Глава 9
Красные и белые
Маньчжурия, Муданьцзян, 6 июля 1945 года
«Только вперед и никаких задержек! Отдельные опорные пункты обходить. В крайнем случае – подавить огнем, заставить умолкнуть и – вперед. Ваша цель – захватить мосты, овладеть узлами дорог, удержать их до подхода пехоты, передать ей и опять – вперед!» – в таком духе инструктировали танкистов ударной группировки.
И «экипажи машин боевых», поддерживавших 1-ю Краснознаменную армию, точно следовали инструкциям – оседлали ближнюю рокаду Мишань – Лишучжэнь – Мулин. Японские войска, отходя в глубину укрепрайонов, создавали пробки на дальней рокадной дороге Мишань – Машанчжань – Линькоу – Муданьцзян, шуруя колонна за колонной, но шустрые «Т-54» вскоре вышли к станции Машанчжань и перекрыли самураям движение.
А других дорог тут не было. К станции вплотную подступали отроги хребта Кэнтэй-Алинь, а дальше на запад простирался горный район с высотами более километра и совершенно безлюдный. Там не то что дорог – тропинок не натоптали.
Короче говоря, у японцев оставалось два выхода – либо прорываться по рокаде к Муданьцзяну – важнейшему узлу дорог и самому сильному укрепленному пункту на третьей оборонительной позиции в Восточной Маньчжурии, – либо бросать танки, грузовики, артиллерию и уходить в леса мелкими группами.
Так они и сделали. 5 июля японцы разделились – меньшинство двинуло в лес, а большая часть пошла на прорыв. 59-й корпус генерала Ксенофонтова приветил и тех, и других.
Гремело русское «ура» и ответное «банзай».
«ИС-3» 75-й танковой бригады с десантом стрелков 50-го Читинского полка устроили бойцам Квантунской армии настоящее побоище.
Нет, назвать поход триумфальным шествием было нельзя – приходилось очень трудно. Начать с того, что две большие автоколонны с японскими войсками, пехотные и танковые колонны, артиллерийские батареи двигались к станции Машанчжань с востока, а путь нашим танкам перекрыла разлившаяся Сяомулинхэ. Для атаки оставался один путь – узкая дамба, выходившая на деревянный мост.
Разумеется, мост был заминирован, и два пролета рухнули в реку. Началась ожесточенная перестрелка, пока саперы чинили переправу и разведывали броды. Двумя часами позже танки ворвались на японские позиции. 836-й полк Квантунской армии перестал существовать.
Когда части 1-й Краснознаменной вошли в Мишань, китайцы устроили советским воинам восторженную встречу. На каждом доме были вывешены красные флаги и транспаранты с приветствиями на китайском и русском. Народ стеной стоял вдоль главной улицы, в руках флажки, бумажные цветные фонарики, блюда с китайскими сладостями. Гремели барабаны, гонги, трубы…
Натерпелись – под оккупантами китайцам дозволялось быть рикшами, чистильщиками обуви, мусорщиками, а если вдруг японским переселенцам захотелось бы земли местных крестьян, тех попросту расстреливали. Десятками тысяч. Или поступали «гуманно» – сгоняли в отряды трудовой повинности…
…Еще немного, еще чуть-чуть, и наши ворвались в Мулин. Проутюжили на окраине противотанковую батарею, подорвали доты, вышли на берег Мулинхэ и захватили целым и невредимым семидесятиметровый деревянный мост.
Вражеские эскадрильи постоянно поднимались с харбинского, мукденского, чаньчуньского аэродромов, но бойцы 1-й Краснознаменной видели их над собой очень редко, да и то больше в виде дымных, врезавшихся в леса факелов.
Когда советские войска вышли к Муданьцзяну, маршал Василевский спросил у Жилина, не потреплет ли наши колонны в тайге японская авиация. «Не беспокойтесь, – ответил Иван. – Будет у вас и воздушный щит – 32-я истребительная авиадивизия плюс 11-я смешанная, будет и меч – 251-я ШАД».
6 июля на рассвете красноармейцы с ходу захватили станцию Хуалинь, откуда до Муданьцзяна оставалось каких-то десять километров, а до хуалиньских мостов, по которым железная и грунтовая дороги перебирались на западный берег реки, и того меньше – километра два от силы.
