День 7

Прошлой ночью, оставшись в номере Селин одна, Мэдди умудрилась убедить себя, что заразилась вирусом. Тело ее обливалось холодным потом, ее мутило, она вдруг начала судорожно сглатывать и никак не могла остановиться, но постепенно все же взяла себя в руки. И единственное, что выбивало ее из колеи, – это мысль о необходимости воспользоваться красным пакетом.

Селин так и не вернулась в свой люкс. Может, отнести ей смену одежды? Нет. Все, к черту, Селин ей больше не босс! Ей нужно перестать думать в таком ключе. Но в душе по-прежнему горела обида, что Селин вдруг отгородилась от нее. Они через многое прошли вместе, у них было общее прошлое. Провал на шоу Кавано, усугубившийся тем фактом, что Селин продолжала настаивать на своем и твердить на каждом углу, что Бобби и Лори Смолл выжили во время одной из четырех авиакатастроф в Черный четверг. Ненормальный преследователь, который в течение недели по ночам осаждал дом Селин, умоляя ее связать его с духом журналиста и телеведущего Джонни Карсона. Журналист, который записал одно из пророчеств Селин, а затем, строчка за строчкой, детально разоблачил его в YouTube. Все эти ужасные проклятые романтические комедии. И бесконечные, бесконечные письма от «друзей Селин» и просто отчаявшихся людей, на которые она отвечала в Facebook.

Три года Мэдди была лояльна к ней, и все ради чего? Нет, она несправедлива, Селин все-таки предложила ей выход из сложной ситуации. Способ вырваться из дерьмового коктейль-бара на Лонг-Айленде, единственного места, куда ее взяли на работу, после того как Нейл поломал ей жизнь. Селин и ее тогдашняя секретарша, молчаливая девица с узким лицом, приходили в тот бар примерно раз в неделю, и Мэдди услышала от кого-то из персонала, что Селин – какой-то там экстрасенс, что-то вроде Сильвии Браун. Тогда она находила Селин забавной с этой пышной прической, длинными красными ногтями и накладными ресницами. Считала ее чудачкой в инвалидном кресле. Бар посещала разная публика – деловые люди в поисках мимолетных развлечений, «синие воротнички», музыканты без работы… Но Селин выделялась среди них.

Однажды вечером, когда Мэдди вытирала столы, Селин схватила ее за руку и сказала:

– Знай же, скоро тебе станет легче, дорогая моя.

Захваченная врасплох, Мэдди вырвала руку, но неожиданно из ее глаз хлынули слезы, и она ничего не могла с ними поделать. Она рыдала прямо там, в баре, пока клиенты жевали куриные крылышки и глушили коктейли «Текила бум». Селин велела своей секретарше принести из туалетной комнаты салфетки и сказала:

– Эта девочка – полная идиотка. Ни поговорить, ни капли обаяния… Мне нужен кто-то, кто умел бы разговаривать. У кого была бы определенная наглость. Кому я могла бы доверять. – Селин сунула ей в руку визитку. – Позвони мне завтра.

Тем же вечером она пробила Селин по Гуглу. Книги, интервью… Старое телевизионное шоу, «Селин Дель Рей. Охотница за умами», которое продержалось всего один сезон. И Мэдди позвонила ей. Разумеется, позвонила. Селин пригласила ее к себе домой. Ожидая увидеть громадный дом в колониальном стиле или сияющий особняк, Мэдди была удивлена, припарковавшись перед ничем не примечательной загородной виллой в Ист-Мэдоу. Сидя у стойки в кухне Селин, совершенно безликой, Мэдди раскрыла ей душу. Рассказала о своем прошлом, рассказала про Нейла. О том, как встретила его в пабе в Хэкни (тогда она посчитала это любовью с первого взгляда и продолжала хвататься за это идеализированное воспоминание о моменте, когда впервые его увидела, даже тогда, когда все стало совсем хреново). Про то, как бросила работу, переехала в Штаты, про шикарную свадьбу, за которую они так и не рассчитались. Про бесконечный поиск схем зарабатывания денег, которые никуда не привели. Про инвестиционную фирму, которая на самом деле никакой фирмой не была. Про день, когда она проснулась и внезапно увидела его таким, каким он был в действительности. Про то, как выудила последние сбережения у сестры, как выпрашивала деньги у друзей, обещая отдать их в один прекрасный день, который никогда не наступил. Она рассказала Селин, как Нейл сбежал как раз перед тем, как наступил час расплаты. И как она получила два года условно за пособничество в мошенничестве.

