Действие первое
Утро новостройки. Спальный район города N. Лежащие небоскрёбы. Солнце первыми лучами уже задевает верхние этажи домов. Отражаясь в окнах множеством маленьких розовых солнц, свет постепенно наполняет нижние этажи.
Обычный двор. Редкие деревья с запылённой к концу лета зеленью. На ветру поскрипывают инвалидные качели. Самодельное футбольное поле – пародия на футбольное поле. Калеки-ворота – пародия на футбольные ворота. На бортиках разноцветные надписи: «Мальборо», «Спартак» – чемпион», «Витька – лох, Юлька – лошица».
Первым во двор выходит дворник с метлой и с кошкой. Зевает. Потягивается. Точно вторя ему, зевает и потягивается кошка.
Дворник (кошке). Ну, что скажешь, Лиза?
Кошка мяукает.
Дворник. Вот и я тоже так считаю…
Из подъезда в белых кимоно выпархивает стайка юнцов-каратистов, похожих на голубей. Потрусили со двора на разминку. Впереди главный «голубь» – учитель. Молодая мама с сыном лет шести выходит играть на футбольную дворовую площадку с мячом. Мама с фанерной рассохшейся бывшей снежной лопатой становится на ворота вратарём. Сынишка пробует забить гол детским мячом. Смех, радость, пыль…
По верхушкам деревьев скользит тревожный ветерок.
На балконе десятого этажа появляется бабушка мальчика. В руках у неё детская кофточка.
Бабушка (кричит вниз). Марина, ещё прохладно. Одень Андрюшу.
Марина (кричит наверх бабушке). Уже тепло. Не волнуйся.
Бабушка (кричит вниз Марине). Где ж тепло? Вон ветер… Немедленно поднимись за кофточкой. Он вчера кашлял.
Марина (кричит наверх бабушке). Лифт не работает!
Ещё более тревожный ветерок сносит слова Марины.
Бабушка (кричит вниз что есть силы). Не слышу! Что? Кричи громче!
Марина (кричит громче). Лифт не работает!
Заспанный голос (из недр дома).
Как не стыдно так орать утром в воскресенье?
Бабушка (кричит из последних сил).
Поняла. Бросаю кофточку. Лови!
Примеряется и бросает вниз детскую кофточку. Кофточка планирует на ветру и попадает почти на верхушку берёзы под домом.
Бабушка. Ай-яй-яй-яй! (Пытается сдуть кофточку с дерева. Понимает, что это бесполезно, начинает причитать.) Это же кофточка из Венгрии! Ай-яй-яй!
Мама пробует мячом сбить кофточку. По её движениям видно, что последний раз она занималась спортом в начальной школе на уроке физкультуры.
Андрюша (хнычет). Моя кофточка… Папа привёз из Венгрии.
Бабушка (кричит). Я сейчас разбужу папу. (Уходит с балкона.)
Андрюша (хнычет). Я в ней в детский сад хожу. Я не смогу теперь ходить в детский сад.
Мама не может попасть мячом по кофточке, да и мяч слишком лёгкий. Неожиданно рядом с ней появляется мальчик чуть старше её сына. Он в костюме индейца. На голове перья. За спиной лук. В руке что-то типа самодельного копья. Индеец издаёт клич и бросает своё копьё в гущу ветвей. Копьё не долетает до кофточки.
Марина. Мальчик, дай мне копьё. Я попробую. (Берёт у него копьё.)
Мальчик издаёт клич. Марина бросает копьё. Оно застревает в ветвях и беспомощно повисает.
Индеец (хнычет, стоя под деревом). Ой, мое копьё… Меня ж батя пришибёт. Это он выстругал.
Марина. Не плачь, мальчик. Сейчас копьё к тебе вернётся. (Трясёт дерево. Копьё падает прямо на голову индейца.)
Индеец (хватается за голову и начинает реветь что есть силы). Убили! Бледнолицые. Мама! Мама!
За решёткой балкона первого этажа появляется мама индейца. Утреннее отсутствие причёски.
Мама индейца. Что такое? Что случилось? Кто?
Марина (осматривая голову индейца). Ну, не надо. Не надо так плакать, мальчик. Ничего страшного. Небольшая шишка. До свадьбы заживёт.
Индеец (вырывается из её рук). Не. Не заживёт. Мама, мама!
Мама индейца (кричит в дверь своей квартиры с балкона). Фёдор! Проснись! Нашего сына какая-то халда бьёт!
Голос (из недр дома). Они когда-нибудь угомонятся, козлы?!
На балконе десятого этажа, прыгая на одной ноге, натягивая пижамные брюки на другую и одновременно поправляя спрыгивающие с интеллигентного носа очки, появляется взволнованный муж Марины Геннадий.
Геннадий. Что случилось?
Пока бабушка сбивчиво пытается ему объяснить, как кофточка попала на дерево, во двор выбегают мать и отец индейца. Отец в спортивных штанах, в старой советской футболке.
Живот, выпученные глаза – всё выражает обычную агрессию обычного советского обывателя.
Мама индейца (Марине). Как вам не стыдно! А на вид приличная женщина…
Индеец плачет навзрыд, одним глазом подглядывая за происходящим.
Марина (оправдываясь). Я не хотела. Это случайность. Дерево потрясла. Копьё упало.
Фёдор (осматривая голову сына). Вы потрясли, а нам сына лечить. А если у него сотрясение мозга?
Индеец. Ой, точно у меня сотрясение мозга.
Фёдор. Где?
Индеец. Вот тут. Нет, вот тут. И ещё тут.
Фёдор. Какая огромная шишка! Вы только посмотрите! (Как психиатр, щёлкает пальцами справа и слева от индейца.) Посмотри направо, посмотри налево, сынок. Ты почему не смотришь? Да, не нравится мне это. Не реагирует. А лечение нынче, сами знаете, сколько стоит. Так что с вас двадцать пять долларов.
Мама индейца. Ты что, Фёдор? Какие двадцать пять долларов? А если сотрясение? На одни лекарства уйдёт тридцать.
Фёдор. Мать права. С вас ещё тридцать долларов на лекарства. Итого – пятьдесят пять, и мы не вызываем милицию.
Подходит дворник с метлой и кошкой на плече. Наблюдают.
Марина. Хорошо, хорошо. Только успокойтесь. (Кричит наверх мужу.) Гена, цринеси пятьдесят пять долларов.
Фёдор (своей жене). Что-то она быстро согласилась. Может, мы мало потребовали?
Мама индейца (Марине). Смотрите, у него ещё царапина на руке.
Индеец (удивлённо). Где? (Разглядывает руку.)
Мама индейца. Спрячь руку! Сейчас же! (Марине.) Придётся шестьдесят долларов с вас взять.
Марина (кричит наверх). Мама! Пусть Гена возьмет шестьдесят долларов.
Индеец. Мама, мама! А вон у меня ещё царапина! И ещё. Смотри, у меня ещё царапин долларов на пятнадцать.
