Глава 22
— Тебе понравился сегодняшний вечер?
— Нет.
— Почему? По-моему, здорово. А стол какой нам накрыли!
— Еда хороший, согласна. Потом всё плохо.
— Что плохо?
— Шумно, душно. Зачем огоньки ползают по стенам и потолок? Глаза больно смотрят.
— Это для красоты. Так часто на танцах включают.
— Журавлёв!!
— Что?
— Тебе совсем не нужна твой правый рука? Чем будешь ковырять нос?
— А что такое?
— Верни свой рука на место!
— Алиса, я…
— Немедленно!!
— Извини. Я думал, тебе понравится.
— Не понравилось. Ещё раз твой рука туда опустится, и я её сразу сломать. Обещаю.
— Понял. Алис, а давай как-нибудь в кино с тобой сходим? Вдвоём, а?
— Нет.
— А на концерт? Я билеты достану хорошие.
— Нет.
— В театр тогда. Или на балет можно.
— Нет.
— Хочешь, я помогу тебе научиться кататься на лыжах? Вместе кататься будем.
— Нет.
— А чего хочешь? Алис, с тобой я хоть куда готов.
— Нет. Никуда.
— Можно я хотя бы на каникулах буду в гости к тебе приходить?
— Журавлёв, не надо. Я сказала тебе: «Нет». И другого ответа не будет. Никогда.
— А зачем тогда согласилась танцевать со мной?
— Алла просила танцевать в тебя. Один раз. Я обещала.
— Понятно. Ну, передай ей от меня спасибо. Это был лучший танец за вечер.
— Журавлёв, танец закончен. Отпусти меня.
— Извини, я не заметил, что уже закончился. Если передумаешь, звони! У Аллы есть мой номер. Или Светке звони, она мне передаст.
— Не передумаю. Мне нужно идти. Тут душно и шумно. Пока, Журавлёв!
— Пока…
Сегодня мы второй раз Новый Год встречаем. Вчера в школе было организовано нечто вроде бала, а сегодня то же самое, но уже у нас, в детдоме. Собственно, сам следующий год по местному календарю начинается как раз этой ночью. И тут это большой праздник, по пышности и размаху вполне сопоставимый с коронацией императора. И празднуют наступление Нового Года русские чуть ли не две недели. Сильно подозреваю, что после такого праздника они ещё две недели всей страной приходят в себя и пытаются протрезветь.
Народу в нашем детдоме осталось совсем немного — около трети обычного количества. Остальные разъехались на каникулы по разным дальним родственникам. А некоторые и друзей с собой взяли. Так, наша Вика уехала к своей троюродной бабушке и взяла с собой Аллу. А мы с Леной остались. Нам некуда уезжать. Я узнавал уже, у меня на Земле нет совершенно никаких родственников. Вернее, они наверняка есть, но я про них не знаю. Я подкидыш.
А вот у Вовки Нефёдова (я его раньше Тусняком называл) есть отец. Только он сейчас в тюрьме сидит, чем Вовка, по-моему, даже гордится. Хотя чем тут можно гордиться, я не понимаю.
Телевизор показывает стоящего под падающим с ночного неба снегом невысокого человека с непокрытой головой. Я его знаю. Это очередной исполняющий обязанности русского императора. Они его каждые несколько лет меняют на нового. Глупость, конечно, несусветная, но тут так принято. Временный император рассказывает с экрана, как хорошо вся страна жила под его мудрым руководством в уходящем году, и как в следующем году все станут жить ещё лучше. Впрочем, кроме меня его никто не слушает. Все явно слышали подобные речи не один раз.
Наконец, этот полуимператор решил, что наобещал достаточно много и ушёл. Телевизор передал звук двенадцати ударов колокола и запел длинную торжественную песню. А у нас в общем зале началось бурное веселье. Ещё сильнее народ тут радуется только тогда, когда телевизор показывает гол. Хотя, что тут радостного? Начался новый год. Ну и что? Мне как-то наплевать на это. Но у каждого народа свои обычаи. Этот ещё не из самых глупых.
Ой! Ленка обнимает и целует меня в щёку. Окружающие напряглись. Помнят, что на неожиданный поцелуй я могу отреагировать очень резко. Но ведь это Лена! Лене можно.
Чего говоришь, Лен? Уйти? Хочешь уйти спать? Да помню я, что Вика с Аллой уехали. Ладно, сейчас я ещё вон тот салат попробую, и пойдём спать…
— Алис, чего завтра, в смысле, уже сегодня, делать будем? — спрашивает меня Лена, переодеваясь в нашей спальне в одну из наших с ней пижам.
— Может, на лыжах покатаемся?
— Ты ведь не умеешь.
— А ты научишь.
— Ладно. Дай ещё маны, у меня заканчивается.
— Лови, мне не жалко.
— Ух, здорово! Спасибо. Алис, а ведь сегодня новогодняя ночь.
— Ну и что?
— В новогоднюю ночь всякие чудеса случаются.
— Я и без новогодней ночи чудеса делать.
— Так-то оно так, но всё равно, это особенная ночь.
— Мне кажется, что она обычная.
— Нет. Совсем необычная.
— Почему?
— У меня предчувствие. Эта ночь будет чудесной.
— Глупости.
— Алис, мухоморовки налей мне.
— Ты не заболела? Три дня назад всего ведь пили.
— Ну и что? Тебе жалко, что ли?
— Не жалко. Давай кружку. Тебе сколько наполнить?
— Краёв не видишь?
— Лен, полный кружка для тебя — это много.
— Наливай!
— Держи.
— А что так мало?
— Хватит.
— Жадина… Глынк! Бхе!! Бхе!! Бхе!! Бхе!! Бхе!!
— Вот видишь.
— Всё равно… Бхе!.. жадина… Ик!
— Пошли спать. Уже поздно.
— Постой. Ты сама тоже мухоморовки выпей.
— Да я не хочу.
— Алиса, выпей.
— Зачем?
— Выпей. А потом спать.
— Лен, не хочу я сегодня пить её.
— Ну, выпей. Для меня. Пожалуйста. Это же новогодняя ночь!
— Тьфу. Хорошо, сейчас выпью. А потом умываться и сразу спать.
— Ага…
Сразу спать у нас, правда, не получилось. Под воздействием мухоморовки Лена сильно перевозбудилась. Да и у меня в голове шумело всё сильнее. И наш с Леной сегодняшний поцелуй на ночь назвать дружеским не смог бы даже самый предвзятый человек. Этот поцелуй всё длился и длился, унося нас двоих всё дальше и дальше от реальности. Когда же мои пижамные штаны, совершенно без моего участия, начали сползать по моим ногам вниз, я окончательно уверился в том, что Лена была права. Эта ночь и впрямь обещала быть волшебной. С Новым Годом!..