Селин внимательно выслушала, а затем предложила ей работу при условии, что Мэдди подпишет соглашение о неразглашении конфиденциальной информации. Селин что-то увидела в ней. Отсутствие моральных принципов, вероятно. Безысходность и отчаяние, которые, как она знала, могут привести к взрыву. В первый же месяц Мэдди несколько раз была на грани того, чтобы уволиться. Сочувствующая пожилая женщина, выслушивавшая ее в тот день в кухне, быстро превратилась в требовательного деспота. Однако она продолжала держаться до конца.

Что ж, тем хуже для нее.

Она встала и потянулась. Ксавьер с открытым ртом спал на диване, ноутбук лежал на полу рядом. Синяк на переносице стал желтеть. Вчера вечером она его едва не выставила, но ей не хотелось оставаться здесь одной. И было хорошо – как-то успокаивающе! – иметь кого-то рядом, даже если этого кого-то она едва знала и уж точно не доверяла ему. Чуть раньше она осмотрела его вещи и не нашла там ничего инкриминирующего, разве что водительские права с фотографией, где у него были длинные светлые волосы, и адресом в Саут-Бич, Майами.

Пропикало радио, после чего последовало очередное идиотское сообщение от Дамьена:

– Добрый день, дамы и господа. Похоже, тяжелые погодные условия в порту приписки на данный момент задерживают проведение какой бы то ни было спасательной операции…

Она выключила звук. В его голосе чувствовалась неискренность. Селин научила ее распознавать такие вещи.

Ей нужно принять душ. Кожа была липкой после вчерашнего приступа паники, а за смену чистой одежды она уже готова была убить. Она, конечно, в любой момент могла попросить Ксавьера принести ее чемодан с нижней палубы, но это, похоже, не самая лучшая идея. Дурной запах мог пропитать ее вещи. Вчера вечером он уже спускался вниз, а когда вернулся в номер, от его обуви разило канализацией. И она заставила его разуться на балконе.

Мэдди побрела в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Поначалу мозг ее отказывался воспринимать увиденное.

Там находилась женщина.

В ванной лежала женщина, на которой было прямое платье без талии, – в стиле героинь из «Великого Гэтсби», – расшитое маленькими белыми жемчужинками. Кожа ее была такой же белой, как платье, а поры ее были забиты чем-то черным и напоминали булавочные уколы.

– Как вы сюда попали?

Может, Селин дала кому-то свою карточку-ключ? Но нет… После того как впустила Ксавьера, она закрыла входную дверь на защелку.

Женщина широко открыла глаза – Господи Боже мой, они тоже оказались белыми! – и обнажила зубы. Они были крошечными, все в точках и совсем темными. Она звонко щелкнула ими – клац – и начала напевать, сначала потихоньку, затем все громче и громче. В итоге Мэдди уже не могла слышать ничего другого.

В ее ванне сейчас лежала женщина в наряде двадцатых годов, похожая на Лиззи Бин, ту самую Лиззи Бин, клише женщины из «ревущих двадцатых» для Селин.

Мэдди поняла, что у нее произошел нервный срыв. Ей всегда было интересно, каково это по ощущениям, и теперь она это знала. Она попятилась к двери, нащупала ручку и так же, спиной вперед, вышла. Пение резко прекратилось. Мэдди трясло. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что настоящий ужас действительно леденящий.

Она подбежала к дивану и растолкала Ксавьера. Он вздрогнул и проснулся, моментально закрыв рот.

– Ксавьер, в ванной кто-то есть!

Он сел, но, едва взглянув на нее, тут же вскочил.

– Что? Кто-то – где?

– В ванной.

– И кто это?

Мэдди грубо подтолкнула его. Ксавьер бросил на нее подозрительный взгляд и распахнул дверь.

– Там пусто.

– Что?

– Там никого нет, Мэдди. Зайди и посмотри сама.

Сжав руки так, что ногти впились в ладони, она выглянула из-за него. Ванная действительно была пуста.

– Посмотри за занавеской душа.

Он отдернул ее в сторону. Никого.

– Она была здесь. Лежала в ванне. Женщина. Э-э… мертвая женщина.

У живого человека не может быть такой кожи.

Ксавьер фыркнул.

– Ты меня разыгрываешь?

– Я что, похожа на человека, который будет валять дурака? Я знаю, что видела!

– Мертвую женщину в ванне? Что, как в «Сиянии» у Кинга?

– Я думаю… Думаю, это была Лиззи Бин.

– Кто?

– Ну, ты знаешь. Один из духов-покровителей Селин.

– Мэдди, послушай… серьезно. Ты ни обо что не ударялась головой?

Наружу рвалась истерика, но она усилием воли подавила ее.

– Наверное, теперь Арчи и Папа Ноукс покажутся тоже.

– Кто, блин, такой этот Папа Ноукс?

Мэдди колебалась, борясь с прежней лояльностью к Селин. Впрочем, в задницу ее!

– Дух-покровитель номер три. Он приходил в семидесятых и восьмидесятых.

– Так расскажи мне об этом… Повтори еще разок, как его зовут?

– Папа Ноукс. Он бывший раб.

Он рассмеялся.

– Боже мой! Что, честно?

– Послушай… Я хорошо понимаю, как это звучит, но я ее видела, Ксавьер. Я знаю, что видела. Ты и сам говорил, что люди видят подобные вещи на нижних палубах.

– Я спускался туда, Мэдди. Это просто шайка парней, которые всех водят за нос. Все, что там было, так это действительно плохой, даже ужасный запах.

– Но…

– Послушай, Мэдди. Ты плохо спала. Как и все мы. Ты слышала что-то о сновидениях при не полностью отключенном сознании?

– Не нужно относиться ко мне свысока.

– И в мыслях не было. Но то, что ты говоришь… Какое здесь может быть самое логическое объяснение? Что дух-покровитель Селин торчит у нее в ванне или что тебе приснился кошмарный сон, который показался тебе настолько реальным, что ты действительно убеждена, будто на самом деле видела призрака?

– Он был совершенно реальным.

– Мэдди, послушай меня. Это все игра воображения. Кому, как не тебе, знать о таких вещах?!

– Возможно, мне нужно пойти и поговорить с Селин. Может быть… Может быть, она шлет мне послание.

– Алло! «Земля» вызывает Мэдди. Ты же знаешь, что она обманщица. Как ты вообще можешь такое говорить?

Мэдди принялась прохаживаться по комнате, избегая смотреть на дверь ванной. А разве Элен и Элиза не говорили, что тоже слышали оттуда пение? Да. Тогда она пропустила это мимо ушей.

– Я просто хочу встретиться с ней.

– После того, что ее оруженосец со мной сделал?

На лице Ксавьера читалась почти детская обида.

– Я просто… Думаю, мне все-таки следует поговорить с ней. Я ведь не единственная, кто…

– Плохая идея. Послушай, я знаю, что происходит. Ты находишься под стрессом из-за того, что тут делается, а Селин этим пользуется. Я говорю о массовой истерии. Массовом психическом расстройстве. Единственное объяснение того, что люди видят всякие странные вещи, состоит в том, что Селин подпитывает какую-то общую иллюзию, галлюцинацию.

Мэдди вновь заходила по комнате.

– Я знаю Селин. Я знаю, как она делает то, что она делает. Это все бред. Однако кое-какие вещи из того, что она сказала после остановки корабля… Она не могла их ниоткуда узнать.

– А этот второй парень, Рэй? Он не мог ей рассказать? Это все «холодное чтение», Мэдди. Люди верят в то, во что хотят верить. Люди напуганы. Вся эта ситуация странная. И они сбиваются в стадо вокруг того, кто, как им кажется, знает, что происходит. – Ксавьер перевел дух. – А она пользуется ситуацией, Мэдди. И когда это закончится, она захочет, чтобы все видели в ней героиню.

– Я хочу поговорить с ней.

– Нет, серьезно, Мэдди… Ты считаешь, что этот головорез Рэй позволит тебе встретиться с ней?

– Я смогу уговорить его.

– А что потом?

– Потом не знаю, Ксавьер, доволен? – Она рискнула мельком взглянуть на дверь ванной комнаты. – Но что бы ни случилось, я должна выбраться из этой каюты.

– Мэдди, идти некуда. Весь ужас, блин, именно в этом.

– Должно быть место, куда мы могли бы пойти. Спортивный зал, например. Спа.

– Не-ет! Я там был. Там бардак.

– Мне плевать! Я должна просто уйти отсюда.

Ксавьер несколько секунд разглядывал ее.

– О’кей, о’кей. Если хочешь увидеть Селин, мы должны все аккуратно разыграть.

– Мы?

– Да, мы.

Ее охватило облегчение. Она не доверяла ему, но, по крайней мере, была не одна.

– Что ты предлагаешь?

– Мы не можем ринуться туда с саблями наголо. – Он осторожно прикоснулся к переносице. – Получить еще раз по физиономии было бы уже слишком, меня это не украсит. Я тут подумал: как насчет того, чтобы попробовать пробраться на половину команды через один из служебных входов?

– Думаешь, у нас получится?

– Можем попробовать.

Пока Ксавьер забирал свои туфли с балкона, она замотала шею шарфом и надела перчатки. Ксавьер, наверное, был прав насчет того, что это воображение выкидывает с ней фокусы. Он должен быть прав. Страх делает с мозгами странные вещи.

Они вышли в коридор. Мэдди уже много часов не покидала каюты, и первое, что сейчас следовало бы предпринять, – это проверить, как дела у Элен и Элизы. Она пообещала себе, что сделает это позже. Может быть.

Ксавьер подергал служебную дверь, откуда появлялась Алтея, но там было заперто.

– Прохода нет. Так… Мы можем попробовать на моей палубе.

– А там не очень воняет?

– Воняет. И еще как. Но это также означает, что там не будет никого из команды, кто мог бы нас остановить. Когда я был там вчера вечером, место было абсолютно безлюдным. Да, я видел одного охранника, но он не торчит там постоянно.

– О’кей.

Перед лифтами на голых матрасах спали мужчина и женщина, вокруг них были разбросаны грязные тарелки с засохшими остатками еды и пластиковые стаканчики. Господи! По крайней мере ей хотя бы через это не пришлось пройти. Она последовала за Ксавьером вниз на палубу «Променад Дримз» и, почувствовав сильный запах рвоты, прикрыла нос рукой.

– А откуда, Ксавьер, эта навязчивая идея насчет Селин? У вас какие-то личные счеты или еще что-то?

На его губах мелькнула легкая улыбка.

– Нет. Мне просто не нравится то, что она делает. И мне очень не понравилось то, что она сделала Лилиан Смолл.

– Да. Такое было… Но на Селин это не похоже. Она обычно держится подальше от фактов, которые могут быть проверены.

– Тогда какой у нее мог быть мотив, как думаешь?

Мэдди пожала плечами.

– Тяга к публичности, наверное. К скандальной известности. Возможно, ей просто захотелось стать частью шумихи вокруг Черного четверга.

– Рисуется, короче. Кстати, Селин не одна такая. Мне не нравится, что делают все они. Стервятники. Хищники. Говорить родителям, что их пропавшие дети по-прежнему живы… Это меня достает!

– А с чего все началось? Я имею в виду твой интерес ко всему этому.

