12

Ни в одном из помещений не было ни окон, ни дверей, словно убежище находилось под землей. Не нашлось ни песочных или водяных часов, и я потеряла счет времени.

Чувства голода я не испытывала, только жажду, но вода в кувшинах странно горчила. Снотворное? Возможно, иначе при таком ярком свете от сотен иллюзорных свечей я бы не могла спать, а в сон клонило беспрестанно.

Какое уж тут бегство.

Я очнулась, лежа щекой на чем-то твердом и неудобном. Яркие стены были пригашены и напоминали осточертевшие тлеющие угли, но не угрожающе багровые, а мягкие, с завораживающе плавными зеленоватыми и голубыми переходами.

Через миг осознала, что под головой — мощное королевское плечо, а на мне — тонкая сорочка, задравшаяся выше колен. Я не помнила, чтобы переодевалась, да еще в такую пикантную видимость одежды. Впрочем, на истерику сил не было. Да и толку… кончится тем, что меня опять свяжут, как помешанную.

Роберт был одет в рубашку и панталоны, на осунувшихся щеках пробилась рыжеватая щетина, а его немигающий взгляд устремлен в мерцающий огнями свод. Я дернулась в панике. Почувствовав цыплячье трепыхание, он покосился, крепко прижал меня к горячему боку:

— Спи, Лэйрин. Не бойся, я так же безобиден, как твой невинный и непрыщавый горец.

О-о-о-о-о! Он теперь мне до конца жизни не забудет? Да какое он имеет право говорить так о Диго?!

— Сир, пустите, это… неприлично! — я попыталась отодвинуться и прикрыться покрывалом.

— Кто бы говорил, — фыркнул он. — Ты уже ночевала наедине с мужчиной, и ничего страшного не случилось. Я же не лезу к тебе с поцелуями. Что тебя смущает?

— Вы.

— Я? Лэйрин, не принимай меня за зверя. Выбрось разные интересные, но нескромные мысли из головы и спи. Или хотя бы не мешай мне, я пытаюсь усовершенствовать твою защиту, а для этого нужны физический контакт и полная сосредоточенность.

Именно что зверем я его и считала — свирепым и буйным, не думающим ни о чем, кроме пиров, войн и фаворитов.

— Прошу вас, сир, не травите меня больше снотворным, — пробормотала я, засыпая.

— Что? Какое снотворное? — донеслось удивленное.

Кажется, меня даже потрясли за плечо, но я только брыкнула ногой и провалилась в пустоту, где не было ни ада, ни рая, ни светлых, ни темных, ни рыжих. Ничего. Только чистое жемчужное небо, без единого облака или птицы. Безжизненное небо.

Проснулась я в слезах и с чувством невозможной тоски и потери.

Король спал, скрючившись на софе. Как такое крупное тело туда поместилось, даже сложившись вдвое, — непонятно.

— Ну, знаете ли, — выдохнула я. — Если вы хотели меня растрогать, сир, у вас это получилось.

Вздрогнув, он открыл глаза. Ничего не понимающий со сна, по-детски беспомощный взгляд серых глаз мгновенно стал стальным, обшарил комнату, наткнулся на меня и прояснился.

— Что случилось, Лэйрин? Почему ты плакала?

— От умиления. Идите сюда и выспитесь по-человечески, места хватит. Вы уже лежали в этой постели, и ничего страшного не случилось. Надеюсь, не случится и впредь.

Он застонал, поднимаясь и расправляя скрюченное тело.

— Я лучше на ковре. В том-то и дело, что я недооценил свою… человечность.

— Можно подумать, у вас нет другой спальни.

— Есть, — уныло признался король, с силой потерев ладонями лицо. — Но там нет те… такой серьезной защиты. А на то, чтобы поддерживать два убежища, уходит непозволительно много сил.

— Я уже выспалась. Пойду почитаю что-нибудь.

Завернувшись в покрывало с золотыми львами, как в мантию, я проковыляла в умывальню — на ногу еще больно было ступать. Роберт перебрался на ложе, тут же уснул, обняв подушку, и не пошевелился, когда я на цыпочках прокралась мимо в библиотеку.

Какое-то время я честно пыталась читать, выудив с полки первую попавшуюся книгу. Это оказался трактат «Расцвет и падение империи Таубергов» — дело почти двухсотлетней давности. Часть рухнувшей империи степняков вошла потом в состав Равнинного королевства. Помнилось, что Шаэт из этих мест. Какой же гадюшник там таится еще со времен Таубергов?

