Глава IV. На Марсе

С Марса — так как это действительно был он — уже давно заметили шар. Когда он приблизился к поверхности планеты, множество людей, живущих поблизости, устремились к месту, куда опускался воздушный корабль. «Мировой Пловец» остановился на широком, зеленом лугу, на котором паслись стада рогатого скота самых благородных рас. Профессор Штиллер отбросил якорь с канатом широкой дугою от гондолы и указал знаками и мимикой стоящим внизу людям, что приблизительно они должны сделать, чтобы укрепить шар. Жители Марса сейчас же поняли, чего хотел от них незнакомец на своем немом языке. Без малейшей торопливости, но быстро и поразительно ловко, были выполнены желания профессора. Теперь шар твердо и прочно стоял на якоре.

Веревочная лестница была спущена из гондолы и прикреплена к предназначенным для этого металлическим крюкам. Семь ученых из далекой Швабии спустились по ней один за другим и вступили на Марс первыми из детей Земли. Мягкий, бальзамический, полный благоуханий воздух охватил отважных путешественников, когда они выбралась из своей гондолы. Чувство блаженства, возрождения к новой жизни, несказанного удовольствия наполнило грудь бедных, полумертвых людей, когда они после стольких недель снова в первый раз почувствовали под ногами твердую почву. Да, они чувствовали потребность сначала удостовериться лично, что у них под ногами действительно земля. Они дотронулись руками до грунта, чтобы убедиться, что он по составу подобен земле. Нет, это был не сон, а действительность, они стояли на твердой почве. Тысячу тысяч благодарений Небу, позволившему им, наконец, достигнуть цели! Слезы счастья, слезы самой чистой радости бежали по обросшим бородами, давно уже не бритым щекам, перенесших столько испытаний, ученых.

— Громы небесные! На кого только мы похожи! — воскликнул с ужасом профессор Пиллер, пристальней всмотревшись в своих товарищей при солнечном свете.

Через секунду все ученые разразились громким хохотом при виде комичной наружности всей их компании. Профессор Штиллер затем принялся рассматривать окружающих его и его товарищей людей, — и, действительно, это были настоящие люди из плоти и крови, все эти существа, собравшиеся вокруг них и рассматривавшие с приветливой улыбкой сыновей Земли.

— Они положительно опрятней, больше и красивее нас. Не попали ли уж мы к олимпийским богам вместо того, чтобы прилететь на Марс? — заметил профессор Гэммерле, протерев стекла очков и надев их снова на нос.

— Почему это? — спросил профессор Дубельмейер.

— Эти существа, собравшиеся здесь, кажутся мне толпою богов. Посмотрите только на эти роскошные формы тела и слабо прикрывающие их древние одежды.

С этими словами он вытащил свой хронометр; часы показывали восьмой час.

— Теперь еще раннее утро. Посмотрим, что принесет нам необычного этот наш первый день на Марсе. Попробуем-ка как-нибудь завязать с нашими друзьями словесный разговор; что они наши друзья, видно из их любезного и благосклонного вида. С этими словами профессор Штиллер подошел к тому из жителей Марса, который стоял впереди всех остальных; они позволили ему приблизиться к ним с благородным спокойствием и без малейшего признака удивления.

— Ведь мы на Марсе, неправда ли? — С этим банальным вопросом обратился он по-немецки к неведомым ему людям. Но те покачали головами и ответили ему что-то на благозвучном языке, которого Штиллер в свою очередь также не понял. В словах их, казалось, выражалось сожаление, что они не могут понять незнакомцев.

— Они, совершенно естественно, не понимают по-немецки. Ведь вы должны были ожидать этого, Штиллер! — заметил с упреком профессор Гэммерле.

— Ну, так проэкзаменуйте-ка вы их, Гэммерле. Быть может, при ваших разносторонних лингвистических познаниях, вам и удастся открыть, на каком языки возможно объясниться с живущими здесь людьми.

Сильным голосом Гэммерле начал на древнерусском языке:

— Друзья, мы, прилетевшие к вам с далекой земли, сердечно приветствуем вас.

Ответа не последовало, и только легкая улыбка заиграла на устах жителей Марса в знак их непонимания. Тогда Гэммерле продекламировал свое приветствие по-латыни. Снова то же молчание и та же улыбка вместо ответа.

— Быть может, мы скорее достигнем цели при помощи наших современных языков, так как этим существам по-видимому совершенно чуждо классическое образование, — проговорил Гэммерле, рассерженный безрезультатностью своих первых опытов, но и английский, французский, испанский, итальянский, русский и, наконец, даже арабский и древнееврейский не привели к желанным результатам.

— Хорошее начало! — проворчал профессор Бруммгубер.

— По всем признакам нам придется изучить язык здешних жителей, — заметил Тудиум.

— Наверное! — подтвердил Фроммгерц.

— Но посмотрите-ка, что это за старец шествует к нам? — воскликнул Дубельмейер.

Человек преклонных лет и внушительной наружности, с белыми волосами и бородой, с обнаженной головой, прорвал ряд своих товарищей и гордо приблизился к семи швабам. Старец был одет, как и все его соплеменники. Похожая на блузу, белоснежная рубашка из тончайшей шерсти с пурпурной каймою окутывала высокую, благородную фигуру. У пояса она стягивалась широким поясом пурпурного цвета. Босые ноги его были одеты в сандалии из тонкой желтой кожи. Соплеменники дали ему дорогу с большой почтительностью, и ученые из этого сразу же узнали, что в лице старца они видят перед собою человека, занимающего высокое социальное положение в этой стране.

В знак уважения, они обнажили головы и принялись напряженно ожидать дальнейшего развития событий. Старец сначала скользнул взглядом по «Мировому Пловцу», затем направил свои ясные, темно-синие глаза, в которых виднелось столько же ума, как и сердечной доброты, на чужеземцев, с которыми он заговорил на благозвучном языке, указывая при этом от времени до времени на воздушный корабль, и наконец дал им понять ласковым жестом, чтобы они следовали за ним.

Ученые двинулись вперед со старцем во главе. За ними последовали спокойной и полной достоинства походкой те из жителей Марса, которые при спуске «Мирового Пловца» так охотно предложили им руку помощи. Профессорам показалось, будто вокруг них ожила одна из сказок «Тысячи и одной ночи». Они не могли насмотреться досыта на все прекрасное и своеобразное, что встречалось ими здесь на каждом шагу. Пройдя луг, они попали на тенистую тропинку, посыпанную мелким белым песком и окаймленную восхитительными, увешанными плодами деревьями. Тропинка эта вела к большой группе зданий, стоявших каждое отдельно и окруженное роскошным садом. Судя по их величественным размерам, эти здания, выделявшиеся своей яркой белизной из окружающей их зелени, были общественными учреждениями.

Везде росли высокоствольный пальмы, перемешанные с пышными светло-зелеными бананами и древовидными папоротниками, среди которых виднелись цветы такой поразительной красоты и роскошного развития, каких тюбингенские профессора не могли себе и представить. Розы, лилии, мирты и разные растения из породы лавров, орхидеи и великое множество других цветов соперничали друг с другом блеском и красотою красок и силою благоухания. Бабочки всевозможных размеров и оттенков качались в теплом, упоительном воздухе, и яркоперые птицы посылали путникам свой громкий, гармоничный, утренний привет.

— Мы попали в настоящий рай, — заметил профессор Штиллер тихо, идущему рядом с ним, профессору Пиллеру. — Я должен выразить свои чувства, излить в словах свой восторг. Скажите, Пиллер, неужели у вас на душе не так же торжественно и чудно, как у меня?

— Так, так! — возразил Пиллер сухо. — Ведь и мне достаточно нравится это путешествие по Марсу. Кстати, сегодня у нас случайно воскресенье. Разве вы об этом забыли, Штиллер?

— Да; в последние недели я совершенно потерял счет времени. А откуда вы об этом знаете?

— Мой хронометр, кроме обычных часов, минут и секунд, показывает также месяцы и числа. Сегодня у нас воскресенье, 7-е марта.

— Воскресенье, 7-е марта! Священная цифра семь во всем. Да будет она и далее нас охранять и оберегать, — воскликнул профессор Штиллер.

— Прежде всего я жажду и алчу хорошей еды и солидной выпивки — это лучше освежает жизненный силы и основательнее предохраняет их от растраты, чем ваша цифра семь. Последнее время мы в нашей гондоле вели очень злосчастную жизнь, полную лишений; пора нам снова попасть на хорошее хозяйство и к настоящему семейному очагу.

— Ах вы, вечный прозаик! — ответил профессор Штиллер со смехом. — Здесь вы не будете ни голодать, ни томиться жаждой. Посмотрите только на плоды, вон там наверху!

Профессор Пиллер взглянул в указанном направлении.

— Черт возьми! — вырвалось из его уст. — Неужели эти огромный ягоды, свешивающаяся вниз, продукты виноградной лозы?

— Конечно. То, что вы видите, виноградная кисть с ягодами той величины, которая свойственна только тропическому климату.

Среди таких разговоров ученые и их проводники достигли первых домов. Здесь они должны были убедиться, к своему немалому удивлению, что здания, которые они издали приняли за общественные учреждения, были ничто иное, как величественные частные дома, или виллы. Выстроенные из белого, тщательно отделанного камня, они были снабжены с передней стороны высокими, построенными на колоннах, балконами или залами, которые представляли крайне привлекательный вид и свидетельствовали о любви местных жителей к свежему воздуху и просторным, неограниченным стенами помещениям. Для теплого климата подобный вид открытых зал или балконов был самым целесообразным и подходящим сооружением. Широкие мраморные ступени вели в эти залы и служили местом игр для множества цветущих детей, одетых только в одну легкую, светлую рубашку, стянутую у талии поясом. В изгибах зал гармонично и величественно выделялись большие мраморные фигуры. Все дышало спокойной красотой и радостью и произвело сильное впечатление на путешественников.

Старец повел своих гостей к двухэтажному, похожему на дворец, зданию, окруженному роскошной растительностью и по великолепию походившему на местожительство какого нибудь князя или короля. Оказалось, что это был дом самого старца, который этот последний отдавал в полное распоряжение ученых. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, профессора очутились на выстроенном на колоннах открытом, обширном дворе, в средине которого журчал огромный фонтан. Вокруг всего двора была расположены комнаты, похожие на залы, двери которых выходили во двор. Справа двора находилась главная лестница. Она состояла из двадцати широких ступеней, каждая из которых была сделана из одной целой мраморной глыбы длиною в четыре фута. Лестница вела на площадку, освещенную большим окном. С этой площадки еще двадцать ступеней вели в верхний, закрытый коридор, освещенный также большими окнами и украшенный лепным потолком. Из коридора открывался целый ряд парадных комнат, к которым прилегали спальни и ванные. Все здание было полно света и всевозможных удобств.

Старик ударил в ладоши, и несколько молодых людей, очевидно служителей этого дворца, поспешно прибежали на зов. Старик долго и внушительно объяснял молодым людям что-то, после чего показал своим гостям жестами и мимикой, что они могут расположиться в этом помещении. Затем он покинул их с приветливым поклоном. Слуги также исчезли, но вскоре вернулись снова и принесли с собою благоухающие, чистые одежды и сандалии, подобные тем, которые носили и все виденные учеными жители Марса. Без слов, но крайне предупредительно, указала они незнакомцам дорогу в ванную.

Удивительно подкрепленные купаньем и окутанные свежими удобными одеяниями, ученые полчаса позднее снова собрались все вместе в высокой, полной воздуха столовой роскошного дома.

Среди зала стоял обеденный стол, уставленный сверкающей серебряной посудой. Тарелки и стаканы были искусно вычеканены из этого же благородного металла. В фруктовых вазах из тончайшего хрусталя виднелись великолепные фрукты, а сквозь граненое стекло графинов заманчиво сверкало какое-то прозрачное, золотистое питье. Вокруг стола стояли тяжелые кресла из какого-то необычайного черного дерева с золочеными спинками.

По примеру старца, Штиллер забил в ладоши, и в комнату вошло семеро слуг, по одному на каждого из гостей. Они держали в руках блюда, на которых лежали ароматичный рыбы.

Ученые основательно принялись за еду. Все единогласно решили, что рыбное блюдо превосходно приготовлено и чрезвычайно вкусно.

За рыбой последовало несколько своеобразных, но удивительно вкусно приготовленных мучных блюд, затем овощи, фрукты и печенье.

Когда завтрак пришел к концу, сопровождаемый несколькими почтенного вида людьми, старец показался снова в больших дверях залы. Легкая улыбка заиграла на серьезном выразительном лице его, когда он снова увидел ученых, которые, одетые в такое же платье, как и он, стояли перед ним в почтительной позе. Старец слегка наклонил голову в знак привета и жестом руки пригласил своих земных гостей следовать за ним. Они опять направились по дороге, пройденной ими утром.

— Вдруг нас снова отправят туда, откуда мы прибыли! — сказал с озабоченным видом профессор Фроммгерц.

— Об этом вам нечего беспокоиться, — возразил Штиллер. — В таком случае нас не приняли бы так любезно.

Теперь все общество уже достигло луга, на котором «Мировой Пловец» едва заметно колебался на своих якорях. Старик дал понять ученым, чтобы они вынули свое имущество из гондолы. С этой целью и чтобы быть лучше понятым, старец со своей свитой поднялся по веревочной лестнице в гондолу и вытащил из нее разные предметы, принадлежавшие земным людям. Эти последние поняли старца.

Вскоре после этого весь скромный багаж мировых путешественников очутился внизу. С особенным вниманием рассматривал старец все инструменты, которые появлялись из гондолы. Самый сильный интерес пробудил в нем вид телескопа. Штиллер попытался разъяснить ему употребление этого инструмента. Но на его немые разъяснения старец только качал головой и указал, наконец, правой рукой на отдаленное здание, куполообразную крышу которого ученый только теперь заметил.

— Клянусь Зевесом, у них здесь также есть обсерватория и даже совсем поблизости! — радостно воскликнул Штиллер. — Друзья, мы должны отправиться туда в нынешний же вечер, чтобы иметь возможность увидеть нашу мать Землю в виде светлой звезды первой величины и полюбоваться ею!

Штиллер сейчас же объяснил старцу свое желание. Он указал сперва на небо, затем на свой телескоп и, наконец, на купол здания. Затем он вынул из своего багажа большую небесную карту и развернул ее. Указательным пальцем правой руки он указал на те планеты, путь которых вокруг солнца был обозначен на отдельном углу карты. Теперь старец его сейчас же понял и закивал одобрительно головой. Тогда профессор постарался разъяснить ему также, откуда он прибыл со своими товарищами. Он указал на нарисованную Землю, затем на окружающую ее орбиту Марса, на самого Марса и, наконец, на шар. Громкий звук удивления вырвался из уст старика. Он отлично понял профессора Штиллера и впервые со словами, звучащими, как сердечный привет, протянул ему руку, которую этот горячо пожал.

Старец перевел спутникам, что рассказал ему чужестранец на своем немом языки знаков, и на честных лицах их выразилось чувство уважения к отважным незнакомцам, которые не устрашились такого дальнего пути. Воздухоплавателей снова отвели в их дом, в котором они начали устраиваться поуютней при помощи вещей, привезенных ими из дому. Время уже зашло за полдень. Ничье праздное любопытство не нарушило спокойствия ученых, пока они устраивались в своем роскошном помещении. С безграничным удовольствием они растянулись, по окончании этой работы, на мягких постелях в своих комнатах, чтобы насладиться часок-другой давно неиспытанными ими удобствами мягкого комфортабельного ложа.

Между тем приблизился и обеденный час. Обед походил во многом на завтрак, отличаясь только большим обилием всевозможных яств. Насытившись предложенными им произведениями кулинарного искусства, ученые уже хотели встать из-за стола, когда новый сюрприз приковал их к месту. Снаружи, с открытого балкона дома, раздалось хоровое пение человеческих голосов. Песня звучала задушевно и трогательно. Сердца ученых так переполнились умилением, что они едва были в силах побороть свои чувства. Когда чудная песня смолкла, некоторые из них украдкой стерли слезу с глаз.

Ученые вышли из дому, чтобы воспользоваться прекрасным вечером для прогулки и точней изучить местность, которой, вероятно суждено служить им местоприбыванием на более или менее долгий срок. Во время этой прогулки им становилось все яснее, что их воздушный шар опустился по соседству с гораздо более обширным поселением, чем они подумали сначала. Это, наверно, был род города, так как, несмотря на общий характер парка или сада, многочисленные дома, везде стоявшие отдельно, доказывали, что в этом месте проживает сравнительно густое население.

В этом убеждении ученых подкрепило и большое количество людей, еще занятых всевозможными работами. Здесь никто не оставался праздным, хотя вместе с тем торопливость казалась совершенно незнакомым этим людям понятием; при всех работах бросалась в глаза известная доля благородного спокойствия. Как благотворно действовало все это по сравнению с шумной суетой людей на Земле! Везде, куда бы ученые не направляли взгляда, виднелось равномерно распределенное благосостояние; даже относительная бедность здесь, по-видимому, была совершенно незнакома. Не только в домах, открытые балконы которых давали свободный доступ любопытному взгляду, но даже и вокруг жилищ на всех тропинках и дорожках замечалась самая изысканная опрятность.

Тропинка, по которой шли ученые, довела их также до широкого потока, который они сегодня на рассвете видели из своего шара. Это наверно был один из знаменитых каналов Марса; насколько хватал взгляд, этот поток был заключен в искусственно укрепленные, прямые, как стрела, берега. Мост со смелой аркой, опирающийся на многочисленные колонны — чудо архитектурного искусства, вел на противоположный берег. На Марсе, казалось, все было проникнуто размеренным спокойствием; самые прозрачные, светло-зеленые воды огромного канала текли тихо и спокойно и несли на своих гребнях множество элегантно построенных судов.

У моста стоял корабль, из которого несколько человек выгружало на берег плиты разноцветного мрамора, глыбы гранита и сиенита. Работа эта совершалась с ловкостью, заставившей остолбенеть наших ученых. Не обладают ли эти жители Марса необычайной телесной силой, не представляют ли они собою род атлетов?

— Какие удивительно развитые грудные клетки у этих людей! Рассмотрите-ка их получше! — С этими словами Пиллер указал своим спутникам на работников. — Уже сегодня утром меня поразило, как прекрасно сложены эти люди и какие у них широкие плечи. Даже и дети в этом отношении крайне выгодно отличаются от своих земных собратьев. Это совершеннейшие экземпляры расы с крепкими легкими, которым вряд ли знакома чахотка, — продолжал Пиллер.

В это время Бруммгубер подошел к работающим марситам и попытался поднять одну из мраморных плит.

— Этот мрамор кажется мне удивительно легким. Неужели это, действительно, другая порода камня, чем наша? — крикнул он вопросительным тоном своим товарищам.

Замечание это возбудило любопытство остальных, и они подошли ближе, чтобы исследовать камни.

— Нет, это безукоризненно прекрасный мрамор. Заметьте только тонкое строение и нежно окрашенные жилки, которые пронизывают его! — ответил Пиллер после тщательного исследования.

— А этот великолепный красный камень — лучший сиенит, или я совершенно утратил всякую способность различать минералы, — добавил Гэммерле, тщательно осмотрев камень.

— Попробуемте-ка поднять эти плиты! — решил Пиллер.

— Верно; здесь мрамор, как кажется, имеет меньший удельный вес, чем у нас на Земле. Теперь я понимаю, почему эти люди в состоянии так легко поднимать подобную ношу. Отчего это может произойти? Быть может, вам известна причина этого явления, Штиллер?

— По моему мнению, это явление зависит от малой плотности Марса, которая составляет всего 0,7 плотности земли, — ответил Штиллер.

— Теперь мне становится понятным, почему сегодня, во время обеда бокалы и вообще вся серебряная посуда показались мне такими необычайно легкими, — добавил Тудиум. — Тогда у меня не было времени долго раздумывать об этом — музыка слишком овладела всем моим вниманием.

— То же самое произошло и со мною, — объявил Штиллер.

— А какова здесь плотность атмосферы? — поинтересовался Фроммгерц. — В этом отношении я не нахожу никакой разницы с нашей земной атмосферой летом. Наоборот, мне даже легче и приятнее дышится здесь, наверху, чем на родине.

— Слой воздуха, окружающий эту планету, значительно ниже того, который окружает нашу Землю. Представьте себе, что вы стоите на горе умеренной высоты — тогда слегка поредевший воздух вокруг будет приблизительно соответствовать здешнему; к сожалению, наши земные барометры на Марсе не могут быть применены с уверенностью в абсолютной точности их, — объяснил Штиллер.

Так как солнце зашло, профессора решили закончить прогулку на нынешний день и вернуться в свое жилище. Они хотели дождаться там посещения старца, чтобы под его предводительством отправиться на обсерваторию.

Не успели они дойти, как ночь начала развертывать свои темные крылья над всей страной. Только на востоке становилось все светлей и светлей. Луна вынырнула из-за горизонта и облила ясным светом тихий, миролюбивый пейзаж.

— Это большая луна Марса, называемая Деймосом, так ярко освещает нам путь, — объяснил профессор Штиллер своим спутникам. — Пройдет всего несколько минут, и вы увидите второго спутника Марса, с которым мы уже пришли сегодня ночью в непосредственное соприкосновение, хотя, по счастью для нас, и довольно легкое.

И действительно: не успел он окончить фразы, как маленький Фобос также поднялся над горизонтом.

— Какое восхитительное зрелище! — воскликнул Штиллер, останавливаясь на минуту, чтобы полюбоваться обеими лунами, свет которых, по силе почти равняющийся дневному, производил очаровательные теневые картины.

— Ожившая волшебная сказка! — сказал Дубельмейер.

— Луны здесь, наверху кажутся мне гораздо больших размеров, чем, например, наш спутник, — заметил Фроммгерц, прерывая наступившую тишину.

— Это простой обман зрения, дорогой мой! — объяснил Штиллер. — Луны Марса значительно меньше нашей земной луны, но они находятся гораздо ближе от главной планеты: Фобос, например, отстоит всего приблизительно на 9000 километров от Марса, а большой Деймос не дальше, как на 23520 километров. Потому-то эти спутники и кажутся такими большими.

Среди подобных разговоров ученые достигли своего роскошного жилища. Здесь их ждал внимательный хозяин, который сегодня уже оказал им столько любезностей. При лунном свете высокая фигура старца показалась ученым еще величественнее, чем днем, а его длинные волнистые волосы еще серебристей и пышнее.

— Не похож ли он на патриарха древне-Иудейского периода? — тихо спросил Штиллер у своего коллеги Фроммгерца.

— Вы совершенно правы! — ответил тот. — Назовем этого старца, имя которого нам еще неизвестно, попросту Патриархом. Это имя отлично подходит к нему.

После молчаливого поклона старец повел сыновей Земли к украшенному куполом зданию.

Построенное в форме ротонды, здание было украшено в нижнем этаже рядом бюстов на цоколях из красного мрамора. Эти бюсты, по-видимому, изображали людей, работавших раньше здесь в обсерватории. Широкие ступени вели вверх в помещение, служившее для наблюдений, в котором уже сидело несколько человек за своей молчаливой работой. Патриарх наверно уже успел поговорить с ними, потому что, при входе чужеземцев, они сейчас же встали и предложили жестом руки занять их места.

Штиллер был поражен удивительной роскошью и величием устройства всего здания. Какой ничтожной показалась ему по сравнению со всем этим его собственная обсерватория там внизу на холме, возле Штутгарта! Он приблизился к одному из гигантских телескопов.

И принялся внимательно рассматривать Небо. Кое-где сверкали созвездия или отдельные звезды, хорошо знакомые ему. На самом западе стояла поразительно крупная, сверкающая красным огнем, звезда, которая особенно заинтересовала профессора. Судя по ее сравнительно большой близости к Марсу, это была несомненно сама Земля! Ученый старательно навел телескоп на заинтересовавшее его небесное тело. Предположение Штиллера оказалось верным. Благодаря отличавшимся поразительной силой стеклам и чистоте атмосферы Марса, он мог отчетливо рассмотреть матушку-Землю. Различные материки и моря выступали на ней совершенно ясно. От северного полюса книзу можно было даже проследить контуры отдельных стран, выделявшихся на Ледовитом так же, как и на Атлантическом океане, а вон то — да, теперь он это ясно рассмотрел — то, что теперь резко обрисовалось в телескопе, по всем приметам должно было быть Германией.

С радостным волнением Штиллер сообщил товарищам о сделанных им наблюдениях и пригласил их в свою очередь бросить взгляд на далекую дорогую родину. Один за другим все ученые последовали его приглашению.

— Невероятно и все же верно! Это положительно зрелище, единственное в своем роде! Впервые видим мы из огромной дали Землю и нашу родину! — воскликнул с восторгом Гэммерле.

Астрономы с Марса и Патриарх также по очереди посмотрели в телескоп. Они уже знали, откуда приехали сегодня утром эти странные чужеземцы, и легко могли заключить, при виде волнения, с которым они наблюдали за одной определенной точкой далекой планеты, что часть, находящаяся в настоящую минуту в поле зрения телескопа, должна быть родиной их гостей.

— Как жаль, что мы не можем вести разговора с нашими здешними коллегами! Какой интересный и поучительный обмен мнений мог бы произойти между нами! — заметил Штиллер своим товарищам, когда они после немого прощания покинули обсерваторию.

— Мы прежде всего должны как можно скорее изучить язык жителей Марса. Знание этого языка — необходимое условие для наших дальнейших расследований, — ответил Гэммерле.

— Верно сказано! — согласился Пиллер; остальные воздухоплаватели кивнули головой в знак согласия.

Оба спутника Марса стояли на небе в виде полных лун, когда ученые шли домой. Луны висели в воздухе подобно двум большим, поставленным друг на друга, шарам, и обливали своим серебристым светом тихий ландшафт. В то время, как Фобос, ближняя, меньшая по размерам луна, быстро двигался с запада на восток, большой, более отдаленный Деймос, двигающийся медленней своего сотоварища, тихо плыл в обратном направлении. Это было такое чарующее и единственное в своем роде зрелище, что сыновья Земли разразились шумным восторгом, при виде этой волшебной лунной ночи. Медленными шагами брели они домой, наслаждаясь в полной мере чудесами марсовой ночи.