Леоново – Петушки

… двери вагонов защелкали, потом загудели, все громче и явственнее. И вот – влетел в мой вагон и пролетел вдоль вагона с поголубевшим от страха лицом тракторист Евтюшкин. А спустя десяток мгновений тем же путем ворвались полчища эриний и устремились вслед за ним. Гремели бубны и кимвалы…

Волосы мои встали дыбом. Не помня себя, я вскочил, затопал ногами: «Остановитесь, девушки! Богини мщения, остановитесь! В мире нет виноватых!..» а они все бежали.

И когда последняя со мной поравнялась, я закипел, я ухватил ее сзади, а она задыхалась от бега.

– Куда вы? Куда вы все бежите?..

– Чего тебе?! отвяжи-и-ись! Пусти-и-и!..

– Куда? И все мы едем – куда???..

– Да тебе-то что за дело, бешена-а-ай!..

И вдруг повернулась ко мне, обхватила мою голову и поцеловала меня в лоб – до того неожиданно, что я засмущался, присел и стал грызть подсолнух.

А покуда я грыз подсолнух, она отбежала немного, взглянула на меня, вернулась – и съездила меня по левой щеке. Съездила, взвилась к потолку и ринулась догонять подруг. Я бросился следом за ней, преступно выгибая шею…

Пламенел закат и лошади вздрагивали, и где то счастье, о котором пишут в газетах? Я бежал и бежал сквозь вихрь и мрак, срывая двери с петель, я знал, что поезд «Москва-Петушки» летит под откос. Вздымались вагоны – и снова проваливались, как одержимые одурью… И тогда я зашатался и крикнул:

– О-о-о-о-о! Посто-о-о-ойте!.. А-а-а-а!..

Крикнул и оторопел: хор эриний бежал обратно, со стороны головного вагона прямо на меня, паническим стадом. За ними следом гнался разъяренный Евтюшкин. Вся эта лавина опрокинула меня и погребла под собой…

А кимвалы продолжали бряцать и бубны гремели. И звезды падали на крыльцо сельсовета. И хохотала Суламифь.