Стояла жара. Дорога, песчаные речные откосы, улочки прибрежной деревушки были тихи и безлюдны. Танки устремились к мостам, и тут оба моста вздыбились, прогрохотали взрывы, и железные фермы рухнули в реку Мудань.
С высот ударила японская артиллерия, застрочили десятки пулеметов, из придорожных кюветов, из замаскированных «лисьих нор» выбирались солдаты в зеленоватых френчах и, сгибаясь под тяжестью двухпудовых зарядов взрывчатки, притороченных к спине и груди, побежали к советским танкам.
Десантники били по ним в упор, строчили из старых ППС и новеньких АК-45, бросали гранаты. Смертников косили очереди танковых пулеметов.
Мгновенно долина покрылась сотнями трупов, но изо всех щелей, из-за бугров появлялись все новые фанатики и кидались под танки.
Пару поврежденных «Т-54» облепили вражеские офицеры и солдаты, стали стрелять в броневые щели. Десант отвечал пальбой, ножами и рукопашкой, пока смертников не перебили.
Показался эшелон, следовавший с разъезда Сядун, и «ИС-3» ударили по нему в упор – состав запылал от паровоза до хвостового вагона, где с громом и треском рвались боеприпасы.
Противник окружил станцию, и танки заняли круговую оборону. Смертники, как змеи, со всех сторон ползли к танкам, гранаты рвались без перерыва.
Появился очередной эшелон, на платформах стояли тяжелые орудия, трактора, из вагонов пачками сыпались пехотинцы. Танки ударили прямой наводкой – котел паровоза взорвался, вагоны с платформами налезали друг на друга и валились под откос.
Бой решил налет штурмовиков, вызванных по радио. «Илы» перепахали и железнодорожные пути, и позиции артбатарей. После чего подошли «катюши» 54-го гвардейского минометного полка, и завершили разгром противника.
В тот же день советские войска выдвинулись к Муданьцзяну и пошли на приступ.
Мулинскую дорогу контролировал огонь муданьцзянской окраины – Восточного военного городка с десятком многоамбразурных блокгаузов. У въезда на мосты стояло еще шесть блокгаузов, а весь предмостный плацдарм прикрывался противотанковым рвом в пару километров длиной. Толстые кирпичные стены с бойницами огораживали и сам городок, и входы-выходы из домов. Крепость!
Речная вода буквально кипела фонтанчиками от очередей японских пулеметов, в бойницах множества дотов трепетал губительный огонь, крики «банзай» неслись отовсюду.
Но нет такой фортеции, какую не взял бы русский солдат.
Штурм начался с бомбардировки – девятки «Ту-2» накатывались волнами, дробя фугасками камень и бетон, терзая живую плоть кассетным боеприпасом. Штурмовики «Ил-10М» под прикрытием реактивных «мигарей» доделывали начатое. Железом и кровью Муданьцзян был взят.
* * *
«Студебекеры» с кунгами штаба ВВС фронта, заляпанные грязью по самые крыши, въехали на улицы Муданьцзяна ближе к вечеру. Позади остались расквашенные бревенчатые гати и перевалы близ Коуцзыхэ, где дорога жалась к скале, а из-под колес летели камни – в пропасть.
Въезжал Жилин с запада, с рабочих окраин. Здесь, вокруг рельсовых путей и веток к громадным пакгаузам, ютилась в глиняных хибарках китайская беднота. Базар с сотнями дощатых ларьков, харчевен с толстыми цветными кистями над входом, с китайским театром под полотняным тентом, с тайными опиекурильнями отделял этот район города от центра.
В центре все богато и чинно – гладкие серые дома в стиле модерн, с огромными окнами и аляповатыми вывесками в иероглифах. Тут размещались японские банки и штабы, а также мутные учреждения с туманными названиями вроде «Общества взаимных услуг» или «Союза процветающих юношей», где сидели улыбчивые господа и куда легко было войти, но трудно выйти.
А по соседству, в узких переулках с глухими стенами, стояли, прислонившись к маленьким дверям, накрашенные мужчинки и блеклые дамочки. «Китайский опиум и японские гейши помогут вам завоевать мир!»