Веки неумолимо закрылись, голова уютно устроилась на странице. Наверное, чтобы путь к знаниям был как можно короче.

Пухлый трактат был жестоко выдернут у меня из-под щеки.

— Лэйрин, эта подушка тебе милее? О, ты читаешь в оригинале?

— Матушка учила меня пяти языкам, ваше величество, — я протерла глаза, решив, что сон продолжается: на столе вместо трактата оказался поднос с аппетитным, еще дымившимся цыпленком, пирожками, творогом, медом в вазочке и чайником с двумя чашками. — А это откуда?

— С королевской кухни, — Роберт придвинул к столу еще один стул, уселся напротив. Побритый и значительно посвежевший, даже пепельный оттенок кожи исчез, ушли тени из-под глаз, и выглядел он уже не стариком, а вполне на свои почти сорок лет. Тоже старик, впрочем. — Я думал, с языками — это шутка. О четырех догадываюсь: наш, горцев, южный, на котором написан трактат, и твоих друзей-северян. А пятый?

— Священный язык айров.

— Многовато на одну голову, да еще девичью, — усмехнулся он. — Хватило бы двух: государственного и священного. Время наследных принцев слишком дорого, чтобы отнимать его на необязательные знания. Для переговоров существуют толмачи. Тот, кто знает язык айров, легко выучит все остальные, если будет нужда, а общий смысл поймет и без глубокого обучения. Чему еще тебя учили эти пять лет?

Я перечислила. После чего он заметил:

— Астрология меня особенно впечатлила. Из твоего почти бесполезного образовательного набора следует вывод, что Хелина задумала не просто подсунуть мне псевдонаследника, получить обманом мой дар и вернуться затем в горное логово, а решила править здесь за твоей спиной после моей смерти. И как она представляла тебя, девушку, в роли короля, пусть даже кукольного?

Аппетит, пробудившийся от заманчивых запахов, внезапно пропал. Я холодно ответила:

— Поинтересуйтесь у вашей супруги, сир.

— Всенепременно! — с чувством процедил он. — Я написал ей вчера, что безумно соскучился. Но она мне уже не супруга. Я заставил кардинала дать нам развод. В предгорном поместье Хелины уже давно собраны доказательства ее колдовства и связи с дьяволом, делу дали ход и заочно приговорили ведьму к сожжению. Будет весело, если она все-таки высунется из горного логова, чтобы помешать моим планам.

Он сумасшедший, похолодела я.

— В моем послании я предупредил ее, — успокоил Роберт.

— Чему же она не должна помешать? Моему заточению?

— Вот об этом и поговорим. Как ты сама представляла свое будущее, Лэйрин?

Не в плену. Я промолчала, с тщанием размазывая ложечкой творог по тарелке.

— Понятно… — помрачнел он. — Тогда давай поговорим о настоящем. Почему ты не ешь? Ты голодаешь уже двое суток.

— Сколько? — ложка выпала из пальцев, лязгнув о край серебряного блюда.

— Двое суток. Никакого снотворного я тебе не подмешивал — не мой боевой стиль, — усмехнулся он, наблюдая за мной из-под рыжих полуопущенных ресниц, как за диковинной зверушкой. — Честно говоря, сначала я ожидал, что ты попытаешься бежать, и обрадовался твоему беспробудному сну, но потом забеспокоился. Сегодня ночью я разобрался в твоем состоянии. Это конфликт сил.

Я вопросительно выгнула бровь.

— Конфликт темной крови и светлой, — пояснил Роберт. — Мой дар — часть белой магии гор. Если бы ты была полностью темной, я не смог бы наложить на тебя даже малую защиту, как не смог дать ее Дирху. Но ты до какого-то предела терпишь мои чары, и они работают. Более того, связь поддерживается даже на огромном расстоянии. Если бы кардинал не проверял тебя дважды, я бы заподозрил, что в тебе уже есть какой-то горный дар и он помогает удерживать мою магию, но ты чиста. Или нет?

Он с подозрением прищурился. Надеюсь, мои кристально честные глаза меня не выдали. Все равно родовой дар заперт волей матери. Можно считать, его нет и не было.