Дворник (Марине). Вы с ума сошли. Кого вы слушаете? Да вы знаете, кто это такие? Вот этого (показывает на отца индейца) за жлобство даже из ментов выгнали. Если с ними так вести себя, они через пять минут с вас тысячу долларов потребуют.
Марина. Вы что? Какая тысяча долларов? У нас нет таких денег.
Фёдор (дворнику). За «мента» года два назад дал бы по голове, и уши бы отвалились!
Дворник. Ты особенно не хорохорься. Я не вшивый интеллигент. С такими, как ты, быстро расправляюсь. Воду горячую как дам на лето в оба крана – на коленях приползёшь!
На балконах домов появляются люди. Майки, пижамы, спортивные костюмы, сигареты, растрёпанные волосы, татуировки… Голоса: «Из-за чего шум?» – «Похоже, кто-то кому-то задолжал тысячу долларов».
Во двор выбегает переодевшийся муж Марины.
Марина. Ты взял деньги?
Геннадий. Какие деньги? Я сам врач. Давайте осмотрю ребёнка.
Фёдор (заслоняет своего сына грудью). Не трожь ребёнка, фельдшер!
Геннадий. Я не фельдшер. Я педиатр.
Фёдор. Кто-о-о?
Геннадий. Педиатр!
Фёдор. Тем более не трожь. Ещё я доверю своего ребёнка «голубому».
Геннадий. Я – «голубой»? Простите, господин, но я не знаю вашего имени-отчества…
Дворник (не выдерживает). Какой он господин? Он – бывший мент. Тьфу!
На балкон второго этажа выходит заспанный гигант. Трусы, во всю грудь татуировка – картина Брюллова «Последний день Помпеи». В руках – баночка пива.
Гигант (потягиваясь). Ну, кто там базланит с утра? А, это же в натуре наши «козлы» снизу. Мышка моя, ты только погляди!
К нему на балкон выходит его жена Мышка. Она почти такая же огромная, как и он. Тоже с бутылкой пива и тоже с татуировкой на плече – Венеры Милосской.
Гигант. Мышонок! Этот наш мент снизу мне надоел. Очень он всё-таки шумный. Дай-ка мне мой новый спортивный костюм. Пойду его обновлю.
Спор во дворе всё громче.
Марина. Геннадий, дай им деньги и пойдём. Нехорошо, люди уже смотрят.
Геннадий (нервно). Пусть смотрят. (Заводит сам себя. Так обычно делают люди слабые и робкие. Чтобы дать отпор, им необходимо обязательно себя взбудоражить.) В конце концов, я не настолько интеллигент, чтобы всегда уступать! На работе – уступать! В метро – уступать! У ребёнка даже нет шишки!
Индеец (причитает). Больно, ой, как больно!
В это время к индейцу сзади подкрадывается сынишка Геннадия и Марины с бывшей снежной лопатой и бьёт его по голове. Отсыревшая лопата тут же разлетается. Удара не получается. Но индеец от испуга падает на землю. Мальчишка убегает. Отец индейца с криком бежит за ним.
Геннадий подбирает черенок лопаты и бежит с криком за отцом индейца. Отец индейца хватает мальчишку. Геннадий бьёт отца индейца черенком по спине. Отец индейца разворачивается и наступает на Геннадия. Геннадий выставляет вперёд черенок, как копьё.
Фёдор. Ты меня первый ударил. С тебя теперь минимум двести долларов, или я тебя засужу.
Между Геннадием и Фёдором неожиданно вырастает гигант в новеньком спортивном костюме.
Гигант (отцу индейца). Иди, иди сюда, мент поганый… Сейчас я тебя лечить буду. А то, видите ли, он у себя решётки от воров на балконе сделал! Воры по этим решёткам к нам на второй этаж забрались и нас ограбили. (Наступает на отца индейца.) Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Сейчас я тебя натяну по самые помидоры…
Фёдор судорожно роется в карманах штанов. Достаёт старый милицейский свисток. Свистит.
Мама индейца. На помощь, люди добрые! Он же его убьёт! (Бежит к телефону-автомату у подъезда.) Алло, милиция? Убивают! Срочно приезжайте! Улица Радостная, дом 14. Что? Что значит – сколько заплатите? Убивают же! Что-что? Это будет стоить ещё дороже? Сколько-сколько? Сто тысяч на человека? За убитого? Негодяи! Жлобы! Сто тысяч требуют… Менты поганые!
Дворник пытается разнять дерущихся. Останавливаются прохожие. Кто-то помогает разнимать, кто-то просто наблюдает.
Голоса в толпе зевак: «Из-за чего кутерьма?» – «Кто-то с кого-то требует 100 тысяч…» – «Чего?» – «Долларов, естественно. Зажрался народ!..» – «Негодяй Ельцин – такую страну распустил». – «Не смейте трогать Ельцина! Он – святой!» – «Если Ельцин – святой, то вон тот, с татуировкой, – архангел Гавриил». – «Тише! Не мешайте смотреть!» – «В самом деле, заткнитесь! Не слышно, что там происходит». Среди зевак – бабушка с внуком. Внук – с Барби.
Бабушка (внуку). Ой, накопилось в людях… Ой, накопилось! Не к добру это.
Внучок не слушает. Разглядывает, что у Барби под юбкой.
Фёдор вырывается из рук Гиганта. Гигант никак не может его ухватить. Геннадий черенком от лопаты пытается ударить отца индейца сзади.
Марина. Геннадий! Как тебе не стыдно? Ты же интеллигентный человек! У тебя язва. Ты вчера на ночь читал сыну «Слово о полку Игореве». Позавчера вы вместе смотрели фильм «Андрей Рублёв». Пойдём домой! Мама уже приготовила овсяную кашу на воде.
Геннадий. Всё! Хватит! Надоело быть интеллигентом. Тоже хочу жить по-человечески. Никакой больше овсяной каши на воде! (Лупит отца индейца.) Вот тебе! Вот тебе!
Сейчас мы оба натянем тебя по самые помидоры!
Мама индейца (подбегает к дому, стучит в окно). Василий! Василий! На помощь! Фёдора бьют. Если до смерти забьют, он тебе долг не вернёт.
Голос (из окна). Да ты чего? Я сейчас, мигом!
Мама индейца. И сына захвати с собой! Фёдор ему тоже должен.
В углу двора ларёк. Над ларьком надпись: «ГРАНДМИНИМАРКЕТ».
Из ларька выходит полубритый хозяин-кавказец. Посмеиваясь, смотрит на тех, кто дерётся.
На лавке переговариваются две обычные околодверные старушки.
Первая старушка. Ну ты посмотри, Никитична… Наши дураки дерутся, а эта рожа кавказская только ухмыляется.
Вторая старушка. А что ему? Ты цены-то видела у него? Минеральная вода – больше, чем наша с тобой пенсия.
