Глава 10
Цифровая криминалистика

Ангус Маршалл и его жена – криминалисты. Когда они сообщают о своей профессии собеседникам на вечеринках, те полагают, что супруги целыми днями кромсают трупы в морге. Однако Ширли Маршалл разочаровывает их: работа с ДНК – почти сугубо лабораторная. Ангус добавляет: «Я касаюсь ножом плоти, только когда готовлю обед. Или по случайности, когда чиню машину».

В школе Ангус увлекся электроникой и пошел в радиоклуб. Но однажды учитель математики принес на урок микрокомпьютер, чтобы показать его ученикам. «В результате возник компьютерный кружок. И тут я "попался". С 1983 года света белого не вижу».

Получив образование, Ангус стал программистом. В Университете Халла он попал в Центр интернет-технологий, на который в силу его названия хакеры слетались как мухи на мед. Одному умельцу удалось вырубить Интернет во всем университетском городке. Ангус решил выследить хулигана: выяснил его IP-адрес, а по нему – даже название улицы в Амстердаме. Кто-то пожмет плечами: мол, ничего особенного. Однако Ангус гордился плодами своих поисков и даже сделал доклад перед Британским обществом криминалистики. Таким образом, они поняли, к кому обращаться в случае более серьезного и трудного дела…

Джейн Лонгхерст, 31 год, жила в Брайтоне и учила детей с особыми образовательными потребностями. Ее каштановые волосы до плеч всегда были аккуратно причесаны. Все знали Джейн как милую и веселую женщину, особенно друзья по самодеятельному оркестру, где она играла на альте. Рано утром в пятницу, 14 марта 2003 года, она, как обычно, поцеловала на прощание Малкольма, своего гражданского мужа.

Вернувшись вечером домой, Малкольм не застал подруги и встревожился. Ведь Джейн была человеком надежным. Если ее планы менялись, она ставила людей в известность, чтобы те не переживали. К полуночи Малкольм понял, что случилась беда, и позвонил в службу экстренной помощи 999. Поначалу полиция отнеслась к исчезновению Джейн без внимания: дескать, найдется. Но через пять дней было начато серьезное расследование. Банк сообщил, что с пятницы счет Джейн оставался нетронутым. Интернет-провайдер информировал, что ее телефон отключен и никаким способом связи она не пользовалась.

19 апреля, через месяц газетных объявлений и поисков, в которых участвовали 70 сотрудников полиции, тело Джейн было найдено. Его бросили в лесу в Западном Суссексе и подожгли. Прохожий, заметивший пламя, вызвал пожарную команду. Пожарный, обнаруживший тело, обратил внимание на то, что в шею Джейн врезаются нейлоновые колготки. Осматривая место происшествия, следователи также нашли спичку и пустую канистру из-под бензина.

Идентифицировали Джейн по зубам. Колготки так туго стягивали шею, что повредили кожу. А через несколько дней полиция арестовала Грэма Кутса, гитариста и коммивояжера по продаже чистящих средств, и предъявила ему обвинение в убийстве Джейн. Он был ухажером лучшей подруги Джейн и знал Джейн в течение пяти лет.

Когда Кутсу предъявили данные вскрытия и трассеологические доказательства, он поначалу держал рот на замке. Но постепенно «раскололся». Полиции же рассказал такую историю: они с Джейн собирались поплавать в бассейне, но вместо этого поехали попить чая к нему домой, где занялись сексом. Эротическая асфиксия была добровольной: будто бы Джейн разрешила ему завязать колготки на своей шее. Он же, мастурбируя, постепенно стягивал узел. А после оргазма взглянул на ее тело и с «ужасом» увидел, что женщина умерла. Тогда он положил труп в картонный ящик и перенес его в садовый сарай.

Через 11 дней после исчезновения Джейн у Кутса побывала полиция: следователи опрашивали всех ее знакомых, пытаясь найти какие-нибудь зацепки. Тогда он решил перевезти тело на склад индивидуального хранения вещей Big Yellow, где арендовал помещение. В течение следующих трех недель Кутс навещал тело Джейн девять раз. Но запах гниения стал слишком сильным, и 17 апреля Кутс отвез труп в лес и поджег.

Обследовав склад, полиция обнаружила вещи Джейн – мобильный телефон, кошелек, кофту и купальный костюм, – а также рубашку Кутса со следами ее крови. Был найден презерватив со следами его спермы и ДНК Джейн. После этого полиция обыскала квартиру Кутса и изъяла два компьютера. Вместе с отделом по борьбе с компьютерными преступлениями к делу подключился Ангус Маршалл, стараясь не давать воли отвращению к мерзостям, в которых обвиняли Кутса.

В суде защита пыталась доказать, что Кутс виновен лишь в непредумышленном убийстве, и вызвала свидетелем судебного патологоанатома Дика Шеперда (см. главу 4). Тот сказал, что в актах эротической асфиксии человек может умереть очень быстро, буквально за одну-две секунды из-за угнетения блуждающего нерва. Однако эту возможность отмела Весна Джурович, эксперт со стороны обвинения: для смерти от удушья нужны две-три минуты, и Кутс должен был понять, что происходит.

Одна из бывших подружек Кутса засвидетельствовала, что во время их пятилетней связи он много раз практиковал с ней частичное удушение. В свою очередь, двое бывших приятелей Джейн сообщали о нормальных отношениях с ней. В ходе перекрестного допроса Кутс признал, что женская шея – его фетиш и что до этого случая они с Джейн сексом не занимались.