— Не понимаю, что в тебе может откликаться моей магии? — Роберт отвел наконец взгляд. — Я же чувствую отклик, не только сопротивление. Остается предположить, что темная и светлая кровь сосуществуют в одном сосуде, не смешиваясь. Но стоило мне усилить чары, как баланс нарушился. Это твоя темная крови тебя усыпляла, девочка. А вывод печален: я не смогу передать тебе дар без подготовки. Он может убить тебя.

— Зачем он мне? Рагар говорил, что вы сами должны…

— Король никому ничего не должен. Горцы совсем обнаглели! — проворчал Роберт. — Что бы ни говорил Рагар, планы придется менять. Духовная связь с наставником, да еще таким, как высший белый вейриэн, была для тебя очень серьезной защитой. Но он мертв.

— Так мое видение — не бред? — в этот миг страшно хотелось заплакать, но я держала лицо.

Как он мог взять и умереть? Он, высший мастер-вейриэн! Бросить меня, ничему толком не научив? А я теперь барахтайся! — прикусила я дрогнувшие от нахлынувших чувств губы.

— Похоже, ты действительно видела его смерть, Лэйрин. Тело не нашли, но рассказ Сиарея не оставляет никакой надежды. Попробуй зарисовать свое видение, это может помочь в поисках. Рамасха согласился дать ласхов, чтобы облететь местность.

Роберт отодвинул поднос, выудил из ящика и положил передо мной перо и лист бумаги.

Я сосредоточилась, вспоминая сон: форму островков, кривые деревья, линию горизонта. Боги, да как по этим деталям опознать нужное место? Все болота одинаковы! А под внимательным взглядом короля рука дрожала, и получалось еще хуже.

— Теперь тебе нужна другая защита, Лэйрин, не менее сильная, — говорил он. — Дар огненной крови — лучшая защита после силы белого вейриэна. Но тебе придется жить в этом убежище несколько месяцев или даже лет, пока твоя кровь не примирится с огненной магией.

— Нет! — перо в руке сломалось, испортив рисунок.

— Да, — король вынул второе перо. — И еще одна неприятность: если со мной что-то случится вне этих стен, ты здесь погибнешь сразу — башня самоуничтожится, ее защита пока привязана ко мне. Чем скорее ты примешь дар, тем лучше для тебя.

— А для вас, сир?

— И для меня, — криво улыбнулся Роберт. — Быть единственным носителем проклятого дара — весьма обременительно. Разделить его — моя давняя мечта, — на мой недоверчивый взгляд он поморщился. — Только с кем? Ни одна из моих дочерей не смогла принять эту силу, ни искры. Да и за всю историю Белогорья лишь трижды «огненную кровь» получали женщины. Впрочем, они обычно ее не ищут — слишком страшен такой дар для нежных дамских сердец. И вдруг — откликаешься ты! И пусть одновременно сопротивляешься, но это преодолимо.

У меня возникло чувство, что король лукавит или чего-то не договаривает, но я сосредоточилась на рисунке, и ощущение прошло. Потребовался с десяток листов, пока мои каракули не стали походить на то, что я помнила уже смутно.

Тем временем Роберт рассказал о ловушке, в которую попал мой наставник. Как выяснилось из доклада выживших, на зов бывшего герцога, инсея Виннибора, пришел сам владыка Темной страны и пять его князей с черными вейриэнами — сотни три. У Рагара же всего два десятка белых вейриэнов и полсотни ласхов — шансов никаких.

— Твой наставник и ласхи уничтожили трех темных князей, неплохой счет, — чуть ли не с завистью сказал король. — И один из них был твоим женихом по договору с Хелиной.

— А разве…

— Речь в брачном договоре с темными шла о седьмой дочери леди Хелины фьерр Грахар. Я не имею к этой сделке никакого отношения, и о существовании документа узнал от твоего наставника.

— Я не об этом хотела спросить, сир, если позволите. Разве Рагар еще не воскрес?

Роберт с изумлением воззрился на меня, его губы странно дернулись, словно он хотел расхохотаться над несусветной глупостью, но с неимоверным усилием сдержался.

— Но уже двое суток прошло… — пробормотала я, краснея. — Он говорил Рамасхе, что его смерть будет недолгой. Это не так?

Король, задумавшись, покрутил перстень на пальце. Вскинул глаза, почему-то потемневшие, как от скрытого гнева:

— Недолго по меркам практически бессмертного белого вейриэна. Лэйрин, насколько я понял, ты разбираешься в математических закорючках, древней истории и алхимических формулах, но потрясающе мало знаешь о том, что действительно стоит знать о мире.