Первая старушка. Это всё ЦРУ, Никитична. Это всё они подстроили.
Из дома выбегают друзья Фёдора. Встают на его защиту. Виснут на Гиганте, как игрушки на ёлке. Шум, крик, ругань.
На одном из балконов появляется старый еврей.
Моисей. Соня! Разбуди Изю с Анечкой. Они двадцать лет не были в России. Пусть посмотрят. Им это понравится.
В окошке – белёсый прибалт. Говорит с сильным акцентом, но громко, чтобы его слышали по соседству.
Прибалт. Как хорошо, что мы от вас отделились! Вы всё-таки, русские, такие некультурные.
В окне над прибалтом – золотозубая тётка со сковородой слышит слова прибалта, свешивается из окна и тоже говорит громко, чтобы слышали остальные.
Тётка со сковородой. Вы посмотрите, какой культурный нашёлся! У нас, у русских, между прочим, Менделеев был, Лермонтов… Кто там ещё? Ещё много кто был. А у вас? Один Паулс… И тот – пустое место с тех пор, как отделился от нашей Пугачёвой. (Смеётся. Хихикают и другие лица в окнах рядом.) Мы – некультурные! А ты на себя посмотри! У русской бабы живёшь. Прилипала! И страна ваша – прилипала. По телевизору вчера показывали, как вы там над людями нашими издеваетесь. Изверги! Понял?
Прибалт. Ваши слова есть вмешательство во внутренние дела нашей независимой страны. Я – работник посольства. Я вам навсегда закрою визу в нашу страну. Как ваша фамилия?
Тётка со сковородой. Плевать я хотела на тебя и на твою страну. Понял?
Прибалт. Плевать на мою независимую страну вы не имеете права. Нас недавно приняли в Совет Европы!
Ещё на одном балконе – бизнесмен. Живот, золотая цепь, пижама, расписанная под палехскую живопись, золотые часы, телефон в руках…
Бизнесмен (говорит по телефону). Охрана? Вы где? О’кей! Подъезжаете? О’кей! Машину поставьте у самого входа в подъезд, о’кей? Внизу, о’кей, драка, о’кей. И пока я буду спускаться, о’кей, никого не пускайте, о’кей! Что молчите? Я вас русским языком спрашиваю: о’кей или не о’кей?
К бизнесмену подходит его жена-бизнесменша. Живот – в поясе для похудания. Пол-лица в гриме – очень красиво, пол-лица без грима – страшно смотреть. В руках – тени, кисточка. Красится.
Бизнесменша. Надо скорее заканчивать наш дом, мюмзик, о’кей? Не к лицу нам жить среди этих плебеев. О’кей?
Бизнесмен. Ноу проблем, о’кей, по факту.
На балкон дома напротив выходит молодой крупный батюшка. Борода – снежной лопатой. На богатырской груди – богатырский золотой крест. Свысока взирает на происходящее во дворе. Потягивается.
Батюшка. Прости, Господи, этих грешных людей. Они сами не ведают, что творят. Дочери мои, Анастасия и Варвара, приготовьте мне праздничную рясу. Пойду образумлю беса.
Из двух окон с обеих сторон от балкона выглядывают две прехорошенькие женские головки, явно фотомодели.
Анастасия. Какие джинсы, батюшка, под рясу одевать будете?
Батюшка. «Ливайс», дочь моя. Люблю эту фирму. Жалко, она рясы не шьёт.
Варвара. А крест который?
Батюшка. Крест подай, сестра, от Версаче. Он поувесистей. Мало ли чего… Всё-таки народец наш оголтелый. Пригодится.
На соседнем с бизнесменом балконе поливает цветы пожилой человек. Коротко стрижен. В спортивном отечественном костюме шестидесятых годов. Так в коммунистическом прошлом одевались милиционеры, военнослужащие и кагэбэшники. Однако грамотная речь и манеры указывают, что он в прошлом – не милиционер и не военнослужащий. Поливая цветы, одним глазом, как учили, зорко наблюдает за происходящим и напевает: «Наша служба и опасна, и трудна…»
На балкон к нему выбегает жена.
Жена кагэбэшника. Ты что поёшь? Услышат же. Запомни: ты – простой лифтёр. Никто не знает твоего прошлого. Пой что-нибудь из современного. Например, «Зайка моя…».
Кагэбэшник. Ты, Марина Николаевна, зайка моя, погляди, до чего новые русские страну довели. Стыдно смотреть! Эх, если б раньше. Ты же знаешь. Я бы их всех.
Жена кагэбэшника. Тихо! Замолчи! Ты сошёл с ума. Что ты такое говоришь? На, лучше кактус пересади. (Даёт ему горшок с землёй.)
Кагэбэшник (ворчит). Скоро, скоро вернётся наше время. А пока. (Напевает.) «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна.» (Одним глазом продолжает поглядывать за тем, что творится во дворе.)
А во дворе уже несколько человек из наблюдающих и проходящих мимо не выдерживают, решают разнять дерущихся.
Выбегают во двор из подъездов ещё какие-то люди. Всё смешалось. Не поймёшь, кто за кого. Появляется золотозубая тётка со сковородой.
Два милиционера стоят в сторонке. Курят. Спокойно наблюдают за разрастающимся конфликтом.
Первый милиционер. Пойдём отсюда, Колюня. Что-то здесь неспокойно становится.
Второй милиционер. Вообще, Андреич, пора уходить из милиции. Не платят ни черта. Пошли в бизнес, а?
Первый милиционер (невесело вздыхает). Пошли!
Уходят.
Бойкий мужичонка, из тех, которые никогда не проходят мимо, потому что больше всего на свете любят борьбу за справедливость и демонстрации, искренне возмущённый происходящим, выламывает доску из забора вокруг футбольной площадки, и, размахивая ею, бросается на дерущихся с криком: «А ну-ка, прекратите хулиганить, а то всех перебью!»
Чуть поодаль от зевак – заядлый драчун и его жена Люся. Он с завистью смотрит на тех, кто дерётся.
Драчун. Ух, как бы я сейчас кому-нибудь врезал! (Делает воображаемый удар правой по воздуху.)
Люся. Ты опять за своё? А ну стой спокойно.
Драчун. Люсь, ну разреши! Один ударчик сделаю и вернусь. Сразу вернусь, клянусь. Люсь, а? Я уже месяц не дрался.
Люся. Я сказала – нет. Мы столько денег на гипнотизёра истратили, чтобы он тебя от твоей драчливости закодировал. Я трюмо себе не купила. А ты опять за своё. Сделаешь шаг в сторону – будешь спать в прихожей.
Драчун тяжело вздыхает. Люся уводит его за руку. Он оглядывается, как ребёнок на детскую площадку с играющими сверстниками.
Квартира хозяйки, у которой живёт прибалт. Она – очень русская, очень румяная женщина, спокойная, как «баба с чайника», возле которой всегда тепло.
