41

Жизнь не научила Навлоцкого, что короткий путь не бывает легким. В спешке он бросился напрямик. И увяз в сугробе. С каждым шагом проваливался безнадежно, снег забивался в ботинки, лез в рот, залезал под распахнутое пальто, лип на лицо. Пушистый снежок, блестящий на солнышке, обратился холодной массой, хуже трясины, в которой человек увязал безнадежно. Навлоцкий бился пойманной птичкой, волны паники захлестывали, он плохо владел собой. Не мог уже понять, где верх, где низ, а только беспомощно молотил руками.

– Руку! – раздался голос с небес.

Он замер и обернулся на голос.

– Уйдите! – закричал он, пытаясь ползти по рыхлому снегу и падая в него лицом. – Нет! Оставьте меня!

– Иван Иванович, вы похожи на котенка, утопающего в тазу. Хватайтесь за руку и не валяйте дурака…

Навлоцкий лежал на спине и надрывно хватал ртом воздух. При всем отчаянном положении он походил на котлету, обвалянную в муке. К нему была протянута рука настоящей помощи. И он из последних сил потянулся к ней. Его выдернули с такой силой, что на какое-то мгновение он взлетел. Но не упал. Его поймали, поставили на ноги и даже отряхнули перчаткой.

– Эк вас угораздило…

Он еще не мог поверить, что человек этот, внушавший ему необъяснимый страх, не убил, не задушил, а попросту спас.

– Вы это… чего… – только и проговорил Навлоцкий. Вид его был комичен и ужасен одновременно: волосы, торчащие перьями, багровое лицо в ошметках снега и растерзанный наряд. Жертва кораблекрушения в снегах. Он не мог еще совладать с дыханием, выбрасывая резкие, свистящие выдохи.

– Шел мимо, вижу – человек погибает. Дай, думаю, помогу утопающему, – сказал Ванзаров, отряхивая его пальто за кромку.

– Так вы… не это… не того?

– Убивать вас? Да с какой стати. Живой вы куда полезнее сыскной полиции.

– Да, полиция – это хорошо, – проговорил Навлоцкий, приходя в себя. – Иногда полиция – это очень хорошо… Не думал, что такое скажу… Благодарю вас, а то я как таракан в банке тут…

– Полиция – всегда хорошо! Особенно сыскная, – заявил Ванзаров. – Что это вы на станцию собрались? Не желаете участвовать в крысиных бегах за наследством?

Навлоцкий пробормотал что-то невразумительное.

– Иван Иванович, коли спас от ужасной смерти в снежинках, давайте начистоту…

От такого предложения было некуда деваться: Навлоцкий кивнул.

– Меня можете не опасаться… Во всяком случае, здесь и теперь. Подозреваю, что в полицейской картотеке на вас заведена карточка. Ничего существенного, так, мелкие грешки жульничества. Иначе я бы вас знал.

С этим нельзя было не согласиться. Навлоцкий только глубоко вздохнул. Как спасенный на песчаном берегу. То есть снежном.

– Лучше, когда понимаешь, с кем имеешь дело, – продолжил Ванзаров. – Хочу предложить вам честный обмен, хоть вы и жулик.

– Что вы от меня хотите? – не слишком уверенно спросил Навлоцкий, который настолько овладел собой, что стал поправлять прическу.

– Немного. Вы рассказываете все, что случилось у Кторова и вашего приятеля, а я не дам вас в обиду. Даже если на вас захотят повесить всех собак…

– Ничего на меня повесить нельзя…

– Что ж вы на станцию решили бежать? – Ванзаров указал направление, покрытое непроходимым снегом.

– Никуда я не бежал…

– Бежали, и еще как. Это логично: господину Веронину удобнее всего сделать вас козлом отпущения. Есть шанс вернуть все потерянное, и даже с прибытком. Разве от такого откажется?

– Орест и меньшего не упустит из рук, – сказал Навлоцкий.

– Рад, что нашли общий язык. Теперь ваш черед. Вспоминайте, что случилось двадцать лет назад, за что теперь Веронин расплатился состоянием…

Навлоцкий хотел бы, да деваться некуда: позади непроходимый снег, не убежишь, а впереди этот могучий господин.

– Я тут ни при чем… – сказал он.

– Разумеет, вы тут ни при чем, это очевидно, – сказал Ванзаров. – К делу, а то замерзнете…

– Кторов был игрок средней руки…

– То есть шулер.

Нехотя Навлоцкий подтвердил.

– Раз или два перебежал Веронину дорогу. Орест его предупредил, чтобы в его игру не совался. Но Кторову было все нипочем. Тогда Веронин решил его проучить. И заманил его в игру. Кторов угодил в ловушку и спустил все, что у него было. Проиграл что-то чрезвычайно много: двадцать или тридцать тысяч, уже не помню.

– И как расплатился?

– Расплатился. Претензий к нему Орест не имел. Вероятно, дом продал. Потом совсем исчез, сгинул. Поговаривали, что уехал в Америку… И вот ведь: правдой слух оказался… Миллионы нажил… – Навлоцкий задумался и тут же встрепенулся. – В той игре участия я не принимал.

– Я и подумать о таком не мог, – согласился Ванзаров. – Остается только один вопрос: кто же убил господина Кторова-Маверика…

– Тут и думать нечего…

Думать всегда полезно. Тем не менее Ванзаров изобразил глубокую задумчивость. Это выражение он давненько отработал перед зеркалом.

– Иными словами, указываете на Веронина Ореста Семеновича…

Совершенно ожив, Навлоцкий вцепился спасителю в рукав пальто.

– Да вы сами посудите… – с жаром шептал он. – Орест спустил ему все состояние, дочь поставил на кон, а шансов, что возьмет реванш, было немного. Такая фортуна Кторову шла, что я подобного не припомню. Закон карточный есть: кому проигрался, в другой раз с ним без всего останешься. Орест это знает. Что ему делать? Ночью пришел к Кторову, отделал его как следует, забрал свои чеки и американские дорожные мог прихватить. Обыщите его, наверняка найдете!

– Это серьезные факты, – согласился Ванзаров. – Вечером заявите Веронина убийцей, может, состояние выиграете…

– Я не смогу… – Навлоцкий опустил голову.

– А что так?

– Деньги, которые проиграл, это ведь его. У меня ничего нет. Он меня точно убьет.

– Как же убьет, когда его за убийство в тюрьму посадят, а с такими миллионами уедете куда хотите… Новая жизнь на Лазурном Берегу..

– Нет, я не смогу…

– Резонно, – сказал Ванзаров. – Веронин обещал вам нечто, от чего вы не можете отказаться. Что же это, если не его дочь Марго? Обещал отдать ее в жены, несмотря на ваши долги? Не так ли?

Навлоцкий не нашелся что ответить. Удар пришелся в незащищенное место.