Восстание разгорается
Раш провел людей через заброшенные гезенки и ворвался в центральную шахту верхнего горизонта с юга, а Янковский, воспользовавшись ступеньками в главном стволе, одновременно прошел со своей группой с севера. Пленные охранники уныло шагали впереди.
Выполняя приказ русского, небольшие вооруженные отряды тем временем врывались в штольни и штреки на всех горизонтах и, не встречая серьезного сопротивления, обезоруживали надсмотрщиков, освобождали и вооружали заключенных.
Чертеж профессора Паульсена оказался точным, и повстанцам не пришлось тратить времени на разведку местности.
По всем ходам Подземного города к верхнему горизонту потянулись повстанцы. Они пели, плясали, кричали, не зная, как еще выразить свою радость. Изможденные лица впервые за много лет улыбались, на них сияла радость. Один, сорвав с груди номерную бляху крикнул:
— Я — Жан Буатье!
Со всех сторон раздалось в ответ:
— Я — Джон!
— Я — Морис!
— Я — Стефан!
Седой широкоплечий мужчина сидел на камне: держа дубинку в руках и раскачиваясь из стороны в сторону, он плакал навзрыд.
— Что с вами, друг? — спросил Раш.
— Я забыл свое имя…
Русский принялся называть все приходившие ему на память имена, но человек простонал:
— У нас нет таких имен!
— Вы — француз?
— Я датчанин…
Раш продолжал называть имена. Когда он произнес «Олаф», датчанин взволнованно воскликнул:
— Погодите! Кажется, так звали меня… А может быть, моего брата?
— Ну, конечно, Олаф — это вы, — сказал Раш. — Давайте же мне вашу руку. Поздравляю вас, Олаф. Вы снова стали человеком.
— Спасибо! — горячо ответил датчанин. — А кто вы, Раш?
— Я — русский.
— Советский?! — воскликнул Олаф и бросился к Рашу.
Гладя его плечи, вглядываясь в лицо, датчанин бормотал:
— Спасибо! Спасибо!.. Я здесь забыл свое имя. Но я не забыл, что на свете есть советская страна, коммунисты… — Он крепко пожал руку русскому. — Москва!..
Раш хотел ответить, но тут гулко заговорил репродуктор:
— Внимание! Внимание! Внимание!
Конноли требовал от заключенных беспрекословного подчинения, грозил, запугивал жестокой расправой.
Моро вскочил на камень и, размахивая автоматом, старался перекричать громкоговоритель:
— Друзья! Это чепуха! Никто им оружия не отдаст! Так я говорю?
— Так! Правильно! Смерть палачам! Смерть убийцам! Вперед!
Глухой гул пронесся по подземелью. Задрожала земля под ногами, посыпались со стен камни.
Комендант действует…
Моро между тем продолжал:
— Товарищи, не может быть, чтобы они взорвали последний выход! Должен быть другой выход, и мы найдем его во что бы то ни стало!
Раш спокойно добавил:
— А не найдем, — пробьем новый.
Комендант этой проклятой фашистской каторги утверждает, что единственный путь к административному горизонту — это четыреста метров колодца центрального ствола. Но он, Раш, убедился, что фашисты сами плохо знают подземный лабиринт. Конноли известно только то, что построено при нем. А то, что было до него, все старые, полуразрушенные штреки и гезенки для коменданта такая же тайна, как и для восставших. Должен быть еще один заброшенный ствол. Возможно, что система гезенков, которой повстанцы воспользовались для захвата горизонтов, ведет в самую верхнюю галерею и даже на поверхность…
— Смерть насильникам! Долой палачей! Свобода или смерть! — кричали повстанцы в ответ на горячие призывы Моро.
Раш стал на камень рядом с ним и поднял руку. Стало очень тихо.
— Друзья, наше освобождение зависит от нас самих. Сейчас важно захватить жизненные центры Подземного города: продовольствие, одежду, управление машинами… Рано торжествовать, но нет причин впадать в уныние… Этот верхний горизонт они затопить не могут — он находится выше уровня моря! Мы выставим посты у ствола, будем патрулировать весь горизонт посменно, чтобы люди отдыхали по очереди. А тем временем будем искать пути — сначала в административный центр, потом — на волю.
— Уррра! Да здравствует наш командир! Смерть фашистам!
Эти крики заглушили шум воды, бешено ворвавшейся в нижний горизонт.
