ГЛАВА VIII
Владимир Полевой красной нитью вплетается в ткань

Электра могла бы в эту ночь пригласить и своего возлюбленного покататься в лодке. Она не сделала этого из-за вчерашнего телефонного разговора. Вот какой был разговор:

— Добрый день, Владимир!

— Вечер, Электра! Ты никогда не говоришь днем.

— Ну, как же днем отойти от детей? Когда мы увидимся, милый?

— Не скоро. Верно, через неделю.

— Все не можешь оторваться?

— Да. Скоро уже закончу. Ты знаешь, как я работаю…

Электра знала. Владимира друзья, шутя, звали «атавистом». Человек нового покроя, стальной воли и изумительной точности, он обладал несколькими незначительными черточками, возвращавшими его к старому быту, как иная родинка — покрытый шерстью кусочек кожи — возвращает человека к его отдаленным предкам — чисто внешне, разумеется.

Одной из этих черточек была манера Владимира работать, выделявшая его из среды товарищей. Он работал приступами, во время подготовительной стадии, черновой работы, он вел нормальный образ жизни. Но когда работа подходила к завершению, к своей синтетической части, — он погружался в нее целиком, и тогда по неделям не выходил из своего кабинета.

Правда, у него была не совсем обыкновенная работа. Несмотря на свою молодость, он был уже видным научным сотрудником главного штаба. И сейчас он разрабатывал задание исключительной важности, но что именно — об этом он не говорил даже Электре. И она не спрашивала: военная тайна.

Когда происходил пересказанный телефонный разговор, работа как раз была в стадии синтетической, завершительной.

Но, отойдя от рупора, Владимир не сразу вернулся к работе.

Жаркое майское солнце било в окно широкими полосами света. На окне в стеклянной банке стоял большой букет не совсем еще распустившейся сирени. Владимир жадно вдохнул ее тонкий исчезающий запах и шире распахнул окно. Солнце звенело и вращалось в небе подобно тимпану, только что брошенному туда невидимой рукой. Прозрачные бесформенные тени легких облаков пробегали по земле.

Он окинул взглядом свой кабинет.

Протянутый от мотора, стоявшего в углу и теперь неподвижного, длинный приводной ремень охватывал маленькое колесо, укрепленное на подставке возле письменного стола и снабженное шарикоподшипниками. Все это было слегка запылено и, повидимому, давно бездействовало.

Рядом со столом, на котором в беспорядке было нагромождено много металлических и стеклянных приборов, стоял ящик, высотой в человеческий рост, с основанием в квадратный метр, обитый черной лакированной кожей. К одной из стенок ящика тянулся электрический провод, а в противоположной стенке было продолговатое отверстие величиной в ладонь, и в это отверстие была вставлена простая трехгранная призма какого-то прозрачного синеватого камня.

Владимир выглянул в окно. Солнце ослепительно горело в синеве. Деревья были покрыты листвой, еще мелкой и нежной. На подоконнике снаружи, у самого края, сидела длинная зеленоватая стрекоза, чуть подрагивая распластанными прозрачными крыльями.

Владимир постоял еще несколько минут в раздумья. Потом стер с лица задумчивость и вернулся к работе.