Усмехнувшись, Иван огляделся и попросил водителя подъехать к зданию японской военной миссии, серому приземистому сооружению – «в прошлой жизни» он бывал именно здесь.
Официальный статус миссии – представлять Японию при «великом императоре Маньчжоу-го Генри Пу И», а по правде – управлять этой слабовольной марионеткой и его надутыми чиновниками.
Череда «студеров» прижалась к обочине, пара БТР охраны проехала чуть далее, БМП остановилась на перекрестке, и ее башенка с 37-миллиметровой пушкой развернулась, грозя вероятному противнику.
А противник был – далеко не всех японцев удалось уничтожить или взять в плен. Группками и шайками офицеры и рядовые доблестной императорской армии передвигались по Муданьцзяну, прятались, устраивали засады, стреляли из-за угла.
Правда, скрыться в городе было непросто – китайцы горели желанием выдать вчерашних своих угнетателей, так что вражеское поголовье сокращалось.
– Разгружаемся! Бубликов!
– Здесь!
– Дуй на самый верх, там должна быть радиостанция. Видишь, где антенна над крышей торчит?
– Так точно!
– Э, э! Не беги так быстро. Сейчас саперы все проверят…
Жилина уже поджидали – два офицера в странной форме, имевшей отношение и к японской, и к белогвардейской, приблизились и четко козырнули. Старший из них представился:
– Полковник Смирнов, честь имею! Японцы, на свою голову, выдвинули меня в командиры Сунгарийского отряда – российского воинского отряда. Ну, мы их и погоняли по горам, по долам… Нас еще называют асановцами – по имени японского полковника Асано, сколотившего первый РВО. Правда, Асано не учел русскую натуру…
– Наслышан о ваших подвигах, господин полковник.
Смирнов поразился.
– Вы так легко это сказали, ваше высокопревосходительство… Ах, простите!
Иван рассмеялся:
– Пустяки, право! Человек сам выбирает обращение, и, поверьте, слово «товарищ» для меня значит очень много.
Полковник склонил голову и сказал:
– Ваше высокопревосходительство, у нас есть данные, что японцы объявили охоту на вас, а эти фанатики готовы на все, уж вы мне поверьте. Сегодня с вами должен встретиться командир эскадрона в моем отряде, ротмистр Мустафин – это опытный разведчик и смелый офицер. Он доложит вам обо всем. А пока мой вам совет: не расслабляйтесь!
– О, эта роскошь не для меня! Спасибо.
Распрощавшись с асановцами, Жилин поднялся по ступенькам, топча листы дешевой серой бумаги, испещренной паучками иероглифов.
В просторном холле царил тот же бардак, воняло горелым – ворох сожженных документов еще тлел в большой медной жаровне, прямо на полу.
– Маляев! Ты хде, бисова душа? – разнесся гулкий голос сержанта-энкавэдэшника.
– Я!
– Головка от… Извиняюсь, товарищ лейтенант.
– Помогите девочкам, там ящики тяжелые.
Узнав голос Лидочки, Жилин улыбнулся. У нее даже голос красивый…
Но долго наслаждаться звучанием приятных нот не получилось – служба. Всего за несколько дней Ивану удалось наладить работу штаба… Хотя при чем тут он? Просто людей набрал подходящих, а те уже сами крутились.
Особого рвения и охоты к «революционным преобразованиям» Жилин не проявлял – бессонные ночи случаются лишь у тех начальников, которые не умеют организовать работу подчиненных и все волокут на себе. Но кое в чем работу штаба он таки откорректировал.
Если раньше организацией полетов занимался оперативный отдел, то сейчас выполнение заявок обеспечивало отделение перелетов. Вместо временных оперативных дежурных по штабу, которые, измотавшись за день, в ночное время уже не справлялись, Жилин назначил постоянного из числа сотрудников оперотдела. В помощь ему подключали одного-двух помощников. С самого начала таким «ночником» был капитан Сигов – он с товарищами «держал на контроле» ход боевых действий ночной авиации, следил за наземной и воздушной обстановкой и вовремя информировал полки и дивизии.
