

Клоп сидел на корточках на каменном бортике канала и размахивал светильником в попытке отогнать пауков. Соленые дьяволы уже были в каких-нибудь пятнадцати футах от него и продолжали двигаться вперед, хотя теперь и опасливо. Пятнистые черно-серые щитки; неподвижные глаза чернее ночи, зловеще посверкивающие в свете алхимического шара; волосатые ротовые щупальца так и ходят, черные ядовитые клыки обнажены.

Четыре проклятые твари. Отплевываясь, Жан выбрался из канала. Ему показалось, что несколько жутких паучьих глаз повернулись и пристально проследили за ним.

– Жан, – проскулил Клоп, – что-то вид у них больно злобный.

– Странно, – сказал Жан, подбегая и на лету ловя топорик, брошенный мальчиком.

Пауки находились всего в десяти футах от них, на другой стороне канала. Тридцать два немигающих черных глаза; тридцать две нетерпеливо подергивающиеся волосистые лапы.

– Чертовски странно, – повторил Жан. – Соленые дьяволы так себя не ведут.

– Замечательно. – Клоп держал алхимический шар перед собой в вытянутой руке, словно пытаясь спрятаться за ним. – Объясни это им.

– Уверен, мы с ними поймем друг друга. Я бегло владею топориком.

Едва Жан успел договорить, как пауки с пугающей одновременностью прыгнули в воду, произведя четыре одинаковых всплеска. Один из них поднырнул под бочку, уже снесенную течением на несколько футов вправо от Жана с Клопом. Многочисленные черные лапы высунулись из воды, заметались в воздухе, пытаясь схватить добычу. Мальчик вскрикнул от страха, смешанного с отвращением. Жан прыгнул вперед, молниеносно ударил обеими топориками, с тошнотворным хрустом перерубая две конечности, и тотчас отскочил назад. Из обрубков струей хлестнула синяя кровь.

Два невредимых паука выбрались из канала несколькими секундами раньше своих покалеченных собратьев и бросились к Жану, скрежеща когтями по мокрому камню. Поняв, что попытка атаковать топориками двух пауков одновременно успехом вряд ли увенчается, Жан выбрал более неприятный план действий.

Злобная сестрица, зажатая в правой руке, описала стремительную дугу сверху вниз и врезалась пауку, что справа, прямо между двумя симметричными рядами глаз. Жуткая тварь в агонии забила лапами, и Клоп испуганно отскочил назад, выронив алхимический шар. Используя инерцию движения, Жан вскинул левую ногу и обрушил тяжелый башмак на морду второго соленого дьявола, ринувшегося на него с выставленными клыками. Паучьи глаза лопнули, точно желированные фрукты, и Жан надавил каблуком со всей силы, испытывая такое ощущение, будто топчет мешок мокрых перьев.

Почувствовав, как в башмак просачивается теплая жидкость, он вытащил ногу из месива, в которое превратилась голова отвратительного существа, и тотчас увидел, что два раненых соленых дьявола, яростно шипя и щелкая, уже выбираются из канала, прямо за трупами своих сородичей.

Один из них вырвался вперед и ринулся на Жана, растопырив лапы и вскинув голову с обнаженными ядовитыми клыками. Жан нанес сокрушительный удар бойками обеих Сестриц, расплющивая паучью башку о мокрые камни. Синяя кровь плеснула фонтаном, забрызгав Жану лицо и шею, и он с трудом подавил тошноту.

Теперь остался всего один соленый дьявол. Взбешенный задержкой, вызванной нападением мерзких тварей, Жан взревел и мощно прыгнул вперед, подтягивая колени и раскидывая руки в стороны. Он приземлился обеими ногами прямо на спинной щиток последнего паука, который буквально взорвался под ним, судорожно дернув неестественно вывернутыми вверх конечностями.

– Га-а-а! – дико завопил Клоп, весь заляпанный синей жидкостью, немногим раньше циркулировавшей в теле соленого дьявола.

Не теряя ни секунды, Жан бросил мальчику одну Сестрицу, снова прыгнул в воду и с шумным плеском рванулся к бочке, успевшей отплыть еще футов на десять дальше. Остановив бочку свободной рукой, он принялся яростно крушить топориком крышку.

– Клоп! – задыхаясь, проорал он. – Посмотри, нет ли поблизости еще каких чертовых тварей!

Клоп торопливо выкарабкался обратно на каменную дорожку, но уже через несколько секунд бухнулся обратно в канал и обеими тощими руками схватился за бочку, удерживая на месте.

– Не видать, Жан. Давай быстрее!

– Да куда уж… – хрясь! хрясь! хрясь! – быстрее-то?

Наконец острое лезвие пробило крышку, из дыры полилась вонючая лошадиная моча, и Клоп закашлялся, давясь рвотными спазмами. Бешено колотя топориком, Жан расширил отверстие, а еще через несколько секунд выломал-таки всю крышку целиком, и смрадная волна мутно-желтой склизкой жидкости окатила ему грудь. Отшвырнув топорик, он запустил обе руки глубоко в бочку, вытащил бесчувственное тело Локка Ламоры и лихорадочно осмотрел на предмет резаных или колотых ран и прочих повреждений: шея вроде цела.

Крякнув от натуги, Жан взвалил тело товарища на каменную дорожку, рядом с мертвыми пауками, чьи конечности все еще слабо подергивались, и быстро выбрался из воды. Присев на корточки, он содрал с Локка плащ, рванул серый камзол, так что пуговицы брызнули в стороны, и принялся ритмично надавливать на грудь обеими ладонями.

– Клоп… – прохрипел он, – Клоп, давай сюда живо, хватай ноги и сгибай-разгибай. Жизненные соки в нем застыли. Может, вместе нам удастся их разогреть. Клянусь богами, если он оживет, я достану десять книг по лекарскому делу и вызубрю наизусть все до единой!

Клоп проворно выкарабкался из канала, схватил Локка за щиколотки и начал сгибать-разгибать его ноги, в то время как Жан попеременно то давил на живот, то колотил кулаками по груди, то хлестал по щекам.

– Ну давай же, черт побери! – пыхтел он. – Не сдавайся, ты, заморыш несчастный…

Тело Локка судорожно выгнулось, из горла вырвался мокрый, булькающий кашель, пальцы слабо заскребли по камню, и он тяжело перекатился на левый бок. С шумным вздохом облегчения Жан шлепнулся на задницу, прямо в синюю лужу паучьей крови.

Локк изверг струю водянистой рвоты, весь скорчился, содрогнулся и снова блеванул фонтаном. Клоп подхватил его под мышки и чуть приподнял. С минуту Локк лежал так, сотрясаясь всем телом, прерывисто дыша и кашляя.

– О боги, – наконец проговорил он слабым, хриплым голосом. – О боги… мои глаза! Вижу еле-еле… Там что, вода?

– Она самая, течет себе, – ответил Жан.

– Так мне бы окунуться. О Тринадцать, смыть бы с себя всю эту гадость.

Не дожидаясь помощи друзей, Локк скатился в темный поток, пару раз окунулся с головой, а потом сорвал с себя всю оставшуюся одежду, кроме белой нижней рубахи и серых бриджей.

– Ну что, полегчало? – спросил Жан.

– Вроде, да. – Локк опять подавился рвотным позывом. – Глаза разъедает, носоглотка горит огнем, грудь разрывается, башка раскалывается так, словно все семейство Барсави колотит по ней дубинками, я весь в лошадиной ссаке, а Серый король, сдается мне, только что совершил какой-то очень хитрый шаг, пока мы тут отвлекали капу. – Он тяжело оперся о каменный бортик и снова сдавленно закашлялся. Потом наконец заметил трупы пауков и резко отшатнулся. – Ф-фу! Боги мои… Похоже, я что-то пропустил.

– Соленые дьяволы, – сказал Жан. – Целая стая, и нападали всем скопом. Совершенно самоубийственное поведение.

– Надо же… уму непостижимо…

– Этому есть только одно объяснение.

– Заговор богов, – пробормотал Локк. – А, понял. Колдовство.

– Вот именно. Чертов маг! Если он может приручить скорпионьего сокола, то ему ничего не стоит…

– А может, он вообще ни при чем? – перебил Клоп. – Сами знаете, какие слухи ходят про Гулкую Нору.

– Да чего тут вспоминать о слухах, если у нас имеется живой колдун, питающий к нам сильнейшую неприязнь? Жан прав. Меня засунули в бочку не в наказание за скверную актерскую игру, и эти кусачие твари не просто так здесь прогуливались. Вы оба тоже должны были погибнуть, а если и не погибнуть, то…

– Испугаться до смерти, – кивнул Жан. – Отвлечься надолго. Чтобы ты уже точно утонул.

– Похоже на то. – Локк потер саднящие глаза. – Нет, ну просто поразительно! Всякий раз, когда мне кажется, что я наконец-то тупо смирился с происходящим, возникают новые обстоятельства, приводящие меня в бешенство. Кало с Галдо… Черт, нужно поскорее до них добраться!

– Да, они тоже могут влипнуть, – согласился Жан.

– Наверняка уже влипли, но мы успешнее выкрутимся, если будем держаться вместе.

Локк попытался выбраться из воды, но у него недостало сил. Жан схватил товарища за шиворот и выволок на дорожку. Локк кивком поблагодарил и с трудом поднялся на ноги, дрожа всем телом.

– Боюсь, я совсем ослаб. Уж извини, Жан.

– Не извиняйся. Тебе сегодня здорово досталось. Счастье, что мы успели вытащить тебя из бочки, пока не стало слишком поздно.

– Я в неоплатном долгу перед вами обоими. Это было… – Локк содрогнулся и снова закашлялся. – Это было чертовски ужасно.

– Могу лишь догадываться, – сказал Жан. – Ну что, двинулись?

– Ага, спешным шагом. Выбираемся тем же путем, каким вы сюда проникли, и стараемся не шуметь. Люди Барсави все еще могут находиться поблизости. И да, смотрите в оба, не кружат ли над нами какие подозрительные птицы.

– Всенепременно. Так, сюда мы пробирались ползком по тоннелю с западной стороны… – Жан осекся и хлопнул себя по лбу. – Тьфу, пропасть! Куда ж я Сестриц-то подевал?!

– Не беспокойся. – Клоп потряс в воздухе топориками. – Я подозревал, что ты не захочешь расставаться со своими Сестрицами, а потому зорко приглядывал за ними.

– Премного тебе обязан, Клоп. Они мне наверняка еще понадобятся нынче ночью.

Когда они выползли из тоннеля и вскарабкались на набережную канала к западу от Гулкой Норы, Ржавый Затон казался таким же пустынным, как обычно. Похоже, люди Барсави уже удалились восвояси. С минуту Благородные Канальи сидели на корточках, напряженно всматриваясь в темное небо, но ничего похожего на сокола так и не увидели.

– Давайте к Дымному кварталу, – предложил Локк. – Мимо Бедняцкого кургана. Украдем там какую-нибудь лодку и вернемся домой через сточную трубу.

Старая сточная труба на юге Храмового квартала, проходившая прямо под храмом Переландро, снаружи закрывалась железной решеткой с потайным замком, которая позволяла Благородным Канальям незаметно покидать свое подземное логово и столь же незаметно возвращаться.

– Хорошая мысль, – кивнул Жан. – Меня сейчас совсем не тянет таскаться по улицам и мостам у всех на виду.

Они крадучись двинулись на юг, благодаря богов за теплый низкий туман, клубившийся вокруг. Жан шел впереди, держа топорики наготове и беспрерывно крутя головой во все стороны, точно кот на бельевой веревке. Локк еле плелся за ним, то и дело спотыкаясь и падая. Наконец они перешли через мост и спустились на юго-восточный берег Тихого квартала. Теперь слева от них смутно маячила черная громада Бедняцкого кургана, и воздухе висел сырой кладбищенский смрад.

– Ни единого стражника, – прошептал Локк. – Ни единого ребятенка с Сумеречного холма. Ни души. Чертовски странно даже для этого квартала.

– Сегодня ночью вообще все не так, верно? – проворчал Жан, прибавляя шагу.

Вскоре они пересекли еще один мост и оказались на южной окраине Дымного квартала. Локк старался не отставать, ковылял изо всех сил, хватаясь за живот и отбитые бока. Клоп шел последним, поминутно озираясь через плечо.

На северо-восточной границе Дымного квартала, у берега одноименного канала, теснились ветхие дощатые пристани и полуразрушенные каменные причалы. Все барки и более-менее приличные лодки стояли на цепях с замками, но несколько утлых челнов были просто привязаны веревками. В городе, где полно таких вот дрянных лодчонок, ни один здравомыслящий вор не позарится на подобную добычу – во всяком случае, без острой на то необходимости.

Они забрались в первую же, где, по счастью, оказалось еще и весло. Локк бессильно рухнул в корме, а Клоп схватил весло, пока Жан отвязывал веревку.

