Глава девятнадцатая

Фальк, съехав на обочину, сидел в машине, размышляя над тем, что сказал ему Джерри. Белых пикапов в Кайверре было как грязи, что тогда, что сейчас. Может, это ничего и не значило. Но если кто-то в тот день видел, как Люк едет от реки, то почему он молчал все это время? Кому могло быть выгодно хранить тайну на протяжении двадцати лет?

Одна мысль не давала ему покоя. Если водитель пикапа видел Люка, то, может быть, Люк тоже видел водителя? Что, если — идея казалась все более заслуживающей внимания, — что, если все было наоборот? Может, это Люк хранил чей-то секрет. И кто знает — может, по какой-то причине Люк решил, что с него достаточно.

Упершись невидящим взглядом в тоскливый пейзаж, Фальк поворачивал идею так и сяк у себя в мозгу. В конце концов он вздохнул и достал телефон. Когда Рако поднял трубку, Фальк явственно услышал шорох бумаг.

— Ты в участке? — спросил Фальк. Было воскресенье; погода стояла прекрасная. Ему стало интересно, что об этом думает жена Рако.

— Ага. — Вздох. — Проглядываю тут бумаги по делу Хэдлеров. Результатов пока никаких. А ты?

Фальк рассказал о том, что открыл ему Джерри.

— Дела, — вздохнул Рако. — Ты что думаешь?

— Не знаю. Может, за этим что-то и стоит. А может, и ничего. Ты пробудешь там еще немного?

— Я, к сожалению, пробуду здесь еще очень, очень много.

— Я сейчас подъеду.

Фальк едва успел отложить телефон, как он зажужжал опять. Он открыл смску, и хмурое выражение у него на лице сменилось улыбкой.

Занят? — писала Гретчен. — Голоден? Мы с Лэчи обедаем в Сентинери-парке.

Уже еду, — написал он. Потом, немного подумав, добавил: — Но надолго задержаться не получится.

Чувство вины это сгладить не помогло. Но ему было плевать.

Сентинери-парк был первым местом, увиденным Фальком в Кайверре, которое выглядело так, будто туда вложили хоть какие-то деньги. На недавно разбитых клумбах красовались тщательно высаженные засухоустойчивые кактусы — сочная зелень, какой Фальк не видел уже несколько недель.

Фальк с грустью заметил, что скамейка, на которой они провели столько субботних вечеров, исчезла. На ее месте сверкала яркими красками исключительно затейливая детская площадка. Она так и кишела детьми, а стоявшие вокруг столики для пикников почти все были заняты. Детские коляски соперничали за место с сумками-холодильниками, а родители болтали друг с дружкой, отвлекаясь, только чтобы либо покормить, либо отругать своего отпрыска.

Фальк увидел Гретчен прежде, чем она увидела его, и на секунду остановился, просто глядя на нее. Она была за боковым столиком одна; сидела на скамейке, вытянув длинные ноги и опершись локтями на стол за спиной. Светлые волосы были собраны у нее на макушке в небрежный узел, увенчанный солнечными очками. Гретчен наблюдала за возней на детской площадке и явно забавлялась тем, что видела. Фалька захлестнула теплая волна узнавания. Издалека, при ярком свете солнца, ей почти можно было дать все те же шестнадцать.

Гретчен, должно быть, почувствовала его взгляд: внезапно она подняла глаза. Улыбнулась, помахала рукой. Он подошел, и она приветствовала его поцелуем в щеку и открытым таппервейровским контейнером.

— Съешь сэндвич. Лэчи их все никогда не одолеть.

Он выбрал сэндвич с ветчиной. Они сидели бок о бок на скамейке. Она опять вытянула ноги, коснувшись его теплым бедром. На ногах у нее были вьетнамки, и ногти блестели ярко-розовым лаком.

