33. Ошибка Язина

20 июля Воропаев опять работал один. Стрелка часов подходила к двенадцати, но Нежин ещё не приходил. Добродушный, не по возрасту седой Воропаев в душе считал, что такому таланту, как Нежин, конечно, можно делать исключения. Но участившиеся опоздания его друга, явное пренебрежение к порядкам больно задевали исполнительную душу Воропаева.

Нежин не пришёл и к перерыву. А когда он не явился и к трём часам, Воропаев встревожился и пошёл к Попову. Начальник спецгруппы немедленно позвонил Нежину  на квартиру. Ему ответила сестра:

—    А сегодня утром звонил Воропаев, сказал: «Вадим у нас». И вчера он звонил: «Не беспокойтесь о Вадиме. Он у меня на именинах».

Слова эти изумили Воропаева: он никому не звонил ни вчера, ни сегодня. Попов торопливо спустился к майору Ганину.

Съездив на квартиру Нежина, майор выяснил, что Вадим ещё вчера ушёл из дому, сказав, что вернётся поздно. Первый телефонный звонок был около полуночи.

—        Чертовщина! — выругался Ганин, досадуя, что в дни, когда дорога каждая секунда, он прозевал опоздание Нежина.

Пальцы его автоматически набрали телефон Язина.

—    Товарищ полковник, сможете меня принять?

—    Жду.

Выслушав майора, Язин коротко приказал:

—   Начинайте выяснять обстоятельства исчезновения Нежина. Работайте открыто, демонстративно, шумно! — подчеркнул Язин. — Вызывайте людей, спрашивайте о Нежине. Если он объявится, немедленно везите его сюда

Оставшись один, Язин всецело переключился на Нежина. Он задавал себе четыре вопроса: «Нежин запил? Убежал? Похищен? Убит?»

Исключив первое, полковник спросил сам себя: «Бежал или похищен?» По долгому опыту он знал, что чем прочнее уложились в памяти события и материалы, тем легче идёт их анализ и обобщение. Поэтому Язин никогда не спешил с выводами. И сейчас, прочитав свои записи по донесению Ганина, он вышел из-за стола, прошёлся несколько раз по кабинету и лишь после этого стал изучать положение.

Прежде всего он ещё раз прочитал личное дело Нежина, где было собрано всё, начиная с его аттестата зрелости и кончая отзывами о нём Пургина, людей охран-группы и официанта «Дарьяла» Маркова. Перед Язиным всё яснее вставал противоречивый облик Нежина: «Красив, талантлив, умён, излишне доверчив. Тяготеет к вину, женщинам. Падок до денег, предан семье. Порывист, щедр, изобретателен. Робкого десятка».

«Приходил к Пургину, — размышлял далее Язин, — хотел в чём-то признаться. Говорил, что готов понести кару. Значит, хотел открыть тайну. Но с чем может быть связана эта тайна? С китайской вазой? С встречами с Будиным? Ещё быть может с чем-то, пока неизвестным?»

И продолжая цепь рассуждений, Язин говорил уже вслух:

—    Однако, решившись выдать Пургину свою тайну, Нежин всё-же не пошёл на саморазоблачение. Испугался. Значит, трус, значит, может сбежать. Но почему бы Нежину бежать?

—    Чтобы избежать наказания? Или же, если он шпион, то по приказу своего шефа?

—    Но бегство из боязни суда противоречит здравому рассудку. Нежин знает, что не сможет скрыться от органов безопасности.

—    Значит, похищение! — и Язин обдумал этот вариант. — Похищение могло иметь место по следующим причинам: наказание за невыполнение приказа, месть за измену, наконец, для личного опроса, чтобы собрать сведения, которых врагу недостаёт.

—    Но, может быть, убийство?

Версия убийства вырисовывалась теперь всё рельефнее и чётче. Возможно, враг пошёл напролом, решив исчезнуть из Ясногорска или законсервироваться на долгое время. Отсюда следовал неприятный вывод: в ближайшие дни за Нежиным исчезнет и Будин. И Язин безжалостно спрашивал себя: как после предупреждения Зариной, Каткова, после записки Пургина о визите к нему Нежина он оставил Нежина в Главуране! И вот заподозренный исчез, быть может, убит!

И Язин признавал, что совершил промах, когда в горячке поисков оставил Нежина даже без наружного наблюдения.

Полковник встал, сделал круг по кабинету, достал термос с чаем. Выпив чашку, он положил на стол руки, на них свою большую голову и четверть часа отдыхал. Лишь после этого он принялся за дальнейший анализ, всё более убеждаясь, что Нежин убит или на грани смерти. Должно быть, его увезли на Верхний Камыш.

Жуков принёс два голубых листка от Ганина. Это была записка Зариной о том памятном дне, когда Нежин подарил ей китайскую вазу, а также о вчерашней их встрече в парке. Услышав об исчезновении Нежина, она слово в слово изложила разговор с ним и передала записи Ганину.

Читая простой рассказ, как Нежин просил её руки, Язин обратил особое внимание на слова: «Нежин говорил, что без меня ему грозит опасность, может быть, гибель. И вот теперь он, конечно, убит!»

Эта мысль, подсказанная женской интуицией, совпадала с предположением Язина.