Прежде чем отправиться в экспедицию, Флоренсио Авалос позвонил на поверхность и поговорил со своим старым другом Пабло Рамиресом. «Я собираюсь найти выход через вентиляционные шахты», – сказал Флоренсио. Рамирес, естественно, попытался его отговорить, но Флоренсио был непреклонен. Вместе со своим братом Ренаном, Карлосом Барриосом и Ричардом Вильярроэлем Флоренсио поднялся на километр до отметки 190, к воздуховоду у места обвала. Их план был таков: проследовать по пути Марио Сепульведы и Рауля Бустоса, там, где те двигались в первую ночь под землей, затем по вентиляционному колодцу до следующего уровня и так далее. Они завели машину и начали подъем.

На поверхности же команда спасателей была не готова отказаться от скважины «плана Б». Бурение можно было возобновить, если вытащить осколок металла. Они опустили в скважину магнит, но извлечь отколовшийся кусок бура не удалось. В тот же день американский бурильщик Джефф Харт прибыл на шахту после долгого путешествия из Афганистана. Он должен был заняться следующим, последним этапом бурения «плана Б», но его миссия откладывалась до тех пор, пока блокированную скважину не освободят или же пока не появится новый «план Б».

Во время вынужденного затишья и ожидания Кармен Берриос получила письмо от мужа, Луиса Урсуа. Он говорил, что горняки отчаялись, поскольку не слышат звуков бурения. «Спасатели стараются изо всех сил, – писала она в ответ. – Им помогает сам Бог, но если вы, оказавшиеся внизу, перестанете верить и молиться, все будет напрасно. Ты так не думаешь?.. Если вы не слышите бурения машин, это не значит, что машины уехали. Просто храните веру и не поддавайтесь отчаянью. Я пишу это, потому что хочу, чтобы ты понял: всех, кто занят вашим спасением, ведет единая задача: вытащить вас».

Незадолго до девяти часов туманного утра 10 сентября грузовики, везущие части бура для «плана С», завершили долгий путь через Атакаму. Они медленно поднялись по узкой дороге, ведущей к территории «Сан-Хосе». Было холодно, и собравшиеся у шахты члены семей горняков пребывали в подавленном настроении, но некоторые все же махали чилийскими флагами и заставляли других кричать «Чи-чи-чи, ли-ли-ли». Один из водителей каравана остановил машину у ворот, и, пока шедшие впереди грузовики парковались, к нему подошла съемочная группа телевизионных новостей.

– Мы прибыли, с большим трудом преодолев пустыню, – говорил водитель, он был явно тронут тем, что оказался у этой шахты, вокруг которой сосредоточены надежды его народа и множества людей со всего мира. – Но мы здесь, и наши сердца велики, как и у всех чилийцев.

Над отметкой 190 Флоренсио Авалос и трое его компаньонов собирались с силами, чтобы взобраться по вентиляционной шахте. Они достигли отверстия, ведущего к следующему уровню Пандуса, и дошли до второй, более высокой части серой стены, отсекающей им путь на поверхность. Для начала они расчистили место от мелких булыжников в верхней части завала, на огромном наклонном валуне, и довольно скоро им удалось расчистить пространство, чтобы протиснуться через него ползком. «Я отправляюсь туда», – сказал Флоренсио, на что Карлос, Ренан и Ричард попытались его убедить, что это слишком опасно. Однако Флоренсио протиснулся в проем и увидел за завалом безбрежную черноту, в которой потерялся луч его фонаря. Он подполз к этой темной пропасти и ненароком задел камень, который упал во тьму и приземлился со стуком спустя примерно две или три секунды. Исходя из своего шахтерского опыта, Флоренсио смекнул, что камень пролетел 30 или 40 метров, что примерно равняется высоте десяти– или двенадцатиэтажного дома. Он понял, что находится на краю новой, внутренней rajo, то есть ямы. Чтобы двигаться дальше, он обвязал веревку вокруг талии и передал ее конец товарищам, потому что знал, что одно неверное движение – и он упадет. Ему удалось выползти из проема и встать на камне, с которого открывался вид на расщелину.

«Я светил фонарем и видел одни только камни в огромном пустом пространстве, и я подумал: Мы сможем выбраться через эту пещеру. Я знал, что от этого места всего тридцать метров до того, где чисто, и я видел, что вверху еще тридцать метров свободного пространства».

Но помимо этого Флоренсио заметил также, что проем, в который он протиснулся, слишком узок, а подъем слишком высок и под силу не каждому. Более крупные и пожилые мужчины не справятся. «Разве что пятнадцать или двадцать из нас могли бы выбраться этим путем. Луис Урсуа не смог бы. Да и Франклин Лобос тоже, как и Хосе Энрикес и Хорхе Галлегильос».

Когда они вернулись в Убежище, Флоренсио узнал, что Андре Сугаррет пытался связаться с ним. «Не пытайтесь повторить свои попытки выбраться, – сказал он. – Это слишком опасно». Флоренсио видел провал, который образовался после падения диорита размером с небоскреб. Он уничтожил шахту 5 августа, но внутри осыпающейся горы каждые несколько дней, если не часов, все еще происходили обвалы. На самом деле Флоренсио чрезвычайно повезло, что с ним ничего не случилось во время последней экспедиции.

В 10:00 тринадцатого сентября вместе с группой инженеров, механиков и бурильщиков, все еще пытавшихся спасти скважину «плана Б», на шахту «Сан-Хосе» прибыла статуя Девы Марии. Новая деревянная статуя была копией Девы Марии дель Кармен, покровительницы Чили и духовной наставницы солдат, что сражались в войне за независимость от Испании. Ее вырезал художник из Эквадора Рикардо Вильяльба по заказу папы Бенедикта XVI, который благословил ее и подарил Чили на двухсотлетие страны. Она путешествовала по шахтам и городам на севере Чили, а после 5 августа тысячи людей просили ее ходатайства перед Господом за попавших в ловушку горняков.

Когда статую Пресвятой Девы в стеклянном ящике внесли в шахту, несколько женщин собрались перед ней со свечами, желтые огоньки которых были защищены от ветра Атакамы самодельными держателями из обрезанных бутылок и стаканов. Мерцающее желтое пламя просвечивало сквозь пластиковую оболочку этих скромных сосудов, окрашивая лица верующих теплым и нежным цветом, так не похожим на сухой серый свет нависших над лагерем прожекторов. Следуя литургии, которую вел священник из Копьяпо, Гаспар Куинтана, женщины шептали молитвы. Горячий воск белых свечей стекал по пальцам, и скоро их иссушенные ветром руки сами начали напоминать плачущие восковые фигуры. Они молили Деву Марию убрать препятствия, что продолжали держать горняков глубоко в недрах горы, и статуя взирала на их молитвы из-за стекла, с прекрасной застывшей улыбкой, которую подарил ей скульптор Вильяльба.

Новость о присутствии на поверхности Девы Марии вскоре дошла и вниз. Католики верят, что силу Божьей Матери можно призвать на землю, и иногда она принимает конкретную форму в объекте, созданном рукой Господа. Такой, к примеру, считалась статуя Девы Марии Канделарии в Копьяпо – крошечная каменная статуэтка, которая в восемнадцатом веке чудесным образом явилась страннику на муле, искавшему убежища от грозы в близлежащих горах. Люди поклоняются этим объектам, поскольку в их присутствии ощущают себя ближе к Богу. И несколько католиков, запертых в шахте «Сан-Хосе», будут приписывать Деве Марии дель Кармен то, что последовало всего через несколько часов после ее отбытия: спасение скважины «плана Б». Бурильщики и инженеры опустили в скважину металлического «паука», и с его помощью им удалось достать десятикилограммовый обломок металла, застрявший на глубине 262 метра. Дева Мария, похоже, действительно замолвила за них слово. После пяти дней и ночей кризиса и молитв самые оптимистичные надежды на своевременное спасение тридцати трех горняков вновь ожили.

