Алое солнце уже показалось над темными зданиями Зольника, когда Локк в сопровождении Красноруких зашагал по длинному деревянному мосту, ведущему к Плавучей Могиле. В лучах восходящего светила вся Дровяная Свалка окрасилась в кровавый багрянец, и когда Локк жмурился, в черноте перед глазами все равно плавали красные круги.

Локк изо всех сил старался сохранять ясность мыслей. Нервическое возбуждение в сочетании с усталостью всегда вызывало в нем странное ощущение невесомости – вот и сейчас ему казалось, будто он скользит в дюйме-другом над дощатым настилом, не дотягиваясь до него ногами. Часовые на берегу, часовые у дверей, часовые в переднем зале – в значительно большем количестве, чем прежде. Все они хранили угрюмое молчание, пока Краснорукие вели Локка глубже в недра плавучей крепости капы. Внутренние двери со сложным шестеренчатым замком оказались незапертыми.

Капа Барсави стоял посреди огромного приемного зала спиной к Локку, с опущенной головой и сцепленными сзади руками. Занавеси на высоких окнах с восточного борта галеона были раздвинуты, и красные пальцы света тянулись к Барсави, его сыновьям, большой деревянной бочке и накрытому темной тканью продолговатому предмету на похоронных носилках.

– Отец, – произнес Аньяис, – Ламора пришел.

Капа Барсави глухо рыкнул и повернулся. Несколько секунд он смотрел на Локка пустыми безжизненными глазами, потом махнул левой рукой:

– Оставьте нас. Сейчас же!

Аньяис и Пакеро, понурив головы, поспешно вышли вон, Краснорукие последовали за ними. Мгновением позже гулко грохнула дверь и залязгали механические засовы.

– Ваша честь, что происходит? – спросил Локк.

– Этот ублюдок… Этот ублюдок убил ее, Локк.

– Что?!

– Он убил Наску. Сегодня ночью. Мы обнаружили… тело… всего пару часов назад.

Локк с отвисшей челюстью уставился на капу, ошеломленный до потери соображения.

– Но… но она же находилась здесь, да? – наконец проговорил он.

– Нет. – Барсави судорожно сжимал и разжимал кулаки. – Она незаметно улизнула… или ее похитили. Во втором или третьем часу пополуночи. Ее… вернули в половине пятого утра.

– Вернули? Кто?

– Иди сюда. Смотри.

Венкарло Барсави откинул покрывало на носилках. Там лежала Наска – с восковым лицом, сомкнутыми веками, мокрыми волосами. На шее слева темнели два синевато-багровых синяка. Чувствуя жгучую резь в глазах, Локк до боли закусил палец.

– Смотри, что сотворил этот ублюдок, – прошептал Барсави. – Она была живой памятью о своей матери. Моя единственная дочь. Лучше бы мне умереть, чем видеть такое. – По щекам старика потекли слезы. – Наску… уже вымыли…

– Вымыли? Что вы имеете в виду?

– Ее вернули в этом. – Капа указал рукой на бочку, стоявшую в нескольких футах от носилок.

– В бочке?!

– Загляни внутрь.

Локк отодвинул крышку и тотчас отшатнулся, ибо в ноздри ударила тошнотворная вонь.

Бочка была наполнена мочой. Лошадиной мочой, темной и мутной.

Локк резко отвернулся и обеими руками зажал рот, подавляя рвотные позывы.

– Не просто убили, а утопили, – сдавленно проговорил Барсави. – Утопили в лошадиной ссаке.

Локк хрипло застонал, борясь со слезами:

– Не могу поверить… просто в голове не укладывается. Зачем, черт подери? Какой смысл?..

Он снова подошел к носилкам и внимательно разглядел шею Наски. Багровые кровоподтеки при ближайшем рассмотрении оказались опухолями, и спереди от каждой виднелись три глубокие прямые царапины. Локк живо вспомнил жгучую боль от соколиных когтей, проткнувших кожу. Пораненная птицей рука по-прежнему горела.

– Ваша честь, – медленно произнес он, – хотя Наску вернули в бочке, я уверен, что умерла она не от утопления в ней.

– Как тебя понимать?

– Видите эти вздутости и царапины с ними рядом? – Локк импровизировал, стараясь говорить ровным голосом и сохранять безучастное выражение лица. Какая ложь прозвучит достаточно правдоподобно? – Однажды я уже видел такие – несколько лет назад, в Талишеме. На теле человека, убитого скорпионьим соколом. Вам доводилось слышать о таких птицах?

– Да, – кивнул капа. – Чудовищный гибрид, измышленный картенскими чародеями. Так следы у нее на шее… оставлены этой тварью? Ты уверен?

– Наску ужалил скорпионий сокол, – твердо сказал Локк. – Рядом с отечными ранками видны царапины от когтей. Она умерла почти мгновенно.

– Значит, он просто… замариновал ее потом, – прошептал Барсави. – Чтобы усугубить оскорбление. Чтобы еще глубже ранить меня.

– Мне очень жаль, – сказал Локк. – Я понимаю… это слабое утешение.