— Ну, это совершенно не похоже на то, что помнится мне. Просто потрясающе, — сказал Фальк, глядя, как детишки карабкаются по горке. — Откуда только деньги взялись на все эти роскоши?

— Знаю, знаю. Это была какая-то сельская благотворительная организация. Пару лет назад нам повезло получить плюшку от фонда каких-то богатых доброхотов. На самом деле, не стоит мне над ними смеяться, ведь это просто здорово, правда? Самое симпатичное место в городе. Тут всегда полно народу. Детей отсюда не утащишь. Я, конечно, рвала волосы над судьбой нашей скамейки, — она улыбнулась, глядя, как какой-то малыш закапывает приятеля в песочнице. — Но маленьким здесь хорошо. Богу известно, больше ничего для них тут особо не делается.

Фальк вспомнил облупившуюся краску и одинокое баскетбольное кольцо на школьном дворе.

— Своего рода компенсация за школу, так я понимаю. Она еще более потрепанная, чем я помню.

— Да. Еще одна вещь, за которую нам стоит поблагодарить засуху. — Гретчен открыла бутылку воды и сделала глоток. Потом наклонила бутылку в его сторону тем же жестом, которым в свое время предлагала поделиться водкой. Непринужденная интимность. Он взял бутылку.

— Общественных денег, как таковых, тут нет. Все, что город получает от правительства, идет на фермерские субсидии. На детишек не остается ничего. Но нам повезло со Скоттом — он хороший директор. По крайней мере, ему не безразлично. Но есть предел тому, что ты можешь сделать, не имея на счету ровно ничего. И абсолютно невозможно хоть что-то попросить у родителей.

— А как насчет тех самых богатых доброхотов?

Она грустно улыбнулась.

— Вообще-то мы уже пытались. Думали, в этом году точно сорвем куш. Но это совсем другая тусовка, чем те, которые сделали площадку. Какая-то частная компания, «Образовательный траст Кроссли». Слыхал о них?

— Нет, не думаю.

— Типичные филантропы, но наш случай был будто специально для них придуман. Они финансируют бедные сельские школы. Но, видимо, существуют другие школы, еще более бедные или еще более сельские, чем наша. Как ни трудно в это поверить. Помоги им Бог. Мы попали в шорт-лист, но дальше удача нам изменила. Мы немного осмотримся, попробуем еще раз на следующий год — так я думаю. Но до тех пор — кто знает? В общем… — тут она прервалась, чтобы помахать сыну, который стоял наверху горки, стараясь привлечь их внимание. Они посмотрели, как он съезжает. — Лэчи, по крайней мере, и здесь хорошо, а это уже кое-что.

Она потянулась за контейнером: подбежал ее мальчишка. Гретчен протянула ему сэндвич, но Лэчи проигнорировал ее, глядя во все глаза на Фалька.

— Привет, дружище, — Фальк протянул ему руку. — Меня зовут Аарон. Мы встречались пару дней назад, помнишь? Мы с твоей мамой дружили, когда были помладше.

Лэчи пожал ему руку; это явно было для него внове, и он разулыбался.

— Ты видел, как я съехал?

— Мы видели, — ответила Гретчен, но вопрос был адресован не ей. Фальк кивнул.

— Ты очень храбрый, приятель, — сказал Фальк. — Вон какая горка высокая.

— А я еще так могу. Смотри. — Лэчи понесся прочь. Гретчен наблюдала за ним со странным выражением лица. Убедившись, что Фальк смотрит, мальчишка съехал с горки. И сразу же побежал на второй круг. Фальк показал ему большой палец.

— Спасибо, — сказала Гретчен. — В последнее время ему очень важно одобрение взрослых, особенно мужчин. Думаю, он начал замечать, что у других детей есть папы и… ну, ты понимаешь. — Она пожала плечами, не поднимая взгляда на Фалька. — Что ж, это и значит — быть матерью, а? Адские муки совести на протяжении восемнадцати лет?