Николаев со своей командой работал отчетливо, успевая быстро собрать и обработать данные, оформить нужные документы, доложить обо всем начштаба и командующему. Оперативный отдел работал в тесном контакте с разведотделом, службой связи и флаг-штурманом – могучей кучкой, как шутил Жмулев.
Обычно за два дня до перебазирования штаба на новое место туда выезжала оперативная группа из начштаба, старшего помощника начальника оперотдела, зама начальника разведотдела и шифровальщика. К моменту приезда группы новый узел был, как правило, уже развернут и имел связь с районами базирования передовых частей.
И сразу звонок командующему на старый командный пункт – дескать, полная готовность, управление боевой деятельностью ВВС – в штатном режиме.
Но на этот раз такая схема не работала – слишком уж все быстро менялось, командующий 8-й воздушной армией и авиацией ТОФ едва поспевал за наступающими частями.
Вот где был истинный «блицкриг»!
Едва солдатики вымели в коридор бумаги и мусор из комнаты, которую Жилин выбрал себе под временный кабинет, и расставили опрокинутую мебель, как прибежал Бубликов, задирая руку с телефонной трубкой и разматывая за собой провод.
– Вершинин! – прошипел он.
Иван взял трубку, узнавая голос Кости. Голос был строг – наверное, рядом находился командующий.
– Рычагов? Доложите план ваших действий на завтра.
– Все силы воздушной армии будут брошены на уничтожение мотомехчастей противника, которые отступают в направлении Гирина и Харбина. Будем наносить эшелонированные бомбовые и штурмовые удары по колоннам противника в районе станции Ханьдаохэцзы и перевала Чжаньгуанцайлин.
– Разведку ведете?
– Так точно, товарищ главный маршал.
– Значит, так… 1-я Краснознаменная армия сохранила полную боеспособность, но для продолжения наступательных действий в хорошем темпе необходима короткая пауза. Чтобы сосредоточить части 59-го корпуса, дать людям отдых, а танковые бригады могли восполнить потери в технике за счет отремонтированных машин, потребуются ровно одни сутки.
– Правильное решение, товарищ главный маршал.
В трубке послышался треск, и все смолкло. А в следующую секунду в коридоре прогрохотала очередь из ручного пулемета, и визгливый голос прокричал: «Банзай!»
Бубликов испуганно запрыгнул в кабинет, по-прежнему прижимая к груди трубку.
– Провод обрезан, – коротко сказал Жилин, выхватывая пистолет, – брось.
В коридоре застучали ППС, захлопали «Арисаки», и в проеме дверей нарисовался желтолицый гражданин в японской форме, скаливший крупные лошадиные зубы и вскидывавший пистолет «Намбу».
Иван оказался чуть быстрее – ТТ грохнул, отбрасывая японца, но в следующую секунду послышался крик Лидочки и чей-то хриплый голос с сильным акцентом заорал:
– Бросить оружие, или мы отрубим голову девице!
– Бросил! – ответил Жилин, швыряя пистолет в коридор. – Т-твою мать…
Тут же двое с оружием ввалились в комнату и скрутили командующего ВВС 1-го Дальневосточного фронта.
Когда Ивана вытолкали в коридор, он увидел несколько трупов в советской и японской форме. С лестничной площадки доносилась частая стрельба, а прямо перед Жилиным, руки в боки, стоял офицер императорской армии в застиранной форме, когда-то оливково-зеленой. Сношенные ботинки с обмотками, полевое кепи на голове, в петлицах по одной звездочке, стало быть, второй лейтенант, шо-и. У стены, поводя трофейными ППС, присели четверо «рядовых высшего класса».
Офицер скомандовал им по-японски, тыча пальцем сначала в Жилина, потом в Бубликова. Рядовые подскочили и, тыча дулами в ребра командарму и начальнику узла связи, погнали их по коридору. Там, где коридор упирался в стену, стоял выкрашенный казенной краской сейф, огромный, как шкаф. Толстая дверца сейфа была распахнута настежь, а за ней виднелась… лестница.
Крутой металлический трап с дырчатыми ступеньками опускался в темноту. Вот где пряталась вся эта гопа!
– Ходи-ходи! – прикрикнул конвоир.
Чертыхаясь, Жилин просунулся в дверцу и, вцепившись за хилые перильца, стал спускаться вниз. Бубликов шагал следом.
По всей видимости, они уже спустились на уровень первого этажа – из-за тонкой стенки доносилась глухая пальба, – однако трап не кончался, уводя еще ниже, в подвал, которого как бы не было.
Ощутив под ногами щелкавший кафель, Иван понял, что спуск окончен. Дуло ткнулось в спину, и Жилин зашагал по узкому ходу, тускло освещенному фонарями в проволочной оплетке.
Свернув пару раз, туннель вывел в довольно просторную комнату, в углу которой сидели двое – злой Николаев с фингалом, наливавшимся сиреневым, и Лида.
Девушка не казалась испуганной, но и признаков ненависти Иван тоже не заметил – связистка была собранна, лицо ее хранило холодность, между бровок легла складочка.
Жилин улыбнулся про себя – Лида была совсем молоденькой, и ей, наверное, пришлось поднатужиться, чтобы на гладкой коже проявилась морщинка.
Удивительно, но Иван не испытывал страха. Товарищи, замечая в нем бестрепетность, восхищались, а Жилин отмахивался да отшучивался – вроде как отбоялся он.
Ему и впрямь казалось иногда, что страх остался там, в будущем, когда свора бандеровцев забила его насмерть, а душа отлетела не в рай и не в ад, а в «чистилище» 41-го года.
– Сесть! – рявкнул лейтенант.
Бубликов тут же присел на корточки, и Иван расположился на полу, поближе к Лиде, чувствуя спиной щелястые доски.
Один из японцев закрыл дверь, ведущую в подземный ход, и офицер сделал командный жест: вперед!
Солдаты трусцой покинули комнату, а офицер отворил маленький лючок, за которым прятался телефон. Сняв трубку, он заговорил почтительным голосом, непроизвольно кланяясь. Видать, звонил вышестоящему.
– У меня пистолет под юбкой, – прошептала Лида. – Возьмите.
Жилин, не сводя глаз с японца, дотронулся до Лидиной ножки. Пальцы заскользили по бедру, под форменную юбку, пока не нащупали легкую кобуру.
Отстегнув большим и указательным ремешок, Иван вытащил пистолет, чувствуя, что губы сохнут. Интересно, почему она сама не передала ему оружие?..
Незаметно сунув «вальтер» за голенище сапога, Жилин сложил руки на коленях.
Японец договорил свое и аккуратно повесил трубку.
– Вы не представились, – холодно сказал Иван.
Самурай с великим изумлением воззрился на него. Кривая усмешка изломила его тонкие губы.
– Лейтенант Сунагава, – отрекомендовался офицер.
– Если вы хотите жить, сдавайтесь – и шагом марш обратно.
Сунагава задумчиво посмотрел на Жилина и серьезно ответил:
– Моя жизнь принадлежит императору.
С этими словами он покинул комнату и захлопнул за собой дверь.
В ту же минуту за дощатой стеной зашебуршились, и сдавленный голос проговорил:
– Вы советские?
Иван ничуть не удивился.
– Да. А вы кто?
– Ротмистр Мустафин. Честь имею.
– Сунгарийский отряд?
– Так точно. О, у вас погоны! Не разберу ваше звание… Мадемуазель – подпоручик, а вы…
– Мадемуазель – лейтенант, – поправила Мустафина Лида, – а товарищ Рычагов – маршал авиации.
– О-о! Та-ак… Тут, внизу, доска отошла, щель такая, что рука пролезет. Держите! Это «Намбу» и, кажется, «Сугиура». Я в них не разбираюсь…
– Полковник Смирнов предупредил меня о вас, ротмистр, но я, признаться, рассчитывал свести с вами знакомство в более спокойной обстановке…
– Такова жизнь!
Иван быстренько подхватил оружие и протянул Николаеву. Второй пистолет он передал Бубликову, а третьим вооружил Лиду.
Девушка улыбнулась.
– Зря я разоружилась, – сказала она.
– Не зря, – ответил Жилин. – Ротмистр! А вы-то что тут делаете?
– Прячусь, ваше высокопревосходительство, – ответил Мустафин и тихонько рассмеялся. – Японцы, что вас извести решили, устроили засаду в самой миссии. Узнал я об этом поздновато, но успел-таки. Все на бегу, даже полковника в известность поставить не смог. Кстати, по слухам, Смирнов на советскую разведку работает…
– Это он правильно, – подал голос Николаев.
– Да уж… Сейчас мои казаки подойдут – тут подземелье на версты тянется… Как явятся, так и ударим.
– Может, мы сами начнем?
– Ваше высокопревосходительство, тут япошек засело – полсотни, не меньше. Вы им как заложники нужны…
– Тихо! – напряглась Лида. – Сюда идут.
Жилин прислушался. Торопливые шаги приближались.
Грюкнул замок, и в полутемную каморку ввалились пятеро во главе с Сунагавой. Одновременно Иван ощутил, как задрожала перегородка из брусьев и досок.
Шо-и взмахнул мечом, выкрикивая приказ, и японцы вскинули «Арисаки», живо передергивая затворы.
Это был расстрел.
Рука Жилина метнулась к «вальтеру», выхватила…
Оглушительно грохнули винтовки прямо над его головой. Труха и щепки посыпались на головы пленным, пороховой дым замутил зрение – это подоспевшие казаки дали залп.
Рядовых японцев отбрасывало к стенке, лишь один из них успел выстрелить, да мимо, а вот Иван не промахнулся – пуля снесла косоглазому полголовы вместе с кепи.
Резко пригибаясь, Сунагава бросился вон, но выстрел из «вальтера» догнал его и бросил на тяжелую дверь из катаного стального листа, прошитого заклепками. Броня коротко прогудела.
– Закрывай! – крикнул Иван.
Николаев заскреб ногами, пытаясь вскочить махом, но Лида, гибко изогнувшись, опередила его, всем телом налегла на дверь и захлопнула ее. Подскочивший Александр задвинул засов.
– Попались! – нервно хохотнул ротмистр. – Там казарма, ваше высокопревосходительство, а вход – вот он! И ни войти, ни выйти!
Малость оглушенный, Жилин не слыхал крики из-за двери, но потом по ней забарабанили пули, выбивая резкую дробь.
– Подмогни-ка, Мишаня! – крикнули из-за перегородки.
Заскрипели, завизжали выдираемые гвозди, и дощатый угол качнулся.
– А ну-ка! – крикнул Николаев со своей стороны, наваливаясь.
Дерево затрещало и поддалось. В щель протиснулись бородатые мужики в японской форме, но явно расейского разливу.
Здоровенный бородач, углядев Жилина, вытянулся во фрунт и рявкнул:
– Есаул Нелюдин, ваше высокопревосходительство!
– Благодарю за службу, есаул, – улыбнулся Иван.
Харбинская газета «Время» за 22 августа 1945 года:
«Печальна их судьба. Они были русскими, но не видели России, не соприкасались с русским народом. В школах они изучали географию России, разделенной еще на губернии, тогда как в течение уже более 20 лет Родина наша представляет собой Союз Советских Социалистических Респуб-лик. В тех же школах им преподавали государственную мораль, которая по существу своему была не чем иным, как японской аморальностью. Им прививали взгляд, что здесь они имеют свою вторую родину, и потому заставляли ежедневно кланяться флагам Маньчжоу-Го и Японии и совершать поклоны в сторону резиденции правителей обоих государств. В слякоть и непогоду, в трескучий мороз их строем гоняли из неотапливаемых школ, в изношенных пальтишках и рваных башмаках, к японскому храму и заставляли кланяться и там. Их обучали – не только юношей наших, но и девушек – военному строю. Спрашивается: с кем готовили сражаться? Их стремились разложить духовно и физически. Но не таковы сыновья народа русского, чтобы можно было их пригнуть к земле: чем тяжелее был гнет, тем неумолчнее звучали в сердце зовы Родины. Чем больше прилагалось сил к тому, чтобы сделать из наших детей духовных уродов, тем дружнее они сплачивались и тайком около радиоприемников разучивали советские песни и приобщались к своему народу. Все это в прошлом. Стена разрушена. Будущее ясно: наши дети не видели Родины – они ее увидят; наши дети не знали родного им народа – они его узнают».
