Научно-фантастический роман

В это сияющее сентябрьское утро сотрудниками профессора Смолина владело приподнятое, праздничное настроение. Вчера Смолин выступил на пленарном заседании съезда биогеохимиков с большим докладом о работах своей лаборатории. Это был рассказ о результатах многолетних исследований и широкая программа дальнейшего развития разработанной Смолиным области науки.

В течение многих лет труды Смолина и его сотрудников встречали непонимание, недоумение, даже недоверие. Вот почему таким торжеством для всего коллектива был полный и очевидный успех доклада руководителя лаборатории.

— Вы только подумайте, — взволнованно говорила молодая сотрудница лаборатории Ольга Дубровских, — сам академик Герасимов сказал, что работы Евгения Николаевича проложили новый путь в науке! — Ее большие серые глаза сияли счастьем.

— Да, признание полное и несомненное, — подтвердил Петров, по своей привычке взъерошивая короткие светлые волосы на круглой, как шар, голове. Ни один из выступавших не решился возражать против главной идеи Евгения Николаевича — об управлении биогеохимическими процессами.

— Что и говорить, друзья, — негромко сказал Ланин. — Приятно чувствовать, что идея, за которую с нашей посильной помощью так долго боролся Евгений Николаевич, теперь получает, наконец, если и не полное признание, то хотя бы право на разработку. Ведь верно?

Его темные глаза под густыми черными бровями, сросшимися фигурной скобкой, остановились вопросительно на старейшем сотруднике лаборатории — Крушинском, который, казалось, не разделял общего восторженного возбуждения.

— Пока, дорогие товарищи, едва ли следует чересчур увлекаться этим признанием. — Крушинский неторопливо снял очки, подышал на стекла и, протирая их платком, посмотрел на собеседников бесцветными близорукими глазами. — Вчера оппоненты выступали под непосредственным впечатлением от блестящего доклада Евгения Николаевича. Чего же вы хотите? Конечно, они хвалили доклад и поддерживали идеи профессора Смолина. Но я уверен, что нам еще предстоит услышать очень серьезную критику от наших противников. И к ней нужно быть готовым.

— Каких противников? — запальчиво спросила Ольга. — Неужели кто-нибудь решится выступить и теперь, после такого признания?

— И еще как! — Крушинский усмехнулся, надел очки и посмотрел на Ольгу ласково-насмешливым взглядом прищуренных глаз. — Теперь-то и разгорятся страсти. И зачем бояться этого? Евгений Николаевич сумеет ответить любому оппоненту.

— Да, бояться критики нет оснований, согласился Ланин. — У нас есть чем парировать любую критику — у нас есть факты. Управление жизнью земной коры — это уже не только программа научных работ, а целое направление в науке, которое покоится на солидном фундаменте добытых нами фактов.… Ах, друзья! Не знаю как вы, а я ушел с заседания окрыленным. Какое счастье знать, что участвуешь в работе, которая несет человеку такую власть над природой!

Ольга восторженно посмотрела на него.

— Хорошо, Иван Иванович, молодец! — вырвалось у нее с такой непосредственностью, что она сама смутилась и покраснела. Все заметили ее смущение, и Петров пришел ей на помощь дипломатичным вопросом:

— Когда будет профессор?

— С минуты на минуту, — ответил Крушинский, вытягивая из переднего кармашка брюк большие круглые часы на черном кожаном ремешке. — Без пяти десять. Сейчас будет. Да вот, кажется, идет, — добавил он, прислушиваясь.

Дверь распахнулась, и в широкой полосе света, ворвавшегося из залитого солнцем коридора, возникла высокая фигура профессора Смолина.

— Слышал ваши голоса еще с третьего этажа. О чем, Ольга Федоровна, такая оживленная беседа? — спросил он, пожимая и задерживая руку Ольги в своей.

— О вашем вчерашнем докладе, — ответила Ольга, опять краснея, досадуя на себя за это, и еще больше краснея. — Какой был прекрасный доклад, Евгений Николаевич!

— Мы все радовались вашему успеху, — сказал Ланин, открывая в улыбке белые, ровные, блестящие зубы.

— Рад, что вам понравилось, — ответил профессор, пожимая руки сотрудникам. — Но думаю, что радость наша еще будет изрядно омрачена.

— Чем? — испуганно спросила Ольга.

— На вечернем заседании будет продолжение дискуссии. Надо готовиться к бою. А сейчас, друзья, нам предстоит одно очень важное и ответственное дело. — Смолин подошел к столу, на котором лежала почта, и продолжал говорить, распечатывая конверты и бегло просматривая письма: — Да, друзья, очень… очень ответственное… Заседание физико-химического общества… Мало интересно… Завтра — экспертная комиссия ВАК. Аркадий Петрович, позвоните и скажите, что я не смогу быть… Иван Иванович, это прочтите и ответьте — из Киева просят о консультации.… Да, да — очень ответственное дело.… А это что такое? — в голосе Смолина прозвучало раздражение. — Когда же, наконец, кончится эта путаница. Что они думают: я географ?

Он с возмущением швырнул на стол только что прочитанный листок и обернулся к сотрудникам, готовый продолжать беседу.

— Что такое? — спросил озабоченно Крушинский.

— Да, чепуха, — отмахнулся Смолин, — письмо из Биологического отделения. Просят сообщить о целесообразности отправки за границу какой-то книжки.

— Позвольте, позвольте, — забеспокоился Крушинский, — но об этом письме сегодня утром по телефону запрашивали из Бюро отделения. Дело, говорят, очень срочное, послали вам еще в пятницу с просьбой ответить немедленно, а от вас до сих пор никакого ответа. Я сказал, что вы задержали ответ в связи с подготовкой к докладу.

— Но я решительно не понимаю, — сказал раздраженно Смолин, — на каком основании этот запрос направили мне. Речь идет о каких-то путешествиях. Я в жизни не видал этой книги, не имею о ней никакого представления, что же я им отвечу? Вот слушайте: "В связи с запросом Центральной библиотеки Академии наук СССР, Бюро отделения биологических наук просит вас дать заключение о целесообразности отправки за границу (США) по запросу Филадельфийской академии наук фотокопии книги: "Дневник путешествия по островам Тихого океана Федора Радецкого, Санкт-Петербург, 1864 год". Понимаете? Путешествия по островам Тихого океана, будто это в моей компетенции! Что они не знают, что я биолог, биогеохимик и к географии никакого отношения не имею?

— Радецкого?.. Федора Радецкого? — переспросил заинтересованно Петров. — Евгений Николаевич!.. Так, ведь, это же, очевидно, тот самый Радецкий…

— Ну, конечно, он, — перебил его Ланин, старейший геолог и минеролог Радецкий, почетный гость на нашем съезде. Поэтому к вам и обратились, Евгений Николаевич!

— Что вы говорите, — протянул озадаченно Смолин, оглядывая сотрудников. — Старик Радецкий?.. Вот уж никак не думал, что он путешествовал по островам Тихого океана. Хотя, конечно, старик древний, чуть не полжизни провел за границей… Впрочем… "Санкт-Петербург, 1864 год"… Да нет, друзья, — засмеялся Смолин, качая головой, — напрасно вы морочите мне голову. Как ни стар Радецкий, но в 1864 году его даже не могло быть на свете.

Да и зовут его, насколько я помню, не Федор, а…

— Павел Федорович, — подсказал Крушинский.

— Совершенно верно, Павел Федорович… Фамилия эта довольно редкая. Тогда Федор. Радецкий, — по всей вероятности, его отец, а может быть, и дед. И уж, наверно, к биогеохимии он не мог иметь никакого отношения. В те далекие времена этой науки не было. Так что запрос все-таки направлен явно не по адресу. Да откуда и взять эту книгу, чтобы хоть бегло с ней познакомиться?

— Любопытно, — сказал вдруг Ланин. — А я эту книгу совсем недавно держал в руках. Да, да, мне кажется, я не ошибаюсь. Не далее, как позавчера, в воскресенье. Я увидел ее в витрине книжного магазина Академии на улице Горького. "Дневник путешествия по островам Тихого океана" — книга прекрасной сохранности, в кожаном переплете. Зашел, посмотрел. Но показалось дорого — сорок рублей — не взял. Может быть, позвонить в магазин? У меня есть телефон.

— А зачем? — досадливо возразил Смолин. — Впрочем… Знаете, даже безотносительно к этому запросу, пожалуй, интересно было бы познакомиться с работой отца или деда Радецкого… Сорок рублей, вы говорите? Плачу. Звоните!

Ланин снял с аппарата трубку и быстро набрал номер.

— Книжный магазин Академии? — спросил он вежливо. — Скажите, пожалуйста, вы не можете отложить книгу "Дневник по островам Тихого океана Федора Радецкого", выставленную у вас на витрине? Она нужна для профессора Смолина из Академии Наук. Мы сейчас пришлем за ней… Что? Как нет такой книги? Да я в воскресенье смотрел ее у вас… Продана? Кому продана? Так… Благодарю вас. Извините за беспокойство.

Лапин положил трубку и в некотором замешательстве посмотрел на Смолина.

— Вот ведь какое досадное совпадение, сказал он. — Книга, лежавшая больше месяца на витрине, сегодня, буквально полчаса назад, внезапно нашла покупателя. Какой-то иностранец… купил несколько старых книг, в том числе и "Дневник путешествия Радецкого".

— Ну, значит, не судьба, — сказал Смолин. — Николай Карлович! обратился он к Крушинскому, — не откажите в любезности: позвоните в Бюро отделения и разъясните, что профессор Смолин не будет давать никакого заключения о книге Федора Радецкого, так как путешествия не по его специальности. Пусть обратятся в географическое отделение.

— Простите, Евгений Николаевич, — не выдержал Петров. — Вы начали было говорить о каком-то деле?…

— Да, да, об очень ответственном деле, — спохватился Смолин. — Вчера после заседания мне позвонили из президиума и сообщили, что завтра, то есть сегодня утром, на нашу опытную полевую станцию направляется экскурсия участников съезда, включая и иностранных гостей. Прошу всех вас, товарищи, подготовиться. Машины стоят во дворе, а гости, наверно, уже собираются. Вас, Николай Карлович, обратился он к Крушинскому, — я прошу в мою машину: будете переводчиком. Со мной Симпсон.

— Симпсон? — удивился Крушинский.

— Да, да, Симпсон — наш американский гость. Он-то и был инициатором этой экскурсии. Жду вас внизу… — Смолин посмотрел на часы — …ровно в половине одиннадцатого. Прошу не опаздывать.