Наслушавшись, как окружавшие католики говорили о силе той или иной статуи или изображения Пресвятой Девы, Хосе Энрикес во время ежедневной молитвы начал время от времени отпускать комментарии по поводу опасности поклонения изображениям вместо поклонения Богу. Шутка ли – один из шахтеров даже станцевал для Девы танец. Культ статуй казался Энрикесу одновременно и забавным, и оскорбительным. В конце концов, это одна из десяти заповедей: не сотвори себе кумира. На горе Синай Господь явился Моисею и настрого заповедовал не поклоняться рукотворным предметам. Со временем Энрикес выразит свое мнение способом, который покажется оскорбительным некоторым шахтерам. «До определенного момента Хосе хотел лишь поделиться с нами своей верой, – вспоминал Омар Рейгадас. – Но потом он начал отрицать существование святых. Я тоже не верю в святых, но я уважаю все религии. Люди разных вер приходили молиться, даже некоторые атеисты хотели приобщиться к молитве. И там было множество людей, почитавших Деву Канделарии, которая, как говорят, заботится о шахтерах. Так что когда дон Хосе начал выступать против святых и поклонения изображениям, люди обиделись». В свое оправдание Энрикес возразил: «Я ни на кого не нападал. Выражал ли я свое мнение? Да. Потому что сказано в Писании: “не сотвори себе кумира”».

Виктор Сеговия, никогда прежде не отличавшийся религиозностью, любил посещать неформальную подземную церковь, пастором в которой служил Хосе Энрикес. Но даже ему не понравилось направление, которое приобрели их службы. Он рассказал, как однажды в сентябре он отправился на дневное служение и увидел, как Осман Арайя, уже полностью оправившийся от голода, вошел в религиозный транс. Вдохновленный пастором-евангелистом, он вскинул руки к потолку и «ощущал присутствие Божье». «Мне все меньше нравились дневные молитвы, потому что Осман начинал кричать и плакать, и это сразу напомнило мне те церкви, где люди плачут, прыгают и вопят», – писал Виктор. Ему все это казалось наигранным и странным, и все же он продолжал посещать ежедневные службы, которые вели Хосе и Осман, даже когда остальные перестали на них ходить.

Омар Рейгадас также ходил на молитвы и отмечал про себя отсутствующих: «Франклин Лобос начал молиться сам. Другие отходили в сторону, а были и те, кто совсем забыл о молитвах и просто слушал музыку».

Для Марио Сепульведы, который первый призвал всех к молитве пять недель назад, отсутствие товарищей-горняков на богослужениях стало очередным ударом. Раньше все тридцать три шахтера молились сообща, но прошло время, и теперь меньше дюжины людей стояло перед пастором и слушало Слово Божье. Марио видел, что братство, державшее их вместе, распадается, и стресс от подобного осознания заставил его уходить вниз, в более глубокую часть шахты, до отметки 44. Это одно из новых мест на шахте, и поэтому здесь опаснее, чем наверху. А кроме того, тут жарко и сыро из-за скопившейся воды. Подземный водоем и большое открытое пространство придают отметке 44 особо мистическую атмосферу. Марио оккупировал этот сырой угол шахты, назвав его своим «святым местом» (lugar sagrado), и прикатил туда несколько камней, чтобы построить алтарь и кафедру для проповедей. Теперь он в одиночку приходил сюда, читал псалмы из Библии и тренировался выступать на публике. На видео, которое шахтеры отправили на поверхность, Марио смотрит в камеру и обращается ко всему миру. Но в своем святилище он читал строки Библии и обращался к аудитории, которая существовала лишь в его воображении. Он практиковался, поскольку видел в этом свое будущее, – как только он выйдет из шахты, он станет оратором, будет путешествовать по миру и говорить о Боге, о силе и добродетели чилийских рабочих. В своих одиноких проповедях он рассказывал истории о велосипедных прогулках со своим сыном Франсиско, и о том, как ухаживал за своими лошадьми. Звук его голоса эхом возвращался к нему от каменных стен. Однако сейчас, 11 сентября, на тридцать седьмой день их заточения под землей, он спустился в пустую галерею, выточенную в камне, свою личную аудиторию, не для того, чтобы говорить, а для того, чтобы помолиться, собраться с мыслями и спросить у Господа, что можно сделать, чтобы вновь сковать распадающееся братство озлобленных людей. Марио точно знал, что это тридцать седьмой день под землей, поскольку с первых же суток вел отсчет на своей каске. Разлад среди горняков начался после того, как он сделал двадцать вторую отметку, а теперь, после тридцать седьмой, «я, плача, спустился сюда, моля Господа сделать меня сильнее, моля его явить нам свою волю. Поскольку насекомое, дьявол, кружит над нами».

