40. Письмо Нежина
Примерно год назад в 50 километрах от Ясногорска Н-ская войсковая часть перехватила кодированную радиограмму. Командир части передал её в госбезопасность. Радиограмму расшифровали и тогда впервые узнали, что существует «Синий Тарантул».
Кличка немедленно попала в картотеку БОРа.
Выезжая сюда, я ещё раз посмотрел списки иностранной агентуры. Это дало тонкую и, правда, ненадёжную нить от Синего Тарантула к большому международному разведчику, который известен как номер «105-й». Он имеет обыкновение давать кличку «Тарантул» своим лучшим агентам.
Известно, что у «105-го» работал Жёлтый Тарантул, Чёрный Тарантул, Золотой Тарантул. Возник вопрос: не «105-й» ли действует в Ясногорске? Не его ли агент Синий Тарантул?
Я тогда же интересовался, почему «105-й» называет агентов, словом «Тарантул», прибавляя к нему тот или иной цвет? Почему данный агент близ Ясногорска получил эпитет «Синий»?
Полагая, что здесь есть реальная основа, БОР проверил цвет любимых платьев, костюмов, галстуков, глаз и других признаков почти всех работников Главурана и, главным образом, спецгруппы. В орбиту нашего внимания попало 9 человек, в том числе одна женщина.
После беседы с инженером Зуевым, построившим Серый замок, стало известно, что враг знает секретный ход в Серый замок; что впервые он мог проникнуть в спецчасть после визита Будина к Зуеву, то есть не ранее двух-трёх месяцев назад; выяснилось, что Будин имеет прямое отношение к главному журналу.
Рано утром 13 июля я направил дактилоскописта Шустова под землю, чтобы изучить эти скрытые ходы и проверить, пользовался ли кто ими. В подземном рву он встретился со старшим вахтёром Синцовым. Создалось непредвиденное положение: Шустов не мог выдать наших планов и поэтому не мог назваться Синцову; в то же время Синцов, приняв дактилоскописта за врага, мог ранить или убить его. Поэтому Шустов выстрелом погасил лампу, рассчитывая, что Синцов бросится за помощью.
Когда старший вахтёр скрылся, Шустов вышел через потайной ход. К чести инженера Зуева, вы сами могли убедиться, насколько хорошо замаскирован этот выход.
Язин сделал паузу и провёл тыльной стороной руки по лбу.
— На этом этапе работы Катков и Зарина сообщили важные данные по Нежину, которые и помогли нам установить, что Синий Тарантул — не Нежин.
В самом деле, первая встреча Будин—Нежин состоялась 10 июля. Синий же Тарантул появился год назад. Кроме того, Нежин недавно навестил Пургина на квартире, чтобы рассказать ему о «кандидате наук». Однако, выпив вина, он испугался и уклонился от решения. Всё же Нежин поступил достаточно мужественно, сделав письменное признание. Мать Нежина обнаружила в столе сына конверт, адресованный управляющему Главураном, и доставила его лишь несколько часов назад. С вашего позволения я прочитаю это письмо.
«Товарищ Пургин!
Мне стыдно, что у меня не хватило духа признаться в своей возможной подлости. Подвело шампанское. Этим письмом хочу доказать, что я не изменник.
10 июля я познакомился с Будиным Николаем Николаевичем, кандидатом технических наук. Был у него дома. Пили вино, играли на скрипке, опять пили. Он просил консультировать его по докторской диссертации. Я согласился, взял аванс в 2 000 рублей. 16 июня опять пили у него на квартире. Рассказал про торий, уран. Будучи нетрезв, опять взял у него 1 000 рублей. На встрече с Ганиным о знакомстве с Будиным умолчал. Думал: «Будин москвич, кандидат, потому и щедр». К тому же он просил не подрывать его научного авторитета, не рассказывать, что ищет на стороне соавторов для научной работы.
Я просмотрел часть диссертации Будина и подумал: «Как мало он смыслит в статистике». Всё же я дал ему подробный анализ. Он вручил мне ещё 3 000 рублей, говоря, что у него денег куры не клюют. Денег у него, действительно, много. Опять пили. На этот раз он попросил: «О деньгах молчите. Пусть это будет нашей тайной».
Однажды он сказал: «Нужна твоя помощь. Встретимся завтра до работы на берегу Алмана, на скамье, у купальни». Я пришёл, и он тоже, но ему нездоровилось. Мы просидели рядом молча, и он ушёл, не сказав ничего.
Мы встречались ещё, каждый раз пили. Он расспрашивал о Сухановском заводе, о Куштуевском, о шахте Циркон-Бис, Уран-Три, Торий-Восемь. Я всё рассказывал, нарушая подписку. Получил еще 1 500 рублей. Теперь он твёрдо назначал встречи. Этот человек легко может убить. Себя я не жалею. Я заслужил наказание. Но что страшнее всего — пьяным я, кажется, дал ему расписку или письменное обещание чего-то. Не могу вспомнить. Знаю что мне не место в управлении.
В. Нежин»
— Поясняю, товарищи, что вызов Нежина на берег имел цель — показать его шефу. В то утро главный разведчик незаметно познакомился с объектом будущей вербовки. Он по внешнему виду хотел решить, годен ли Нежин ему или нет.
Теперь относительно Будина. Открыл его нам работник спецгруппы Катков, сообщив о нём Пургину. Немедленно с 4 часов дня 13 июля мы взяли Будина под наблюдение. Первые сведения о нём были весьма скудны: кандидат наук, учёный в командировке. Опуская детали расследования, сообщу, что шпион воспользовался документами настоящего Будина, который исчез по пути из Москвы в Ясногорск.
Мы стали наблюдать за ним, спрашивая: «Не он ли «105-й?» Не он ли глава Чёрного Лотоса?»
Вскоре выяснилось, что Будин — в прошлом офицер белой армии. В нашем опыте ещё не встречалось, чтобы иностранная разведка назначала русского главой шпионской группы для работы среди русских же. Значит, Будин — не «105-й»! Сообщу ещё, что в процессе слежки Будин самым непостижимым образом исчезал из-под наблюдения наиболее квалифицированных слежчиков БОРа. Всё же мы не шли на его арест, ожидая, что Будин наведёт нас на Чёрный Лотос или на своего шефа.
Тут у меня возникла необходимость лично познакомиться с людьми спецгруппы, особенно с заподозренными в содействии врагу. Я очень признателен товарищу Пургину и охрангруппе, что мог под видом Сомова обойти Главуран. Насколько это было возможно, я изучил Нежина, Чернова, Головнина. Скажу, что у меня сложилось определённое впечатление об этих людях и что визит в известной степени помог мне в дальнейших поисках.
А теперь о событиях 13 июля.