– Спасибо, Клоп. – Жан уселся на мокром дне лодки, с трудом втиснувшись между бортами; они втроем едва помещались в крохотной скорлупке. – Чуть погодя я тебя сменю.

– И что, ни словечка про мое нравственное воспитание?

– Твое нравственное воспитание завершено. – Жан уставился в небо; Клоп изо всех сил орудовал веслом, выгребая на середину канала. – Теперь тебе настала пора узнать, что такое война.

Никем не замеченные, они проплыли вдоль северного берега Дымного канала и приблизились к храму Переландро, высившемуся смутной громадой в серебристом тумане.

– Вот так, аккуратненько, – бормотал себе под нос Жан, подводя лодку к зарешеченному отверстию сточной трубы, находившемуся в ярде над водой и имевшему футов пять в поперечнике.

Труба почти прямиком вела к подземному коридору с лестницей, что спускалась из храма в стеклянное логово. Просунув руку между железными прутьями решетки, Клоп привел в действие замочный механизм и со словами «Я первый пойду» приготовился вскарабкаться в трубу.

– А вот и нет. – Жан поймал мальчишку за шиворот. – Первыми пойдут Злобные сестрицы. Сядь пока и удерживай лодку на месте.

Клоп подчинился, недовольно насупившись. Жан пролез в отверстие и скрылся во мраке.

– Тебе предоставляется честь идти вторым, Клоп, – улыбнулся Локк. – Потом подашь мне руку, пособишь забраться.

Когда все трое благополучно втиснулись в трубу, Локк обернулся и обеими ногами отпихнул лодчонку от стенки набережной. Течение понесет скорлупку к Виа Каморрацца, и она будет плыть, невидимая в тумане, пока кто-нибудь не врежется в нее на лодке покрупнее и не приберет к рукам неожиданную находку. Локк затворил решетку – смазанные маслом железные петли повернулись без единого скрипа – и запер замок.

С минуту Благородные Канальи ползли на четвереньках в кромешном мраке, слыша лишь собственное дыхание да шорох одежды. Потом Жан с тихим щелчком отомкнул потайную дверь и осторожно выбрался в полутемный коридор подвала. Сразу справа от него находилась лестница, ведущая наверх, к секретному люку под бывшей постелью отца Цеппи. Жан изо всех сил старался ступать бесшумно, но деревянные половицы все равно поскрипывали у него под ногами. С колотящимся сердцем Локк выскользнул в коридор следом за товарищем.

Освещение было тусклое: стеклянные стены и потолок, всегда источавшие мягкое золотое сияние, сейчас едва мерцали бледно-серебристым светом.

Жан крадучись двинулся к кухне, держа топорики наготове. Достигнув конца коридора, он низко пригнулся, заглянул за угол – а в следующий миг резко выпрямился во весь рост и прорычал: «Ах ты ж, твою мать!»

Кухня была разгромлена.

Шкафчики с пряностями опрокинуты, пол сплошь усыпан осколками стеклянной и глиняной посуды. Дверцы буфетов распахнуты, все полки в них опустошены. Водяная бочка перевернута, обломки позолоченных стульев свалены грудой в углу. Чудесная люстра, висевшая над обеденным столом на протяжении всех лет, что Благородные Канальи прожили здесь, представляла собой поистине плачевное зрелище: все подвесные цепи, кроме двух, перерублены; стеклянные планеты и созвездия разбиты вдребезги; армиллярные кольца непоправимо искорежены. Солнце в центре люстры треснуло, точно яйцо, и алхимическое масло, прежде светившееся в нем, вытекло и расползлось на столе вязкой лужей.

Локк и Жан стояли столбом, в ужасе озирая картину чудовищного разгрома. Клоп выскочил из-за угла, обуреваемый желанием ринуться в бой с неведомыми врагами, и застыл как вкопанный:

– Я… боги мои! О боги!..

– Кало? – крикнул Локк, забыв о всякой осторожности. – Кало? Галдо? Вы здесь?

Жан отодвинул тяжелую портьеру в дверном проеме, ведущем в гардеробную. Он не издал ни звука, но Злобные сестрицы вывалились у него из рук и со стуком упали на пол.

Гардеробная тоже выглядела так, будто по ней пронесся ураган. Сотни изысканных нарядов и маскарадных костюмов, бесчисленные шляпы, галстуки, бриджи и чулки – все исчезло. Зеркала разбиты, сундук с гримировальными принадлежностями перевернут, все его содержимое рассыпано, разлито и размазано по полу.