Хозяйка. Я тебе русских вареников приготовила. Я знаю, с тех пор как вы отделились, ты по ним скучаешь.
Прибалт (не обращая на неё внимания, говорит по телефону). Хэлло! Это телевидение? Приезжайте скорей! Улица Радостная, дом 14. Хороший материал для новостей будет. Что? Кто говорит?
(Гордо.) Представитель Совета Европы!
Вплотную к подъезду подкатывает «мерседес». Из него выходят два телохранителя.
Один огромный, по кличке Сокол, второй – маленький крепыш Зяблик.
Кагэбэшник на балконе пересаживает кактус. Смотрит на «мерседес» у входа.
Кагэбэшник (про себя, ворчливо). Совсем обнаглели! Скоро в квартиру въезжать будут. Ух, если б раньше… Я бы… Ух бы!
Оглядывает соседские окна. Убеждается, что никто не видит его, и носком ботинка подталкивает горшок с землёй с балкона.
Горшок падает прямо на капот «мерседеса». Кагэбэшник тут же уходит с балкона в квартиру.
Кагэбэшник (довольный, напевает из-за занавески). «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…»
Зяблик (задирает голову). Кто? Кто это сделал?
Сокол. Стой здесь. Я найду его.
Бежит вверх по лестнице, звонит в первую дверь на втором этаже.
Мужской голос (осторожно, из-за двери). Кто там?
Сокол. Я!
Голос. Этого мало. Кто вы? И зачем звоните?
Сокол. Это вы бросили горшок на «мерседес»?
Голос. Нет. Мы горшками не пользуемся.
Сокол (недоумённо). А кто ж тогда это сделал?
Голос. Это сверху, из восемнадцатой. Она нас всегда заливает, а ремонт делать не хочет. Вы уж ей задайте как следует.
Телохранитель бежит наверх, звонит в 18-ю квартиру.
Женский голос. Кто там?
Сокол. Это вы запустили горшком в машину?
Женский голос. В какую машину?
Сокол. В «мерседес».
Женский голос. А марка? Сокол. Шестисотый.
Женский голос. Новый?
Сокол. Совершенно новый. Женский голос. Отделка – люкс? Сокол. Отделка – люкс. Обогрев сидений, две подушки безопасности, биотуалет под каждым сиденьем с электроподогревом!
Женский голос. Интересно, кто же владелец этого совершенства? (В глазок смотрит женский глаз.) О, какая шея!
Дверь приоткрывается. Женская рука хватает за рукав телохранителя.
Заходи, бычок. Это я сбросила. Виновата. Каюсь. Как ты хочешь, чтобы я перед тобой покаялась? Говори скорей, не тяни. (Затягивает в квартиру, дверь закрывается.)
Тем временем конфликт во дворе не успокаивается, а даже наоборот. Возвращаются во двор с разминки каратисты.
Тренер (увидев драку, своим ученикам). То была разминка, а теперь будет тренировка.
«Голуби» с криком «И-я!» ныряют в клубок дерущихся.
Какой-то человек, видимо журналист, с магнитофоном залёг под кустом.
Журналист (надиктовывает). Мы находимся с вами в одной из горячих точек планеты и ведём наш репортаж из-под куста двора дома номер 14 по улице Радостная…
Дворник. Пошёл отсюда, журналюга! (Поливает его из шланга.)
Моисей сидит на балконе в кресле. Рядом – его жена, Изя, Анечка, внучок Гарик. Они, словно из ложи Колизея, наблюдают за «гладиаторами».
Моисей. Ну, как вам это нравится? У вас в Израиле поскучнее будет.
Изя. Надо позвонить Мойше. Пускай подъедет сюда со своим квасом. Видишь, Моисей, какая жара и пыль? Многие скоро захотят пить. Он сделает неплохой гешефт. (Уходит звонить.)
Анечка (ему вдогонку). Только предупреди его сразу: Десять процентов – наши, за идею!
Моисей (внучку). Запомни, Гарик: когда дураки дерутся, умные должны делать деньги. Твой дядя Изя навсегда усвоил эту первую заповедь твоего дедушки Моисея.
На одном из балконов – йог в позе лотоса. Его ничего не касается. Он разводит руки, ловит прану из космоса.
Бабушка пытается удочкой выудить с берёзы кофточку.
Голос из окна. На какого червячка ловишь, бабуля?
Поодаль от драки стоит Марина. Она чуть не плачет.
Не знает, как ей увести мужа, который разошёлся вовсю и даже получает удовольствие от того, что, оказывается, может быть таким же, как все.
Марина. Боже мой, Геночка, что с тобой случилось?
Сзади к Марине медленно подходит странноватый человек. У него мутные глаза, поскольку он парапсихолог и общается с потусторонними мирами. Маленькая мефистофельская бородка скрывает отсутствие подбородка.
Парапсихолог (Марине). Вашего мужа сглазили. Зайдите к моей жене. Она с него всё снимет.
Марина (не сразу понимая, о чём с ней говорят). Что – всё?
Парапсихолог. Порчу… Из него надо удалить фантом.
Марина. Ой, перестаньте. Что за чушь!
Парапсихолог. Это не чушь. Моя жена – ясновидящая. Вот она. (За спиной парапсихолога стоит его жена с глазами без зрачков – одни белки.) Она сейчас на связи с космосом. Но перед тем как отлететь, она успела мне сообщить, что на вашего мужа навели порчу на его работе. У него есть работа?
Марина. Есть.
Парапсихолог. Видите, угадала ясновидящая!
Марина. Извините, но я во всё это не верю. Мой муж – образованный человек.
Парапсихолог. Не страшно. Мы всем помогаем. (Даёт ей визитную карточку.) Если он не придёт, сами придите. Моя жена даст вам конский хвост, заряженный в космосе. Ваш муж должен будет две недели носить его на лбу у себя на работе.
Марина (раздражённо). Оставьте меня в покое. Парапсихолог. Подумайте… Мы с вас лишних денег не возьмём… Только за хвост по его себестоимости!
Толпа во дворе уже разделилась на тех, кто за Гиганта, и тех, кто за Фёдора – отца индейца.
Стоят друг против друга. Стенка на стенку. Много новых лиц. Некоторые с досками, трубами. От забора напротив футбольной площадки почти ничего не осталось. Рядом с Гигантом – золотозубая тётка со сковородой, та, которая смеялась над прибалтом.
Неожиданно между стенками вырастает статный батюшка. Он поднимает правую руку с увесистым крестом.
Батюшка (зычным голосом). Образумьтесь, люди добрые! Господь с вами!
Мужик с доской. Вы слышали, что батюшка сказал: «Господь с нами! Вперёд!»
Слова батюшки срабатывают как команда к действию.
Обе стенки сходятся. Взметнулась пыль, как от настоящей битвы.
Дворник (на газоне машет метлой). Кыш! Кыш отсюда! Анютины глазки потопчете. Идите на детскую площадку. Она специально для забав устроена… (У него на плече раздражённо мяукает кошка.)