— А его отец совсем не принимает участия?… — Фальк расслышал в собственном голосе нотки любопытства.

Гретчен тоже их расслышала и понимающе улыбнулась.

— Нет. И все в порядке, вопросы задавать не возбраняется. Его папа уехал. Ты его не знаешь. Он не местный, просто рабочий, был тут проездом. Я и сама о нем особо много не знаю, кроме того, что он оставил мне этого удивительного ребенка. И да, я знаю, как это звучит.

— Да никак это не звучит! Звучит так, что Лэчи очень с тобой повезло, — сказал Фальк. Но, наблюдая за тем, как ребенок ловко карабкается вверх по перекладинам лестницы, он поймал себя на том, что гадает, каким был его отец.

— Спасибо. Но так бывает не всегда. Иногда мне кажется, может, стоит попытаться с кем-то познакомиться. Ради нас обоих постараться создать Лэчи хоть какую-то семью. Чтобы он понял, каково это — когда мама не измотана постоянно, как выжатый лимон. Как бы это ни выглядело. Уж не знаю… — тут она замолкла, и Фальк уже испугался, что она смутилась, но тут она широко ухмыльнулась. — Сам понимаешь, с кавалерами в Кайверре негусто. Скорее даже, совсем пусто.

Фальк рассмеялся.

— Значит, ты так никогда замужем и не побывала? — спросил он, и Гретчен помотала головой.

— Не-а. Никогда.

— Я тоже так и не женился.

Гретчен это заявление явно позабавило.

— Да, я в курсе.

Женщины, кажется, всегда были в курсе. Как это им удавалось, Фальку было невдомек.

Она оба покосились друг на друга и обменялись улыбками. Фальк попытался представить себе, каково Гретчен и Лэчи живется посреди обширных полей на ферме Келлерманов, которую она купила. Ему вспомнилось зловещее одиночество фермы Хэдлеров. Фальк ценил личное пространство больше, чем большинство людей. Но и ему хватало пары часов наедине с бескрайними полями, чтобы вновь начать стремиться к человеческому обществу.

— Тебе, наверное, одиноко на ферме, когда ты совсем одна, — сказал он, и чуть не прикусил себе язык. — Прости. Это был настоящий вопрос, а не дурацкая пикаперская фраза.

Гретчен рассмеялась.

— Я знаю. С подобными фразочками ты вписался бы в местное общество гораздо лучше, чем тебе кажется. — Но тут ее лицо омрачилось. — Но да. Бывает, если честно. Проблема не в одиночестве. Вот это ощущение полной отрезанности от мира — оно, правда, иногда немного достает. Интернета нормального нет, и даже телефон не везде принимает. Конечно, нельзя сказать, чтобы мне постоянно обрывали телефон.

Сжав губы, она помолчала.

— Ты в курсе, что я так ничего и не знала о том, что случилось с Люком, до следующего утра?

— Серьезно? — Фальк был в шоке.

— Ага. Ни один человек не подумал мне позвонить. Ни Джерри, ни Барб, никто. Несмотря на все, что нас связывало, я так понимаю, я… — тут она еле заметно пожала плечами, — …не была в числе приоритетов. В тот день, когда это случилось, я забрала Лэчи из школы, мы поехали домой, поужинали. Он пошел спать, я посмотрела какой-то фильм. Обычный скучный вечер, но, понимаешь, это вроде как был вообще последний нормальный вечер. Ничего особенного, но я бы все отдала, чтобы его вернуть. И только на следующее утро я подъехала к воротам школы, и все, все говорят об этом. Такое было ощущение, что все, все они знали, — единственная слеза скатилась у нее с кончика носа, — и никто не позаботился мне позвонить. Я просто не могла поверить. То есть я буквально не могла в это поверить. Поехала было к нему на ферму, но добраться туда было невозможно. Дорога перегорожена, повсюду копы. Так что я поехала домой. К тому времени все уже было в новостях, конечно. Больше никаких шансов ничего пропустить.