– Если ты прав, значит смерть была быстрой. – Барсави провел рукой по влажным волосам Наски и снова накрыл ее голову покрывалом. – И мне остается благодарить богов хотя бы за такую милость, дарованную моей бедной дочери. Но серый мерзавец на быструю смерть может не рассчитывать, когда я доберусь до него. Клянусь всем святым.

– Но зачем, зачем он ее убил? – В совершенном смятении Локк обеими руками взъерошил волосы. – Это же не имеет никакого смысла! Почему Наску, почему сейчас?

– Вот пусть он сам тебе и объяснит.

– Что? Я вас не понимаю…

Капа достал из внутреннего кармана камзола сложенный лист пергамента и протянул Локку.

«Барсави! – гласила записка, написанная ровным, четким почерком. – Мы приносим извинения за вынужденные меры, нами принятые, но мы пошли на такой шаг, дабы ты яснее осознал наше могущество, а следовательно, необходимость сотрудничества с нами. Мы настоятельно желаем встретиться с тобой для прямого взаимоуважительного разговора, чтобы раз и навсегда решить вопрос о разделе власти в Каморре. Мы будем ждать тебя в Гулкой Норе в одиннадцатом часу вечера, в Герцогов день, через три ночи от нынешней. Мы будем одни и без оружия, однако ты, со своей стороны, можешь привести с собой столько советчиков, сколько пожелаешь, и вооружить оных, как сочтешь нужным. Мы со всей прямотой обсудим положение дел и, возможно, с милостивой помощью богов, избавим тебя от дальнейшей необходимости терять верных слуг или кровных чад».

– Просто невероятно! – выдохнул Локк. – Встретиться для прямого взаимоуважительного разговора – после такого!

– Он явно не каморрец, – сказал Барсави. – За годы, здесь прожитые, я сам стал настоящим каморрцем. По духу я больше каморрец, чем многие уроженцы нашего города. Но этот человек? – Старик яростно потряс головой. – Он не понимает, сколь чудовищное злодеяние совершил, чтобы привлечь мое внимание, и сколь жестокое оскорбление я нанесу своим сыновьям, если вступлю в переговоры с ним. Он только зря потратил время на письмо. И это царственное «мы»! Какая театральность!

– Ваша честь… а что, если он все прекрасно понимает?

– Крайне маловероятно, Локк. – Капа невесело усмехнулся. – Иначе он не сотворил бы такого.

– Но если предположить, что на самом деле он собирается устроить засаду в Гулкой Норе? И предлагает встретиться единственно, чтобы выманить вас из Плавучей Могилы в место, где намерен расправиться с вами?

– Опять твоя рассудительная осторожность. – Барсави скривил рот в подобии улыбки. – Такая мысль приходила мне в голову, Локк. Но если он хочет меня устранить, почему не напал врасплох еще два месяца назад – прежде чем начал убивать моих гаррист? Нет, похоже, он действительно полагает, что если достаточно запугает меня, я соглашусь на любые условия. Конечно же я пойду в Гулкую Нору. Наша с ним встреча обязательно состоится. Что же до моих советчиков – я возьму с собой сыновей, сестер Беранджа и сотню своих самых опытных и свирепых солдат. А также тебя и твоего друга Жана.

Сердце у Локка отчаянно забилось, как птица в западне. Он с трудом подавил желание закричать.

– Да-да, – сказал он. – Разумеется! Мы с Жаном выполним любой ваш приказ. Я очень благодарен вам за предоставленную возможность.

– Хорошо. Потому что вести переговоры мы будем арбалетными стрелами, ножами и кулаками. Если этот серый кусок дерьма воображает, что может диктовать мне условия над телом моей единственной дочери, то он глубоко заблуждается!

Локк стиснул зубы. «Уж поверь, я сумею выманить капу из его сырой крепости», – прозвучали у него в голове слова Серого короля.

– Прощу прощения, капа Барсави, – снова заговорил он, – но принимаете ли вы в расчет… гм… слухи про Серого короля? Будто он убивает одним прикосновением, умеет проходить сквозь стены, неуязвим для клинков и стрел…

– Пьяные застольные россказни. Он делает ровно то, что делал я, когда устанавливал свою власть в городе. Надежно прячется и правильно выбирает жертв. – Старик тяжело вздохнул. – Надо признать, у него хорошо получается – не хуже, чем у меня в свое время. Но он не призрак.

– Есть и другая вероятность. – Локк нервно облизал губы. (Сколько из сказанного здесь дойдет до Серого короля? Узнал же он каким-то образом все секреты Благородных Каналий. Ладно, черт с ним.) – Что, если в деле замешан вольнонаемный маг?

– Который помогает Серому королю?

– Да.

– Серый король возмущает спокойствие в моем городе уже не первый месяц, Локк. Да, это многое объяснило бы, но цена… Даже я не смог бы платить картенскому магу столько времени.

– Картенские маги не просто создали скорпионьих соколов, – сказал Локк. – Насколько мне известно, только они одни и держат этих тварей. Разве возьмется обычный… сокольник обучать птицу, способную убить его одним случайным уколом жала? – «Ври убедительно, – подумал Локк. – Ври очень, очень убедительно». – И Серому королю не было нужды пользоваться услугами картенского мага все это время. Может, маг только что прибыл в город. Может, его наняли всего на несколько ближайших дней, когда Серый король собирается перейти к решающим действиям, в чем бы они ни заключались. А слухи о сверхъестественных способностях Серого короля он и сам мог распустить заранее… чтобы подготовить почву.

– Фантастическое предположение, – промолвил капа, – хотя оно многое объяснило бы.

– Оно объяснило бы, почему Серый король готов встретиться с вами один и без оружия. Под защитой вольнонаемного мага негодяю нечего опасаться.

– В таком случае мое решение остается прежним. – Барсави обхватил левый кулак правой ладонью. – Если один маг сумеет одолеть сотню человек – включая нас с тобой, моих сыновей, сестер Беранджа и твоего друга Жана с его смертоносными ножами, – значит Серый король подготовился к схватке лучше, чем я. Но я лично так не думаю.

– Но вы все-таки не сбрасывайте со счетов такую вероятность, хорошо? – настойчиво попросил Локк.

– Хорошо. – Барсави положил руку Локку на плечо. – Ты прости меня, мой мальчик, что не уберег Наску.

– Вам не за что просить прощения, ваша честь. – «Если капа меняет тему, – подумал Локк, – значит тема закрыта». – Вы ни в чем не виноваты.

– Это моя война. Серому королю нужен я.

– Вы оказали мне великую честь, капа Барсави. – Локк снова облизал губы, внезапно пересохшие. – Я буду счастлив помочь вам убить гнусного скота.

– И у нас все получится. В Герцогов день, в девятом часу вечера, мы начнем собираться. Аньяис зайдет в «Последнюю ошибку» за тобой и Танненом.

– А братья Санца? Они ловко управляются с ножами.

– И с картами, я слышал. Я ничего против них не имею, Локк, но они скоморохи. Шуты гороховые. А я беру с собой серьезных людей на серьезное дело.

– Воля ваша, капа.

– А теперь… – Старик достал из кармана шелковый носовой платок и медленно промокнул им лоб и щеки. – Оставь меня одного, пожалуйста. Приходи завтра вечером, в качестве священника. Я созову и всех остальных священников, служащих Великому Благодетелю. Мы… проводим ее в последний путь со всеми ритуальными почестями.

Локк невольно почувствовал себя польщенным. Капа всегда знал, что все подопечные отца Цеппи – посвященные служители Великого благодетеля, а сам Локк – полноправный священник, но еще ни разу не обращался к нему с просьбой исполнить священнические обязанности.

– Конечно, – тихо сказал Локк.

Затем он удалился, оставив капу стоять в кроваво-красных лучах раннего солнца. Оставив скорбящего старика одного в самом сердце плавучей крепости, наедине с бездыханным телом дочери.

– Господа! – Шумно отдуваясь, Локк закрыл за собой дверь комнаты на седьмом этаже Расколотой башни. – На этой неделе видимость нашего проживания здесь мы создали, теперь возвращаемся в храм и остаемся там вплоть до особого распоряжения.

Жан сидел в кресле с потрепанным томиком коришийских баллад в руках; оба его ножа лежали у него на коленях. Клоп посапывал на спальных нарах, в одной из немыслимых поз, от которых мигом начинает ломить кости у всех, кроме самых юных и глупых. Братья Санца сидели у дальней стены, вяло перекидываясь в карты. При появлении Локка они одновременно повернули к нему головы.

– Мы избавились от одного затруднения, но тотчас возникло другое, – сообщил Локк. – Из огня да в полымя, одним словом.

– И какие же новости? – поинтересовался Жан.

– Самые ужасные. – Локк бессильно рухнул в кресло, откинул назад голову и закрыл глаза. – Наска мертва.

– Как?! – Кало вскочил на ноги, Галдо тоже. – Что случилось?

– Серый король случился. Должно быть, это и были «другие дела, не терпящие отлагательств», о которых он упомянул, прощаясь со мной. Он вернул тело Наски в бочке лошадиной мочи.

– О боги… – выдохнул Жан. – Очень тебе сочувствую, Локк.

– И теперь, – продолжал Локк, – нам с тобой предстоит сопровождать одержимого жаждой мести капу, когда он отправится на «тайную встречу». Которая, кстати, состоится через три дня в Гулкой Норе. Под словом «тайная» Барсави разумеет сотню головорезов, врывающихся в помещение, чтобы покромсать Серого короля на мелкие кусочки.

– Ты имеешь в виду – покромсать тебя на мелкие кусочки, – уточнил Галдо.

– Спасибо, конечно, но я и без тебя прекрасно помню, кто должен расхаживать перед капой в сером наряде. Я просто размышляю, не стоит ли мне повесить на грудь мишень для пущего удобства арбалетчиков. Ах да! И еще гадаю, успею ли я к Герцоговому дню научиться раздваиваться.

– С ума сойти! – Жан в сердцах захлопнул книгу.

– Это раньше было «с ума сойти», а сейчас «хоть в петлю лезь».

– Но зачем Серому королю понадобилось убивать Наску?

– Чтобы привлечь внимание капы, – вздохнул Локк. – Либо нагнать на него страху – что не получилось, – либо привести в лютое бешенство – что получилось.

– Все, теперь о мире можно забыть. – Кало в волнении мерил шагами комнату. – Капа или убьет Серого короля, или погибнет сам. Разумеется, Серый король это понимает! Он хотел не ускорить переговоры, а исключить самую их возможность. Навсегда.

– Сдается мне, Серый король далеко не все рассказал нам об этом своем плане, – мрачно проговорил Локк.

– В таком случае – вперед, к Виконтовым воротам! – воскликнул Галдо. – До вечера раздобудем повозку и все необходимое в дорогу, сложим деньги в мешки – и поминай как звали. Черт, да если мы, имея на руках сорок с лишним тысяч полных крон, не найдем, где начать новую жизнь, значит мы вообще недостойны жить. Можно купить аристократические титулы в Лашене. Сделаем Клопа графом, а сами представимся его слугами.

– Или сами станем графами, а Клопа сделаем нашим слугой, – подхватил Кало. – Будем гонять малого в хвост и в гриву. Это чрезвычайно полезно для его нравственного воспитания.

– Ничего не выйдет, – осадил товарищей Локк. – Надо исходить из предположения, что от Серого короля нам не скрыться. От картенского мага, если точнее. Покуда Сокольник состоит у него на службе, бежать не имеет смысла. Во всяком случае, пока остается хоть какой-то выбор.

– А когда выбора не останется?

– Ну… тогда почему бы и не попытаться, терять-то нам уже будет нечего. Нужно все подготовить к бегству, и, если возникнет крайняя необходимость дать деру, мы сами впряжемся в повозку вместе с лошадьми, коли понадобится, и помчимся со всех ног.

– Теперь нужно лишь решить, от какого из двух обязательств тебе отвертеться в вечер встречи в Гулкой Норе, – сказал Жан.

– Тут и решать нечего. Серого короля не проведешь при всем старании, а одурачить Барсави мы в силах. Поэтому я выступлю в роли Серого короля и придумаю, как бы освободиться от обязательств перед капой, не лишившись при этом жизни.

– Это будет ой как непросто, – заметил Жан.

– А может, и не надо ничего придумывать? – Кало указал на брата. – Серого короля изобразит один из нас, а вы с Жаном будете сопровождать капу, как приказано.

– Да! – поддержал брата Галдо. – Великолепная мысль!

– Нет! – отрезал Локк. – Во-первых, я меняю обличье гораздо лучше, чем любой из вас, и вы сами это знаете. Вы оба парни слишком видные – вдруг вас кто признает? Во-вторых, пока я буду играть роль Серого короля, про вас двоих никто и не вспомнит и вы сможете спокойно заниматься другими важными делами. Я бы предпочел, чтобы вы ждали нас в условленном месте с повозкой и всем прочим – на случай, если события примут дурной оборот и нам придется спешно бежать из города.

– А Клоп?

– А Клоп уже давно храпит притворно, – подал голос мальчишка. – И я хорошо знаю Гулкую Нору – не раз прятался там, когда еще состоял в шайке Сумеречного холма. Я буду сидеть под полом, около водопада, и держать ухо востро.

– Клоп, ты не… – начал Локк.

– Если ты против, – перебил Клоп, – тебе придется запереть меня в сундуке, чтобы удержать дома. Вам с Жаном нужен сторонний наблюдатель, и Серый король не говорил, что никакие твои друзья не должны прятаться поблизости. А прячусь я лучше любого из вас, потому что вы все слишком большие, неповоротливые, неуклюжие и…

– О боги! – воскликнул Локк. – Недолго мне осталось ходить в гарристах! Герцог Клоп ставит мне условия, на которых, так уж и быть, согласен служить. Хорошо, ваша милость, вы получите роль, которая позволит вам находиться рядом с местом действия. Но только спрячетесь там, где я скажу, ясно?

– Яснее не бывает!

– Значит, договорились. А теперь, если никому больше не требуется, чтобы я тут изображал великого и ужасного повелителя или нашего друга, которого всем хочется прикончить, я бы немного соснул, с вашего позволения.

– До чего Наску жаль, слов нет, – сказал Галдо. – Вот же сукин сын!

– Да уж, – вздохнул Локк. – Кстати, я собираюсь сегодня же вечером поговорить с ним об этом. С ним или его ручным колдуном – смотря кто из них изволит явиться.

– Свеча, – понимающе кивнул Жан.

– Ага. Когда мы управимся со всеми делами, в час Лжесвета. Вы подождете меня в «Последней ошибке», а я сяду здесь, зажгу свечу и подожду гостей. – Локк ухмыльнулся. – Пусть эти гады прогуляются вверх-вниз по нашей лестнице.

