Много раз потом пришлось мне путешествовать и видеть изумительные ландшафты. Сколько прочитала я восторженных описаний красот природы Индии, островов Тихого океана и Южной Америки! Но до сих пор помню тот миг, когда впервые увидела место, ставшее родиной величайшего из открытий.

Небольшая полотая долина, покрытая зеленым бархатом густых трав, отделяла меня от горы. Вокруг нее красовались четыре другие совершенно одинаковые вершины. А вдали, во все стороны от этого пятигорья, виднелись снеговые скалистые громады, как мощные стражи, охраняющие очарование открывшегося видения.

Снега искрились на дальних вершинах, будто щедро рассыпанные алмазы. Контуры гор вырисовывались со строгой четкостью. А зелень лугов между ними ласкала мягким, умиротворяющим теплом.

– Вот наша станция, – указал Симон.

На куполообразной центральной вершине увидела я строения, показавшиеся мне знакомыми. Две высокие мачты, будто иглы, вонзались в небо. Такие же мачты возвышались на каждой из четырех гор, расположенных вокруг центральной вершины.

– Что это за мачты? – спросила я.

– Степан Кузьмич, вероятно, подробно познакомит вас со всеми деталями, – уклончиво ответил Симон.

Этот ответ показался мне лучшим, чем ожидаемое «ага», но все же мало объяснил. Следовало, видимо, смягчить этого суховатого человека, который умел быть по-настоящему отзывчивым. Искренне вздохнув, я вымолвила:

– Но как красиво здесь!.. Милые горы…

И тогда Симон посмотрел на меня тем теплым, доверчивым взглядом, которого я ожидала, и отозвался:

– Родные горы. Мало любить и наслаждаться ими… Их надо чувствовать и понимать…

Это было сказано от сердца. И я решила, что буду здесь работать, какие бы опасности и тайны меня ни ожидали. Долину и бурный ручей, намывавший белую пену на серые отполированные камни, наши лошади пересекли привычной ровной иноходью. Четыре горы на минуту скрылись снова.

Когда мы стали подниматься к станции, я увидела, что от каждой мачты на горах тянутся тросы к двум мачтам на станцию.

И вот мы на вершине горы. Между двух мачт стояли три дома. Один из них представлял довольно странное сооружение: окна узкие, прикрытые деревянными козырьками, а на крыше стеклянный купол. Он напоминал те стеклянные колпаки, которыми в лабораториях прикрывают микроскопы. Основанием ему служила площадка. Из нее во все сторона смотрели круглые окошки, как по бортам морского корабля.

Я не успела рассмотреть ничего больше. Навстречу шел человек, обросший густой черной бородой, в больших дымчатых очках.

Симон ловко спрыгнул с лошади и помог мне сойти на землю.

Кто-то, видимо, сторож, взял лошадей под уздцы и отвел в сторону за дом.

– Добрались? – спросил человек, протягивая руку.

Я попятилась от незнакомца. А он засмеялся.

– Меня трудно узнать? Некогда побриться. Здравствуйте, Таня!

И снял очки.

– Степан Кузьмич! – обрадовалась я.

Позднее, примерно через час, Грохотов разговаривал со мною в одном из домов.

– Рад, что приехали. Рассчитываю на вас, – сказал он. И неожиданно спросил: – А знаете, что заключалось в пакете, который вы дали мне?

– Нет, – пробормотала я.

– Тогда сейчас же читайте.

Грохотов вынул из стола две тетрадки, которые я сразу узнала. В эти тетрадки отец по вечерам что-то подолгу записывал.

Сейчас у меня нет этих тетрадей под руками. Они хранятся в рукописном отделе академической библиотеки.

Но я приведу здесь для вас, мой друг, несколько выписок.

С трепетом читала я страницы, исписанные старательным почерком моего дорогого отца.