— Мне ужасно жаль, Гретч, — сказал Фальк, кладя руку ей на плечо. — Если тебе от этого станет легче, мне тоже никто не позвонил. Я ничего не знал, пока не увидел его лицо на новостном сайте.

Фальк до сих пор ощущал тот шок, когда под кошмарным заголовком он увидел такое знакомое лицо.

Гретчен кивнула, потом явно заметила что-то за его плечом. Нахмурившись, она поспешно вытерла глаза.

— Поберегись, мы на мушке, — сказала она. — Мэнди Вэйзер. Помнишь ее? Она тогда была Мэнди Мантел. Господи, только этого мне сейчас не хватало.

Фальк повернулся. Та остролицая рыжая девчонка, которую он помнил как Мэнди Мантел, превратилась теперь в маленькую, компактную женщину с аккуратным медно-красным каре. На груди у нее висел младенец в слинге исключительно сложной конструкции, по одному виду которого было ясно, что он — «органический» и «сделан из натуральных волокон». Она направлялась к ним с решительным видом; черты лица у нее были все такие же острые.

— Она вышла за Тома Вэйзера. Он учился на класс или два старше нас, — шепнула ему Гретчен. — У нее двое детей, в нашей школе учатся. Плюс она сама себя назначила главой клуба озабоченных мамаш.

Мэнди остановилась прямо перед ними. Перевела взгляд с сэндвича, который Фальк держал в руке, на него самого, а потом обратно. Лицо ее приняло выражение крайнего отвращения.

— Привет, Мэнди, — сказал он. Она вежливо его проигнорировала, только прикрыла рукой голову своего младенца, как бы защищая его от нежелательных приветствий.

— Гретчен. Прости, что прерываю, — сожаления в ее голосе не было ни капли. — Не могла бы ты на минуту заглянуть за наш столик? Надо бы перемолвиться словечком.

Она быстро, со значением глянула на Фалька.

— Мэнди, — сказала Гретчен безо всякого энтузиазма. — Помнишь Аарона? Еще со школы? Он теперь в федеральной полиции.

Конец фразы она слегка подчеркнула.

Они с Мэнди как-то поцеловались, припомнил Фальк. Вроде бы это было на школьной дискотеке. Лет им было по четырнадцать, и она огорошила его тем, что засунула язычок ему прямо в рот, наполнив его привкусом дешевого лимонада. Фоном служили стены школьного спортзала, подсвеченные разноцветными лампочками, и музыка, рвущаяся из колонок в углу. Интересно, помнит ли она, подумал Фальк. Судя по тому, насколько тщательно она избегала его взгляда, так оно и было.

— Рад снова тебя увидеть, — Фальк протянул руку, но не потому, что ему так уж хотелось обменяться с ней рукопожатием. Ему просто хотелось посмотреть, как она вывернется. Она уставилась на его руку, и было видно, как непросто ей подавить автоматический вежливый ответный жест. Но она справилась с собой и оставила его руку висеть в воздухе. Фальк даже почти ее зауважал.

— Гретчен. — Мэнди теряла терпение. — Можно тебя на минутку?

Гретчен посмотрела ей прямо в глаза. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы куда-то идти.

— Чем скорее ты это скажешь, Мэнди, тем скорее я смогу ответить, что это не твое дело. И все мы сможем вернуться к нашим выходным.

Мэнди напряглась. Она глянула через плечо туда, где группа мамаш с похожими стрижками наблюдала за ними из-под солнечных очков.

— Ладно. Хорошо. Мне — нам — неприятно, когда Аар… — твой друг — находится рядом с нашими детьми. — Она посмотрела прямо на Фалька. — Мы хотели бы, чтобы вы ушли.

— Мы поняли, — сказала Гретчен.

— Значит, он уйдет?

— Нет, — хором ответили Гретчен и Фальк.

Вообще-то Фальк как раз подумывал, что пора бы уже отправиться в участок, найти Рако. Но он не собирался позволять какой-то Мэнди Мантел указывать ему, что делать. Глаза у Мэнди сузились. Подавшись вперед, она сказала:

— Слушайте. Сейчас мы с мамами вежливо вас просим. Но могут и папы попросить, без вежливости. Если так до вас лучше дойдет.

— Господи, Мэнди, — резко сказала Гретчен. — Он из полиции. Ты хоть слышала, что я говорю?

— Да. А еще все мы слышали, что он сделал с Элли Дикон. — По всей площадке головы родителей поворачивались в их направлении. — Нет, серьезно, Гретчен, неужели у тебя все настолько плохо? Что ты готова вот так подставлять своего собственного сына? Ты теперь мать. Начинай вести себя соответственно.

Фальк припомнил, что парень, который стал впоследствии мужем Мэнди, как-то написал и во всеуслышание зачитал стихи, посвященные Гретчен ко Дню святого Валентина. Неудивительно, что она теперь наслаждалась возможностью в кои-то веки отыграться.

— Если ты собираешься проводить время в обществе этого… человека, Гретчен, — продолжала Мэнди, — я почти готова сообщить в социальные службы. Ради Лэчи.

— Эй… — сказал Фальк, но Гретчен не дала ему договорить.

— Мэнди Вэйзер, — сказала она, и голос у нее был как сталь. — Думаешь, ты такая умная? Так хоть раз в жизни поступи соответственно. Повернись и уйди.

Та выпрямилась, не желая уступать.

— И Мэнди. Смотри, поосторожнее. Если из-за тебя мой сын потеряет хоть минуту сна, прольет хоть одну слезу…

Она говорила ледяным тоном, какого Фальк никогда прежде у нее не слышал. Она не закончила фразу, дав ей повиснуть в воздухе.

Глаза у Мэнди расширились.

— Ты что, мне угрожаешь? Это ведь все были угрозы. Просто поверить не могу. И это после всего, что выпало на долю этого города.

— Это ты мне угрожаешь! Социальные службы, на хрен.

— Я стараюсь сделать так, чтобы детям в Кайверре было безопасно. Я что, слишком многого прошу? Как будто мало того, что уже произошло! Я знаю, на Карен времени у тебя не было. Но могла бы хоть какое-то уважение проявить, Гретчен.

— Достаточно, Мэнди, — твердо сказал Фальк. — Бога ради, заткнись и оставь нас в покое.

— Нет. Это ты нас оставь. — Она резко развернулась и быстро пошла прочь. — Я звоню мужу.

Ее слова повисли в воздухе над площадкой.

Щеки у Гретчен горели. Она поднесла к губам бутылку с водой, и Фальк заметил, что руки у нее дрожат. Он потянулся было притронуться к ее плечу, но остановил себя, зная, что на них смотрят, и боясь сделать еще хуже.

— Прости, — сказал он. — Не нужно мне было здесь с тобой встречаться.

— Дело не в тебе, — ответила она. — Тут все на нервах. Жара только ухудшает дело. — Она сделала глубокий вдох и улыбнулась ему дрожащими губами. — Плюс Мэнди всегда была той еще сучкой.

Он кивнул.

— Это точно.

— И просто на всякий случай. Это неправда, что я недолюбливала Карен. Мы просто были не так уж близки. Мам в школе полно. Со всеми дружить просто невозможно. Как видишь. — Она кивнула в удаляющуюся спину Мэнди.

Фальк открыл было рот, чтобы ответить, но тут его телефон зажужжал. Он его проигнорировал. Гретчен улыбнулась.

— Да все в порядке. Ответь.

С виноватой гримасой он открыл сообщение. Не успев даже дочитать сообщение, он был уже на ногах.

Пять слов от Рако: Джейми Салливан солгал. Приезжай сейчас.