43. «105-й»
Язин без парика и очков опять встал. Он немного порозовел от волнения.
— Чтобы проверить, есть ли в спецгруппе агентура «105-го», — начал он, — силами УКГБ и БОРа мы по возможности тщательно изучили явную и тайную жизнь Головнина, Чернова, Нежина.
На квартире Головнина мы обнаружили, помимо химической и фотографической лаборатории, технически совершенную аппаратуру для микро- и телефото. Об этом хорошо известно и охрангруппе. Встали вопросы: «Не Головнин ли проявляет плёнки, поступающие от Козлова? Не Головнин ли «105-й» или один из его ближайших людей? Не он ли Синий Тарантул? И, наконец, зачем у Головнина вторая фамилия «Елов»?
Расследование показало, что Головнин — известный учёный, зоолог, ботаник и географ «Елов», интересные и умные статьи которого мы читаем в центральных журналах. Вспомним «Историю гранитов реки Алман» или «Новый вид синего папилио в алманских степях». Скрывая свою любимую работу, он создал себе лабораторию, которую мы и обнаружили совместно с охрангруппой.
На основании имеющихся у нас материалов я заверяю вас, что Головнин — труженик науки, человек большой честности, но немного эксцентрик. Из списка заподозренных его следует вычеркнуть раз и навсегда.
— Товарищ Язин, — послышался металлический голос из диктофона, — к генералу Долгову курьер с пакетом. Позволите войти?
— Пожалуйста.
Лейтенант вручил генералу письмо.
— Товарищ Язин, — обратился Долгов, — это для вас.
И генерал хитро прищурился. Взяв пакет из пергаментной бумаги, Язин быстро пробежал скупые строчки.
— За это большое спасибо, — улыбнулся он и продолжал доклад:
— Собрав группу для ареста Волкова, я упустил важную вещь: на случай исчезновения бакенщика и для поисков его в воде требовался специальный радиолокатор. Мой недосмотр восполнили люди из Управления госбезопасности. Они вместе с водолазами стерегли Волкова ниже бухты и не только стерегли, но и прощупывали воду специальным радаром.
И вот поздно ночью, после пожара на заимке, радар обнаружил в воде какой-то предмет, медленно двигавшийся вдоль берега. Нетрудно, предположить, что это был человек, в кислородной маске. На него бросился водолаз Клестов. Но тот ловким ударом перерезал дыхательную рубку на шлеме Клестова. Однако водолаз, захлёбываясь водой, всё же обеими руками вцепился в неизвестного. Подводная схватка была замечена в тот же радар, и на помощь кинулся второй водолаз.
Неизвестный оказался Волковым.
При крупных шпионах, как правило, бывает яд, оружие, деньги. Вот почему Волкова обезвредили, засунув ему в рот кляп, связав ноги и надев наручники. То, что эти меры были необходимы, подтвердил обыск, давший больше, чем мы могли ожидать.
Обыск Волкова мы поручили группе специалистов, куда входили врач, рентгенолог, оператор с Узом. Я прочту результаты обыска:
«В большой бородавке, обнаруженной в правой подмышечной ямке, замаскирована ампула с вотулином. Под эмалитовой коронкой нижнего зуба найдена вторая ампула с вотулином, достаточная для умерщвления нескольких десятков человек.
Из аппендицитного шрама извлечён золотой стержень в 70 граммов. Едва различимые шрамы в паховой области обеих ног вскрыты оперативным путём под местным наркозом. Извлечено 4 бриллианта чистейшей воды...»
Язин прервал чтение, достал из стола небольшую коричневую коробку и высыпал на стол драгоценные камни. Отражённый свет тотчас же забегал в их гранях, играя тысячами горячих разноцветных искр.
Язин продолжал:
— Только после этого обыска мы знаем, что Волков обезврежен, хотя я лично ожидаю от него ещё каких-нибудь сюрпризов. С ним в камере три человека для охраны и наблюдения. После недавней операции Волков ещё не совсем здоров, но полагаю, что мы коротко допросим его сейчас.
Сначала сообщу, что найдено в тайниках в ножках стола бакенщика. Прежде всего эти две рации в карманных часах. Точно такие, какая изъята у Будина при аресте. Код для шифрованных передач. Небольшой прибор неизвестного назначения, который изучают эксперты. Многократно уже фигурировавшие перчатки из «парагумми».
И, наконец, некоторые подробности о Волкове. Данные беру из картотеки БОРа. Настоящая фамилия — Лайт Аристократ, сын бригадирного генерала, профессиональный разведчик, владеет семью языками, которые начал изучать с пелёнок. В своё время он выкрал в Германии чертежи «невидимых линкоров», сфотографировал в Англии беспромаховую зенитку. «Неуловимый Лайт», как он известен за границей — один из немногих награждённых Орденом Чёрной Волчицы. За свою жизнь Лайт убил не один десяток людей, если даже не одну сотню. Он много раз умирал под разными фамилиями в Египте, Китае, Иране, Афганистане, Германии, чтобы потом воскресать с повышением в звании и вновь браться за очередную операцию. «Золотой 105», «Великий Лайт», «Лоуренс 20 века» — таковы те напыщенные прозвища, которые длинным шлейфом тянутся за ним по свету. И хотя сейчас эта птица поймана, она ещё бьётся, и с ней будет много хлопот.
Язин обратился к генералу Долгову:
— Товарищ генерал, допросим?
— Надо допросить.
— Ввести Волкова!
Через несколько минут фельдшер и медсестра в белых халатах вкатили больничное кресло. В нём сидел Волков — широкий, загорелый человек с крепкой шеей, наголо бритый. Нависшие брови, выгоревшие и почти смыкавшиеся с ресницами, придавали ему сумрачный вид. Не поворачивая головы, он обводил глазами присутствующих, запоминая лица и приметы, изредка двигая при этом левой рукой. Человека в парике и маскировочных очках он не удостоил взглядом.
— Фамилия и год рождения?
— Дваэ Джемсон Лайт, — сильным голосом ответил Волков, совершенно спокойно, будто он разговаривал с кем-нибудь из своих подчинённых, — 1910-й.
— Национальность?
— Англо-сакс.
— Звание?
— Полковник.
— Как попали в Советский Союз?
— По маршруту: Япония, Корея, Маньчжурия, Амур.
— Где именно на Амуре?
— Это военная тайна, — нахмурился Волков.
— Профессия?
— Офицер Второго управления.
— Цель приезда в СССР?
— Кругосветное путешествие.
— Вы прибыли по визе?
— Для граждан моей страны мир открыт всюду.
— Кто ваш руководитель?
— Вы не имеете права допрашивать меня! — вспылил Волков.
— Сколько у вас подчинённых в СССР?
— Запросите «Многоугольник».
— Нежин ваш человек?
— Такого я не знаю.
Волков опёрся о кресло левой рукой, пытаясь привстать, и раздражённо закричал:
— Ваши врачи пытают меня! По какому закону меня, гражданина великой страны, обрили наголо?! Вырвали мне зуб! Вскрыли шов аппендицита! Сделали операцию ног! Это пытка медициной! Правительство уже знает с моём задержании и заявит протест!
— На вашей голове, полковник Лайт, были интересные цифры, — спокойно парировал Язин. — А в вашем зубе — страшный яд. Скажите, у всех людей вашей профессии такие змеиные зубы?
— Это инквизиция! — не останавливался Лайт. — Прошу освободить меня! Даю 24 часа! Иначе строжайший протест! Иначе моя страна объявит Советам войну!
— Скажите, где плёнка фотографий главного журнала?
— Я вас не понимаю.
— Объясните, кто кричит по-шакальи?
— Я сам.
— Фамилия Синего Тарантула? — чуть громче спросил Язин и поднялся с кресла.
При этом имени Лайт, не дрогнув ни единым мускулом, ответил:
— Я вас не понимаю.
Достав из синей папки большую фотографию человека в светлом костюме, Язин поднёс её Волкову.
— Не этот ли человек Синий Тарантул?
Лайт молчал. Но его остекленевший взгляд красноречиво подтвердил, что Язин прав.
— Полковник Лайт, я должен вас огорчить, — иронически сказал Язин, — группа Чёрного Лотоса находится в том же помещении, где сейчас остановились вы. И даже эта вещь у нас.
Язин показал пакет, который лейтенант доставил Долгову.
— Полное поражение, господин полковник!
Лайт был совершенно ошеломлён. С его губ непроизвольно скатилось:
— Как? Откуда?
Нажав кнопку диктофона, Язин приказал:
— Вывести!
Лишь только кресло Волкова оказалось за дверью, Язин, не снимая очков и парика, сказал:
— Наш доклад близится к концу. Будин, «105-й» уже были в этом кабинете. Быть может, допросим и Синего Тарантула?
— Введите! — сорвалось у Пургина.
Полковник, видимо, возбуждённый допросом Лайта несколько громче обычного проговорил в диктофон:
— Введите человека из шестого кабинета!
Никого из группы Чёрного Лотоса собравшиеся не ожидали с таким нетерпением и напряжённым вниманием. А когда открылась дверь и Синий Тарантул появился: на пороге, все застыли в неописуемом изумлении.