День выдался ясным и теплым, а вечер – на редкость прохладным для Каморра. Локк сидел в комнате на седьмом этаже, и призрачные щупальца Лжесвета уже тянулись к пурпурному небу за распахнутыми окнами с опущенными сетками.

Свеча Сокольника теплилась на столе рядом с остатками скромного ужина и наполовину пустой бутылки вина. Другая половина бутылки согревала желудок Локка, сидевшего в кресле лицом к двери, и осторожно потиравшего руку в свежей повязке, которую Жан наложил перед тем, как спуститься в таверну.

– О Многохитрый Страж, – проговорил Локк, обращаясь в пустоту, – если я тебя чем-то прогневал, право слово, не стоит прибегать к таким ухищрениям, чтобы наказать меня. А если я тебя ничем не прогневал, мне остается лишь уповать, что ты находишь мои злосчастья забавными.

Морщась от боли, он несколько раз согнул и разогнул пальцы раненой руки, потом взял со стола бутылку и бокал.

– Этот бокал наполнен для нашего отсутствующего друга, – произнес Локк, наливая в бокал темно-красного вина – превосходной рецины сорта накоцца из виноградников дона Сальвары, расположенных выше по реке.

Бутылка была преподнесена в подарок Лукасу Фервайту, когда он покидал прогулочную барку дона много-много дней назад… или не так уж и много? Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

– Мы уже тоскуем по Наске Барсави и желаем ей покоя в мире ином, – продолжал Локк. – Она была хорошей гарристой и старалась помочь своему пезону в обстоятельствах, неприятных для них обоих. Она заслуживала лучшей участи. Наказывай меня сколь угодно сурово, о Многохитрый Страж, но для нее сделай все, что в твоих силах. Об этом молит тебя твой верный слуга.

– Хочешь узнать истинную меру набожности человека, – сказал Сокольник, – понаблюдай за ним во время его одинокой трапезы.

Дверь за картенским магом затворилась, но как она открывалась, Локк не видел и не слышал. Да и вообще он заложил на ней засов, прежде чем сесть за ужин. Сокольник явился без птицы, в уже знакомом Локку сером камзоле с расходящимися полами и алыми обшлагами, украшенными серебряными пуговицами. На голове у него был серый бархатный берет с приколотым серебряной булавкой пером, явно принадлежащим Вестрисе.

– Сам я никогда особой набожностью не отличался, – продолжал маг. – Как и особой любовью к лестницам.

– Мое сердце исполнено сострадания к тяготам, выпавшим на твою долю, – сухо ответил Локк. – Где твой сокол?

– Летает поблизости.

Локк с тревогой подумал об открытых окнах, всего минуту назад казавшихся неприступными. Если вдруг Вестриса решит ворваться в комнату, сетка не остановит сокола.

– Я надеялся, твой хозяин придет с тобой.

– Мой клиент занят другими делами. Я говорю от его имени и передам ему все твои слова. Если ты сообщишь что-нибудь, достойное внимания, разумеется.

– Слова для него у меня всегда найдутся. Например, «кровожадный безумец» или «тупой выродок». Тебе или твоему клиенту вообще приходило в голову, что единственный верный способ превратить каморрца в заклятого врага, который никогда не пойдет ни на какие переговоры с вами, – это убить его кровного родственника?

– О боги! – воскликнул Сокольник. – Вот беда-то! А ведь Серый король искренне полагал, что Барсави воспримет убийство своей дочери как дружественный жест. – Он вопросительно поднял брови. – Так ты хочешь самолично доложить об этом моему клиенту – или мне прямо сейчас бежать к нему с твоим поразительным откровением?

– Очень смешно, гнусный ты червь! Я же согласился нарядиться твоим хозяином – но вы с ним, мать вашу, здорово осложнили мне дело, прислав капе тело его единственной дочери в бочке лошадиной мочи!

– Сожалею, – пожал плечами вольнонаемный маг. – Но договоренность остается в силе, как и угрозы, заставившие тебя пойти на нее.

– Барсави хочет, чтобы я отправился с ним на встречу. О чем и сообщил мне сегодня утром. В других обстоятельствах я бы сумел отвертеться – но теперь? Убийство Наски поставило меня в безвыходное положение.

– Ты у нас все-таки Каморрский Шип. Я лично буду очень разочарован, если ты не изыщешь способа преодолеть это затруднение. В случае с Барсави речь идет о просьбе, а в случае с моим клиентом – о безоговорочном требовании.

– Твой чертов клиент не все мне рассказывает.

– Можно с уверенностью предположить, что он лучше тебя знает, как ему поступать. – Сокольник лениво перебирал пальцами правой руки тонкую нить со странным серебряным отливом.

– Черт подери! – прошипел Локк. – Возможно, мне плевать на капу, но Наска была моим другом. Принуждение угрозами я могу понять, но бессмысленное злодейство – нет. Вам, сволочи, не было решительно никакой необходимости убивать девушку!

Сокольник растопырил пальцы, и натянутая между ними крест-накрест нить заблестела. Он медленно зашевелил пальцами, сплетая из нее узор за узором с такой же ловкостью, с какой братья Санца гоняли монетку по костяшкам.

– Не выразить словами, сколь тяжело мне сознавать, что мы можем лишиться твоего милостивого расположения, – сказал колдун.

Затем он коротко прошипел какое-то слово, единственный слог на незнакомом Локку наречии. Неприятный резкий звук отдался в комнате слабым, словно прилетевшим издалека эхом.

Деревянные ставни позади Локка с грохотом закрылись, и он испуганно вскочил с кресла.

Одно за другим захлопнулись все остальные окна, и незримая рука с лязгом задвинула защелки на них. Сокольник снова пошевелил пальцами, блеснул сплетенный между ними паутинный узор, и Локк сдавленно охнул: колени его внезапно обожгла боль, как от сокрушительного пинка.

– Ты опять держишься со мной непочтительно, – холодно произнес вольнонаемный маг. – Меня это нисколько не забавляет. Посему я выполню распоряжения своего клиента с сугубым усердием, с толком и расстановкой.

Локк заскрипел зубами, и на глазах выступили слезы, когда боль начала усиливаться, остро пульсировать, растекаться по ногам. Теперь у него было ощущение, будто в коленных чашечках пылает холодный огонь. Он бессильно пошатнулся вперед, одной рукой схватился за колено, другой вцепился в край стола и устремил на мага яростный взгляд. Попытался заговорить, но горло сдавило судорогой.

– Ты собственность, Ламора. Ты принадлежишь Серому королю. Ему нет ни малейшего дела до твоей дружбы с Наской Барсави. Девушке просто не повезло с отцом, которого ей дали боги.

Судорога поползла вниз по спине, по рукам и по ногам, где соединилась в чудовищном сплаве с ледяной болью, грызущей колени. Задыхаясь, Локк рухнул навзничь, с застывшим в гримасе ужаса лицом и вскинутыми руками со скрюченными, как когти, пальцами.

– Сейчас ты похож на брошенную в огонь букашку. А ведь я показал тебе лишь малую долю своих способностей. Ты даже не представляешь, что я могу сотворить с тобой, вышив твое имя на ткани или написав на пергаменте. Фамилию Ламора ты явно получил не при рождении – на старотеринском «ламора» означает «тень». Но для того чтобы полностью подчинить тебя своей власти, мне хватит и одного имени.

Пальцы Сокольника засновали, замелькали, расплываясь в нечеткое пятно; серебряные нити засверкали, растягиваясь и сплетаясь все в новые и новые фигуры – и чем быстрее чередовались сияющие узоры, тем страшнее становились мучения Локка. Пятки его бешено колотили по полу, зубы дробно лязгали. Казалось, будто кто-то вспарывает его бедра ледяными кинжалами, пытаясь вытащить кости. Раз за разом он силился набрать в грудь воздуха, чтобы завопить, но легкие не слушались. В горле стоял тугой колючий ком, и по краям зрения сгущалась кроваво-черная пелена…

Само избавление от дикой боли несказанно ошеломило Локка. Он вдруг разом обмяк и теперь валялся на полу, как старая тряпичная кукла, чувствуя затухающие болевые волны во всем теле. По щекам катились горячие слезы.

– Ты не особенно умен, Ламора. Умный человек не стал бы попусту тратить мое время. Умный человек сразу понял бы все тонкости своего положения, не вынуждая меня… объяснять еще раз.

На самом краю зрения Локка снова забегали расплывчатые серебряные блики, и новая вспышка боли полыхнула в груди, распускаясь огненным цветком вокруг сердца. Он явственно ощущал, как яростное пламя пожирает легкие, и казалось даже, слышал запах горелой плоти. Воздух в горле раскалился, точно в хлебной печи, Локк застонал, корчась в невыносимых муках, запрокинул голову и наконец испустил душераздирающий вопль.

– Ты мне еще нужен, – сказал Сокольник. – Но я требую от тебя покорности, кротости и благодарности за мое терпение. Другое дело – твои друзья. Следует ли мне проделать то же самое с Клопом, на твоих глазах? Или с братьями Санца?

– Нет… умоляю, не надо! – выкрикнул Локк, скрючившись пополам и схватившись обеими руками за грудь. Хрипло рыча, словно обезумевшее от боли животное, он принялся рвать на себе рубашку. – Только не они!

– Почему же? Для моего клиента они никакой ценности не представляют. От них вполне можно избавиться.

Жгучая боль отступила, опять с поразительной быстротой. Локк лежал на полу, сжавшись в комок, и тяжело, прерывисто дышал, не в силах поверить, что столь лютый жар мог исчезнуть в мгновение ока.

– Еще одна грубость, еще одна дерзость, еще одно требование, еще хоть что-нибудь, кроме рабской покорности, – и твои друзья дорого заплатят за твою гордыню. – Вольнонаемный маг взял со стола бокал рецины и отпил глоток. Потом щелкнул пальцами, и вино в бокале бурно вскипело и бесследно пропало, испарившись за долю секунды без всякого огня. – Ну что, мы достигли взаимопонимания?

