Книга: Пылающие бездны
Назад: Часть III. ТОТ, В ЧЬИХ РУКАХ СУДЬБЫ МИРОВ.
Дальше: ПРИМЕЧАНИЯ
MEMENTO МОRI!
Население панически волновалось. Ларгомероги, верные своей тактике, подготовляли себе возможность бегства.
Революционный Совет день и ночь заседал, выискивая средства спасения.
А неумолимое время шло своей чередой и комета стремительно приближалась…

Глава двенадцатая.
У врат нового мира.

Уступая настояниям Эре Обрайна, Кэн посетил Гималаи и провел в обсерватории двое суток. Тщательно изучив движение кометы и убедившись, что время еще терпит, ученый вернулся на Атлантиду.
Истекал седьмой день со времени появления Эолиссы.
В этом бодром жизнерадостном существе никто не узнал бы прежней сомнамбулы. Она и сама не узнавала себя. Девушка уверяла, что это на нее так благотворно подействовал воздух Атлантики, а также милое, предупредительное отношение ее новых друзей. Эолисса восторгалась дивными красотами окружающего мира, строила смелые планы будущего, говорила, что она вступила в новую жизнь.
К окружающим, и в частности к Кэну, девушка относилась с благоговейным почтением. Лейяниту обожала каким-то детским, восторженным чувством, и готова была жизнь отдать за нее.
А юная марсианка таяла, угасала на глазах у всех. Она сосредоточенно затаила в себе какое-то огромное, нездешнее чувство, и это чувство пожирало ее, подтачивало ее силы. Окружающее перестало существовать для Лейяниты. Она замкнулась в себе и жила неясными отблесками того, что творилось в ее хрупком существе.
Радость жизни, детское, бесхитростное приятие мира, все, чем она была полна прежде, казалось Лейяните жалким, ничтожным, нестоющим внимания. Истинная же жизнь, ради чего стоило смотреть на свет, заключалась в том огромном, всезаполняющем переживании, которое внедрилось в ее детское тельце, раздвинув внутренний мир до крайних пределов.
Первоначальный образ, начертанный в ее сердце, образ Кэна, каким она его знала, постепенно уступал место другому, необъятно-слитному, невещественному, но неизъяснимо прекрасному изначальному образу. Ради его лицезрения только и стоило родиться на свет. Он был везде и всюду.
Встречи с Кэном уже не вызывали в душе марсианки чувства сладкого страха и мучительной радости, как было в первые дни знакомства. Теперь эти встречи давали лишь новый толчек для погружения всего существа в нирвану бесконечного блаженства. Эта нирвана выросла до неизмеримых пределов, из крохотного зернышка несознанной любви, в маленьком, но бесконечно великом сердце Лейяниты.
Она таяла физически. Она растворялась в необъятном внутреннем переживании, была счастлива по своему и не желала ничего иного, как слиться во-едино со своим чувством, угаснуть, умереть, перестать существовать, но только вместе с ним, с этим чувством.
Гени был сильно обеспокоен странным состоянием своей супруги, погружающейся, на его трезвый взгляд, в какую-то болезненную прострацию.
Он посоветовался с отцом и Нооме. Ученые согласились с ним о необходимости немедленного применения самых радикальных мер ради спасения Лейяниты. Возникла мысль произвести над нею операцию, подобную той, которую перенесла Эолисса.
Когда спросили мнения Кэна на этот вопрос, молодой ученый слегка нахмурился.
— Вы находите это необходимым? — спросил он.
— Ты сам видишь состояние бедной женщины, дитя мое, — ответил Роне.
Кэн задумался, потом поднял на них глаза.
— Вы хотите спасти Лейяниту? Лейяниты вы не спасете.
— Но Эолисса, мой друг… — начал было Нооме.
— Эолиссу мы не спасли, Эолиссу мы создали. Прежней Эолиссы не существует, как не будет существовать и прежней Лейяниты, какой мы все ее знаем. Это будет новое существо, с иным внутренним миром, с иною душой. Такую Лейяниту мы можем создать, но прежняя Лейянита умрет. Останется ее оболочка с новым содержанием. Во всяком случае, над этим необходимо серьезно поразмыслить.
Старые ученые были подавлены неоспоримой очевидностью доводов Кэна и решили более подробно обсудить этот вопрос на следующий день.
Приближалась та ночь, когда ожидалось появление Гро Фезера.
С Эолиссой никто словом не обмолвился о предстоящем ей свидании. Что девушка чувствует, быть может бессознательно, приближение назначенного ей Гро Фезера момента, в этом никто не сомневался. Каждый раз с наступлением ночи девушка начинала обнаруживать признаки беспокойства. Ее жизнерадостная беспечность угасала, она начинала о чем-то задумываться. Бесцельно гуляя по парку, девушка к полуночи неизменно оказывалась на том месте, где ученые заметили на песке следы пребывания воздушной машины Гро Фезера.
По мере течения недели, это вечернее беспокойство Эолиссы все возрастало.
Ученые, в целях выяснения намерений председателя союза Ларгомерогов, составили собственный план действий.
За воздушным пространством был установлен самый внимательный надзор.
Недалеко от места спуска корабля Гро Фезера, в гроте из густой зелени, был спрятан мощный аэрожабль Роне Оро-Бера. С наступлением седьмой ночи трое мужчин — Кэн, Роне и Гени — должны были дежурить у аппаратов этой машины.
Нооме уговорили остаться возле своей внучки, так как Лейянита была очень слаба и последние два дня не покидала постели.
Там же около подруги, — это для всех было очевидно, — будет находиться и Эолисса, пока внутренний голос не заставит ее подчиниться своему приказанию и выйти с приближением часа свидания к месту встречи с Гро Фезера.
Марсианин ушел из жизни Эолиссы. О его существовании молодая девушка, повидимому, совершенно забыла. Это так и было. Временами в воспоминании Эолиссы всплывал пугающе-жуткий образ Гро Фезера, но она усилием воли отгоняла его от себя. Девушке такие моменты казались обрывками полузабытого, кошмарного сна.
Наступала ночь. Луна всходила поздно, только перед рассветом. Над островами Атлантиды, как отблеск далекого пожара, лежал зловеще-багровый полусвет. Из за далей океана полыхало кровавое зарево. Небо было буро-фиолетового цвета. Звезды мерцали тускло и несмело. Море глухо шумело. Из водной глади вставал какой-то загадочно-жуткий титан, еще невидимый, только выславший вперед себя потоки буро-рдяной крови.
Порозовевший мрамор дворца четко и рельефно выделялся на фиолетово-багровом фоне неба.
Все собрались вокруг Лейяниты.
Она лежала на низком ложе, посреди круглой комнаты из розовой яшмы. Белоснежные покровы ложа еще более оттеняли красоту ее точеной бронзовой головки, такой нежной, трогательной, с пышным ореолом матово-золотых волос. Глаза ввалились и блистали глубоким внутренним пламенем. Тонкий носик слегка заострился и все похудевшее личико казалось полупрозрачным, как будто вылитым из старинного, желтовато-золотистого, драгоценного форфора.
У изголовья сидели — задумавшийся старый Нооме и розовая, брызжущая жизнью, Эолисса.
— Мне так хорошо, я так счастлива, дорогие мои, — говорила Лейянита. — Мне кажется, я попала в какое-то волшебное царство и переживаю зачарованный сон на яву. Это — не розовое царство моего милого Марса и не голубое царство Гооройи. Это — царство, которое находится по другую сторону вселенной и населено никогда не умирающими совершеннейшими существами. Одно из них — мой славный дедушка. Другое — мое счастье Гени, мой великий супруг. Третье — божественный Кэн, кому подвластно это волшебное царство. Четвертое — добрый отец всего сущего, это — вы, мой обожаемый отец, — повернула Лейянита голову в сторону Роне Оро-Бера.
Все молчали, слегка смущенные.
— Ты думаешь, я тебя забыла, моя неразлучная Эолисса? — продолжала Лейянита, гладя руку подруги. — Нет, я тебя потому приберегла к концу, что ведь ты — мое второе «я», — а о себе неприлично говорить раньше, чем о других.
Эолисса нагнулась и горячо поцеловала марсианку.
Лейянита с беспокойством заглянула в глаза подруги:
— Посмотри на меня, Эолисса… Я вижу в твоих глазах тревогу, чуждую твоему светлому, ясному миру. Вообще, я заметила, темнота ночи подавляет тебя. Ты не хорошо чувствовала бы себя у нас, в бледном мире Марса. А я люблю его золотой полумрак и люблю серебряные лучи Солентейи.
— Да, я чувствую какое-то беспокойство, но это пройдет, — оправдываясь, сказала побледневшая Эолисса. — Как будто мне нужно сделать что-то неотложное, а что — не знаю.
Мужчины переглянулись.
— Пора, — шопотом сказал Гени.
— Лейянита, — продолжал он, целуя супругу в лоб. — Сегодня мы оставим тебя, чтобы не утомлять. А завтра ты будешь также весела и беззаботна, как была на Марсе, когда мы познакомились.
Кэн вышел из задумчивости и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Да… пусть будет так!.. — он подошел к Лейяните. — Завтра моя сестра Лейянита будет взапуски бегать за кружевными волнами Атлантики
Мужчины собрались уходить.
— А ты, мой старый дедушка?
— Я? Я побуду около тебя, Звездочка.
Когда Роне, Кэн и Гени удалились, наступила мягкая, убаюкивающая тишина. Лейянита лежала с широко раскрытыми глазами и, счастливо улыбаясь, казалось, любовалась чем-то, видимым только ей одной.
Нооме сидел с закрытыми глазами и думал.
Только Эолисса нарушала гармонию тишины и завороженного покоя. Она беспокойно двигалась, по бледному лицу скользили тени каких-то мучительных мыслей, в глазах поселилась тревога, все тело вздрагивало мелкой, нервной дрожю. Девушка пыталась вспомнить что-то очень важное, без чего ее поколебленный мир не может притти в равновесие — и не могла. Наконец, она мучительно застонала и закрыла лицо руками.
— Что с тобой, моя дорогая подруга? — с тревогой спросила Лейянита.
— Что со мной? Я не знаю, но знаю… Мне необходимо на воздух… Я должна быть там, где-то, где царит ночь и блестят ласковые огни звезд!..
Эолисса порывисто поцеловала подругу и бросилась к выходу на террасу.

Глава тринадцатая.
В седьмую ночь.

Ночь безмолвно колдовала. Природа, казалось, вела тайный заговор против поработивших ее людей, выковывала чары, с помощью которых она надеялась вернуть свое утраченное могущество.
По небу плыло тусклое, багрово-красное, огромное тело, — как озеро светящейся крови. Сзади необозримым потоком разливалась зловеще сверкающая река, багряная у расплющенного диска и бледнеющая по мере удаления от него.
Это колоссальное растаявшее солнце стояло почти в зените, тогда как разрезавший небо светящийся поток, изливаясь вниз, терялся за горизонтом.
Небо, море, острова пылали багряным заревом. Исполинская комета затопляла Землю своими колдовскими лучами, тускло-красными и тяжелыми, пронизывала ее насквозь жуткой, напряженной силой, грозила чем-то плохо сознаваемым, роковым и неизбежным, что рано или поздно неминуемо должно притти.
И тогда наступит ослепляющий апофеоз торжества неведомых человеку грозных и мстительных сил.
Посылая скрытые токи энергии, волну за волной, океан мирно-торжественно гудел у закованных в металл и камень берегов.
Полыхало рдяно-багровое пламя вулкана. Жутко клокотали и ухали, созвучные с океаном, порабощенные, но не смиренные ключи подземной лавы. Они, как будто, ждали властного сигнала, чтобы бурно выплеснуться наружу и начать свою карающую, разрушительную работу.
Прислушивались в молчании к этому ропоту присмиревшие деревья. Испуганно закрыли свои сердечки настороженные цветы. Присмирела и попряталась мелкая насекомая тварь.
В зеленом гроте, в чреве машины — искусственной птицы — сидели трое людей, три победителя мира. — сильные, гордые, властные. Они втайне посмеивались над бессильными чарами того, что было давно разгадано, разложено на атомы и электроны, надежно взнуздано непобедимым гением человека.
Слабо светился жемчужный экран. Тихо ворковали чувствительные мембраны замысловатых аппаратов, вбирающих в свои стальные оковы все окружающие звуки, — от угрожающего гула океана — до чиркнувшей во сне цикады, от глухого уханья вулкана — до легкого всплеска ветерком листвы.
— Эолисса вышла в парк, — тихо сказал Гени, наблюдая за картиной местности, отраженной на круглом столе.
Все вооружились небольшими рефракторами. Картина местности выросла, все стало видно, как на ладони.
На большом вертикальном экране мелькнула какая-то тень.
— Подозрительная машина. — предупредил Роне. — Она парит неподвижно и почти невидима в темноте.
— Это они… Гро Фезера, — тихо сказал Гени. — Мы не должны позволить ускользнуть машине.
— Как Эолисса? — спросил старик.
— Я наблюдаю за нею, отец. Девушка быстро направляется к поляне, где мы заметили следы гостей, — ответил Кэн.
Он протянул руку и повернул приемник хаосографа в сторону поляны.
— Машина стремительно падает вниз… Отлично. Мы не дадим ей снова подняться, — сказал Гени.
— Да, если только марсиане не обладают достаточными средствами: чтобы преодолеть силу нашего влияния, — заметил Роне.
— Отец! Это наша машина! Я узнаю ее. Это — флагманский корабль, попавший вместе с нами в плен! — почти закричал Гени, когда машина марсиан спустилась на Землю.
— Дело осложняется, — раздумчиво соображал старый ученый. — Машина обладает колоссальной мощностью и всеми новейшими приспособлениями…
— Тсс… Слушайте…
* * *
Эолисса, подгоняемая несознаваемым побуждением, торопливо шла вперед. На пути вырисовывался контур огромного чудовища, слегка тронутого отблеском зарева кометы.
Девушка вздрогнула и остановилась. Как будто завеса спала с ее глаз. Она вспомнила лунную ночь, себя, одетую в белые одежды, и властный голос ненавистного ей теперь председателя союза Ларгомерогов. Поняла побуждение, выгоняющее ее ночью в парк, и отвращение охватило все ее существо.
«Бежать, найти их, сообщить о присутствии Гро Фезера», — молнией мелькнула мысль.
Эолисса сделала движение повернуть назад, но чья-то сильная рука схватила ее за плечо.
— Что вам нужно? — закричала девушка.
Перед ней стоял Гро Фезера.
— Ты выполнила то, что я тебе приказывал, Эолисса? — угрожающе проговорил он.
Девушка гордо выпрямилась.
— Мне никто не может ничего приказывать, а тем более такой негодяй, как вы! — гневно сверкнула она глазами.
Фезера вздрогнул от неожиданности. Его непоколебимая самоуверенность сразу отлетела. Перед ним стояла не та, прежняя Эолисса, готовая по мановению его руки итти в огонь и в воду, а новая, незнакомая ему женщина, сильная и гордая.
Он близко склонил к ней свое лицо, гипнотизируя ее взглядом. Девушка спокойно выдержала этот взгляд, презрительно смерила глазами с ног до головы своего бывшего повелителя и повернулась, чтобы уйти.
В этот момент стоявшую в стороне машину марсиан сильно тряхнуло.
В отверстии люка появилось искаженное ужасом лицо Аль-Загроо.
— Божественный, скорей сюда, — задыхаясь крикнул он. — Мы в ловушке!..
Гро Фезеро, как сильный зверь, одним прыжком догнал девушку, схватил ее и вместе с жертвой исчез в люке аэрожабля. Люк захлопнулся.
Машина рванулась, захрипела, завыла, поползла, как раненый допотопный зверь, ломая кусты и, наконец, беспомощно закружилась на месте, вздымая тучи золотистого песка. Она гудела и трепетала, пыталась преодолеть неизвестную ей силу притяжения, вырваться из невидимых силков, чтобы нырнуть в пространство.
* * *
— Но почему машина движется? — волновался Гени, с силой нажимая рычаг. — Она должна или сразу выйти из нашей власти, или остаться стоять на месте неподвижно.
— Это не трудно объяснить, — тоже слегка волнуясь, сказал старый ученый. — Очевидно, секрет управления отталкивающим аппаратом разгадан механиком Фезера только наполовину.
— Я покончу с ними одним ударом! — гневно крикнул Гени, бросаясь к другому рычагу.
Кэн быстро поймал его за руку.
— Брат, — спокойно сказал он, — ты забываешь об Эолиссе.
В этот момент машина марсиан легко отделилась от Земли и молнией ринулась в высь.
— Проклятие! — вырвалось у Гени. — Они освоились с аппаратом!
— И все же не могут от нас уйти. Но мы не должны забывать об Эолиссе.
Кэн перевел рычаг и воздушный корабль, вынырнув из прикрытия, устремился за марсианами.
Комета неслась своим путем и ночь колдовала в красном зареве пожара.

Глава четырнадцатая.
Над вертящимся волчком.

Погоня была подобна урагану. Две свенториевые птицы, как два демона, пожирали пространство, насыщенное кровавыми лучами кометы.
Все попытки марсиан вырваться за пределы атмосферы кончались неудачей. При малейшей попытке взять высоту, машину встряхивало и трепало, грозя сбросить в океан. Гро Фезера чувствовал сзади себя могучую руку, которая, как возжами, сдерживала бег его воздушного коня. Лучевые атаки марсиан, направленные на преследователей, не достигали своей цели. Машина Роне Оро-Бера была надежно защищена и не испытывала даже той качки, которая, как на гигантских ухабах, встряхивала машину марсиан. Гро Фезера и не надеялся на уничтожение противника, он стремился лишь временно вывести его из строя, лишить хоть части преимуществ, чтобы иметь возможность выскользнуть из его невидимых, но страшных объятий, основываясь на неуязвимости, — ведь его машина построена тем же Роне Оро-Бером и обладала теми же средствами защиты.
В каютах было жарко и душно. Очевидно, приспособления, охлаждающие корпус машины, не предусматривали такой бешеной скорости в атмосферной среде.
Направление машины Гро Фезера менялось ежеминутно. Глава Ларгомерогов ловкими маневрами пытался обмануть бдительность врага, чтобы так или иначе выиграть крупицу времени или пространства, — что одно и то же.
В машине Роне Оро-Бера все сосредоточенно молчали. Кэн и Гени не отходили от аппаратов. Роне задумчиво смотрел на переливающуюся внизу панораму.
Казалось, будто машина неподвижно висит в воздухе, а внизу бешено мчится гигантская багрово-дымчатая река текучей жидкости.
Быстро миновав Атлантику и буквально перешагнув Панамский перешеек, марсиане по линии экватора понеслись над необозримой гладью Тихого океана. Расстояние между машинами почти не изменялось и они отлично были видимы друг другу.
Гигантская комета стремительно склонялась к горизонту, теперь ее бесконечный хвост пересекал весь небесный свод и казался новым огромным и ярким млечным путем.
Роне Оро-Бер догадывался, что у марсиан по близости имеется какое то надежное убежище, где они, быть может, намерены открыто померяться силами со своими преследователями. Он поделился своими соображениями с сыновьями.
Гени быстро нажал какой-то регулятор. Машина марсиан, перевернувшись, описала в воздухе ряд беспомощных петель и стала падать вниз. Однако, на небольшой высоте над поверхностью океана она выправилась и круто повернула на юг.
— Ты едва не утопил их, милый Гени, — улыбнулся старый ученый.
— Это было-бы самое простое разрешение вопроса, — серьезно ответил Гени.
— Это мы всегда успеем сделать. Сначала мы должны испробовать все пути к спасению Эолиссы, — заметил Кэн.
Аэрожабль марсиан снова начал стремительно забирать высоту.
— Не выпускайте их далеко за пределы воздуха. Там борьба будет гораздо труднее, — посоветовал Роне.
— Почему они так круто повернули к полюсу? — слегка удивился Гени.
— У полюса состояние атмосферы благоприятнее. Там ларгомерог, вероятно, рассчитывает или развить большую скорость, или выскочить в безвоздушное пространство.
Корабли вступили в область южного полярного круга. Внизу развертывалась изумительная картина. Окружая полюс широким полукольцом, в розоватой дымке сверкали миллионы огней. Колоссальные заводы федерации разрабатывали залежи свентория. Доносился глухой отдаленный гул, как отклик далекого грома. Прозрачный воздух был насыщен мягкими лучами встающей луны. Зарево кометы угасало, ее кровавый диск скрылся за горизонтом, родив невиданную зарю в полнеба. Чудовищный хвост, как гигантская змея, извивался между побледневшими созвездиями.
Нигде не замечалось ни малейших следов дыма или копоти. Сверхъестественной величины двигатели подчинялись микроскопическим по своим размерам, но невообразимым по своей мощности запасам конденсированной энергии, — радия, небулия и других движущих элементов. Обработка миллиардов тонн незаменимого металла — свентория, — превосходившего своею твердостью алмаз, — легкостью — аллюминий, являлась таким же опрятным и легким делом, как и всякий труд на Земле. Все вредные газы и выделения отводились по колоссальным трубам в подземные, или, вернее, в подводные лаборатории и здесь перерабатывались в различные полезные химические продукты. Ни на что негодные отбросы автоматически выталкивались в океан.
Скоро полукруг огней превратился в правильное кольцо.
Машины неслись над южным полюсом. Из прежних колоссальных ледяных богатств полюса сохранились лишь сравнительно небольшие остатки. Эти остатки льдов сейчас, при свете ущербленной луны и отблеске заходящей кометы, сверкали алмазно-рубиновыми залежами.
Все попытки марсиан порвать невидимые возжи и вырваться за пределы атмосферы неизменно оканчивались неудачей, раза два или три едва не стоившей им жизни.
Перерезав южный полюс, машина взяла направление на север, устремившись через Индейский океан к далеким берегам Азии.
Бросалось в глаза, что Гро Фезера предпочитает носиться над безбрежностью океанов, тщательно избегая густо заселенных материков и проторенных воздушных путей.
Справа всходило солнце. Верхние слои атмосферы порозовели. Луна осталась где-то позади. Зарево кометы погасло и из-за горизонта лишь слабо светился распущенный конец ее побледневшего хвоста. Воздух становился все светлее и прозрачнее. Блестели, умирая в лучах рассвета, две-три звезды. Свет разливался стремительно и победоносно.
— Мне начинает надоедать эта бешеная погоня. — устало проговорил Роне.
— Ах, если бы не Эолисса!.. — Гени мрачно нахмурился.
— Предложи ему сдаться, дорогой брат. Все равно сопротивление бессмысленно, — посоветовал Кэн.
— Да, я последую твоему совету.
Гени по люксографу завязал переговоры с преследуемой машиной.
Солнце вынырнуло из океана и яркое, ликующее утро вступило в свои права.
Две игрушки, созданные человеческими руками, перегоняя небесные светила, с дерзкой отвагой неслись над гигантским вертящимся волчком.

Глава пятнадцатая.
Снова Гималаи.

Гро Фезера считал, что не все еще потеряно. У него был план, для выполнения которого он и направил свой воздушный корабль к гигантским горным кряжам азиатского материка. Марсианин надеялся незаметно спуститься в одном из глубоких горных ущелий Гималаев или Тибета и таким образом ускользнуть от преследователей.
Эолисса, после страшной сцены с председателем союза Ларгомерогов, сидела запертая в одной из кают машины, обдумывая, как бы возможно дороже продать свою жизнь.
В том, что она погибла, смелая девушка не сомневалась.
Глава Ларгомерогов уже несколько раз входил к ней в каюту и подвергал свою пленницу грубому допросу и унизительным оскорблениям.
Снова щелкнул замок. В дверях появилась сутулая фигура поэта. Он, не спуская сверкающих глаз с девушки, молча сделал несколько шагов в ее сторону.
Эолисса выпрямилась, откинув голову назад.
— Вы снова пришли оскорблять меня?
— Ты не сказала мне причины твоей чудовищной измены.
Девушка презрительно усмехнулась.
— И вы решаетесь говорить об измене! Вы, предводитель Ларгомерогов!
— Эолисса, я не советую тебе шутить со мной. Я имею право говорить об измене и о черной неблагодарности к тому, кто спас тебе жизнь.
— Ах, эта жизнь! — заломила руки девушка.
— Ты не только не выполнила своего долга, ты предала меня в руки врагов!
Голос Фезера срывался.
— Это ложь!
— Это правда!
Он задыхался, не в состоянии говорить от душившей его злобы.
— Если бы это не было горькой истиной, за мною не гнались бы враги с целью погубить меня. Только вместе со мной погибнешь и ты!
— Я это знаю. Мы погибнем вместе, — спокойно сказала девушка.
— Вместе? Это служит тебе утешением? — бешенство все более овладевало всем существом Фезера. — Нет, ты погибнешь раньше меня и погибнешь в страшных мучениях. Я сумею заставить тебя перед смертью раскаяться в предательстве.
Девушка медленно покачала головой.
— Я не боюсь мучений так же, как не боюсь смерти. Пусть будет так. Мне не в чем раскаяваться. Ни одно темное пятно не омрачит воспоминания обо мне среди тех, кто меня знает. Над тем же, кого при жизни называли «божественным» повиснет вечное проклятие, когда люди узнают всю низость его души. И это — «божественный» поэт! Творец «Гармонии миров!» Гро Фезера-Мар! Отныне это имя будет символом злого начала. Этим именем будут обозначать крайнюю степень человеческой подлости, для которой сейчас нет понятия на языке людей!
Гро Фезера насильственно рассмеялся.
— Превосходная тирада. Вполне в псевдо-классическом стиле. Только это не твои слова, это слова твоего любовника, этого мальчишки…
Девушка вздрогнула, как от удара бича. Она сделала шаг вперед и молча плюнула в лицо оскорбителя.
Марсианин завыл, готовый броситься на Эолиссу.
* * *
На пороге появился Аль Загроо.
— Божественный, они вызывают вас для переговоров.
— Что им нужно от меня? — в бешенстве крикнул Гро.
— Они настаивают, чтобы мы выдали им эту девушку…
Поэт молчал, тяжело дыша и бросая уничтожающие взгляды на свою оскорбительницу.
— Что им ответить? — напомнил секретарь о своем присутствии.
Гро Фезера, приняв какое-то решение, неожиданно расхохотался.
— Ответь им, Аль, что они получат эту девушку! — отчеканивая слова проговорил марсианин. — Получат! Пусть только следят внимательно. Ступай!
Аль Загроо исчез за дверью.
Автор «Гармонии миров» весь содрогался от душившего его беззвучного смеха.
— Да, да!.. Они получат эту девушку. И даже раньше, чем могут расчитывать!..
Марсианин сделал прыжок и вцепился длинными пальцами в горло Эолиссы.
— Убийца!.. — успела крикнуть девушка.
Гро Фезера одною рукой сжимал горло жертвы, а другою торопливо шарил в обшивке стены. — Здесь…
Он придавил обессилившее тело к стене и нажал кнопку. На миг взметнулись развевающиеся складки платья и Эолисса пропала, как будто растаяла на месте.
Гро Фезера стоял один посреди опустевшей каюты и содрогался от охватившего его хохота.
* * *
— Фезера не пожелал подойти к аппарату. Он велел передать, что мы скоро получим свою Эолиссу, — сообщил Гени результат переговоров с марсианами.
Кэн, внимательно наблюдавший за передней машиной, замедлил ход. Отделившись от аэрожабля, мелькнуло что-то белое…
— Они выбросили что-то белое…
Три рефрактора разом направились вниз, где под лучами солнца переливался зеленоватый океан.
— Это Эолисса! — крикнул Рени.
Аэрожабль ринулся вниз, нагоняя падавший белый комок, напоминавший большую чайку с подбитыми крыльями.

 

 

Выброшенная из аэрожабля Эолисса была похожа на чайку с подбитым крылом…

 

Все произошло в несколько секунд. Аэрожабль с разбега почти коснулся поверхности океана. Подбитая чайка у самых их ног упала на гребень волны и, сверкнув в воде своими белыми крыльями, навсегда исчезла в пучине…
— Какое варварство! — в негодовании воскликнул Гени.
— Какая жестокая гнусность, скажи лучше, дитя мое, — дрогнувшим голосом проговорил старый ученый.
— Бедная девушка!.. — Кэн, закрыв глаза, дотронулся рукою до лба, как бы желая навсегда запечатлеть в памяти этот печальный момент.
— Теперь мы избавлены от необходимости щадить негодяя!
Глаза Гени сверкали гневом. Он полным ходом пустил машину. Все с напряженным вниманием, через рефракторы, всматривались в пустынное, безбрежное пространство.
— Они уже исчезли из поля зрения!
— Но ведь не прошло и минуты!..
— Я вижу точку в направлении Цейлона…
Наступила томительная тишина. Машина, наверстывая упущенное время, неслась с быстротою молнии.
— Да, это они, — после тщательного наблюдения сказал Кэн.
— Точка увеличивается. Они изменили свое намерение выйти из атмосферы, — говорил Гени, не отрывая глаз от рефрактора.
Внизу промелькнул ярко-зеленый Цейлон. Машины мчались в берегам Индии. Аэрожабль Роне пожирал пространство, постепенно восстанавливая прежнюю дистанцию.
Во избежание столкновения с встречными воздушными кораблями, которые начали попадаться все чаще, пришлось и самим подняться в разряженные слои атмосферы, и марсианам позволить то же самое.
Скорость все увеличивалась. Внизу, как в калейдоскопе, замелькали феерически красивые, сказочные города Индостана. Расстояние между машинами заметно сокращалось.
— Погрей-ка их немного, Кэн. чтобы отнять всякую надежду ускользнуть от нас, — посоветовал Роне сыну.
Кэн, выйдя из задумчивости, неохотно взялся за рычаг.
— Мне неприятно всякое варварство, чем бы оно ни вызывалось, — тихо говорил Кэн. — Я не мог бы решиться уничтожить даже такого вредного человека, каким является Гро Фезера. Мы должны избежать причастия к ею гибели. Необходимо обезвредить его каким-то другим способом.
Населенные местности остались позади. Машины снова снизились. Внизу крутыми террасами вставали горные кряжи, один другого выше, один другого величественнее.
Машина марсиан вступала в область Гималаев.
— Они взяли направление на Гауризанкар, — вдруг заволновался старый ученый. — Они не подозревают о постоянных радио-токах, обтекающих запретный район наших лабораторий. Они погибнут!
— Этого не должно случиться, я должен их предупредить, — решительно проговорил Кэн, бросаясь к люксографу.
Но было уже поздно.
Аэрожабль Гро Фезера, попавши в невидимую цепь тока, стремительно завертелся в воздухе, образовав один сверкающий круг. Через мгновение, вспыхнув шарообразной молнией, машина марсиан ринулась вниз на утесы, оставив позади себя огненную полосу на подобие кометного хвоста.

 

Машина Гро Фезера ринулась на утес, оставив огненную полосу на подобие кометного хвоста.

 

— Нам больше нечего здесь делать… — тихо сказал Гени, после минутного молчания.
— Право, я начинаю верить в какой-то таинственный, неведомый нам закон возмездия, — заметил Роне.
Кэн повернул к старику спокойное, немного бледное лицо.
— Закон возмездия? Возмездие, дорогой отец, это то, чего хочет наиболее сильная воля, или совокупность воль.
Воздушный корабль возвращался к Атлантиде.
Прошло около часа в полнейшем молчании. Каждый был погружен в свои думы.
— А все же Гро Фезера-Мар под конец жизни попал туда, куда были направлены все его стремления, — сказал наконец Гени, намекая на обсерваторию Кэна в Гималайских горах.
— Да! Но только не совсем удачно, — добавил Роне Оро-Бер.

Глава шестнадцатая.
Швыряющий мирами.

С тяжелым чувством беспокойства приближались путешественники к Атлантиде. На неоднократные вызовы по радиографу от Нооме не было никакого ответа.
Наконец, снизившись около дворца, Гени стремительно бросился в комнату Лейяниты. Кэн и Роне последовали за ним.
На белоснежном ложе неподвижно покоилась бронзовая головка, с заостренным прозрачным личиком.
Рядом, в позе безысходного отчаяния, сидел старый Нооме.
Он медленно поднял голову на-встречу вошедшим и тихо, как бы боясь разбудить свою любимую внучку, срывающимся голосом проговорил:
— Утренняя звездочка закатилась!..
Гени в безмолвном отчаянии прильнул к трупу своей юной супруги. Кэн и Роне стояли бледные, глубоко потрясенные тяжелой картиной смерти.
— Дорогой отец! Милый брат Кэн! Неужели нельзя спасти этого ребенка?— прерывающимся голосом умолял Гени. — Великий Нооме, вашему могуществу нет пределов! Неужели ваше безграничное знание не в состоянии вернуть из небытия вашу любимую внучку, нашу дорогую Лейяниту?..
— Лейянита перешла за черту, где кончается всякое человеческое искусство, — печально сказал старый ученый Марса. — Ее слабое детское сердце истекло в огне величайшего чувства, называемого любовью…
Он поднял глаза на Кэна. Юный ученый скорбно поник головой.
— Ее последним желанием было вернуться в царство любимого ею золотого Марса, покоиться вечным сном около меня, в стеклянном гробу, там, где журчат опаловые струи водопадов. Ее последняя мысль была… о всех вас. Бледный цветок Марса не вынес насыщенного солнцем воздуха голубой Гооройи…
* * *
Время шло. Комета с прежней скоростью приближалась к орбите Марса, который, слегка ускорив свое движение, под влиянием притяжения колоссальной массы, поспешно стремился на-встречу своей гибели.
Этот роковой момент должен был наступить через 48 часов.
Паника населения планеты переходила в безумие. Способность логически мыслить и здраво рассуждать была утрачена почти всеми. Немногие люди, сохранившие спокойствие, ничего не могли поделать с обезумевшей массой. Отправление транспортов на Землю и на планетоиды встречало колоссальные затруднения. Воздушные корабли брались с боя и, переполненные сверх всякой возможности, теряли способность управляться, вследствие тесноты. Катастрофы воздушных судов стали обычным явлением. При малейшей попытке установить порядок при посадке, миллионные толпы народа крушили в прах, разносили по кусочкам драгоценные средства сообщения. Изумительные государственные сооружения гибли в огне по капризу отдельных обезумевших личностей. На всякие увещания был один ответ: «Все равно, все погибнет через двое суток!». Человеческая жизнь потеряла всякую цену. Люди массами гибли по жестокому минутному капризу себе подобных и по собственной воле, чтобы только покончить с невыносимым чувством ожидания мировой катастрофы. На улицах и площадях, при дневном свете, на глазах у миллионной толпы, происходили чудовищные, разнузданные оргии, превосходившие по своему бестыдству всякое воображение. Обезумевшие люди, обуянные манией убийств, занимались истреблением детей, выпущенных из школ и пансионов социального воспитания.
Зловещая планета утопала в крови. Стоны и вопли избиваемых, безумные крики убийц, сливались в один сплошной, адский кошмар. Зверь в человеке, подавляемый многовековыми наслоениями культуры, проснулся и мстил за свое угнетение. Еще месяц тому назад любой из участников этих кровавых оргий самую мысль о допустимости чего-либо подобного назвал бы бредом сумасшедшей фантазии. Ныне этот чудовищный фантом владычествовал над обнаженным от культуры миром. Плоды пятьсотвековых достижений сдунуло в несколько часов кошмарным дуновением безумия. С результатами астрономических вычислений были знакомы все и никто не надеялся на чудо спасения.
* * *
Когда всеми имеющимися в наличии средствами извещения по лицу обезумевшей планеты были брошены несколько успокоительных слов, им никто не поверил, считая извещения за мистификацию.
Эти извещения гласили:
«СПОКОЙСТВИЕ И ПОРЯДОК!
ВСЯКАЯ ОПАСНОСТЬ МИНОВАЛА!».
На это первое извещение толпа ответила новыми разрушениями и новыми убийствами.
Все уцелевшие радиофоны общественного пользования завыли на разные голоса во всех местах скопления масс:
— Граждане! спокойствие! Революционный Правящий Совет призывает к благоразумию! Опасность столкновения с кометой устранена окончательно! Правящий Совет ручается за это своею жизнью! Комета пройдет на значительном расстоянии от Марса, она уже изменила свой первоначальный путь! Призываем к спокойствию и порядку! Малейшие эксцессы, вызывающие нарушение мирного течения жизни, с этого момента будут подавляться беспощадно вооруженной силой. Вызываются добровольцы в кадры охраны порядка. Лица, обнаружившие неповиновение настоящему распоряжению, будут подвергаться смертной казни на месте. Повторяем, всякая опасность миновала!
Правящий Революционный Совет Федерации.
* * *
Кошмар прошел. Безумие изжило себя. Люди пробудились от горячечного бреда. Никто еще не знал, каким образом произошло чудо, но все постепенно проникались всколыхнувшейся жаждой жизни и готовностью искупить моменты кровавого безумия какою-угодно ценой. Пробудившийся человеческий разум торжествовал.
Немногие астрономы Марса, уцелевшие во время паники, произвели новые вычисления и с радостью заметили, что путь виновницы безумия отклонился далеко в сторону.
Вечером на фоне неба, залитого заревом кометы, ярко блестели гигантские световые плакаты:
ОТ АССОЦИАЦИИ АСТРОНОМОВ МАРСА.
Комета Эреида, направляясь к орбите внутренних планет, пересечет годичный путь Марса на расстоянии 500.000 километров, справа от планеты, завтра, в 22 часа 13 мин. 27 сек.
Ни одной из планет солнечной системы не угрожает ни малейшей опасности.
* * *
Кэн и Роне уже двое суток находились в Гималайской обсерватории. Роне и метр Эре за все это время ни на секунду не покидали наблюдательных постов у гигантских телескопов, Кэн — не отходил от своей мощной машины, утилизирующей энергию инерции небесных тел. Тот, в чьих руках находилась судьба Марса, был молчаливо-сосредоточен и слегка волновался за исход своего сверхчеловеческого предприятия. Дело в том, что удельный вес колоссальной кометы не поддавался точному определению. Пущенная полный ходом «машина инерции» в течение первого часа показала отклонение кометы со своего пути всего на 200 километров. В следующий час эта цифра выросла до 140.000 километров. Кэн торжествовал. Его вдохновенное лице светилось внутренним светом, в глазах блистала гордость всепобеждающего разума.
Он вызвал отца и метра Эре.
— Дорогой отец, мы с вами одержали неслыханную победу! Метр Эре, я позволил себе лишить вас славы быть виновником гибели нашего недавнего противника. Гигантская комета, ваша чудовищная крестница Эреида, испугалась вот этой микроскопической штуки, этой ребяческой игрушки, называемой «машиной инерции». Да здравствует метр Эре и спасенная нами планета!».
В избытке нахлынувшего чувства, Кэн бросился к старикам, готовый задушить их в своих объятиях.
— Милый отец, мы с вами можем умереть спокойно. Наше назначение на сей планете выполнено! Пусть, кто может сделает больше, продолжает начатое нами дело раскрепощения человеческого гения от пут стихийной космической силы!
— Умирать? — весело воскликнул Роне Оро-Бер. — Я еще не собираюсь умирать. Мы еще поживем, мой славный Кэн! Как только восстановится несколько спокойствие на Марсе, наш Нооме отправится в свою лабораторию, чтобы продолжать замечательные работы над великой проблемой преодоления распада тканей живых организмов. Я горячо верю в гений нашего друга и пророчу ему небывалый успех.
— Да, кстати о Марсе. Метр Эре, возьмите на себя труд люксографировать революционному правительству о том, что всякая опасность для них миновала. А астрономам Марса предложите усилить их наблюдения над вашей крестницей и высчитать поточнее степень отклонения ее направления. По указанию моего автометрона, это в данную секунду равняется… — Кэн взглянул на аппарат. — равняется… ого! Уже 240 тысячам километров.
* * *
Когда тело Лейяниты отправляли на Марс, Атлантида сверкала, вся залитая лучами солнца. Тысячи машин торопливо чертили воздушное пространство. Обычная деловая жизнь федерации Земли давно уже шла своим порядком. О недавней страшной войне ничто не напоминало. Все разрушения, произведенные борьбой, были восстановлены. Человечество на некоторое время вновь обеспечило себе возможность пользоваться плодами мирной культуры и двигать прогресс по пути его дальнейшего совершенствования.
Паника марсиан, вызванная приближением кометы, улеглась. Эреида, миновав благополучно орбиту Марса, с головокружительной быстротой неслась далее. Кэн Роне время от времени подходил к своей изумительной машине и слегка изменял направление случайной гостьи, оберегая планеты системы от опасности познакомиться с ее зловредным хвостом.
Гений человечества торжествовал. Народы Земли и Марса подготовляли праздник всемирного чествования Человеческого Гения в лице того, кто сумел подчинить своей власти судьбы миров.
Кэн Роне слегка морщился от предстоящего ему сомнительного удовольствия…

 

КОНЕЦ.

 

 

 


notes

Назад: Часть III. ТОТ, В ЧЬИХ РУКАХ СУДЬБЫ МИРОВ.
Дальше: ПРИМЕЧАНИЯ