Кто-то, распалённый дракой и припекающим солнцем, подбегает к спокойно стоящему в стороне от всех человеку. Тот неторопливо курит, пытаясь сигаретой разбудить себя после вчерашнего. Он вообще плохо соображает, что вокруг происходит.
Распалённый (курящему). А ты что тут стоишь?
Курящий. Как что? Курю… Не видишь, что ли?
Распалённый. Ах ты, грубить, мать твою. (Врезает ему по уху так, что у курящего выпадает сигарета.)
Курящий (мигом просыпается). Мой последний чинарик! Сука, кретин, удавлю! (Пытается догнать обидчика. Оба исчезают в куче-мале.)
Драчун (дрожит, как давно не пивший алкоголик). Люсь, а Люсь! Ну, пожалуйста. Только разок кого-нибудь ударю и сразу вернусь. Клянусь самым дорогим, что у меня есть.
Люся. Это чем же? Ковриком в прихожей, на котором спать будешь?
Во двор приезжает телевидение.
Режиссёр (оператору и ведущему). Скорее, скорее! Пока они не успокоились. Какая милая краска для «Новостей» будет. (Ставит ведущего на фоне побоища, смотрит в камеру.). Вот, отлично! Второй план работает, как у Феллини. Давай текст!
Ведущий. Уже второй час по улице Радостная, дом 14 не прекращается драка. Приятно, что до сих пор живы в народе воскресные традиции. Попробуем спросить у кого-нибудь из участников, с чего всё началось. (Подходит к борцу за справедливость, тому, что с доской.) Простите, что мы вас отвлекаем. Телевидение. Первый канал. Как вас зовут?
Мужик с доской. Алексей… Но многие зовут Никитой.
Ведущий. Очень приятно. Скажите, Илья, за что вы только что так отчаянно сражались?
Мужик с доской. Ну, как. За это. за справедливость. Вы чего?
Ведущий. В каком смысле, не поясните?
Мужик с доской. Да вы чего? Зарплату шестой месяц не платят. Дурные, что ли? Сколько терпеть можно? А вы. телевидение?
Ведущий. Да. Первый канал.
Мужик с доской. Ой, вы это. меня снимите, а? Пускай моя порадуется. Она всех мужиков любит, которых по телевизору показывают. (Чувствуя себя киноактёром, с ещё большим энтузиазмом начинает махать доской.)
Режиссёр (оператору). Замечательно! Замечательно. Снимай, снимай! Скорее! А теперь батюшку сними. Сейчас во всех передачах должна быть церковь.
Тем временем батюшка, отмахиваясь от всех увесистым крестом «от Версаче» добрался до главных зачинщиков – Гиганта и Фёдора.
Батюшка (обоим). Люди добрые! Образумьтесь! Помните, чему учил нас Иисус в знаменитой Нагорной проповеди: если тебя ударили по одной щеке, не отвечай, а подставь другую.
Гигант (Фёдору). Слышал, чему Иисус учил? (Бьёт его по одной щеке.)
Вот так! А теперь не сопротивляйся, подставь другую. (Бьёт по второй.) Молодец! Ты поступил по-божески.
Режиссёр. Восхитительно! Какой удар! Он почти без сознания. Снимай, снимай скорее, как он его теряет… Какая милая красочка для «Новостей» будет!
Во двор въезжает грузовичок. На прицепе бочка с квасом. В грузовичке – Мойша и его жена.
Во дворе их уже ждут Изя и Анечка.
Изя (Мойте). Что же ты так долго? Хорошо, что они ещё дерутся…
Давай встанем у ларька. Это хорошее место: там все ходят.
Мойша. Ты что, Изя? Ты давно не был в России – ничего не знаешь.
Там территория Мамеда. Уж лучше пойдем на детскую площадку. Она – ничья. На ней всё что хочешь делать можно.
Кто-то в экстазе залез на мусорник и пытается перекричать шум.
Оратор. Только путём демократических преобразований мы можем вернуть себе ту адекватность и конвергентность, которые позволят инвариантно абсолютизировать консистентность имперических обструкций!
Тётка со сковородой (слушает оратора и честно, изо всех сил пытается хоть что-то понять из его речи). Слишком ты умён, паря… (Забирается рядом с ним на ящик и бьёт сковородой по лбу, улыбаясь всеми сорока восьмью золотыми зубами. Победно поднимает сковороду, на обратной стороне которой написано: «Слава СССР».)
Какая-то женщина отводит от дерущихся мужчину. Вытирает ему яйцо платком. Платок в крови.
Режиссёр (оператору). Смотри, кровь! Ура! Возьми её крупным планом… Чудненькая красочка!
Анечка с Изей поднимают над бочкой рекламный плакат: «Шварценеггер пьёт русский квас».
Мойша (выкрикивает, сильно грассируя). Квас! Холодный квас! П-ррр-идаёт силы! Ррр-усские бога-тыр-р-ри во вр-р-ремя срр-ражений всегда пили квас!
Дворник понимает, что порядка во дворе ему всё равно не добиться, машет рукой и идёт пить квас. На плече у него кошка.
Дворник (кошке). Ну, что скажешь, Лиза?
Кошка. Мяу…
Дворник. Вот и я так думаю. Лишь бы войны не было. (Мойше.) Дай-ка нам с Лизой кваску, а?
Парапсихолог подходит к бочке с квасом.
Парапсихолог (Изе). Я понимаю, вы здесь главные. Мы с женой парапсихологи.
Изя (с одесской интонацией). Короче. Ви что хотите? Зарядить наш квас? Я правильно вас понял?
Парапсихолог. Да. Откуда вы знаете?
Изя. И ви хотите за это десять процентов?
Парапсихолог. Да… Вы что, тоже парапсихолог?
Изя. Нет. Я пятнадцать лет жил в Израиле. Меня зовут Изя. А фамилия – Нахимзон. Ты думаешь, тебе удастся одурачить человека с такой фамилией? Ты лучше о своей жене позаботься. У неё же глаза устали. Ты меня понимаешь?
Ясновидящая (дёргает мужа за рукав). Пойдём, Андрон! У меня и вправду глаза устали. (Возвращает зрачки в глаза.) Фу, надо отдохнуть. А то навсегда окосеть можно.
Изя. Да, ребята, давайте. Вы своим бизнесом занимайтесь, мы – своим. Дураков на всех хватит.
Парапсихолог и жена отходят.
Изя (своей жене). Хотя идея неплохая. (Выкрикивает.) Квас! Зар-ряженный лучшими пар-рапсихо-логами р-русский квас! Пр-ридаёт силы, лечит все болезни!
К бочке подходят первые клюнувшие на рекламу клиенты.
Режиссёр ставит перед камерой интеллигентного вида человека, на лице которого черты всех национальностей сразу, как обычно бывает у политических обозревателей.
Ведущий. Анхирст Засильич! Не могли бы вы спрогнозировать, как будут, по-вашему, развиваться события в этом дворе далее?