Для Ангуса дело оказалось сложным и в эмоциональном, и в профессиональном плане. «Ведь это уже не заурядное хакерство, а гнусное убийство. Такое не забудешь». Этот случай ощутимо повлиял на карьеру Ангуса. К тому же он получил возможность увидеть, как можно противостоять безнаказанности людей, которые, совершая злодеяния, считают, что все сойдет им с рук. Вообще уроков было предостаточно: «Меня подвергли перекрестному допросу. Юристы не вполне понимали ситуацию и задавали бестолковые вопросы. Тогда вмешался судья, который лучше знал техническую сторону дела».

Тут случилась забавная заминка. Судья спросил Ангуса о куках: файлах, которые хранят информацию о посещенных сайтах. Присяжные заволновались. «Они стали посылать записки судье, желая узнать, как защитить себя и скрыть свою интернет-активность от супруг и других членов семьи». Когда судья восстановил порядок, Ангус продолжил давать показания.

Оказалось, что он нашел более 800 порнографических изображений на двух компьютерах Кутса. Из них на 699 – женщины, которых или душат, или вешают. На одном Санта-Клаус душил девочку. Еще Ангус выстроил график посещения Кутсом различных сайтов. Кутса привлекали сайты с жестким порно. Частота посещений увеличилась в недели, предшествовавшие смерти Джейн, когда Ангус также заплатил за пользование сайтами «Клуб мертвых» и «Жестокая любовь». Эти посещения и скачивания файлов достигали максимумов за день до смерти Джейн и за два дня до того, как Кутс поджег тело.

Грэма Кутса осудили за умышленное убийство и приговорили к пожизненному заключению. Ангусу памятно замечание судьи о важности «компьютерных данных, показывающих обычный характер интернет-активности обвиняемого и полное ее отсутствие в день убийства». С тех пор Ангус стал уделять особое внимание графику посещений некоторых сайтов.

Преступники зачастую оставляют в компьютере следы, изобличающие их извращенный ум. Подстегивает ли эти извращения Интернет? В Сети есть около 100 000 сайтов с фотоснимками и видео убийств, каннибализма, некрофилии и изнасилований. Британские и американские власти отчасти пытаются бороться с ними, а Исландия ввела полный запрет на пользование порносайтами.

Однако бдительность властей не решает проблемы: ведь как только сайт закрывают, его владельцы почти сразу открывают новую веб-страницу с другим доменным именем. Для того чтобы добраться до источника зла – изготовителей жесткой порнографии, нужна такая степень организации и международного сотрудничества, о которой пока говорить не приходится. Некоторые пытаются доказать, что подобные сайты существуют лишь потому, что на них есть спрос. Отношения между сайтами и спросом нуждаются в дополнительном изучении и прояснении, но было бы ошибкой исключать их взаимность. Толкают ли эти изображения на преступления или просто отражают преступные наклонности, несомненно одно: насильники используют их, чтобы подогреть собственные фантазии.

Вечером 26 мая 2013 года Джейми Рейнольдс 23 лет послал короткое СМС: «Жду не дождусь. Не опаздывай». Он договорился с 17-летней Джорджией Уильямс, дочерью полицейского детектива, что она придет к нему домой (Веллингтон, графство Шропшир) и попозирует для фотографий. Рейнольдс не сказал Джорджии, что уже долгие месяцы планировал эту затею.

Когда она пришла, он обул ее в туфли на высоких каблуках, кожаный жакет и кожаные шорты. Сделал несколько снимков и попросил встать на красный мусорный контейнер на лестничной площадке. На шею надел петлю, которую приспособил к чердачному люку. Сделал еще один снимок. На тот момент, по мнению полиции, изучавшей снимок впоследствии, Джорджия выглядела «довольной» и «спокойной». Но тут Рейнольдс выбил ведро из-под ног. Синяк, обнаруженный у нее на пояснице, подсказал патологоанатому, что Рейнольдс еще и поддал ей коленом, чтобы ускорить удушение. А затем изнасиловал мертвое тело.

Обследуя компьютер Рейнольдса, полиция обнаружила десятки фотошопов. Он брал фотографии невинных девушек на «Фейсбуке» и с помощью Photoshop приделывал их головы к телам женщин, занимающихся жесткой порнографией. Также были найдены 72 видео с жестким порно, 17 000 изображений и 40 рассказов-фантазий, один из которых назывался «Джорджия Уильямс удивлена». Рейнольдс сделал фотоснимки своей жертвы до, во время и после нападения. По просьбе прокурора шокирующие материалы не демонстрировались на открытом слушании дела. Их видел лишь судья. За это «страшное, непостижимое человеческому уму» преступление, как его охарактеризовал отец Джорджии, Рейнольдса приговорили к пожизненному заключению

Всемирная экспансия персональных компьютеров и смартфонов облегчила извращенцам вроде Грэма Кутса и Джейми Рейнольдса удовлетворение своих фантазий. Однако большинству людей Интернет нужен для относительно невинных целей (хотя реакция присяжных на информацию о куках в деле Кутса наводит на размышления). Преступники тоже пользуются Интернетом для самых обычных вещей: пишут имейлы родственникам и делают покупки. Но, вставая на незаконный путь, они, сами того не ведая, оставляют следы, заметные криминалистам-компьютерщикам.

Нынешний поток личных девайсов начинался с тонкой струйки. В начале 1980-х компьютерщики большей частью помогали полиции разбираться с нарушением авторских прав (скажем, дети переписывали игры для приставки Atari) и с мошенничеством в бизнесе. На жестких дисках помещалось столь мало информации, что зачастую эксперт мог отсмотреть все файлы в поисках нужных улик. «Поначалу компьютеры были относительно примитивными, – говорит Ангус, – нынешних сложностей и взаимодействий тогда еще не было.

Предшественником Интернета до середины 1990-х годов были электронные доски объявлений. Компьютерные фанаты использовали их, чтобы поболтать с собратьями о технических проблемах или получить совет относительно увлекшей их игры. Правда, уже тогда находились негодяи, пытавшиеся обратить чудеса техники во зло. Но большинство людей просто радовались новым возможностям. Хотя без технических познаний было не обойтись: многое приходилось выстраивать самостоятельно.

Однако мощь компьютеров росла не по дням, а по часам. А когда компания Microsoft выпустила Windows 95, всемирная сеть стала доступна всем. С этого момента полиция стала относиться к компьютерной криминалистике серьезно, осознав, подобно Ангусу, что «преступники обычно хорошо усваивают новые технологии». В 2001 году министр внутренних дел Джек Стро учредил Британский национальный отдел по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Он заявил: «Новые технологии приносят огромную пользу законопослушному пользователю, но открывают и двери преступникам – от мошенников до педофилов». Отдел взялся за расследование как преступлений вроде хакерства, возможных благодаря цифровой революции, так и обычных преступлений (скажем, домогательства), совершение которых облегчилось с появлением Интернета.

В 2006 году национальный отдел заменили сетью региональных. В наши дни старший следователь решает, нужно ли просить помощи у специалиста по высоким технологиям. «Здесь как с ДНК, – объясняет Ангус, – если есть показания очевидцев, отпечатки пальцев и все такое, зачастую нет нужды в дорогостоящей экспертизе. Но если речь идет о домогательствах, преследовании или попытках склонить ребенка к сексу, без компьютерщиков не обойтись». Если у специалистов подразделения не хватает ресурсов или опыта для изучения цифровой информации, старший следователь зовет независимых специалистов вроде Ангуса. К этому моменту «рутинная работа обычно уже закончена. Следователи же хотят, чтобы им немедленно ответили на сложные вопросы. Приходится импровизировать, изобретать новые методы».

Вот, что было в недавнем деле о педофилии. Обвиняемому – назовем его Дэвид – вменялось растление малолетних. Защищаясь, он попытался дискредитировать 14-летнюю падчерицу («Сару»), главного свидетеля. Мол, это не с ним у нее были сексуальные отношения, а с мальчишками, с которыми она вела грязную переписку в «Фейсбуке». А доказательство – данные кейлогера: программы для перехвата информации, вводимой с клавиатуры. (Эту программу Дэвид установил на компьютер Сары.) Всякий раз, когда Сара печатала или кликала «мышкой», кейлогер делал скриншот (снимок экрана). Время от времени Дэвид скачивал эти скриншоты. И предъявил суду непристойный чат между Сарой и ее приятелем «Фредом». Но оба подростка отрицали факт переписки.

Ангус чаще исследует компьютеры подозреваемых, чем компьютеры жертв. Но лучший способ подтвердить или опровергнуть слова Дэвида состоял в изучении компьютера Сары. Чата с Фредом Ангус не нашел, но это ничего не значило. «Обычно "Фейсбук" не оставляет следов на жестких дисках. Все происходит в браузере», – объясняет Ангус. В компьютере и впрямь был установлен кейлогер, но скриншоты грязной переписки отсутствовали. Однако и это не показательно: когда скриншотов накапливается слишком много, кейлогеры уничтожают часть из них, чтобы не перегружать жесткий диск.

Однако сам «Фейсбук» сохраняет чаты, даже если пользователи стерли их. Не запросить ли у него историю чатов Сары и Фреда? Однако такой запрос могли расценить как попытку «перехвата информации» и «скрытого наблюдения». Значит, чтобы получить на него ответ, ему требовались полномочия на основании Закона о следственных органах (2000 год). Но это – минимум полгода ожидания.

Ангус спросил у Сары пароль и вошел в ее аккаунт в «Фейсбуке». Там тоже не было следов переписки с Фредом. Конечно, переписку могли удалить. Но чего Сара не могла сделать, так это бесследно удалить кого-либо из списка «друзей». Ангус не нашел Фреда ни в «друзьях», ни в «удаленных друзьях», ни в «запросах на добавление в друзья». Затем Ангус зашел в «Фейсбук» с аккаунта Фреда и опять же не нашел ни переписки с Сарой, ни следов их взаимного пребывания в «друзьях». Правда, в аккаунте Сары нашлись другие, более умеренные разговоры с приятелями, по которым Дэвид предоставил скриншоты. Но создавалось впечатление, что Дэвид поместил поддельные скриншоты среди настоящих.

И все же Ангус знал: отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия. И в отчете для суда написал, что гарантии дать не может. Теоретически Сара и Фред могли вести нескромную переписку в каких-то неизвестных аккаунтах, с виду идентичных основным аккаунтам. Но Дэвид, неплохой фотограф-любитель, вполне мог и подделать скриншоты. Для понимания ситуации требовалось изучить компьютеры Дэвида: не манипулировал ли он скриншотами через программу редактирования изображений?

Судье пришлось принимать решение. Продолжать ли судебный процесс? Или отложить заседание, а присяжных изолировать на неделю, пока Ангус обследует компьютеры? Он решил продолжать. Присяжные выслушали все показания жертв и выкладки Ангуса. Ангус высказывался очень осторожно (и подчеркнул, что стопроцентных доказательств нет), но его показания были расценены как лишний аргумент в пользу того, что Дэвид – лжец и манипулятор. Посовещавшись, присяжные нашли Дэвида виновным. В настоящее время он отбывает 20-летний срок в тюрьме.

Как видно из случая с кейлогером, чем больше людей, пользующихся все большими возможностями компьютера, тем труднее криминалистам делать свое дело. В некоторых видах экспертизы возможен четкий ответ (скажем, на вопрос «кому из двух людей принадлежит эта кровь?»). Коллеги Ангуса же должны выносить суждение о подлинности данных, выстраивать графики сетевой и внесетевой деятельности, оценивать надежность алиби. Здесь необходима «золотая середина» между воображением и строгостью.

Ангус любит свою работу, поскольку в ней есть интеллектуальный вызов. «Всегда узнаешь что-то новое. Не тянешь лямку день за днем, а решаешь проблемы». Труднее всего смириться с ситуацией, когда расследование ничего не дает. «Не знаю никого в нашем деле, кто останавливается, не получив результатов. Ты делаешь попытки снова, снова и снова, так как что-то должно быть, всегда что-то есть. Нелегко признать, что ты сделал все возможное и уперся в стену».

Чтобы взяться за дело, Ангусу нужен материал. А достать его – подчас головная боль. «Мы не можем ворваться в офис и перетряхнуть компьютеры всех сотрудников, чтобы добраться до одной паршивой овцы. Необходимо действовать адекватно». Добыть для Ангуса материал – дело полиции. А полиции нужен ордер на обыск, чтобы получить право конфисковать цифровые девайсы из гостиной подозреваемого или из его кармана брюк.

Когда девайс находят на месте преступления, он часто несет на себе отпечатки пальцев и следы ДНК. Однако магнитные кисти, с помощью которых эксперты посыпают порошком и выявляют отпечатки пальцев, излучают электромагнитное поле, а потому могут повредить информацию в самом девайсе. Поэтому эксперты научились осторожно помещать девайсы в антистатические пластиковые пакеты, а затем отсылать их специалистам по цифровым технологиям. «Иногда их отсылают не в тот отдел, – говорит Ангус, – я видел, как мобильники попадали в отдел, занимающийся камерами видеонаблюдения, поскольку детективам нужны были фотографии. И хотя сейчас такое редко бывает, я видел, как полицейские подбирали мобильный телефон и начинали сами с ним возиться, чтобы выяснить его содержимое».

Итак, неповрежденный девайс попадает к специалистам по высоким технологиям. По словам Ангуса, «если речь не идет о деле первостепенной важности – например, убийстве или пропаже человека, девайс пролежит полгода на складе, ибо у нас и без него полно хлопот». В наши дни Ангус большей частью получает не автоответчики, принтеры и факсы, а компьютеры, смартфоны и планшеты. Эти небольшие девайсы хранят множество сведений о жизни человека (пусть и не все). Повредить их – значит нанести вред правосудию. Поэтому Ангус говорит: «Правило номер один – по мере возможности сохранять информацию». Кстати, это золотое правило всех экспертов, которые хотят, чтобы улики дожили до суда. На практике оно обычно означает, что содержимое девайса копируется, чтобы сохранить оригинал в неприкосновенности.

Понятие «компьютерная криминалистика» впервые было использовано в 1992 году в связи с извлечением данных из компьютеров в интересах уголовного расследования. Ангус вспоминает одно из своих первых дел: директор компании обвинил предыдущих директоров в мошенничестве и в качестве доказательства предоставил главный жесткий диск офиса. Но этот диск он отослал на две недели в починку, потом неделю хранил у себя дома и лишь затем отдал его в компьютерно-криминалистическую фирму. Ангус сообщил судье, что при таком раскладе сохранность свидетельств не вызывает доверия. Вдруг на одном из этапов этого сложного маршрута жесткого диска какие-то файлы добавили, изменили или заменили? Когда Ангус уже почти подъезжал к Йорку на своем пути в Лидский уголовный суд, ему позвонили: судья согласен с его мнением и отклоняет иск. Ангус вышел из поезда в Йорке, перешел на противоположную сторону платформы и отправился домой в Дарлингтон.

«Иногда приходится нарушать правило номер один, – говорит Ангус. – Содержимое последних айфонов и блэкберри скопировать практически невозможно. Для доступа к файловой системе нужно снять ограничения (сделать «джейлбрейк»). Отсюда правило номер два: если ты не можешь скопировать содержимое и собираешься внести изменения, четко продумай свои действия, чтобы впоследствии отчитаться за них. Имеет смысл делать заметки». Если исследователь по неосторожности откроет файл, время его открытия будет зафиксировано. Это затрудняет составление графика действий пользователя и, как не преминут указать адвокаты в суде, по существу меняет файл.

Располагая неповрежденной копией жесткого диска, Ангус смотрит с помощью специальных программ текущие и удаленные файлы. Подобно тому как детективы старой школы читали стертые карандашные записи, Ангус может восстановить и в компьютере, и в смартфоне все удаленные фотографии, видео и письма.

На мобильных телефонах Ангус смотрит СМС, набранные номера и пропущенные вызовы. Диалоги преступников иногда показывают, что они говорили друг другу во время преступления. Полезные сведения содержат и односторонние сообщения. Утром 18 июня 2001 года 15-летняя Даниэла Джонс ушла из дома в Ист-Тилбери (графство Эссекс) и не вернулась. Подозрения сразу пали на ее дядю Стюарта Кэмпбелла. Он был арестован, и полиция нашла у него на чердаке зеленую холщовую сумку с парой белых чулок, а на чулках – смесь его крови и крови Даниэлы.

Кэмпбелл уверял, что, когда Даниэла пропала, он был в получасе езды оттуда: в хозяйственном магазине в Рейли. Обследовав его мобильный телефон, полиция нашла сообщение, отправленное ему с телефона Даниэлы тем утром:

ПРИВЕТ СТЮ СПАСИБО ЗА ДОБРОТУ ТЫ

ЛУЧШИЙ ДЯДЯ НА СВЕТЕ!

СКАЖИ МАМЕ ЧТО Я ОЧЕНЬ

ИЗВИНЯЮСЬ ЛЮБЛЮ КРЕПКО

ДЭН ЦЕЛУЮ

Полиция навела справки у операторов мобильной связи. Оказалось, что во время отправки СМС мобильные телефоны Кэмпбелла и Даниэлы находились в радиусе действия одной сотовой вышки.

Специалист по лингвистике Малкольм Култард продемонстрировал в суде, что обычно Даниэла писала СМС строчными буквами. Еще в одном СМС, якобы посланном Даниэлой Кэмпбеллу, слово what («что») было сокращенно написано как wot, тогда как девушка обычно пользовалась другим сокращением: wat. Без сомнения, Кэмпбелл сам написал оба сообщения. И все же его обман не удался. Хотя поисковая операция стоимостью 1,7 миллиона фунтов, организованная эссекской полицией, не привела к обнаружению трупа, Кэмпбелл оказался за решеткой.

Сведения о том, где находились жертвы и подозреваемые во время преступления, весьма полезны для следствия. В нынешних айфонах и андроидах передвижения фиксируются по умолчанию, давая возможность четко указать, где находится (и находился!) смартфон. Правда, функцию определения местонахождения можно отключить, но многие этого не знают. В смартфоне iPhone 5S есть особый чип геолокации, способный работать на запасном питании. Пользователи сообщали, что их айфон продолжал отслеживать их движения даже спустя четыре дня после того, как отключался из-за разрядки батарейки. Компания Apple мотивирует это возможностью совершенствовать приложение «Карты» и подсказывать пользователям, что находится в окрестностях. Стоит ли говорить, что эти данные интересуют и полицию?

Даже если пользователь отключает функцию определения местонахождения, полиция может попросить оператора мобильной связи указать приблизительно, где искать человека в тот или иной момент. Ведь мобильные телефоны поддерживают постоянную связь с сотовыми вышками: им нужен сигнал. Вышки же охватывают небольшие территории, как пришлось убедиться Стюарту Кэмпбеллу из Ист-Тилбери. Так было и в одном знаменательном деле, которое разворачивалось в Шотландии в 2010 году.

Утром 4 мая 2010 года 38-летняя Сюзанна Пилли отправилась на работу. Работала она бухгалтером в финансовой компании на Тисл-стрит в центре Эдинбурга. В 8:51 ее зафиксировала камера видеонаблюдения: она выходила из магазина Sainsbury's, где покупала еду себе на обед. Больше ее в живых никто не видел. Точнее, никто, кроме ее коллеги, 49-летнего Дэвида Гилроя. Гилрой был человеком семейным, но годом раньше у него началась связь с Сюзанной. А потом она решила порвать с ним отношения: ей надоели его властность и ревнивость.

В месяц перед исчезновением Сюзанны Гилрой отправил ей более 400 СМС и многочисленные голосовые сообщения. Он всячески старался сохранить отношения и не мог смириться с тем, что она его бросила. Как-то на протяжении двух дней он отправил более 200 посланий с мольбами. А накануне ее исчезновения Гилрой оставил ей многочисленные эсэмэски и голосовое сообщение, в котором говорилось: «Волнуюсь за тебя».

Эту ночь Сюзанна провела с новым ухажером, Марком Бруксом. Тогда Гилрой потерял власть над собой. Он убил Сюзанну в подвале офиса и спрятал ее тело в уголке под лестницей. Отпросившись с работы – «взмыленный, с царапинами на шее и лице», как потом они его описывали, Гилрой отправился автобусом домой за машиной. Видеокамера зафиксировала, как он по пути купил четыре освежителя воздуха в Superdrug. Вернувшись в офис, Гилрой спланировал дела на следующий день так, чтобы поехать за 200 км, в аргайльскую глубинку, и проверить школу, чьими счетами занималась фирма. Затем положил тело Сюзанны в багажник своего автомобиля.

Вечером он отправился смотреть, как его дети выступают в школьном концерте, и поужинал с семьей в ресторане. Между тем встревоженные родители Сюзанны заявили о ее пропаже.

6 мая 2010 года полицейские допросили Гилроя. Они заметили порез на лбу, небольшую ссадину на груди и крупные царапины на руках. Гилрой сказал, что поранился, ухаживая за садом. Впоследствии судебный патологоанатом Натаниэл Кэри изучит фотографии травм и скажет, что они могли быть оставлены ногтями (возможно, в ходе борьбы) и что ему доводилось видеть такие царапины у душителей. Впрочем, добавит он, полной уверенности нет, поскольку Гилрой загримировал царапины. А на перекрестном допросе признает, что теоретически возможно и объяснение, данное Гилроем.

Между тем у полиции накопилось достаточно подозрений, чтобы заняться мобильным телефоном и машиной Гилроя. Когда эксперт Кирсти Мактерк открыла багажник, она почувствовала запах свежести (как от «освежителя воздуха» или «моющего средства»). Она искала улики сначала в багажнике, затем в подвале офиса на Тисл-стрит. Но следов ДНК Сюзанны не обнаружилось. Тем не менее, когда собаки-ищейки, специально наученные искать трупы, обследовали багажник и подвал, они выказали «позитивные признаки» присутствия человеческих останков или крови. (Одна из собак, спрингер по кличке Красавчик, некогда учуяла труп, лежащий в воде на трех метрах глубины.)

К дну машины Гилроя прицепилась растительность, а подвеска была повреждена. Данные дорожных камер не позволяли сделать окончательный вывод, но детективы были убеждены: по пути он съехал с магистрали A83 и сделал большой крюк в районе знаменитого живописного участка Rest and Be Thankful.

Специалист по цифровым технологиям занялся телефоном Гилроя. «Когда вы выключаете мобильный, – объясняет Ангус, – он фиксирует сотовую вышку, с которой в последний раз получен сигнал, чтобы после включения быстро найти ее снова». По дороге в аргайльскую школу Гилрой выключил мобильный между Стерлингом и Инверарей. Полиция заподозрила, что он специально исчез из поля зрения, пока искал в густом лесу место, где можно спрятать тело Сюзанны. Затем посетил школу. А на обратной дороге опять отключил мобильный между Стерлингом и Инверареем. Возможно, тогда он еще лучше припрятал труп.

К моменту судебного процесса над Гилроем полицейские поисковые команды все еще не нашли тело Сюзанны. Тем не менее 15 марта 2012 года его признали виновным в убийстве и попытке спрятать концы в воду. Судья лорд Бракадейл согласился допустить в зал суда телевидение. Это был первый случай, когда приговор над убийцей снимался британским телевидением. «С холодным спокойствием и расчетом, – заявил Бракадейл, – вы избавились от тела, по-видимому, где-то в Аргайле, и, если бы не похвально тщательное расследование, проведенное полицией Лотиана и Шотландских границ, вам удалось бы избежать поимки и суда». Он приговорил Гилроя минимум к 18 годам тюремного заключения.

Сначала Гилрой был заключен в Эдинбургскую тюрьму. После угроз со стороны сокамерников его перевели в тюрьму под Шоттсом. Но там в первый же день другой заключенный сломал ему челюсть…

Осудить Гилроя удалось благодаря цифровым технологиям. Если бы не данные с мобильного телефона и камер видеонаблюдения, он гулял бы на свободе. Нечасто убийц сажают за решетку при отсутствии тела жертвы! Стюарта Кэмпбелла уличила кровь на белье Даниэлы, найденном у него на чердаке, а ливерпульского наркодельца – ДНК на шкурках личинок, питавшихся телом жертвы (см. главу 3). В деле Гилроя не было ДНК. Царапин на руке не хватило бы для обвинительного приговора. Основными уликами стали подозрительно активная переписка по мобильному телефону, а также данные с камер видеонаблюдения и дорожных камер.

Для осуждения преступников вроде Дэвида Гилроя специалисты используют изображения и видеозаписи. Как правило, с ходу задачу не решишь. Время от времени случаются открытия, но в целом приходится работать методично, и нужно время, чтобы составить цифровую картину. Ангус сам создает подручные средства. «Я субъект со странностями. Стандартными для нашего ремесла орудиями не пользуюсь. Все делаю по-своему. Но большинство программ, которые я пишу, не слишком большие и сложные. Они просто автоматизируют процесс и позволяют хоть чуть-чуть поспать». Как только одни программы восстановят все фотографии и видеофайлы с жесткого диска, другая программа начинает соотносить их с полицейской базой данных, автоматически сортируя по пяти категориям тяжести: от относительно невинного позирования в обнаженном виде до зверств. «К несчастью, всегда остаются фотографии, которые ни в одну группу не попали, и какому-нибудь бедняге приходится сидеть и вручную их разбирать», – говорит Ангус, и на его приветливое лицо набегает тучка.

В базе данных зафиксировано происхождение каждого снимка, если оно известно. Это позволяет следователям соотнести потребителей незаконных изображений с их создателями, как было в деле с разоблачением крупнейшего в Шотландии сообщества педофилов в 2005 году (см. главу 8). Изучать эти материалы тяжело, но независимые эксперты вроде Ангуса – или чаще сотрудники полиции – внимательно исследуют непристойные фотографии и видеозаписи, пытаясь понять, где они сделаны. «Здесь важны нюансы, например, форма электрических розеток, звук телевизора или язык, на котором говорят, – объясняет Ангус, – можно приблизительно понять время суток, исходя из положения солнца на небе. Если на снимке есть жертва насилия, можно оценить ее возраст и проверить внешность по базе пропавших людей».

А ведь есть еще метаданные: информация, заложенная в изображениях и видеофайлах, снятых на цифровые камеры и смартфоны. Метаданные сообщают много полезного: от изготовителя и модели камеры до даты и времени, когда был сделан снимок. Правда, графический редактор может убрать метаданные, но они не исчезают бесследно и с помощью соответствующей программы могут быть прочтены.

Современные девайсы даже включают в метаданные GPS-координаты, позволяя выяснить местоположение фотографа. Это означает, что криминалисты могут запросить информацию у операторов мобильных сетей: чьи мобильные телефоны работали в данное время и в данном месте. GPS-координаты в метаданных также помогают отыскать преступников, находящихся в розыске. Так было в сенсационном деле Джона Макафи, не вполне уравновешенного компьютерного гения из джунглей Белиза.

Макафи был сыном англичанки и американского солдата, оказавшегося в Великобритании во время Второй мировой войны. Мальчиком он переехал с родителями в Виргинию. Когда ему было 15, его отец, алкоголик и грубиян, застрелился. Макафи подсел на наркотики, но потом увлекся компьютерным программированием и работал в очень респектабельных учреждениях, включая НАСА. Наконец он преуспел и создал McAfee, компанию – разработчика первой коммерческой антивирусной программы. А в 1996 году продал свою долю в компании за десятки миллионов долларов. Как он сам говорит, к этому времени он заработал репутацию «психованного, сложного и неуправляемого человека из Силиконовой долины».

В 2008 году, в возрасте 63 лет, Макафи переехал из Калифорнии на юг, в Белиз, где надеялся использовать флору джунглей для создания новых антибиотиков, которые «нарушат способность бактерий общаться». В 2012 году полиция произвела в его лаборатории обыск под предлогом, что там находится фабрика метамфетаминов. Впоследствии все обвинения были сняты.

Однако взаимоотношения между Макафи и его соседом-американцем по имени Грегори Фоул вконец испортились. Фоул, владелец спортбара в Орландо, особенно ненавидел собак Макафи. Он даже жаловался местным властям. Одна из его жалоб гласила: «Эти звери бегают без привязи целой стаей. Они покусали трех жителей и напали на трех туристов». Впоследствии четыре из 11 животных были отравлены, и миллионеру пришлось пристрелить их, чтобы избавить от мучений.

11 ноября 2012 года прислуга обнаружила Фоула лежащим на террасе с пулей в черепе. Когда полицейские пришли допрашивать Макафи, тот спрятался от них, а затем пустился в бега, прикидываясь незадачливым продавцом. Тем не менее он продолжал обновлять свой блог и давать онлайн-интервью. «Я сильно изменил внешность, – писал он, – и боюсь, что похож на убийцу». Когда он нелегально бежал в Гватемалу, главный редактор журнала Vice решил найти его и даже захватил с собой фотографа.

3 декабря на сайте Vice появилась фотография Макафи на фоне пальм. Над фотографией красовался смачный заголовок: «СЕЙЧАС МЫ – С ДЖОНОМ МАКАФИ. ПОНЯЛИ, МОЛОКОСОСЫ?» Однако снимок содержал метаданные, по которым можно было вычислить точную широту и долготу съемки. Осознав свой прокол, фотограф написал в «Фейсбуке», что изменил метаданные. Но это была ложь. Вскоре гватемальская полиция выследила и задержала Макафи. Он же симулировал сердечный приступ, чтобы выиграть время для своего адвоката. Вместе они помешали попытке гватемальских властей выдать Макафи в Белиз. Его экстрадировали в США, и в Майами Макафи вышел на свободу, после чего отправился в Монреаль (Канада). Полиция Белиза доныне называет Макафи «фигурантом» по делу об убийстве Грегори Фоула, но не главным подозреваемым.

В настоящее время Макафи трудится в Силиконовой долине над разработкой стодолларового гаджета под названием D – Central, который подключается к компьютеру, смартфону или планшету и, как обещает Макафи, сделает человека невидимым в Интернете. «Если вы чего-то не видите, вы не можете это хакнуть, не можете рассмотреть, не можете следить за тем, что там происходит». Такая идея особенно заманчива после откровений Эдварда Сноудена и, быть может, особенно по душе самому Макафи, с его печальным опытом по части доступности данных.

D – Central – необычный способ сохранить приватность общения, все более желанную как для технически подкованных преступников, так и для законопослушных граждан. «Конечно, люди помоложе стараются не оставлять следов, – говорит Ангус, – я со многими из них разговаривал, и они отлично понимают, сколь много информации отслеживается и как их личные данные используются. Чтобы до них не добрались, многие используют маленькие хитрости: лгут, создают поддельные аккаунты и оставляют поддельные следы». Тем самым одни мешают потенциальным работодателям увидеть свои фотографии в раздетом и пьяном виде, другие оберегают свою частную жизнь от внимания властей, третьи маскируют свою преступную деятельность.

Ангусу не нравится шпионская деятельность Агентства национальной безопасности (АНБ) в США с его попыткой защитить общество, посягая на личное пространство граждан. «Мы все ругали Восточную Европу. А наши союзники становятся еще хуже». Шпионя на Google Mail, «Фейсбуке» и прочих подобных сайтах, ведомства вроде АНБ используют автоматическую программу с поиском ключевых слов. По мнению Ангуса, если вы напишете подруге «Ты – бомба», «им придется взглянуть на ваше письмо. Наверное, посмеются, прочтут знакомым на вечеринке, но и только. Но если вы начнете обсуждать создание ядерных боеголовок, вами займутся всерьез». Конечно, настоящие преступники избегают таких мест, как Gmail и «Фейсбук».

Некоторые из них знают, что, если будут пользоваться Интернетом на смартфонах или планшетах через «Фейсбук», они оставят следы, по которым их смогут вычислить. «Однако если это веб-браузер на мобильном устройстве, следа не остается. Поэтому приходится запрашивать корпорацию "Фейсбук", чтобы она предоставила сведения. "Твиттер" нам практически ничего не дает».

Крупные калифорнийские корпорации пытаются сделать так, чтобы все хранили личные данные в «облаке». Зайти в него можно с любого компьютера. А корпорации соответственно получают море информации. Как ни парадоксально, чем доступнее данные для пользователей и корпораций, тем труднее до них добраться людям вроде Ангуса.

Будущее, говорит Ангус, «находится в онлайне и покрыто "облаками". Все больше информации выводится в "облако", чтобы она была доступна всюду. А нам труднее получить ее с помощью девайсов, поскольку ее там нет. Значит, сначала надо понять, возможно ли технически извлечь данные из "облака", а потом – как это сделать законным образом». Пересекать международные границы детективу сейчас так же сложно, как это было до появления облачных вычислений, а потребность растет.

Ангус вспоминает случай, когда судья отправил письмо в одну из социальных сетей, задав два вопроса о регистрации данных. «От адвокатов компании мы получили очень простой ответ. Прежде всего нам сказали: "Вы обратились не в тот офис. Не пишите в Америку, а пишите в Дублин". И затем: "По условиям договора между Соединенным Королевством и Соединенными Штатами мы не обязаны отвечать на ваши вопросы"».

«Облачные» вычисления создают и другие сложности криминалистам. С помощью таких сервисов, как Dropbox, которые синхронизируют файлы между компьютерами, люди могут переписывать и изменять файлы на одном компьютере с любого другого компьютера. По словам Ангуса, это «очень удобно пользователю, но с точки зрения следствия, если вы сделали изменение в своем компьютере в одной части страны, а ваш ноутбук в другой части страны все еще включен, Dropbox меняет контент на ноутбуке, и поди разбери, где вы находитесь».

Если это делается преднамеренно, то такое поведение называют «антикриминалистикой» и оно может иметь десятки форм. Вот простой пример: мобильный телефон с предоплаченными услугами связи покупается за два дня до преступления и выбрасывается сразу после преступления. Но есть много трюков посложнее. Некоторые программы позволяют пользователям менять метаданные: как если бы файл создали в 2012 году, а в последний раз открывали в 2050-м. Другие программы меняют тип файла. Так, обманом эксперта можно заставить принять файл с изображением насилия над ребенком за музыкальный файл mp3. Чтобы разоблачать подобные уловки, необходим опыт и недюжинный ум. Как психологу требуется вжиться в психологию преступника с целью понять его мотивы и предсказать поступки, так специалисту по цифровым технологиям важно держать руку на пульсе новейших исследований, чтобы понимать и уметь раскусить приемы технически грамотных преступников.

Иногда эксперты и сами предпринимают антикриминалистические меры. Ангус объясняет: «У меня есть коллеги, которые часто ездят за рубеж, но не берут с собой никаких устройств. Они покупают новый ноутбук и мобильник в той стране, в которую приехали, и там же его оставляют и выбрасывают». Почему? В некоторых странах сотрудники аэропорта следят, чтобы люди не вывозили правдивую информацию о том, что у них происходит в стране, и не ввозили порнографию или инструкции по созданию бомб. Для проверки требуется очень мало времени. «Персоналу аэропорта нужно лишь отвезти вас в комнату, где сотрудник займет вас на полчаса», – говорит Ангус. За это время можно скопировать весь жесткий диск.

В случае с такими компьютерными преступлениями, как хакерство, специалистам по цифровым технологиям подчас приходится «играть в догонялки» с преступниками. Не зря говорят: «Когда криминалист делает шаг, преступник тоже делает шаг». Возникла дактилоскопия – взломщики надели перчатки. Появились камеры видеонаблюдения – даже дети натянули капюшоны. Так что нередко лучшими оказываются традиционные методы. Аналоговые камеры не включают метаданные в фотографии. Старые добрые доски объявлений можно выставлять и в Интернете, причем они будут вне поля видимости. «Организовать их пара пустяков, – говорит Ангус, – старые программы никуда не исчезли, а оборудование легкодоступно. Много усилий не требуется, и тут можно воспользоваться мобильным телефоном с предоплаченными услугами, почти не оставляя следов».

Физические улики до сих пор играют важнейшую роль в раскрытии подавляющего большинства преступлений. «Ни одно из дел в моей практике не основывалось целиком на компьютерных данных, – признает Ангус, – они используются в качестве дополнительного доказательства. Подчас это бывает очень весомый аргумент, но редко единственный. А если других улик нет, то, как я уже говорил, отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия».