Глава 27
Китовый залив

Когда в 43-м СССР открыл «второй фронт», высадив войска на Сицилии, у европейцев хватало страхов и опасений, которые умело разжигали «союзнички» – Англия и Америка. Но вот уже два года минуло с той поры, а в ГУЛАГ так и не засадили никого из жителей «свободного мира».

Сталин не торопился, он осторожно и взвешенно принимал решения, руководствуясь интересами не сегодняшнего дня, а столетия.

Фашисты в Италии сидели в тюрьмах, иных расстреляли, однако никто не покушался на папу римского – понтифик по-прежнему слал благословения из Ватикана. Его, правда, убедительно попросили не нагнетать обстановку и не лезть в политику – думайте о душах праведных и грешных, Ваше Святейшество.

В Германии судили нацистов. Гитлер не исхитрился, как «в прошлой жизни», бежать в Южную Америку – повесили Адольфа Алоизыча. И Геринг висел рядом с ним, и Гиммлер, и Мюллер, и Борман, и Менгеле, и прочие фюреры рангом пониже. Заводы «ИГ Фарбениндустри», «Рейнметалл», «Фридрих Крупп», «Мессершмитт АГ» и прочие, запятнавшие свою деловую репутацию, были национализированы, но бизнес не только не сдулся, а, напротив, пошел в рост. Тем более что Советский Союз завалил немцев заказами. Впрочем, советские наркомы не стеснялись и вывозить в СССР целые заводы, выпускавшие оптику, автомобили, станки, радиотехнику – опыт был. Сколько производств в войну пришлось спешно эвакуировать на Урал и в Сибирь!

Можно сказать, что немцы, итальянцы и французы только выиграли от того, что их оккупировали не американцы, а русские. И чуть ли не самое главное для многих и многих – не пострадали «кровь и почва».

Да, Италия потеряла все свои колонии, но это было только справедливо. Зато Германия не была «обкусана» по краям жадными соседями, сохранив в целости и единстве коренные немецкие земли. Польша, правда, повякала малость насчет выхода к Балтийскому морю, но нарком Молотов был краток. Если перевести его мнение по этому вопросу с округло-дипломатического на приземленно-человеческий, то звучать оно будет примерно так: «Обойдетесь!»

И кое-кто в Англии, уже примеряя статус оккупированной территории, находил в сложившемся положении все больше и больше плюсов.

Русские не покушались на вековечные устои европейской цивилизации, а лишь поправили их да обстругали по-новому. И британская армия совершенно пала духом, когда Совинформбюро объявило о подготовке в Берлине международного конгресса, на котором подведут итоги войны и наметят контуры грядущего устройства мира.

Японцы были приглашены на это «мероприятие», как и китайцы. Послали приглашение и в Вашингтон, но американцы не ответили. Наверное, их малость ошарашило требование СССР выдать президента Трумэна, чтобы судить его как военного преступника.

Разумеется, объявление о Берлинском конгрессе несло в себе изрядную долю «пиара».

Получалось, что вторая битва за Британию походила на скоротечную заварушку, сроки которой давно уже определены в Кремле. Барахтайся не барахтайся, а конец один.

К 28 октября советские войска, заняв Бристоль и Оксфорд, вышли на линию Глостер – Нортгемптон – Кингс-Линн, развивая наступление в направлении Бирмингем – Манчестер.

Пленение Черчилля и короля Георга VI внесло в ряды английских военных раздор и упадок духа, поэтому советские танки, бывало, проходили в день по 70 километров, не встречая ровно никакого сопротивления.

РККФ между тем разжился еще одним линкором – новейшим и крупнейшим кораблем «Вэнгард», которому до введения в эксплуатацию оставалось всего несколько месяцев. С названием не стали мудрить и попросту перевели английское на русский – «Авангард».

В те самые дни авианосец «Советский Казах-стан» и линкор «Иоанн Грозный» так и не дошли до английских берегов – им было приказано, не сбавляя хода, двигаться к Исландии. Туда же направились тяжелые крейсеры «Карл Маркс» и «Фридрих Энгельс».

В то время Исландия уже была оккупирована Англией и Америкой, боявшимися, что немцы нагрянут на остров первыми. Американцы высадили в Рейкьявике около сорока тысяч солдат – больше, чем мужского населения среди исландцев…

Дядя Миша ходил вокруг штурмовика, изредка поглядывая на север, где все резче и четче очерчивался берег Исландии. За время своего едва ли не кругосветного путешествия он насытился экзотикой.

Память хранила виды дальних стран и таинственных островов. Самыми яркими, конечно же, оставались воспоминания о Гуаме – вот уж где душа переполнилась впечатлениями!

Уже на Гавайях Ерохин малость успокоился, а на Панамском перешейке его больше заботила военная составляющая – как получше прижучить американцев, возомнивших, что канал принадлежит им одним.

В Панаме тоже были пальмы, были аллигаторы, старинные форты, знавшие набеги корсаров Моргана, но на все это Михаил смотрел с позиций знатока и ценителя, а не восторженного неофита.

Корабли заходили на Антильские острова – пополнить запасы воды и провизии (трофейного горючего хватало в хранилищах близ Панамского канала), а после вышли в Атлантику.

Постепенно блеск и голубизна уступали место суровым краскам севера, но Дяде Мише было тепло по-прежнему – с ним была Тетя Муся. Маша, правда, сердилась, когда ее так называли, и Ерохин следил за языком, но думки-то не запретишь…

Ерохин улыбнулся. Монахом он не был и девушек не сторонился, однако полагал, что ничего, кроме утехи, прелестницы дать не могут. Он ошибался.

Ты не просто живешь чувствами и ощущениями, тебя всего переполняет нежность. Только и мыслей, что о Маше, Машеньке, Машечке, Машулечке.

Вот она подбегает к нему, оглядывается пугливо – не видит ли кто? – и бросается ему на шею, целует и смеется. И тебе ничего больше не нужно, ничего во всем мире, чье скучное бытие, чьи горести тебе совершенно не интересны.

Одна забота гложет тебя: как бы так устроить жизнь, чтобы Маше было с ним хорошо. И все!

Конечно, забота эта требует многих сил и трат, но все они в радость. Вот даже сейчас, когда Тети Муси нет с ним рядом, достаточно лишь вспомнить о ней, и глуповатая улыбка сама раздвигает сурово сомкнутые губы боевого офицера…

Дядя Миша вздохнул и отдал команду:

– По самолетам!

Две эскадрильи штурмовиков под прикрытием «мигарей» приблизились к аэродрому Кеблавика. Он был пуст – летающие лодки «Каталина» и «Маринер» покачивались рядом – на воде в гавани.

– На боевом курсе! Приготовиться к атаке!

Сверху было хорошо видно, как две здоровенные «Каталины» разгонялись, оставляя на волнах пенный след и походя на перепуганных уток.

– Атакуем!

«Горбатые» покидали палубу авианосца налегке, без бомб под крыльями, только эрэсы да полный боекомплект к пушечкам.

Летающим лодкам достались эрэсы – одна из «Каталин» уже оторвалась от воды, поднялась на метр-другой, натужно ревя моторами, и тут парочка реактивных снарядов подорвала ей крыло. Гидросамолет плавно накренился, цепляя волны «здоровой» плоскостью, отломил и ее, скапотировал, зарываясь носом в воду, и тяжело закувыркался, завертелся, разламываясь на части.

Вторая «Каталина» отвернула в сторону, и эрэсы прошли мимо, так ведь не последние – выпустили еще. Всем на удивление, снаряды вписались метко и точно – в фюзеляж позади кабины. Дыры не повлекли последствий для самолета, хвост не отломился, но, видать, осколки здорово посекли экипаж – летающая лодка клюнула носом, почти касаясь воды, а затем с маху плюхнула хвостом по волнам, словно в кита играла.

Игра вышла боком – в буквальном смысле. Окунувшаяся в волны хвостовая часть сработала, как мертвый якорь, резко притормозив и развернув самолет – хвост оторвался, летающая лодка загребла воду крылом, как веслом, потеряв и его.