— Вот это я как раз знаю, что ничего не знаю, — буркнула я. — Так Рагар обманывал?

— Нет. Ему потребуется несколько лет, чтобы воскреснуть. Но твой вопрос опять возвращает к мысли, что тебя сознательно держали взаперти и почти в полном неведении, — он поднялся, не в силах сидеть на месте, прошелся вдоль стеллажей, пнув помешавший стул. — Догадываешься почему?

— Потому что мой отец — темный.

— Да. Дитя темного в Белогорье! Заложник, если называть вещи своими именами. Более того, впервые за все века у темных родилась девочка и оказалась ребенком горной леди, какая удача! — Роберт продолжал нервно ходить, так резко поворачиваясь, что я вздрагивала. — Ты — бесценное сокровище, Лэйрин. И все же я удивляюсь, почему Рагар не убил тебя, а взял под защиту. Высший мастер не мог не понимать, что использовать тебя он не сможет.

— Почему? — удивилась я.

— Они — стражи другого Белогорья, страны духов. Изначальные враги Темной страны. И никакая цена, никакая выгода не смогут оправдать в глазах белого вейриэна ту силу, какую может получить с тобой темная кровь. Азархарт, если узнает правду, ничего не пожалеет, чтобы получить тебя, а Белогорью без королевы не выстоять. Но Рагар оставил тебе жизнь и защитил. Загадка. Не понимаю! — он в сердцах стукнул кулаком по шкафу так, что фолианты с грохотом выпали. — Дьявол! Или я не учитываю какого-то очень важного фактора, очень… Но, конечно, ни Хелина, как леди гор, ни вейриэны не могли допустить, чтобы дочь Азархарта узнала о Белогорье что-то большее, чем известно всему миру.

— Чья дочь? — мне невыносимо захотелось сползти с кресла под стол и спрятаться от всего мира.

Вздохнув, Роберт опустился на стул, жалобно скрипнувший под его весом.

— А я не сказал тебе? Дочь Темного владыки. И я уверен, что Хелина и его обманула, или он особо не интересовался последствиями их встречи. Сыновей у него много, одним больше, одним меньше… Девочку и предположить было немыслимо, потому в договоре речь идет не о его ребенке, а о седьмой дочери Хелины. Рагар показывал мне копию, у нас с ним был откровенный разговор перед его уходом. И говорится там о том, что рожденного от Темного владыки сына Азархарт оставит ей в обмен на дочь. Но родилась ты. Выдать тебя за мальчика — хорошая идея, и я уже не осуждаю Хелину за обман. У нее не было другого выхода. Но сейчас, Лэйрин, передо мной очень нелегкий выбор.

— Догадываюсь, — сглотнув комок в горле, прошептала я. — Либо продать меня папочке, либо мамочке. В Темную страну или в Белые горы.

Король недобро усмехнулся.

— Белые горы? Да, я смогу получить от них военную помощь за тебя, но она обернется куда большими потерями и для меня, и для них, если о тебе узнает Азархарт. У меня есть другой способ привлечь Белогорье в союзники — мой дар.

— Остается Темная страна?

— Самый выгодный для меня вариант, — кивнул Роберт. — Я все-таки государь, как бы мне иногда не хотелось забыть об этом. А ты, по сути, моя пленница. Здесь тебя никто никогда не найдет, пока я жив. С моей смертью умрешь и ты. Если я скажу Азархарту, какое сокровище в моих руках, он вытрясет из инсеев и шаунов все, что ими было украдено в моем королевстве за двадцать лет, и страна возродится за месяц. Не будет ни одного нищего и голодного. Это навскидку. Можно и луну с неба попросить — достанут.

В горле у меня опять пересохло, и я налила себе холодный отвар из чайника. Роберт галантно подогрел. Удобный дар. Вот матушка без очага не могла обойтись.

— Зачем тогда вы усиливаете защитные чары на мне? Зачем говорили о передаче дара, если вы уже решили, сир?

— Такое сокровище надо хорошо защищать, — пояснил Роберт. — А еще лучше — научить это чудо, чтобы оно само себя защищало. Я еще ничего не решил, все зависит от твоего выбора. Мне бы хотелось услышать, что выберешь ты, какой путь. К папе или к маме? Что хочешь ты сама?

Это был первый в моей жизни человек, которого интересовало, что хочу я сама.

— Просто жить, знаете ли. И чтобы меня все оставили в покое.

— Не судьба тебе просто жить, дочь Азархарта. