Полярный Робинзон
Покинув «Днепр», Солнцев поднял свою машину к границе стратосферы и передал управление Наде.
— До сих пор мы почти все время летели по прямой, — сказал он Иринину. — Теперь мой помощник проделает несколько сложных эволюции для того, чтобы вы, наш правительственный комиссар, увидели, на что способен «Светолет» в этих сложных условиях. — Солнцев обвел всех взглядом и едва заметно улыбнулся. — Прошу вас, товарищи, покрепче привязаться к креслам… Некоторое время «Светолет» будет, так сказать, крейсировать по замкнутому кругу, не удаляясь от «Мафусаила». Мне кажется, мы должны получше присмотреться к этому бандитскому судну. Нам следует узнать, что оно будет делать дальше. Я попрошу вас, Устин Петрович, не отходить от радиоглаза и внимательно следить за поведением пирата. Я же займусь этим прибором.
Солнцев нажал кнопку. Из стены выдвинулся аппарат, на вид ничем не отличающийся от обыкновенного радиоприемника.
— Пеленгатор? — спросил Иринин. — Что вы собираетесь здесь засекать?
Солнцев надел наушники.
— Я уверен, что «Мафусаил» поддерживает постоянную радиосвязь либо со своими хозяевами в Монии, либо с Подземным городом, куда он, очевидно, направляется. Я попробую установить направление, по которому приходят сигналы, предназначенные для пиратов. Это поможет нам найти таинственный остров.
Несколько минут в кабине царила тишина.
«Светолет» то круто взмывал вверх, то камнем падал вниз, чуть не касался льда, и снова со скоростью артиллерийского снаряда взлетал к небу. Потом вдруг делал крутой вираж, — тогда всех крепко прижимало к стенам кабины, — или начинал кувыркаться турманом, и тогда Устину Петровичу казалось, что пробил его последний час. Но Солнцев как ни в чем не бывало продолжал возиться с пеленгатором, и это побуждало Рыбникова еще внимательнее вглядываться в экран радиоглаза.
Он увидел, как темные фигурки, копошившиеся на льду вокруг «Мафусаила», повинуясь, вероятно, какой-то команде, поспешно возвратились на борт корабля. Над «Мафусаилом» появилась туча черного дыма: в его котлах начали поднимать пары.
В этот миг Солнцев удовлетворенно промолвил:
— Ага, попались!
И поспешно отметил что-то на карте.
А немного спустя крикнул и Устин Петрович:
— Пираты покидают судно!
Он увидел, как к самолету, стоявшему на корме «Мафусаила», торопливо подошли какие-то люди и исчезли в нем. Через некоторое время катапульта сбросила самолет с корабля, и он стал набирать высоту.
Солнцев сказал несколько слов по телефону, связывавшему кабину с рубкой пилота. «Светолет» неподвижно повис в воздухе на высоте около двенадцати километров.
Солнцев подошел к экрану в ту минуту, когда самолет пиратов догнал «Днепр» и сделал над ним круг. Все в кабине тревожно подались к экрану: неужели пираты будут атаковать советский ледокол?
— Лев Леонидович! — взволнованно сказал Иринин. — Мы не допустим этого!
Но самолет уже отошел от «Днепра» и устремился на север. По-видимому, он лег на свой курс.
— Нам невероятно везет, — засмеялся Солнцев. — Я не ошибся в своих предположениях: «Мафусаил» почти все время поддерживал радиосвязь с какой-то рацией на север от нас. Мне удалось ее засечь. И самолет лег именно на этот курс… Итак, вперед, — на север. Посмотрим, что там делается.
— А что вы собираетесь там делать? — спросил Иринин.
— Узнать все, что только можно, о Подземном городе, где томятся и советские люди, и доложить об этом нашему правительству.
И командир «Светолета» скрылся в рубке управления.
…Плотная серая дымка затянула океан под «Светолетом»: над поверхностью разыгралась пурга. На экране радиоглаза стремительно проносились многолетние ледяные поля, лишь кое-где разрезанные узкими трещинами и небольшими разводьями.
Вдруг Рыбников крикнул:
— Вижу землю!
Только наметанный глаз старого полярного моряка мог заметить среди мчавшихся по экрану ледяных полей клочок суши, сплошь покрытый тем же льдом.
«Светолет» повис над островом.
Впрочем, он не был неподвижен. Должно быть, он медленно снижался, так как изображение острова на экране постепенно увеличивалось. Вскоре его очертания стали заметны не только Рыбникову. Поверхность острова казалась более светлой, чем окружавшие его паковые льды, а вдоль берега широкой кромкой тянулись торосы.
Остров вытянулся длинной полосой — по меньшей мере километров на сорок — с востока на запад. Ширина же его не превышала семи—восьми километров. Восточная часть острова была сильно приподнята. Там его пересекала горная гряда, круто срывавшаяся в море. С гор спускался огромный ледник, покрывавший весь остров. И только на юго-западной оконечности виднелась темная полоска, которую Рыбников принял сначала за глубокую трещину во льдах. Но когда «Светолет» спустился еще ниже, оказалось, что это свободный ото льдов каменистый берег, длиною не больше двух километров.
Солнцев первый обратил внимание на черные точки в этой части острова.
— Постройки, — уверенно произнес он. — Остров обитаем.
— Нет, нет, — возразил Гарри. — Если это тот остров, то обитаем он только внутри, под землей. Я никогда не слышал о людях, которые жили бы на поверхности того острова.
— Вы жили там в таких условиях, — напомнил ему Рыбников, — что многого знать не могли.
Солнцев задумчиво постучал пальцами по колену.
— Скажите, Устин Петрович, этот остров отмечен на картах?
Рыбников нерешительно покачал головой.
— Мне ничего не известно о морских экспедициях в эту часть Ледовитого океана. Официально о них во всяком случае не сообщалось. А заметить остров с самолета почти невозможно: ясные дни здесь очень редки… Да, мы, очевидно, первые сообщим миру о существовании этого острова.
— Значит, мы должны побывать на этой земле, — сказал Солнцев, — узнать, кто ее населяет, чем занимается… Итак, мы опускаемся на открытую нами землю.
Через две минуты «Светолет» приземлился на ледяной площадке и, выпустив лыжи, понесся к юго-западной оконечности острова. Через трещины машина легко перепрыгивала, над буграми взлетала.
Она вихрем пронеслась мимо построек, — их было здесь не более двух десятков, — и круто застопорила возле большой избы, сложенной из толстых бревен. Вопреки ожиданиям Солнцева и его друзей, ни одна постройка ничем не напоминала шахтного строения и ни одна из здешних убогих хижин не могла маскировать входа в подземелье, если он существовал.
У хижин испуганно залаяли собаки. Показались одинокие фигуры закутанных в меха людей. Чем ближе подходили любопытные, тем медленнее становились их шаги, страх был сильнее любопытства.
Лев вышел из машины. Увидев человека, жители острова поспешили к нему. Это были эскимосы.
— Здравствуйте! — сказал Лев.
Его не поняли. Лев повторил приветствие на других известных ему языках. Эскимосы промолчали. Лишь когда Иринин заговорил по-немецки, кое-кто ответил на приветствие.
— Скажите, друзья, как вы сюда попали? — спросил Иринин.
Старый эскимос, подошедший совсем близко к «Светолету», испуганно оглянулся и молча указал на бревенчатую избу.
Лев повернулся к зданию и успел заметить в окне чье-то белое лицо с красным носом, скрывшееся за занавеской. Заметили это и эскимосы. Они отступили от прибывших. Больше того — они сделали вид, что не слышат обращенных к ним вопросов.
— Похоже на то, что за ответом надо обращаться к красному носу, — сказал Солнцев. — Ну что ж, нанесем ему визит.
Он поручил Гарри стеречь машину, а сам постучал у входа. Надя, Иринин и Рыбников скромно, как полагается нежданным гостям, стояли за его спиной. Льву пришлось постучать еще раз. Лишь после этого в дверях появилась толстая женщина с круглым румяным лицом. Из узких щелочек выглядывали бойкие глаза. Женщина улыбнулась и жестом пригласила их войти.
Вместо приемной наши путешественники попали в кухню. Было жарко, пахло рыбой, свежей краской и кофе. Женщина придвинула табуреты и скрылась за дверью.
Хозяин не томил их ожиданием. Он вышел во всем блеске своего величия: лысый, длинноносый, близорукий, с большим животом и тощим лицом. На нем был нелепый старинный фрак, пожелтевшая крахмальная сорочка с воротничком, высоко подпиравшим морщинистый подбородок. Нижняя половина фигуры была менее великолепна: нерповые брюки, моржовые торбаза.
Хозяин остановился на пороге и попытался склонить голову в знак привета, но твердый воротник врезался в щеки, и они обвисли двумя складками, как у чистокровного бульдога.
— Приветствую вас, господа, на моем острове, — сказал он по-английски, но с весьма ощутимым немецким акцентом.
— Благодарим вас, господин… — Солнцев умолк, ожидая, что его собеседник назовет свое имя, но тот промолчал. — Разрешите представиться: я — руководитель полярной экспедиции Советского Союза, а это — мои товарищи.
— Я очень рад, — ответил красный нос отнюдь не радушным голосом. — С какой целью ваша экспедиция прибыла на мой остров?
— С чисто научной, — поспешил заверить его Солнцев. — Мы неожиданно наткнулись на этот клочок суши и, так как он не нанесен на карты, решили исследовать его. Мы имеем на это разрешение правительства страны, которой принадлежит этот сектор Арктики.
Красный нос угрюмо оглядел пришельцев.
— Простите, я вынужден принимать вас на кухне. Единственная отапливаемая комната. Не успели доставить топливо. Прошлой осенью море обледенело очень рано. Прошу учесть необычность условий и извинить меня. Сейчас подадут кофе. Садитесь пожалуйста.
Женщина засуетилась. Подбросила в очаг дров, сняла с плиты кофейник, снова поставила на плиту. Побежала в комнаты, вернулась с посудой. Унесла посуду обратно, вернулась со скатертью и стала накрывать на стол. По всему было видно, что она имеет весьма смутное представление о том, как это делается.
— Долго собираетесь пробыть здесь? — осведомился красный нос.
— Нет, — отвечал Солнцев, — я полагаю, что за два дня мы успеем закончить топографическую съемку острова.
— Два дня? — переспросил красный нос.
— Не больше, — подтвердил Солнцев. — Съемку мы будем производить с воздуха.
Лицо хозяина чуть посветлело.
— Как вы собираетесь назвать этот остров?
— Об этом мы еще не думали.
Хозяин выпрямился и заговорил с видом короля, милостиво беседующего с послом чужеземной державы:
— Я должен обратить ваше внимание, что этот остров открыт мною, я живу здесь вот уже двадцать лет, и, следовательно, он принадлежит мне. Я его единоличный властитель. Это признано всеми, кто посещал мой остров до вас.
— Вы являетесь подданным какой-либо страны? — перебил его Солнцев.
— Нет, — величественно заявил красный нос. — Я принадлежу лишь самому себе и богу, слово которого я проповедую бедным эскимосам, лишенным света истины. Мир греха забыл обо мне, а я не хочу помнить о нем… Страна, о которой вы упомянули и которой якобы принадлежат эти пустынные пространства, не подозревает о существовании этого острова. Тем не менее, вы не имеете права поднимать здесь флаг ни упомянутой страны, ни вашего уважаемого государства.
— Мы и не собираемся этого делать, — заверил его Иринин.
Поза красного носа стала совсем горделивой.
— В таком случае… Если уж суждено моему острову появиться на картах, этой дьявольской выдумке закоренелых грешников, а я, видит бог, всей душой против сего, — то только под таким именем: остров Полярного Робинзона. Надеюсь, для вас ясно, что Полярный Робинзон — это я. Этим именем можете называть меня и вы.
Еле скрывая улыбку, Солнцев сказал:
— Отлично, господин Полярный Робинзон. Я уверен, мы не причиним вам никаких забот. А для того, чтобы вы убедились, что мы преследуем лишь научную цель, я прошу вас быть с нами, когда мы начнем производить съемку острова. Мы займемся этим завтра и предлагаем вам осмотреть остров с высоты птичьего полета.
Красный нос насторожился.
— Вы прибыли сюда на самолете. Где же он?
— Он стоит у вашего дома.
Полярный Робинзон торопливо выглянул в окно. Лицо его нахмурилось.
— Вы изволите недостойно шутить, молодой человек. Если я не хочу знать мира, это еще не значит, что я ничего не знаю о нем. Под моими окнами стоят аэросани усовершенствованной конструкции. Не на них же вы прибыли сюда из Советского Союза! И не на них собираетесь летать над моей территорией!?
— Именно с этой машины мы будем изучать ваш остров, — заверил его Солнцев. — Итак, если вы ничего не имеете против, мы заедем за вами завтра. А до тех пор мы займемся делами, которые не имеют ничего общего с вашими владениями.
— Не смею вас задерживать, — холодно ответил Полярный Робинзон. — Буду ждать вас завтра.
Через минуту путешественники были в своей машине и под одобрительные возгласы любопытных покатили прямо к морю.
Эскимосы вдруг закричали и, взволнованно размахивая руками, побежали за «Светолетом».
— Обрыв! Остановитесь!
Машина с безумной скоростью мчалась навстречу гибели. Вот она достигла гребня, за которым был двухсотметровый обрыв. Каково же было изумление бесхитростных зрителей, когда машина на их глазах легко взмыла в небо и через несколько секунд исчезла за облаками!
Они долго еще судачили под окнами того, кто считал себя властителем острова, и не расходились до тех пор, пока на пороге бревенчатого дома не появилась пышная подруга красноносого Полярного Робинзона.
— Ваш хозяин работает, — закричала она, — а вы здесь гогочете, как гуси весной. Марш отсюда! За работу!
Действительно, проповедник слова божия в Арктике трудился в поте лица своего. Он сидел возле радиопередатчика в дальней комнате своего дома и взволнованно кричал в микрофон:
— Эти сани оказались летательной машиной с колоссальной скоростью. Наверное, это еще не все, — у нее есть еще какие-нибудь функции. От этих большевиков всего можно ожидать… Правда, на поверхности они ничего не заметят, но… Кто может ручаться? Учтите, генерал: они считают меня чудаком, бежавшим от цивилизованного мира в пустынную Арктику. Я проповедую христианскую религию язычникам-эскимосам. Ха-ха-ха!.. Завтра они будут у меня снова. Но я один, а их пятеро. Я ничего не могу сделать. А вы больше меня заинтересованы, чтобы об этом острове никто не знал. И истребители у вас, не у меня! Понимаете? И следов не останется. А разнюхают что-нибудь большевики, то — ошибка: неизвестный самолет в нашем секторе Арктики… Но завтра пусть ваши истребители сидят на своей базе. Завтра я буду с ними, буду блюсти интересы Полярного Робинзона. И вообще ваши летчики сначала должны убедиться, что меня нет с ними, и только тогда действовать решительно…