Эксперт. Я считаю, есть два пути, по которым пойдёт развитие. Первый и второй.
Ведущий. Это очень интересно. И очень точно. Эксперт. Первый: конфликт утихнет к вечеру. Второй: он к вечеру не утихнет. Конечно, всё будет зависеть от того, как поведёт себя в этой ситуации наш президент. Какой он указ издаст завтра и каковы будут его предложения на саммите в следующем месяце.
Проходящий мимо старичок ненароком бросает фразу, что в подъезде заложена бомба.
Режиссёр. Как! Еще и взрыв? Какой удачный день! Бегом к подъезду!
Зевака (выводит из соседнего подъезда своих детей. Ставит около камеры): Стойте вот тут, дети, ждите взрыва. Будете хорошо себя вести, вас по телевизору покажут.
На втором плане, у бочки с квасом, уже очередь.
У подъезда второй телохранитель бизнесмена разговаривает по переговорному устройству.
Зяблик. Сокол, Сокол! Это я, Зяблик! Почему не отвечаешь? (Ответа нет. Вместо ответа слышатся стоны, вздохи, возня.) Сокол, Сокол! Ты где?
Сокол. Я тут. (Кряхтит.)
Зяблик. Где тут? Ты кого-то нашёл?
Сокол. Кого-то нашёл…
Зяблик. А чего кряхтишь? Сопротивляется?
Сокол. Нет. Не сопротивляется.
Зяблик. А что это за звуки?
Сокол. Это я сопротивляюсь.
Зяблик. Тебе что, нужна помощь?
Женский голос. Нужна! Ему очень нужна помощь. Он один не справляется. Квартира восемнадцать. Быстрее!
Зяблик. Держись, Сокол! Это я, Зяблик! Иду на подмогу. (Ставит машину на сигнализацию и бежит вверх по лестнице.)
Кагэбэшник осторожно, как из окопа, выглядывает с балкона. Убеждается, что у «мерседеса» никого нет. Присаживается под цветами. Берёт два горшка с землёй и, как гранаты, бросает вниз с балкона.
Кагэбэшник. Это вам за Ленина. Это – за Дзержинского!
Один горшок попадает на крышу, другой – на капот. Срабатывает сигнализация. Машина ревёт, как раненый зверь. Довольный кагэбэшник исчезает в двери, напевает тихонько: «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…»
Из окошка выглядывает расхристанный Зяблик, за ним – Сокол.
Сокол. Кто? Кто это сделал?
Кагэбэшник (выглядывает уже из окна, говорит Зяблику). Я заметил на крыше лицо кавказской национальности.
Сокол. Я найду его!
Зяблик. Беги скорее, а я буду тебя страховать здесь.
На балконе у Моисея.
Гарик. Дедушка! Зачем вот тот дядя, вон в том окошке, сказал, что на крыше он видел лицо кавказской национальности? Это же он горшок сбросил. Я видел.
Моисей. Тсс! Молчи! Ты этого не видел, Гарик, и не слышал.
Гарик. Нет, дедушка, я видел.
Моисей. Внучек! Дедушка Моисей старше тебя, и он лучше знает, что ты видел, а что не видел. Запомни: твой дедушка потому и живёт на свете так долго, что он многого в жизни и не видел, и не слышал. Ты хочешь жить долго?
Гарик. Хочу, дедушка Моисей. Очень хочу.
Моисей. Тогда скажи, что ты не видел.
Гарик. Я не видел.
Моисей. Вот и хорошо! А что ты не видел?
Гарик. Я не видел, как вон тот дядя сбросил вон с того балкона горшок вон в ту машину. Ну что? Я теперь буду долго жить, дедушка Моисей?
Моисей. Теперь будешь.
Гарик (радостно). Бабушка! Бабушка! Дедушка научил меня, как жить долго!!!
Сокол на крыше присел за вентиляционным выступом, как в американском фильме. В одной руке – пистолет, в другой – переговорное устройство.
Сокол. Шеф, шеф! Это я!
Бизнесмен (голос слышится из трубки). Кто – я? Ты, что ли, Зяблик?
Сокол (оскорблённо). Обижаете, шеф. Я не Зяблик. Я – Сокол.
Бизнесмен. О’кей! Что случилось, Сокол?
Сокол. Шеф! Произведено нападение на шестисотый объект. На крыше нами было замечено несколько лиц кавказской национальности. (Нога Сокола скользит. Сокол вскрикивает.)
Бизнесмен. Сокол, Сокол! Что с тобой?
Сокол. Ничего страшного. Это у меня крыша поехала.
Квартира бизнесмена. Всё пышет коврами, люстрами, хрусталём и очень лаковой мебелью.
Бизнесменша уже заканчивает дорисовывать лицо.
Бизнесменша. Что случилось, мюмзик?
Бизнесмен. Мамед начал войну. О шит!..
Бизнесмен бледный. Он запирает на все засовы супербронированные двери, нажимает на кнопки. Из стен выползают решётки на окна. Всё перекрывается, как в подводной лодке во время тревоги.
Бизнесмен приглушённым голосом говорит по телефону. Такой голос обычно у тех, кто считает, что их прослушивают. Им кажется, что если они будут говорить по телефону тише, то те, кто их прослушивает, не услышат.
Бизнесмен. Алло! Олег Дмитриевич? Это вас беспокоит президент Ассоциации евроазиатских банков развития. О’кей? Помните? О’кей! Олег Дмитриевич! Помните, вы насчёт одного дела интересовались? Заказного. Я вам намекну, о’кей? Это Мамед! Вы поняли мой намёк? О’кей? Кстати, я слышал, вы фонд создали. Помогаете ветеранам. Это, я вам скажу, большой о’кей. Мы вам на этот фонд кое-что подбросим. О’кей? А с Мамедом надо кончать. Вы меня понимаете? Как только, так сразу… Как говорят у нас, россиян, ноу проблем, о’кей… По факту! (Довольный, вешает трубку.)
Над дерущимися поднимается облако пыли. Ничего не видно. Только звуки ломающихся досок и крики выдают, что внутри облака есть какая-то своя жизнь. Подъезжают на иномарках иностранные корреспонденты с фотоаппаратами. Со всех сторон пытаются сфотографировать драку. Один, самый активный, всё время пытается заснять тётку со сковородой. Наконец улучает момент, щёлкает её. И тут же получает от неё сковородой по лбу. К нему подбегают другие корреспонденты. Поднимают раненого. Тётка машет сковородой, кому-то достаётся по спине, кто-то отмахивается от неё фотоаппаратом.
К золотозубой тётке присоединяются другие женщины во дворе.
Первая женщина. Так их, Фроловна! Это они всё спровоцировали!
Втораяженщина. Они по плану ЦРУ действуют! Им давно наш двор покоя не даёт. Этому ЦРУ…
Перепуганные иностранцы забирают раненого и удирают со двора. Золотозубая тётка победно пишет мелом на задней стороне сковороды: «Дадим лордам по мордам!»