– Голубенков, добей.

Снаряды прострочили огрызок «Каталины», и кверху ударил огненный фонтан из пробитого бензобака. Готов.

– Я – Клумба, – зазвучало в эфире, – вызываю Дядю Мишу!

– На связи, Клумба.

– Оставляешь «Каталин» и «Маринеров» в покое – мы их местным подарим. Американцы сдаются сразу всей толпой, так что… Короче. Рейкьявик можно не трогать. Слетаешь со своими в этот… Хвал-фьор-дур. Тьфу, пока выговоришь… Понял?

– Так точно.

– Это рядом совсем. Там посты, вот, и поохотитесь.

– Понял.

– Действуй.

Хвалфьордур переводится как «Китовый залив» – любят тут киты порезвиться. Отсюда, из этого фьорда, отправлялись в войну конвои до Мурманска и Архангельска. Вот только Третий рейх давно усоп, а штатовцы задержались…

Серая облачность нависала над плосковерхими горами, окружившими Хвалфьордур, но зелень на склонах и в долине еще кое-где держалась, яркими пятнами выделяясь на общем буром фоне. И ни одного дерева – не растут они тут, холодно и ветер. Только, наверное, березки полярные да прочий стланик. Среди скудного травяного покрова выделялись разливы каменного крошева. Почва здесь как пленочка…

И все равно это было красиво. Не сравнить, конечно, с тропическим буйством. Исландия – прямая противоположность всяческим джунглям, и все же здешняя суровая, сдержанная красота пленяла, брала за душу.

Дядя Миша сжал зубы. И есть тут некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи…

Казенного вида домики у причалов, полукруг-лые хижины-ниссены, высокие радиомачты, оттянутые растяжками, подсказали, где расположился американский пост. Да и чего гадать?

Вон он, полощется, звездно-полосатый «мат-рас».

– Атакуем!

Эрэсы разлетелись веером. Когда такой снаряд попадал в щитовой домик, вылетали окна и двери. Когда взрывалось два РС, крыша приподнималась и опускалась, проваливаясь внутрь. А то и вовсе разваливалось строение.

Человек пять выскочили, почесали на позицию, где задирали стволы «пом-помы», да не добежали – короткая очередь перечеркнула фигурки, и трое покатились сбитыми кеглями, пачкая желтую траву красной кровью.

Пара Голубенкова доконала зенитки, превратив те в лом.

– Я – Дядя Миша! Мачту сбили?

– Так точно! Под самый корешок!

Сделав круг, больше для того, чтобы запечатлеть в памяти здешнюю, немного печальную красоту, Ерохин сказал:

– Возвращаемся!

Группа развернулась и потянула на юго-восток. Михаил широко улыбнулся. Он начинал постигать усладу возвращения домой.

Да, у него еще не было дома, не было семьи, но его уже ждали. Как же это здорово, когда тебя ждут. Волнуются. И любят.

…Рейкьявик зачистили мигом. Едва русские морпехи крикнули свое знаменитое «Полундра!», как персонал армии США дружно записался в плен. Спасибо американским борзописцам – они столько страшилок напридумывали, что при одной мысли о красноармейце или краснофлотце у «Джи-Ай» сразу расслаблялся сфинктер.

Корабли РККФ побывали в Хвалфьордуре, Арканесе, Калдарнесе, Санскее и Акюрейри, везде выставив посты.

Исландцы, наслышанные о том, как Красная Армия гоняла фрицев в Норвегии и Дании, относились к русским с симпатией. Далекие потомки викингов, они ценили боевой дух и уважали силу.

Командир «Советского Казахстана» встретил на набережной премьер-министра Исландии Олафура Торса и заверил его, что РККФ здесь временно, а если и задержится, то только с разрешения альтинга.

Обрадованный нежданным подарком – двумя неполными эскадрильями гидросамолетов «Каталина» и «Маринер», – Олафур Трюггвасон Торс заверил советских моряков и летчиков в совершеннейшем к ним почтении.

30 октября несколько полков 18-й воздушной армии перебазировались на аэродром в Кеблавике.