– Да… полного… – прохрипел Локк. – Да! Прошу вас, не трогайте их. Я сделаю все, что скажете.

– Конечно сделаешь – куда ты денешься? Теперь так: я принес тебе костюм для встречи в Гулкой Норе. Найдешь за дверью. Он в должной мере театрален. Объяснять тебе про грим и прочие маскарадные ухищрения я не стану – без меня все знаешь. В назначенный день приходи к Гулкой Норе в половине одиннадцатого вечера. А дальше я буду подсказывать тебе, что делать и говорить.

– Барсави… – с трудом выдавил Локк. – Барсави меня убьет.

– Разве ты сомневаешься в том, что я могу мучить тебя здесь, сколько моей душе угодно, пока ты не сойдешь с ума от боли?

– Нет… нет!

– Так не сомневайся и в том, что я в силах защитить тебя от любых глупых выходок, которые взбредут капе в голову.

– Но как… как вы собираетесь мне подсказывать?

«Чтобы быть услышанным, мне не обязательно волновать воздух звуками, – раздался в голове Локка голос мага, до жути громкий и ясный. – Когда во время разговора с Барсави тебе понадобится подсказка, ты ее получишь. Когда тебе нужно будет выдвинуть требование или согласиться с требованием, я дам знать, как это сделать. Все понятно?»

– Да… п-понятно… с-спасибо.

– Ты должен быть благодарен мне и моему клиенту за оказанную тебе услугу. Многие годами ждут случая снискать доверие капы. А тебе такая возможность была поднесена на золотом блюде. Ну разве не щедро с нашей стороны?

– Да… конечно.

– Вот именно. Советую сейчас же придумать, как уклониться от обязательства перед Барсави. Тогда ты сможешь всецело сосредоточиться на своем обязательстве перед нами. Нам совсем ни к чему, чтобы в решающую минуту твое внимание раздваивалось.

Народу в «Последней ошибке» было на удивление мало – такого Локк еще ни разу не видел. Разговоры велись приглушенными голосами; глаза смотрели холодно и настороженно; целые шайки блистали своим отсутствием. Все посетители, и мужчины и женщины, были одеты не по погоде тепло: полуплащи, толстые куртки, стеганые камзолы. Под такой одеждой легче прятать оружие.

– Что с тобой стряслось, черт возьми?

Жан помог Локку сесть. Он выбрал для них маленький стол в боковой нише, откуда была хорошо видна входная дверь. Локк осторожно поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее: мышцы шеи и суставы все еще ныли от остаточной боли.

– Сокольник сообщил мне свое мнение по ряду вопросов, – сообщил он приглушенным голосом. – И похоже, я не такой обаятельный малый, как воображал. – Он непроизвольно потрогал разорванный ворот рубашки и вздохнул. – Сначала пиво. Нытье потом.

Жан пододвинул к нему глиняную кружку с тепловатым каморрским пивом, и Локк в два глотка выпил половину.

– Ну ладно, – выдохнул он, утерев рот. – Зато я высказал все, что о нем думаю. Вряд ли картенские маги часто слышат оскорбления в свой адрес.

– Ты чего-нибудь выяснил?

– Нет. – Локк залпом допил пиво и поставил кружку на стол вверх дном. – Ни черта. Правда, подвергся зверским истязаниям, что тоже в известном смысле познавательно.

– Вот скотина! – Жан сжал кулаки. – Руки чешутся избить мерзавца если не до смерти, так хотя бы до полусмерти. Очень надеюсь, что такая возможность мне представится.

– Прибереги это для Серого короля, – тихо проговорил Локк. – Думается мне, если намеченная встреча пройдет гладко, он не станет долго держать Сокольника на службе, слишком уж это затратно. А когда маг покинет город…

– Мы еще раз побеседуем с Серым королем. На языке ножей.

– Золотые твои слова. Последуем за ним хоть на край света, коли понадобится. Мы не знали, на что потратить наши деньги. Теперь знаем. Как только этот ублюдок поиздержится и не сможет больше платить вольнонаемному магу, мы ему покажем, нравится ли нам, когда нас подбирают под ноготь. Даже если придется гнаться за ним через все Железное море, за мыс Нессек и до самого Балинеля на другом краю Медного моря.

– Отличный план. А сегодня ты что собираешься делать?

– Сегодня? – хмыкнул Локк. – А пожалуй что последую совету Кало. Прогуляюсь до Гильдейских лилий и накувыркаюсь там в постели до потери мозгов. А поутру пускай милые девицы поставят мне мозги на место. За это придется приплатить, конечно, но на такое дело денег не жалко.

– Не иначе, я умом тронулся, – изумился Жан. – Уже четыре года прошло, а ты еще ни разу…

– Я расстроен, подавлен, и мне нужно отвлечься. А она за тысячу миль отсюда. В конце концов, я человек, черт побери, и ничто человеческое мне не чуждо. В общем, не ждите меня сегодня.

– Тогда я с тобой, – сказал Жан. – Нынче ночью опасно одному разгуливать по улицам. Слухи о Наске разнеслись по всему городу, и народ на взводе.

– Опасно? Уж кому-кому, а мне никакая опасность не грозит, старина. Я единственный во всем Каморре человек, которого никто убивать не собирается. Во всяком случае, пока я нужен нашим друзьям-кукловодам.

– Ничего не выйдет, – сказал Локк два часа спустя. – Извини… тут нет твоей вины.

В комнате стоял приятный теплый полумрак. Деревянное опахало, скрытое в стенной полости, с мерным шорохом двигалось взад-вперед, нагнетая свежий воздух. Под окнами с плеском вращались водяные колеса, соединенные приводными ремнями и цепями с многочисленными бытовыми механизмами и устройствами дома Гильдейских лилий, что на северной окраине Западни.

Локк, голый, лежал на широкой кровати с периной и шелковыми простынями, под шелковым пологом. Раскинувшись на спине в мягком красном свете алхимического шара, сиявшего чуть ярче пунцовой луны, он любовался роскошным телом женщины, ласкавшей ладонями его бедра. От нее пьяняще пахло яблочным вином, корицей и мускусом, изгибы ее тела восхищали взор, однако Локк не испытывал ни малейшего возбуждения.

– Не надо, Фелиса, – попросил он. – Зря я вообще пришел.

– Ты чем-то расстроен, – прошептала Фелиса. – У тебя мысли заняты другим, и эта рана на руке отнюдь не способствует делу. Позволь мне прибегнуть к иным средствам. Для меня это, так сказать, вопрос профессиональной чести.

– Даже не представляю, чем тут можно помочь.

– Хм… – В голосе женщины Локк уловил легкое недовольство, но выражения ее лица, погруженного в тень, разглядеть не смог. – Есть особые вина. Алхимические, из Тал-Веррара. Возбуждающего свойства. Не из дешевых, но очень действенные. – Она погладила живот Локка, пробежала пальцами по тонкой полоске волос, тянущейся от пупка к паху. – Они творят настоящие чудеса.

– Мне не нужно никакого вина, – рассеянно пробормотал Локк, отводя руку Фелисы в сторону. – Я сам не знаю, что мне нужно.

– В таком случае у меня есть еще одно предложение.

Переместившись чуть выше, женщина встала над ним на коленях и одним уверенным движением (ибо при всех своих соблазнительных изгибах она обладала порядочной силой) перевернула его на живот. После чего принялась разминать Локку мышцы шеи и спины, чередуя мягкие поглаживания с сильными надавливаниями.

– Предложение… ох… принимается…

– Ты же знаешь, Локк, – чуть погодя снова заговорила Фелиса, уже обычным голосом, без трепетного придыхания, призванного создавать у мужчин впечатление подлинной страсти, – что служительницы в приемном зале всегда сообщают нам об особых пожеланиях клиента?

– Ну да.

– Так вот, мне известно, что ты попросил рыжеволосую девушку.

– И что… ох, пониже, пожалуйста… и что с того?

– В «Лилиях» нас таких двое, и время от времени мужчины нас заказывают именно из-за цвета волос. Но дело в том, что одни хотят любую рыжеволосую, а другие – определенную.

– О-ох…

– С теми, которым нужна любая рыжеволосая, все понятно: развлеклись и пошли своим путем. Но ты попросил определенную девушку. Не меня.

– Извини. Я же сказал, твоей вины тут нет.

– Очень любезно с твоей стороны.

– Я в любом случае заплачу́.

– И это тоже очень мило, – хихикнула Фелиса. – Правда, если бы ты отказался платить, тебе пришлось бы не только беспокоиться о моих уязвленных чувствах, но еще и объясняться с целой толпой вооруженных охранников.

– А знаешь, такой ты мне больше нравишься, – сказал Локк. – Без всяких этих подобострастных «чего-изволите-господин».

– Ну, иные мужчины любят прямодушных шлюх. А другие не желают слышать ничего, кроме восхищенных ахов, охов и вздохов. – Фелиса мяла шею Локка основанием ладоней. – Наша задача – угодить любому клиенту. Но ты, похоже, сохнешь по одной особе. И сейчас подумал хорошенько и осознал, что я тебе ее не заменю.

– Извини.

– Да перестань ты извиняться. Ну что ж поделать, если твоя возлюбленная сбежала от тебя за полконтинента?

– О боги! – простонал Локк. – Найди мне хотя бы одного человека в Каморре, не посвященного в мои сердечные дела, и я дам тебе сотню крон, клянусь.

– Мне просто один из братьев Санца рассказал.

– Один из Санца? Который?

– Понятия не имею. В темноте их не различишь.

– Я у них, болтунов чертовых, языки вырежу.

– Ну-ну! – Фелиса шутливо взъерошила Локку волосы. – Пожалуйста, не надо. Нам, девушкам, их языки еще очень пригодятся.

– Хм…

– Бедный ты наш дурачок! Совсем потерял голову из-за нее. Ну что тут скажешь, Локк? Тебя хорошо отымели. – Фелиса тихо рассмеялась. – Жаль только, что не я.