Из подъезда с грозным видом выбегают Зяблик в губной помаде и расхристанный Сокол. Направляются к ларьку с надписью «Грандминимаркет».
Сокол (хозяину киоска). Где Мамед?
Хозяин (с кавказским акцентом). Не знаю никакого Мамеда. Давай отсюда, да?
Зяблик. Ты, зверюга! Отвечай! Хуже будет. Где Мамед?
Хозяин. Какой Мамед? Не знаю Мамеда. Слышал, да?
Зяблик. Сокол, ты не прав. Я жил на Востоке. Пытался с ними по-хорошему. Еле жив остался. Восток – это дело тонкое. Смотри, как с ними надо. (Разбегается и каратистским движением бьёт ногой хозяина-кавказца по челюсти. Тот падает.)
Хозяин. Ты, козёл! Мамед из тебя петуха сделает.
Зяблик. Понял? Сразу Мамеда вспомнил. Восток – дело тонкое.
Сокол. А. Так ты всё-таки знаешь Мамеда? Значит, ты нас обманул? Значит, и горшки ты сбросил? (Поднимает его за грудки.)
Хозяин. Какие горшки? Ты чего, сдурел? Да?
С т а р у ш к а. Молодец, сынок! Защити нас, стариков. Он мне давеча минеральную воду продать не хотел.
Хозяин. Отпусти… Да? Ты знаешь, кто я?
Зяблик. Ты? Ты – лицо кавказской национальности. Извинись перед старушкой! Слышишь, что я сказал? Она – ветеран войны. Извинись, говорю! Молчишь? Не хочешь извиниться перед ветераном? Ну что ж. Восток – дело тонкое. А где тонко, там и рвётся. Сокол, держи его чуть правее.
Снова разбегается и наносит кавказцу второй удар. Кавказец летит в груду ящиков. Зяблик и Сокол переворачивают киоск. На землю высыпается всё содержимое: пиво, сигареты, зажигалки, солнечные очки, туфли, батарейки, банки с пивом, духи, платки, часы…
Первая старушка. Никитична, смотри! Вот тебе и минеральная вода сама подкатилась.
Вторая старушка (телохранителю). Спасибо, сынок. (Подбирает воду.) Спасибо, благодетель ты наш.
Первая старушка. Никитична! Возьми печенье. Скоро День учителя.
Хозяин ларька выбирается из-под ящиков и убегает со двора, выкрикивая угрозы.
Хозяин. У Мамеда в ауле брат Сумамед прошлый раз за такой киоск две деревни ваших зарезал.
Зеваки, которым надоело ждать взрыва, подбегают к киоску и начинают всё подбирать. Примеряют платки, часы, нюхают духи.
Кто-то из дерущихся замечает у себя под ногами подкатившуюся баночку пива. Оглядывается. Видит перевёрнутый киоск и разметавшиеся вокруг него банки пива.
Один из дерущихся (кричит что есть силы). Братцы! Остановись! Братцы! (Никто не обращает на него внимания.) Козлы! Пиво бесплатное!
Мгновенно наступает тишина.
Голос из толпы. Где?
Другой голос. Вон!
Толпа, забыв про драку, бежит к перевёрнутому киоску и начинает вместе с зеваками подбирать с земли всё, что попадётся под руку. Возня. Толкотня. Кто-то подбирает пиво, кто-то жевательную резинку. Кто-то смотрит на водку.
Женщина (кричит с балкона своему мужу). Гриша! Посмотри, нет ли там хорошего ликёра? У нас вечером гости будут. Да поворачивайся же ты! Тюфяк постельный…
Кто-то выудил одну туфлю. Примерил. Ищет вторую.
Тем временем двое уже не на шутку сцепились из-за бутылки ликёра.
Первый. Я первый на неё глаз положил.
Второй. Нет, я.
Женщина (с балкона). Не уступай ему, Гриша. У нас вечером гости.
Телевизионщики разворачивают камеры.
Режиссёр (оператору). Снимай, снимай скорее. Это же мародёрство! Как же нам сегодня повезло! И драка, и мародёрство! Какой восхитительный фрагмент для «Новостей»! Только смотри, чтобы я в кадр не попал. А я пока пива всем наберу.
Гигант примеряет куртку, которая ему очевидно мала.
Фёдор (случайно оказывается рядом с гигантом). Она тебе мала.
Гигант. На халяву мала быть не может.
Батюшка подходит к дворнику и присаживается рядом с ним на бревне под деревом.
Дворник. Ну что, батюшка?
Батюшка. Устал я, сын мой, с бесом бороться.
Дворник. Посиди, батюшка, отдохни. Попей кваску, наберись сил… Они тебе скоро заново понадобятся.
К батюшке подбегает борец за справедливость с двумя бутылками водки.
Борец за справедливость. Батюшка! Там какой-то человек со всех иноземных товаров порчу снимает. А я не верю всем этим гадам. Освяти бутылочку, а? По-нашему, по-православному…
Батюшка (собирается его отчитать).
Как только, сын мой, у тебя язык…
Дворник. Батюшка, не отказывай ему. Он иначе в церкви разуверится.
Борец за справедливость. Освяти, батюшка, а?
Батюшка. Прости меня, Господи! (Освящает.)
Борец за справедливость. Спасибо, батюшка. А это тебе! (Даёт ему вторую бутылку.)
Батюшка. Убери, бесстыдник!
Борец за справедливость. Ты чего, бать? Это ж я на нужды церкви.
Батюшка. На нужды церкви?
Борец за справедливость. Ну да.
Батюшка. На нужды – ладно, оставь.
Борец за справедливость. Спасибо, батюшка! (Возвращается в толпу и, показывая на водку, говорит кому-то.) Смотри, что мне батюшка освятил. Видишь? Это теперь святая вода.
Парапсихолог (всем раздаёт визитные карточки, шепчет). Товары – иноземные, порченые. Требуют энергетической очистки. Наш офис за углом.
У Геннадия уже полны руки и карманы часов, платков, консервов. Марина ходит за ним следом. Пытается его вразумить. Геннадий ничего не понимает из того, что она говорит. Его глаза уже безумны.
Марина. Геннадий! Уймись. Как тебе не стыдно? Это же мародёрство. Ты же интеллигентный человек. Ты вчера читал сыну «Слово о полку Игореве». Когда мы поженились, ты в первую брачную ночь рассказывал мне о философии непротивления злу насилием…
Геннадий. И что я имел? А тут, смотри: галстуки, крабы, противозачаточные.
Марина. Зачем тебе противозачаточные? Мы с тобой уже два года не целуемся.
Геннадий (с горящими глазами). С сегодняшнего дня всё будет по-другому. С сегодняшнего дня, Мариночка, я почувствовал в себе такую силу, что противозачаточные понадобятся мне и дома и на работе! (Целует её крепко в губы.)
Марина (бледнея). Ты с ума сошёл, Геночка!
Парапсихолог опять подходит сзади к Марине.
Парапсихолог. Если вы сегодня не придёте, вам завтра нужно будет уже два конских хвоста у нас покупать. Второй – для себя. Имейте в виду: порча передаётся через поцелуй. Вот наша визитка.
Марина автоматически берёт визитку и задумывается.
Кагэбэшник (подходит к Геннадию). Вы интеллигентный человек. Я обращаюсь к вашему разуму. Если их не остановить, снова начнётся побоище. Отрезвите их! Они вас послушают. Здесь всё равно на всех не хватит. А за углом ещё шесть таких киосков. И все эти киоски держат те же лица не нашей национальности… Вы меня понимаете?
Геннадий. Ещё как понимаю! (Забирается на перевёрнутый киоск.) Господа! Товарищи! Друзья! Судари! Братцы! Вспомните, как жили наши предки под иноземным игом. Вспомните хотя бы известный фильм «Андрей Рублёв».
Гигант и Фёдор стоят рядом.
Гигант (спрашивает у Фёдора). Слышь, соседушка. А Рублёв – это кто? Напомни.
Фёдор. Это тот, что рубль у славян изобрёл, по-моему. Первопечатник рубля, вот!
Гигант. Сукин козёл! Не мог баксы изобрести.
Геннадий (продолжает ораторствовать). Но наши предки объединились и скинули с себя иноземное иго. Сегодня нас снова хотят поработить. Объединимся же в борьбе против иноверцев! Не посрамим землю российскую! Не будем позорить себя и ссориться из-за всякой мелочи, из-за того, что кому-то что-то не досталось. Там за углом ещё шесть таких же киосков. Их держат те же иноверцы, которые обирают нас, народ российский.
Марина (Геннадию). Что ты говоришь? Ты же образованный человек!
Геннадий (Марине). Только мы, образованные люди, Мариночка, должны вести за собой народ. Иначе он никогда не очнётся от спячки. Братцы! Пора очнуться от спячки. Пора пробудиться. (Кричит батюшке.) Батюшка! Ответь нам честно: какая вера нашенская?
Батюшка. Православная, сын мой…
Геннадий. А скажи, батюшка, мы должны у себя на Руси отстаивать нашу веру православную перед другими верами?
Батюшка. Должны, сын мой. Конечно, должны. Геннадий Се экстазе от собственного ораторства). Вы слышали, друзья мои? Батюшка благословил нас натянуть иноверцев по самые помидоры!
Борец за справедливость (как и Геннадий, в экстазе). Интеллигент прав! Постоим, братцы, за нашу православную Русь! Ура!
Сплотившаяся толпа устремляется с криком со двора. Впереди Геннадий, Гигант, Фёдор. Все вместе, как будто и не было побоища.
Слышатся возгласы: «За веру! За Россию-матушку!
За Сталина! Да здравствует демократия!»
Драчун (вырывается от жены). Эх, лучше уж я буду спать один. (Присоединяется к толпе.)
Люся. Плакало мое трюмо.
За толпой движется бочка с квасом. Бегут зеваки. Телевизионщики с аппаратурой стараются не отстать.
Режиссёр. Потрясающе! Русский погром! Ты понимаешь, что это такое? Передачу о русском погроме купят в Израиле, США, Японии… Скорей! Какой удачный день!
Гарик (Моисею). Дедушка! Пойдём на другой балкон, посмотрим.
Моисей. Не надо, внучек, тебе на это безобразие смотреть. Рано.
Гарик. Не волнуйся, дедушка. Я же всё равно ничего не вижу.
Моисей. Ну, если не видишь, то пойдём, посмотрим.
Йог на балконе поменял позу. Он так же невозмутим.
Он ничего не заметил.
На дереве развевается кофточка, похожая на рваный флаг.
В пивной два милиционера пьют пиво. Наблюдают из окошка, как толпа громит киоски, а небритые кавказцы разбегаются тараканами во все стороны.
Первый милиционер. На работу, Колюня, нам возвращаться нельзя. Мамед нам этого не простит.
Несколько джипов подъезжают к офису, над входом в который написано: «Джойнт-сток Мамед энд компани». Омоновцы в масках выбегают из джипов, врываются в здание. Крик. Стрельба. Разбитые окна. Выводят арестованных.
Лейтенант просматривает бумаги в сейфе. Солдат докладывает полковнику в джипе.
Солдат. Мамеда нет. В сейфе все документы. Наркота. Оружие.
Полковник. Теперь он от нас не уйдёт.
Из БМВ с тёмными окнами за сценой разграбления своих киосков внимательно следит Мамед.
Хозяин ларька бойко объясняет ему что-то на своём языке. Мамед набирает на мобильном телефоне номер.
Мамед. Это я, Мамед. Это ты, Сумамед?
Дом в ауле. Необычайно похожий на Мамеда человек, только старше, слушает, что ему говорит Мамед. Лицо ожесточается. Глаза багровеют.
На улице рядом с домом на тротуарах валяются перевёрнутые остовы киосков. С них сняты даже стёкла. Над киосками кружатся встревоженные каркающие вороны.
Расходятся последние люди. Все, как муравьишки, тащат по тропинкам награбленное. На одном надето несколько рубашек. У другого на шее висит лифчик. Третий – в женском пеньюаре. Особенно доволен тот, кто искал вторую туфлю, он хвастается попутчику: «Всё перерыл, а вторую туфлю нашёл.
Правда, не на ту ногу. Но согласись, если не приглядываться, то нормально». Ковыляет.
Гигант и Фёдор дружно тащат ящик, набитый алкоголем.
Гигант. Тебя звать-то как?
Фёдор. Фёдор.
Гигант. А меня Пётр. Ты уж не серчай на меня, Фёдор, за это… Чё утром.
Фёдор. Какое серчать? Донести бы!
Два милиционера в пивной – уже совершенно пьяные.
Первый милиционер. Я предлагаю, Колюня, вот какой бизнес. Давай отвозить в ГАИ машины, которые стоят под знаками.
Второй милиционер. Отличная идея! У меня кореша в ГАИ есть. Мы им будем отстёгивать. А они за это будут нам вешать знаки над уже стоящими машинами.
Батюшка несёт домой в руках всякую всячину, которую ему надарили за освящение.
Во дворе остаётся один дворник. Он налаживает шланг. Кошка жалобно мяукает, глядя на то, что осталось от убранного с утра двора.
Дворник. Потерпи, Лиза, маленько… Скоро покормлю… А сейчас главное – успеть до заката к завтрашнему дню наш двор заново подготовить.
На дереве одинокая кофточка. Закатное солнце. Ветер. Скрипят качели. Колышется забор вокруг спортивной площадки. Ощущение, что вот-вот всё вокруг начнёт рушиться.
Назад: Кофточка Комедия в двух действиях
Дальше: Действие второе