Рядом с сундуком лежали навзничь Кало и Галдо, уставившись в полумрак мертвыми, остекленелыми глазами. Глотки у обоих были перерезаны от уха до уха – две глубокие черные раны, одинаковые как две капли воды.

Жан рухнул на колени.

Клоп попытался протиснуться мимо Локка, но тот, собрав последние силы, оттолкнул его обратно в кухню и сдавленно пробормотал: «Нет, Клоп, не надо…»

Слишком поздно. Мальчишка хлопнулся на пол у стола ведьмина дерева и разразился истошными рыданиями.

«О боги, какой же я дурак! – в отчаянии подумал Локк, нетвердым шагом входя в гардеробную. – Нужно было сразу же собирать вещи и бежать».

– Локк, – хрипло прошептал Жан, а в следующий миг вдруг повалился ничком на пол и судорожно затрясся, забился всем телом, словно в припадке падучей.

– Жан! О боги, что с тобой?

Присев на корточки, он прижал пальцы к шее под круглым толстым подбородком товарища: пульс стучал как бешеный. Жан тяжело перевернулся на спину и уставился на него вытаращенными глазами, беззвучно открывая и закрывая рот.

Мысли вихрем проносились в голове Локка. Яд? Какая-то коварная ловушка? Неведомая алхимическая отрава, оставленная где-то здесь? Но почему она на него не действует? Или он уже настолько плох, что даже не ощущает симптомов отравления? Локк лихорадочно огляделся вокруг и заметил темный предмет, лежащий на полу между мертвыми братьями Санца.

Рука… отрубленная человеческая кисть, высохшая и сморщенная. На серой ладони черной ниткой вышито имя. Буквы кривые, но вполне разборчивые, поскольку каждая обведена бледной линией мерцающего алхимического света.

«Ты даже не представляешь, что я могу сотворить с тобой, вышив твое настоящее имя», – сами собой всплыли в памяти слова Сокольника. Жан снова застонал, весь выгнулся от дикой боли, заколотил ногами. Локк потянулся к отрубленной кисти. Мысли его отчаянно метались. Что делать? Как поступить? Изрубить чертову руку на мелкие кусочки? Сжечь на алхимической плите? Выбросить в реку?.. Он мало чего знал о практической магии, но сейчас любое действие казалось лучше бездействия.

В кухне прохрустели по битому стеклу чьи-то тяжелые шаги.

– Не двигайся, малец. Твой жирный приятель тебе вряд ли поможет. Вот так, сиди смирно.

Локк быстро подхватил с пола один из топориков, переложил в левую руку и подскочил к двери гардеробной.

На пороге кухни стоял совершенно незнакомый мужчина в длинном красновато-коричневом плаще с откинутым капюшоном. Сальные черные волосы, вислые черные усы. В правой руке он держал арбалет, небрежно направленный на Клопа. При виде Локка, возникшего в дверном проеме, глаза незнакомца удивленно расширились.

– Что за чертовщина? Тебя здесь не должно быть.

– Ты человек Серого короля. – Поднятую руку с топориком Локк прятал за косяком, словно бы держась за стену.

– Ага, один из многих.

– Я заплачу любую цену, какую назовешь. Скажи только, где он сейчас, что делает и как мне обезопаситься от картенского мага.

– Никак. Это я скажу и бесплатно. Любую цену, говоришь? У тебя нет таких денег.

– У меня есть сорок пять тысяч полных крон.

– Были, – довольно дружелюбно поправил мужчина. – Были, да сплыли.

– У тебя одна стрела. А нас двое, – указал Локк. За спиной у него снова мучительно застонал Жан. – Есть над чем подумать, верно?

– Ты выглядишь неважно, а мальчишка угрозы не представляет. Я сказал, не двигаться, щенок!

– Одной стрелы не хватит, – прошипел Клоп, чьи глаза горели холодной яростью, какой Локк никогда еще в нем не видел. – Ты понятия не имеешь, с кем связываешься.

– Одна стрела, – повторил Локк. – Она предназначалась для Клопа, да? Не окажись я здесь, ты бы сначала застрелил его, а потом прикончил Жана. Похвальный план. Но теперь нас двое, а у тебя по-прежнему всего одна стрела.

– Эй, полегче, любезные! Вряд ли кто-нибудь из вас горит желанием получить дыру промеж глаз.

– Ты не знаешь, против кого прешь… на что мы способны.

Мальчик легонько крутанул запястьем, и что-то выпало из рукава ему в ладонь. Локк, едва уловивший движение, присмотрелся – что там? Никак «сиротский фунтик»? О боги… с таким оружием против арбалета не пойдешь…

– Клоп, – негромко проговорил он.

– Скажи ему, Локк! Растолкуй, с кем он связывается и что с ним будет! Мы запросто с ним справимся!

– Клоп, не…

– Мы его одолеем, Локк, ты и я! Он не сможет остановить нас обоих. Черт, бьюсь об заклад, он и одного-то из нас не остановит.

– Кто первый сдвинется с места, в того стреляю. – Мужчина отступил на шаг назад, вскинул арбалет, крепко подхватив цевье левой рукой, и стал переводить оружие с Локка на Клопа и обратно.

– Клоп, послушай меня…

– Послушай своего товарища, малец. – Пособник Серого короля явно нервничал: на лбу у него выступила испарина.

– Я – Благородный Каналья, – медленно проговорил Клоп дрожащим от гнева голосом. – Никто не смеет нападать на нас. Никто не может взять над нами верх. Ты поплатишься, сволочь такая!

С горящим решимостью лицом мальчишка вскочил с пола, замахиваясь «сиротским фунтиком». Щелкнул спусковой крючок, и звон отпущенной тетивы отозвался эхом от стеклянных стен.

Стрела, нацеленная Клопу промеж глаз, угодила в шею.

Клоп дернулся, словно ужаленный оводом, ноги под ним подломились, и он рухнул навзничь, выронив бесполезный «сиротский фунтик».

Убийца отбросил арбалет и схватился за кинжал, висевший на поясе, но Локк уже выскочил из дверного проема и метнул топорик, вложив в бросок всю свою ярость. Жан расколол бы противнику череп пополам лезвием; Локку чудом удалось попасть в цель бойком, но и этого оказалось достаточно. Удар пришелся чуть ниже правого глаза, и мужчина отшатнулся, завопив от боли.

Молниеносно подхватив с пола арбалет, Локк со страшным криком ринулся на противника и с размаху саданул прикладом прямо в лицо, сломав нос, – кровь хлынула фонтаном. Мужчина повалился назад, треснувшись затылком о стеклянную стену, тяжело осел на пол и вскинул руки в попытке защититься от следующего удара. Локк ударил еще раз, еще и еще, дробя убийце пальцы; оба орали дикими голосами, один от ярости, другой от боли, и вопли чудовищным эхом метались по стеклянному подвалу.

Под конец Локк нанес сокрушительный удар плечом арбалета в висок – голова дернулась вбок, кровь забрызгала стену, и мужчина мешком рухнул на пол в углу коридора.

Отшвырнув арбалет, Локк бросился к Клопу и упал на колени с ним рядом.

Стрела пробила мальчику шею справа от дыхательного горла и вошла в нее по самое оперение. Локк осторожно приподнял голову Клопа, под которой расползалась темная лужа крови, и нащупал наконечник стрелы, торчащий из шеи сзади. Теплая скользкая жидкость текла у него по рукам; он чувствовал, как она толчками струится из раны, в лад с хриплыми вздохами мальчишки. Клоп неподвижно смотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Прости меня, прости… – сквозь слезы бормотал Локк. – Будь я проклят, это моя вина… Мы могли сбежать… нам следовало сбежать. А мне гордость не позволила… и вот… ты, Кало, Галдо… Эта стрела должна была поразить меня.

– Твоя гордость… правильная, – прошептал мальчик. – Ты… Благородный Каналья.

Локк зажал пальцами рану в отчаянной надежде остановить кровотечение, но Клоп пронзительно вскрикнул, и Локк отдернул дрожащую руку.

– Правильная… – прохрипел Клоп, и из угла рта у него вытекла струйка крови. – И я… уже не ученик, не подручник какой-нибудь… А настоящий Благородный Каналья…

– Ты никогда не был простым подручником, Клоп. – Локк с трудом подавил рыдание, попытался убрать волосы мальчика назад и содрогнулся от ужаса, увидев на мертвенно-бледном лбу смазанный красный след от своей окровавленной руки. – Ты отважный маленький дурачок… маленький безголовый храбрец. Это моя вина, Клоп… скажи, скажи, что это моя вина…

– Не твоя… – еле слышно прошептал мальчик. – О боги… больно… как больно…

Больше он не произнес ни слова – еще пару раз слабо всхрипнул и обмяк на руках у Локка.

Локк оцепенело уставился вверх. Ему почудилось, будто стеклянный потолок, многие годы проливавший на него теплое золотистое сияние, сейчас со злорадным удовольствием мерцает темно-красным светом, отражая залитый кровью пол, на котором он, Локк, стоит на коленях над бездыханным телом Клопа.

Одним богам ведомо, сколько времени он оставался бы там, окаменелый от горя, если бы в соседней комнате не застонал Жан.

Локк, вздрогнув, очнулся, бережно опустил голову Клопа на пол, с трудом встал и подобрал Злобную сестрицу. Медленным, неверным шагом войдя в гардеробную, он высоко замахнулся и изо всех оставшихся сил ударил топориком по заколдованной руке, лежащей между мертвыми братьями Санца.

Когда лезвие врезалось в иссохшую плоть, бледное голубое свечение вокруг кривых букв чуть померкло, и в тот же миг Жан шумно, судорожно вздохнул. Истолковав это как обнадеживающий знак, Локк принялся методично, яростно рубить проклятую руку на мелкие кусочки – кромсал сморщенную кожу, крушил хрупкие кости, пока не распались все черные стежки, которыми было вышито имя Жана, и голубое свечение не погасло окончательно.

Несколько долгих мгновений он неподвижно стоял над телами Кало и Галдо, потом за спиной у него тяжело завозился Жан.

– Будь оно все проклято… Клоп… – Толстяк кое-как поднялся на ноги и испустил надрывный стон. – Прости меня, Локк, прости, богов ради. Я не мог… даже шевельнуться.

– Ты ни в чем не виноват, – проговорил Локк с такой мукой, словно звук собственного голоса причинял ему нестерпимую боль. – Это была смертельная ловушка. На том, что здесь оставили для нас, было твое имя. Они знали, что ты сюда вернешься.

– Ты про… про отрубленную руку? Человеческую кисть с вышитым на ней моим именем?

– Да.

– «Хватка висельника», – пробормотал Жан, уставившись на крошево сухой мертвой плоти и тела братьев Санца. – В свое время я читал про такой магический прием. Похоже, он действует…

– Да, обездвиживает тебя, – бесцветным голосом продолжил Локк. – После чего убийца, прятавшийся наверху, спускается в подвал, чтобы пристрелить Клопа и разделаться с тобой.

– Всего один?

– Да, всего один. – Локк тяжело вздохнул. – Жан, нужно подняться в храм. Светильное масло… будь добр, принеси его сюда.

– Светильное масло?

– Все, что есть. Быстро!

В кухне Жан на несколько секунд задержался у тела Клопа – упал на колени, закрыл ему глаза и сотрясся в беззвучных рыданиях. Потом тяжело встал, смахивая с лица слезы, и бросился выполнять распоряжение товарища.

Локк выволок в кухню труп Кало Санцы, уложил возле стола рядом с Клопом, сложил ему руки на груди и прикоснулся губами к холодному лбу. Мужчина в углу заворочал головой и застонал. Локк с размаху пнул его в лицо и вернулся в гардеробную за телом Галдо. Через пару минут оба близнеца лежали посреди разгромленной кухни, и Клоп между ними. Не в силах выносить остекленелый взгляд мертвых друзей, Локк накрыл тела шелковыми скатертями из разоренного буфета.

– Клянусь, я совершу посмертное приношение, братья, – прошептал он, стоя на коленях над тремя трупами. – Такое приношение, которому подивятся сами боги и при виде которого духи всех каморрских герцогов и кап почувствуют себя жалкими нищими. Великое приношение кровью, золотом и огнем. Я клянусь в этом именем Азы Гийи, принимающей всех нас в свои владения, именем Переландро, укрывавшего нас в своей обители, именем Многохитрого Стража, кладущего палец на чашу весов, когда взвешиваются наши души. Я клянусь в этом отцу Цеппи, защищавшему и оберегавшему нас. И прошу у вас прощения, что не сумел сделать то же самое.

Усилием воли Локк заставил себя подняться на ноги и заняться делом.

В гардеробной он собрал несколько старых костюмов, валявшихся по углам, и все уцелевшее содержимое гримировального сундука: с десяток накладных усов, пару фальшивых бород и банку театрального клея. Все это он свалил в кучу во входном коридоре, а затем заглянул в хранилище. Как и следовало ожидать, там не осталось ничегошеньки: ни единой монетки в колодцах и на полках. Несомненно, мешки с деньгами, ранее погруженные на телегу, тоже бесследно исчезли.

В спальных комнатах в глубине подвала Локк собрал одеяла и простыни, пергаменты, книги и свитки. Все это он сложил грудой на обеденном столе. Наконец он – в окровавленной одежде, с окровавленными руками – встал над бесчувственным телом черноволосого мужчины, дожидаясь Жана.

– Давай открывай глаза, – велел Локк. – Я знаю, ты меня слышишь.

Слуга Серого короля моргнул, сплюнул кровью и заелозил по полу ногами, пытаясь забиться подальше в угол.

Локк неподвижно смотрел на него сверху вниз. Положение вещей казалось совершенно противоестественным. Убийца был крепкий, мускулистый мужик, на голову выше Локка, а Локк, и всегда-то не боги весть какой грозный с виду, после всех событий сегодняшней ночи выглядел совсем задохликом. Но все самое страшное, что было в нем, сейчас сосредоточилось в его глазах, с холодной, лютой ненавистью буравящих убийцу.

Жан стоял в паре шагов позади товарища, с перекинутым через плечо мешком и заткнутыми за пояс топориками.

– Жить хочешь? – спросил Локк.

Мужчина не ответил.

– Вопрос простой, и я спрашиваю во второй и последний раз: жить хочешь?

– Я… да, – прерывисто прошептал слуга Серого короля.

– Прекрасно. Тем приятнее мне будет лишить тебя такого удовольствия. – Локк опустился на колени и достал из-за пазухи маленький кожаный мешочек, висевший у него на груди. – Когда-то давно, – медленно произнес он, – когда я стал достаточно взрослым, чтобы осознавать свои поступки, я раскаялся в убийствах, вольно или невольно мной совершенных. И даже после того, как я погасил свой долг, я все равно всегда носил на груди вот это – как напоминание.

Резким движением Локк сорвал мешочек с шеи и достал из него акулий зуб. Потом вложил зуб вместе с мешочком мужчине в ладонь и силой согнул его переломанные пальцы. Тот весь скорчился и завопил от боли.

– Но теперь… – продолжал Локк, – теперь я снова стану убийцей. И буду убивать, пока в живых не останется ни одного прислужника Серого короля. Ты слышишь меня, скотина? Я расправлюсь с картенским магом, расправлюсь с Серым королем, и даже если все силы Каморра, Картена и самого ада пойдут на меня, я не остановлюсь – лишь больше трупов оставлю на своем пути к твоему хозяину.

– Ты сумасшедший, – прохрипел мужчина. – Тебе никогда не одолеть Серого короля.

– О, я сделаю и больше, не сомневайся. Все планы, которые он вынашивает, я расстрою. Все цели, к которым он стремится, я уничтожу. Все, ради чего ты убил моих друзей, исчезнет без следа. Все до единого люди Серого короля умрут понапрасну, начиная с тебя.

Жан шагнул вперед, схватил убийцу за шиворот и поволок в кухню, не обращая внимания на вопли о пощаде. Там он швырнул его на пол у стола рядом с тремя телами, и объятый ужасом мужчина пришел в еще сильнейший ужас, почуяв густой запах светильного масла.

Ни слова не говоря, Жан с размаху саданул круглым бойком топорика убийце по правому колену – тот дико взвыл от боли. Второй сокрушительный удар раздробил ему левую коленную чашечку. Мужчина тяжело перекатился на бок и весь скрючился в попытке защититься от следующих ударов – но таковых не последовало.

– Когда увидишь Многохитрого Стража, – негромко проговорил Локк, вертя что-то в руках, – передай ему, что Локк Ламора учится медленно, но уясняет крепко. А когда увидишь моих друзей, скажи им, что за тобой последуют многие.

Он разжал пальцы, и на пол упал узловатый темно-серый шнур с распущенными белыми волокнами на одном конце. Алхимический фитиль. При соприкосновении с воздухом белые нити через несколько секунд воспламенялись, поджигая медленно горящую толстую оплетку. А упал шнур прямо в лужу светильного масла, разлитого на полу.

Локк с Жаном быстро поднялись по лестнице, ведущей в старый каменный храм, и с грохотом захлопнули за собой крышку потайного люка.

В стеклянном подземелье у них под ногами разгорался огонь.

И сквозь рев пламени слышались истошные человеческие вопли.