Дьявол действительно присутствовал в шахте, принимая разные формы жадности, нежелания понимать друг друга, зависти и предательства. Марио верил, что дьявол спустился с поверхности, прицепившись к письмам, которые предлагали им деньги и славу, и теперь настраивал шахтеров друг против друга.

Марио молился: «Господи, защити нас и изгони эту муху из нашего разума. Дьявол вошел в душу всех и каждого из нас. Смилуйся над нами, сделай нас такими, какими мы были раньше. И, Господи, начни с меня, потому что, признаться, я боюсь зла».

Как только Марио произнес эти слова, он услышал оглушительный грохот. Огромный кусок породы сорвался с одной из стен в трех метрах от него – такой же большой и смертоносный, как тот, что искалечил Хино Кортеса. Для шахты падающие камни – не такое уж редкое событие, но этот обвал, происшедший так близко и в тот самый миг, когда он говорит Богу о дьяволе, заставил Марио сжаться от страха. В ту же секунду он ощутил чужое присутствие за спиной. Нечто похожее на горячее дыхание словно коснулось его шеи сзади. «Кто там?» – закричал он и резко обернулся. При свете своего налобного фонаря он увидел поверхность пруда, откуда на него смотрела пара перепуганных, полубезумных глаз – его собственных глаз, отраженных в воде. Марио смотрел в лицо своему страху, и это напугало его больше, чем все, что он видел в шахте за минувшие тридцать семь дней.

«Diablo!» – закричал он в темноту и буквально почувствовал, как дьявол пытается им завладеть. Внезапно зло перестало быть просто идеей, его присутствие явно ощущалось здесь, на отметке 44, где злой дух парил над водами пруда. «Тебе никогда не завладеть мной, я не стану твоим сыном!» Грохот камня, отражение собственного лица в воде, жаркое дыхание на шее – все это привело рассудок Марио в помутненное состояние, и мужчина искренне поверил, что ведет борьбу со злым духом. В исступлении он начал рыться в грязи в поисках камней и швырял их в темноту, в ту тварь в черной пещере, которая пыталась пробраться ему под кожу. «Я никогда не буду твоим сыном! Пропади ты пропадом! La concha de tu madre!» Он швырял камни в стены пещеры, а затем бросился прочь, наверх, до отметки 90, к живым душам, запертым в ожидании спасения.

Когда Марио добежал, все увидели, что его лицо и одежда покрыты грязью, словно он боролся с кем-то там, внизу.

– Что с тобой случилось? – спросили они.

– Я дрался с дьяволом, – ответил Марио.

Кто-то из шахтеров засмеялся, но другие промолчали, потому что практически все, кто работал на шахте достаточно долго, рано или поздно видели или чувствовали, что где-то там, внизу, действительно живет дьявол. У чилийских горняков есть легенда, согласно которой Сатана обитает в золотоносных шахтах, а ведь именно золото они добывали из породы там, в пещерах у самого дна горы. Шахтеры вынимали тонны породы, чтобы добыть из них несколько граммов золота, и тем самым ослабили гору, превратив ее в тюрьму со стенами, готовыми рухнуть в любой момент безо всякого предупреждения. Шахтеры «Сан-Хосе» видели, как взрывается скала, и это вселило в них страх божий и страх перед дьяволом. Через некоторое время после сражения Марио Сепульведы с отцом зла на отметке 44 случился очередной обвал. Осколок, весивший больше тонны, сорвался с потолка и с оглушительным грохотом рухнул прямо на то место, где Марио устроил свою кафедру и часовню.