Глава четырнадцатая
Фальк долго сидел на берегу, ощущая, как оцепенение мало-помалу овладевает его чувствами, пока тяжелое солнце медленно катилось к горизонту. В конце концов он заставил себя подняться на ноги. Становилось темно. Он знал, куда направится дальше, но не был уверен, что может найти нужное место в сумерках.
Повернувшись спиной к дорожке, ведущей на ферму Хэдлеров, он отправился в противоположном направлении. Двадцать лет назад вдоль реки шла узенькая тропка. Сейчас Фальку приходилось полагаться исключительно на свою память, пробираясь сквозь сухой бурьян, над обнажившимися древесными корнями.
Он шел, выискивая взглядом тропу, боясь сбиться с пути. Главный ориентир — полноводная река — также отсутствовал, и он несколько раз чуть не потерял тропинку. Местность совершенно изменилась, и знакомые вехи отсутствовали. Он уже начал беспокоиться, что забрался чересчур далеко, как вдруг понял, что дошел. Накатило облегчение. Это было совсем рядом с берегом, среди разросшихся зарослей. Пробираясь сквозь переплетенные ветви кустарника, он вдруг ощутил вспышку радости, и — в первый раз с тех пор, как он приехал в Кайверру, — что-то похожее на ностальгию. Он протянул руку. Оно было здесь, и оно ничуть не изменилось.
Дерево-скала.
— Черт, куда они подевались?
Элли Дикон, хмурясь, разворошила кучку опавших листьев мыском изящного сапожка.
— Они где-то здесь, внизу. Я слышал, как они стукнули о землю.
Аарон шарил вокруг дерева-скалы. Он присел на корточки, вороша засохшие листья в поисках ключей, оброненных Элли. Она наблюдала за ним из-под ресниц и без особого энтузиазма переворачивала мыском сапога мелкие камушки.
Фальк провел рукой по стволу дерева-скалы и по-настоящему улыбнулся — чуть ли не в первый раз за несколько дней. Ребенком он воспринимал это как некое чудо природы: огромный эвкалипт вырос рядом с гигантским валуном, так близко, что ствол обвивался вокруг камня, заключая валун в узловатые объятья.
Ребенком Фальк никак не мог взять в толк, почему другие не видят в дереве ничего необычного. Туристы с рюкзаками проходили мимо чуть не каждую неделю, едва задерживаясь взглядом, и даже для других ребят дерево было всего лишь еще одним — довольно странным — ориентиром. Но Фальк каждый раз думал о том, сколько лет понадобилось дереву, чтобы обрасти камень. Миллиметр за миллиметром. От этого возникало головокружительное ощущение, будто он — крошечная точка, парящая во времени. Ему это нравилось. Теперь, двадцать лет спустя, он смотрел на дерево-скалу и переживал заново то же самое чувство.
Аарон с Элли были совсем одни, и в шестнадцать лет это была ситуация, которой он одновременно жаждал и боялся. Он безостановочно что-то говорил и бесил этим даже самого себя.
Но разговор постоянно провисал, будто попадая то и дело в воздушные ямы. Раньше такого никогда не бывало, но теперь «ямы» появлялись в их беседах постоянно, как некая системная ошибка.
Теперь Аарон постоянно подыскивал слово, фразу, хоть что-нибудь, что вызвало бы какую-то иную реакцию, кроме кивка или поднятой брови. Иногда — редко — он попадал в точку: у нее чуть вздрагивал уголок губ.
Он любил эти моменты. Мысленно отмечал, что именно было сказано, откладывал в памяти, чтобы проанализировать на досуге. Пока, к сожалению, никакой закономерности не прослеживалось.
Большую часть времени после уроков они провели в тени дерева-скалы. Элли казалась еще более отстраненной, чем обычно. Уже дважды он спрашивал ее о чем-то, а она, казалось, даже не слышала. В конце концов, в ужасе от того, что он мог ей наскучить, он предложил пойти отыскать Люка или Гретчен. К его облегчению, она потрясла головой:
— Не думаю, что готова иметь дело с хаосом прямо сейчас, — сказала она. — Нам и вдвоем неплохо, да?
— Да, конечно! — Ему-то уж точно не было плохо. Стараясь говорить небрежным тоном, он спросил: — А что ты думаешь делать вечером?
Она скорчила рожицу.
— Я работаю. — В последний год она стала иногда подрабатывать в молочном баре. В основном это выражалось в том, что она стояла за прилавком со скучающим выражением на лице.
— Ты же вчера вроде тоже работала?
— Молочный бар открыт каждый вечер, Аарон.
— Я знаю, но… — Обычно она так много не работала. Ему вдруг подумалось, что, может, она ему лжет. Но он тут же понял, насколько это нелепо. Стала бы она напрягаться.
Он наблюдал, как она лениво подбрасывает и ловит связку ключей, сверкая на солнце фиолетовыми ногтями. Он набирался храбрости протянуть руку и выхватить из воздуха связку. Он бы слегка ее подразнил, так, как это сделал бы Люк. А потом… Аарон не был уверен, что потом. Так что для него стало чуть ли не облегчением, когда Элли подбросила ключи слишком высоко и они, пролетев над их головами, нырнули куда-то назад. Связка звякнула о валун, потом с глухим металлическим стуком упала на землю.
Фальк присел у дерева-скалы на корточки; ему несколько раз пришлось поменять положение, прежде чем он нашел правильное место. У него вырвалось сдавленное восклицание — удивление и радость, — когда, наконец, он увидел то, что искал.
Расщелину.
— …Эй, ты только посмотри на это, — стоя на коленях, Аарон отклонился назад. Вперед. В самом сердце дерева-скалы то появлялась, то исчезала глубокая щель, стоило ему чуть изменить угол зрения. Единственное еле заметное место, где дерево чуть ослабевало свои тесные объятия вокруг камня. Раньше он никогда этого не замечал. Оптическая иллюзия: проем невозможно было заметить, кроме как с одного-единственного места.
Аарон заглянул внутрь. Там вполне хватило бы места, чтобы он мог просунуть руку, плечо и голову, если бы захотел. Вместо этого он увидел то, что искал, прямо у самого входа. Торжествуя, он сомкнул пальцы вокруг связки ключей.
Фальк заглянул в проем. Внутри ничего не было видно. Подобрав камушек, он бросил его внутрь и прислушался. Камешек стукнулся о стены, но из проема ничего не выскочило. И не выползло.
Поколебавшись, Фальк опустил рукав, натянув его как можно дальше, и погрузил руку в чернильную темноту. Кончиками пальцев наткнулся на какой-то предмет — маленький, прямоугольный, чересчур правильный — и сжал пальцы. Как раз в этот момент кто-то невидимый прошуршал по его запястью, и Фальк рывком выдернул руку. Выпрямился, смеясь бешеному стуку сердца.
Он раскрыл ладонь и тут же вспомнил. Это была маленькая металлическая зажигалка. Вся исцарапанная, тусклая от ржавчины, но до сих пор в рабочем состоянии. Ухмыльнувшись, Фальк перевернул зажигалку, уже зная, что найдет на другой стороне. Вот они, нацарапанные его собственным — давнишним — почерком, инициалы: А.Ф.
Заядлым курильщиком он не был никогда и зажигалку держал, скорее, так, чтобы казаться покруче. Однажды, почти уже в самом конце, он решил спрятать зажигалку здесь. Чтобы не рисковать, что ее обнаружит отец. Фальк откинул крышку, но высекать искру не рискнул. Не в этих условиях. Он потер пальцами потускневший металл, раздумывая, не сунуть ли зажигалку в карман. Но у него было стойкое ощущение, что ее место — здесь, в ином времени. Еще секунда, и он сунул зажигалку обратно, между деревом и скалой.
Элли присела, чуть пошатнувшись — горячая рука у него на плече, — и, сощурившись, заглянула внутрь. Их лица были настолько близко, что он видел каждую покрытую тушью ресницу. Протянув руку — ее плечо больно уткнулось ему в предплечье, — она осторожно ощупала отверстие, пытаясь определить его размеры.
— Надо же, круто, — сказала она без всякого выражения. Трудно было понять, насколько искренне.
— Нашел твои ключи, — сказал Аарон, помахивая связкой. Она повернулась к нему. Ему видны были крупинки туши в уголках ее глаз, там, где слегка размазался макияж. С выпивкой в последнее время она практически завязала, и даже вблизи ее кожа казалась свежей и гладкой.
— Действительно. Спасибо тебе, Аарон.
— На здоровье, Элли. — Он улыбнулся. Ее дыхание щекотало ему щеки. Он чуть склонил голову — или это ему показалось, — и ее лицо вдруг стало ближе, и вот она уже целует его, крепко, этими своими розовыми губами. Роскошно-липкими, с легким искусственным привкусом вишни. Это было лучше, чем он всегда себе представлял, и он жадно ответил, стремясь почувствовать больше, а в голове у него взрывались фейерверки ничем не замутненной радости.
Он поднял руку к ее блестящим черным волосам, нежно обхватил затылок, но тут она, не отрывая губ, вздрогнула и резко отстранилась. По инерции села прямо на землю; ее пальцы взлетели сперва к губам, потом к затылку. Аарон застыл, все еще сидя на корточках, с открытым ртом, все еще ощущая ее вкус на губах; его медленно затапливал ужас. Она смотрела на него снизу вверх.
— Прости, Элли, прости…
— Нет, это ты прости, я не имела в виду…
— …пожалуйста. Это я виноват, я думал, тебе хотелось…
— Аарон, нет, честно, все в порядке. Просто…
— Что?
Вздох.
— Просто это застигло меня врасплох.
— А. — Потом: — Ты в порядке?
— Да. — Она открыла было рот, будто собираясь сказать что-то еще, но молчание тянулось дальше. На какой-то сокрушительный момент ему показалось, что у нее в глазах стоят слезы, но вот она моргнула, и ее глаза остались сухими.
Аарон поднялся и предложил ей руку, чтобы помочь встать. Какую-то страшную секунду казалось, что она отвергнет его помощь, но ее пальцы скользнули в его ладонь, и она рывком поднялась с земли. Он отступил на шаг, не желая ее стеснять.
— Прости, — повторил он.
— Пожалуйста, не говори так.
— Хорошо. У нас все хорошо?
К его удивлению, она сделала маленький шажок вперед, к нему. Прежде, чем он успел понять, что происходит, ее губы на мгновение мягко прижались к его губам. Вкус вишни вернулся.
— У нас все хорошо. — Она отступила назад так же быстро, как до этого шагнула вперед. — Я же сказала тебе. Это застигло меня врасплох.
К тому времени, как Аарон начал понимать, что происходит, все уже закончилось. Она наклонилась, стряхивая с джинсов пыль.
— Мне пора идти. Но спасибо. — Взгляда она не подняла. — То есть что нашел ключи.
Он кивнул.
— Слушай, — произнесла Элли, когда он уже повернулся, чтобы уходить. — Давай не будем никому пока про это говорить. Пусть это будет только для нас.
— Что? Расщелина или…
Смешок.
— Расщелина. — Элли поглядела на него через плечо. — Но, может, и другое тоже. Пока, по крайней мере.
И на этом у нее чуть вздрогнули уголки губ. Оба.
Он не знал что и подумать, но ему казалось, что — если сложить все плюсы и минусы — это был хороший день.
О расщелине Фальк так никогда никому и не сказал. О поцелуе — тоже. И он был практически уверен, что Элли тоже молчала. Не то чтобы у нее было время что-то с кем-то обсуждать. Три недели спустя и двадцать метров ниже по течению туристы вытащили ее пропитанное водой тело из реки. Фальк так никогда сюда и не возвращался после того, как ее нашли. У него и возможностей особо не было, даже если бы желание появилось. Не прошло и месяца, как они с отцом были уже в Мельбурне, за пятьсот километров отсюда.
Его всегда радовало, что они с Элли нашли расщелину, когда были одни, вдвоем. Это запросто могло произойти в те времена, когда они постоянно болтались у дерева-скалы неразлучным трио: они и Люк. Но тогда их находка автоматически стала бы находкой Люка. И уж конечно, он заявил бы на нее полные права, когда их троица аккуратно распалась по половому признаку.
Никто из них не замечал, пока не стало слишком поздно. Элли мало-помалу затягивал в свою орбиту мир девочек, платьев, чистых рук и разговоров, от которых Аарон с Люком только и могли, что обмениваться ошеломленными взглядами. Это была медленная миграция, но в один прекрасный день Аарон вдруг заметил, что они с Люком вдвоем и что подобное положение вещей существует уже несколько месяцев. Они и глазом не моргнули. В конце концов, она была всего лишь девчонка. Может, и к лучшему, что она не таскается за ними повсюду.
Элли на удивление быстро исчезла из их сознания. Поразительно, но Фальк едва мог припомнить всего раз, когда он о ней подумал, за целых три года. Он наверняка видел ее здесь и там: это было неизбежно. Но когда Элли появилась в их жизни вновь, когда всем им было по пятнадцать, она была совершенно другой, будто родилась заново, уже взрослой; за ней, как шлейф, тянулся аромат очарования и тайны.
Для них с Люком это был очередной воскресный вечер. Они сидели на спинке скамейки в Сентинери-парке. Ноги у них были на сиденье, как у истинных бунтарей, а ушки на макушке, как у истинных деревенских парней, которым совершенно не хочется иметь дело с местным полицейским.
Шуршание гравия, легкая тень — и перед ними, словно ниоткуда, возникла Элли Дикон. Волосы у нее теперь были неестественно черными; посекшиеся концы почти касались локтей. Черные пряди тускло поблескивали в оранжевом свете уличных фонарей. Она была одна.
Она подплыла поближе — джинсы в обтяжку, тяжелые, стильно потрепанные ботинки, из широкого ворота футболки выглядывает кружевная бретелька лифчика. Обвела подведенными глазами двух ребят, которые глазели на нее, разинув рты. Слегка подняла бровь в сторону банки теплого пива, которую они делили между собой, и извлекла из «кожаной» сумочки почти полную бутылку водки.
— Сообразим на троих? — сказала она. Они чуть со скамейки не свалились, торопясь расчистить ей место. Года стремительно исчезали вместе с водкой, и к тому времени, как в бутылке убыло наполовину, троица восстала из пепла.
В их дружбе, однако, возникли нюансы, которые открывали совершенно новые перспективы. Разговоры обрели неожиданную остроту. Ребята иногда проводили время вдвоем, но Аарон иногда — неожиданно для себя — пускался на довольно сложные маневры, чтобы не дать Элли и Люку оказаться наедине. С Люком они это никогда не обсуждали, но процент неудач, которыми оканчивались его собственные попытки побыть с ней вдвоем, наводил на мысль, что Люк проводит схожие секретные операции.
Динамика внутри группы претерпела незаметные, но значительные изменения, но никто из них до сих пор не понимал, куда именно они ведут.
Элли так никогда и не объяснила, почему она вернулась в их компанию. Аарон как-то спросил ее, но она только завела глаза к небу.
— Да все эти сучки, — ответила она. — Если разговор не касается так или иначе их отражения в зеркале, им неинтересно. По крайней мере вам двоим плевать, если я порчу вам имидж.
Она зажгла сигарету и посмотрела ему прямо в глаза, будто это все объясняло. Может, так оно и было.
Их новая дружба, не успев еще окрепнуть, подверглась первому серьезному испытанию. Никто не ожидал, что удар будет нанесен ярко-розовым каблучком Гретчен Сконер.
Даже в Кайверре существовала своего рода социальная иерархия, которой так или иначе придерживались. А Гретчен Сконер чаще всего видели в окружении воздыхателей, смеющуюся и встряхивающую золотыми волосами. Поэтому однажды вечером Аарон и Элли, разинув рот, наблюдали, как Люк небрежной походочкой движется к их скамейке, закинув руку на плечи той самой Гретчен.
За то лето Люк очень вымахал, обогнав на полголовы большинство одноклассников, и набрал массу в правильных местах, раздавшись в плечах и в груди. Тем вечером в парке, увидев Люка — волосы Гретчен золотым водопадом переливаются через рукав его куртки, походка враскачку, — Аарон в первый раз осознал, что его друг выглядит как взрослый мужчина. Люк поймал его взгляд поверх головы Гретчен и — совершенно определенно — подмигнул. Аарон уважительно кивнул в ответ. В субботу вечером Гретчен Сконер могла быть в тысяче других мест, и все же вот она, тут, рядом с Люком.
До того у Аарона было мало случав поговорить с Гретчен, и он был приятно удивлен. Она была очень милой и неожиданно остроумной. Она непринужденно болтала, и уже через минуту он смеялся вместе с ней. Неудивительно, что люди сбегались к ней стадами. Она просто излучала радостную энергию, в лучах которой хотелось купаться.
Элли за его спиной тихонько прочистила горло, и Аарон вдруг осознал, что он практически забыл о ее присутствии. Когда он повернулся, в ее взгляде была только снисходительная жалость, но ни малейшего удивления, будто они с Люком только то провалили некий тест, не обманув при этом ничьи ожидания. Его взгляд метнулся от улыбки Гретчен к лицу Элли, на котором застыло холодное выражение; в голове у него завыли сирены, но сигнализация сработала слишком поздно. Он глянул на Люка, ожидая увидеть у него на лице то же внезапное озарение. Вместо этого Люк явно забавлялся, с любопытством наблюдая за происходящим.
На мгновение в воздухе повисло напряженное молчание.
И вдруг Гретчен, послав Элли заговорщическую улыбку, отпустила на редкость стервозный комментарий в адрес одной из бывших подруг Элли. Повисла тяжелая пауза, потом Элли издала короткий смешок. Гретчен довершила дело, передав по кругу пачку сигарет. Они подвинулись, освобождая ей местечко на скамейке, и оно так и осталось за ней — в тот субботний вечер и во все последующие.
— Господи, это же просто человек-джакузи, — прошептала Элли на ухо Аарону позднее в тот же вечер, но улыбки сдержать не могла. Все они только что хохотали над историей Гретчен про то, как один парень постарше признался ей в любви, написав слова прямо на несжатом поле, загубив в процессе весь отцовский урожай. Теперь они с Люком сидели, глубоко погрузившись в разговор; их головы почти соприкасались. Гретчен, опустив ресницы, хихикнула в ответ на реплику Люка, которую Аарон не разобрал. Он повернулся обратно к Элли.
— Мы с тобой можем пойти куда-нибудь еще, если она тебя бесит, — сказал Аарон. — Нам совсем не обязательно тут болтаться.
С минуту Элли взирала на него сквозь завесу дыма, потом потрясла головой.
— Нет. Она ничего, — сказала она. — Немного пустоголовая. Но безвредная.
— Это верно, — Аарон потихоньку вздохнул и взял протянутую ею сигарету. Отвернулся, чтобы прикурить, и заметил, как Люк, приобняв Гретчен за плечи, наклоняется к ней за быстрым поцелуем. Подняв голову, он бросил в их направлении быстрый взгляд. Элли, которая с отстраненным видом созерцала горящий кончик своей сигареты, никак не отреагировала.
Выражение на лице Люка промелькнуло очень быстро, но Аарон все же успел заметить, как тот нахмурился. И тут Аарон подумал, что не он один был слегка разочарован тем, как быстро поладили девушки.