Ксавьер помолчал, потом сказал:

– В детстве я хотел стать фокусником.

– Правда?

– Правда. – Он смущенно усмехнулся. – У меня не хватало терпения. А еще я занимался спиритическими «говорящими» досками, увлекался всякими таинственными вещами. Ты понимаешь: сцена! И я видел, как легко дурачить людей.

Они дошли до палубы 6. В нос ударил запах плесневеющих ковровых дорожек.

– Так чем ты зарабатываешь на жизнь?

– У меня есть свой блог.

– Да, я в курсе. Но – без обид! – не думаю, что этого хватает на шампанское с черной икрой.

– Дед оставил мне кое-какие средства.

– Так ты «дитя трастового фонда»?

Неудивительно, что у него столько времени, которое он может посвятить тому, чтобы преследовать Селин.

– Ненавижу это выражение.

– Так ты богат?

– Я не богат. Но на жизнь хватает.

Вонь на площадке лестницы палубы 5 была очень сильной, как Мэдди и ожидала. Входы в коридоры, вдоль которых располагались каюты, были скрыты в темноте. На нижней ступеньке Мэдди заколебалась. Она даже не могла представить, насколько темно может быть сейчас внутри корабля. Бархатная чернота… Хотя нет, вздор! Не было в ней ничего мягкого.

– Подожди меня здесь. Пойду проверю, не открыта ли какая-нибудь из дверей.

– Как ты собираешься там что-то рассмотреть?

Он ухмыльнулся и показал ей цепочку для ключей, на которой висел мини-фонарик.

– Я припрятал вот это.

Вцепившись рукой в перчатке в перила лестницы, она смотрела, как его поглощает мрак. Страх рассеивался.

Вернувшийся к жизни дух-покровитель… Это просто нелепо! Теперь, выйдя из каюты, как-то дистанцировавшись от того места, она это уже и сама видела. И даже начала привыкать к зловонию, которым тянуло снизу. Появился дергающийся огонек фонарика, приближающийся к ней.

– Все в порядке. Одна дверь открыта.

Мэдди пошла за ним, не отрывая глаз от луча фонарика впереди и прижимая ладонь к лицу. Боже мой! Ковровая дорожка была влажной и неприятно податливой – казалось, ноги тонут в ней, как будто корабль собирается их поглотить. Ксавьер придержал дверь. Мэдди, переступив порог, пересекла небольшую площадку, приблизилась к узкой шахте служебной лестницы и отступила в сторону, пропуская Ксавьера, который протиснулся мимо нее. Их окружали грязные белые стены, на потолке мигали тусклые лампы аварийного освещения. Этот мир сильно отличался от зоны для пассажиров: строго утилитарный, обнажающий скелет корабля, с воздухом, который здесь казался вдвое тяжелее, чем на верхних палубах.

Вдруг Ксавьер резко остановился, и она чуть не уткнулась лицом ему в спину. Послышался шум приближающихся шагов. Вверх по лестнице бежал маленький филиппинец, который, заметив их, остановился.

– Вам нельзя здесь находиться. Пассажиров внизу нет.

– Нам необходима помощь, – сказал Ксавьер.

– Вам нужен доктор? Вы должны вернуться.

Мэдди выглянула из-за плеча Ксавьера, чтобы разглядеть его имя на бейдже: Анджело.

– Нет, не доктор. Нам нужно пройти к сцене. Театр «Позволь себе мечтать», знаете?

Мужчина нахмурился.

– А почему вы не зашли с переднего входа?

– У нас… были на то причины.

– Там эта женщина? Миссис Дель Рио?

– Дель Рей. Да.

– Вы ее знаете? – спросила Мэдди.

– Нет. Но я слышал о ней. Как у нее получается то, что она делает? Какой-то фокус?

– Да, – ответил Ксавьер.

– А для чего вы хотите ее видеть?

– Знаете, если вы покажете нам, как туда добраться, я вас отблагодарю.

– Сколько?

Ксавьер вытащил стодолларовую купюру, и та мгновенно исчезла в руках мужчины.

– Я покажу. Но если нам встретится кто-то из секьюрити, вы должны сказать, что я вовсе не собирался вам помогать.

– Спасибо. Мы так и скажем. Мы не станем втягивать вас в неприятности, обещаю.

Мужчина взмахом руки позвал их за собой. Пройдя еще два пролета вниз, он провел их через массивные металлические двери, и они оказались в коридоре с низкими потолками, где пахло краской, сигаретным дымом и еще какой-то гадостью. Красная краска, которой был покрашен пол, в середине прохода совсем стерлась.

Послышался шум голосов, и Мэдди вздрогнула. Анджело быстро шел вперед, и им с Ксавьером приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Воздух становился все горячее, ее тело уже было липким от пота. Лязганье металла о металл, какое-то громыхание… По пути они миновали несколько комнат, обложенных кафелем. В одной из них двое угрюмого вида мужчин в пластиковых перчатках разделывали зеленый перец, вырезая из него испорченные куски. Они взглянули на них без всякого интереса.

– Сколько у нас еще осталось еды? – спросил Ксавьер у Анджело.

Тот пожал плечами.

– Некоторые холодильники до сих пор холодные. Есть еще крупы. Замороженные продукты. Нам нужно электричество, чтобы готовить, но есть несколько газовых плит, которыми можно пользоваться.

Они перешли в другой коридор, и Мэдди окончательно потерялась. Густой воздух уже не проникал глубоко в легкие.

Господи…

Она не могла дышать.

Анджело открыл белую металлическую дверь и протолкнул их в более широкий безликий проход, которому, казалось, нет конца.

Он показал куда-то налево.

– Теперь все, что вам нужно сделать, это…

Внезапно он застыл на месте. А потом бросился наутек.

К ним направлялась коренастая фигура, что-то рявкающая в рацию.

– Стоять!

– Вот черт, – прошептал Ксавьер, когда стало понятно, что к ним приближается охранник.

– Здесь нельзя находиться. Как вы вообще сюда попали?

– Простите, – попыталась оправдаться Мэдди. – Мы заблудились.

У этого мужчины – судя по бейджу на груди, его звали Рэм – были самые черные и пронзительные глаза, какие ей только приходилось видеть.

– Как вы сюда попали?

– Остыньте, – сказал Ксавьер. – Мы просто…

– Вам нельзя здесь находиться.

– Послушайте. Вы ничего не говорите, держите нас в неведении. Мы, в конце концов, имеем право знать…

– Если вы немедленно не сбавите тон, я буду вынужден действовать силой.

Ксавьер мгновенно закрыл рот. Было очевидно, что Рэм за свои слова отвечает.

– Я провожу вас отсюда. И если вас обнаружат здесь еще раз, позабочусь о том, чтобы вас заперли в каютах.

Решительным жестом он приказал им идти вперед.

– Черт… – пробормотал Ксавьер.

Они прошли еще через несколько коридоров и поднялись по узкой металлической лестнице, после чего мужчина распахнул какую-то дверь и вытолкал их. Мэдди узнала это место: они были на палубе «Променад Дримз». После зловонных глубин корабля воздух здесь казался особенно свежим и даже благоухал лугом.

Рэм захлопнул дверь у них за спиной.

– Что теперь?

Мэдди стянула перчатки и вытерла влажные руки о джинсы.

– Можем подняться на спортивную палубу, я там кое-кого знаю.

Мэдди вспомнила сварливую женщину в очереди к буфету на «Лидо», толпы толкающихся людей… Мужчин, писающих за борт… Нет, она этого не вынесет! Они прошли мимо казино, где несколько человек соорудили небольшую загородку из матрасов рядом с игровыми автоматами. Женщина с больным лицом и с ведерком в руках шла к тонированным дверям столовой. Они обогнули атриум, и Мэдди увидела вход в театр. Рэй был на посту. Он сделал шаг в сторону, пропуская невысокого мужчину, черные волосы которого были подстрижены с челкой, и женщину в униформе стюардессы. Вздрогнув, Мэдди узнала в ней Алтею. Теперь она поняла, что мужчина рядом был одним из заместителей директора круиза. Она несколько раз связывалась с ним по поводу технических моментов выступления Селин. И была очарована его жизнерадостной манерой поведения.

– Не ходи туда, Мэдди, – сказал Ксавьер.

– Я должна узнать, Ксавьер.

– Узнать что?

– Почему Селин отреклась от меня. Почему она…

– Давай убираться отсюда, Мэдди. Вернемся в каюту Селин.

Она не могла этого сделать. Не могла возвратиться туда. Мотив, который напевала Лиззи Бин, до сих пор крутился у нее в голове. Ее передернуло.

– Подожди меня здесь.

Рэй широко улыбнулся, когда она подошла ближе.

– Привет, Мэдди! Что, раунд номер два? Или попытаешься подкупить меня еще чем-нибудь? – Выражение его лица неожиданно изменилось, стало серьезным, и он доверительно наклонился к Мэдди. – Послушай, лучше тебе туда не ходить. Не стоит принимать в этом участие. Они, блин, уже относятся к ней вообще как Иисусу Христу.

Внезапно Рэй заметил что-то у нее за спиной, и его лицо вновь стало непроницаемым.

Обернувшись, Мэдди увидела Джейкоба, направлявшегося к ним с бутылкой чистящего спрея подмышкой. На руках у него были фиолетовые хирургические перчатки – в тон галстуку-бабочке.

Он улыбнулся ей, похоже, вполне искренне.

– Мэдди! Сто лет тебя не видел. Надеюсь, ты решила снова присоединиться к нам.

Взгляд его скользнул по Ксавьеру, который стоял, прислонившись к колонне, на безопасной дистанции от Рэя. Мэдди не поняла, узнал ли Джейкоб его по инциденту на представлении в канун Нового года. Вполне вероятно. Внешность Ксавьера, напоминавшего школьного хиппи из недавнего прошлого, не способствовала тому, чтобы легко затеряться в толпе.

– Джейкоб, послушайте… Селин вам ничего обо мне не говорила?

– Нет. А должна была?

– Вы, случайно, не знаете, почему она не хочет меня видеть?

– Мэдди, мы рады всем, любому и каждому. Мы должны держаться друг друга. – Он склонился к ней с видом заговорщика. – Селин говорит, что ждать уже недолго. Очень скоро мы выберемся из этой неразберихи. И давно пора. – Он сдернул перчатки. – Строго между нами: меня уже тошнит от сэндвичей с томатами и прочей гадости.

– А как остальные? Остальные «друзья», я имею в виду.

– У всех все замечательно. Иметь возможность поделиться даром Селин с таким количеством народу – это прекрасное тонизирующее средство. Сейчас, Мэдди, к нам даже присоединяется кое-кто из команды. Они тяжело трудятся на корабле, и мы делаем все возможное, чтобы их головы могли отдохнуть. Дух позаботится о нас.

Она взглянула на Рэя, но тот смотрел куда-то в сторону.

– Послушайте, Джейкоб, я должна перед вами извиниться.

– Извиниться? За что?

– Это я рассказала Селин о вашей сестре. – Мэдди попыталась вспомнить ее имя, но безуспешно. – Вы помните? Вы рассказывали мне о ней на вечере знакомств. Селин использует такую информацию и перекручивает ее, чтобы заставить всех поверить, будто она общается с мертвыми. Это надувательство!

Джейкоб печально улыбнулся ей.

– Ничего, вы придете в себя, Мэдди.

Сокрушенно качая головой, он направился к входу в театр. Мэдди попыталась встретиться взглядом с Рэем, но он явно избегал смотреть в ее сторону.

– Ну? – спросил Ксавьер, когда она подошла к нему.

Она отрицательно покачала головой.

– Обратно в каюту?

– Да.

Ксавьер был прав. Больше идти было некуда.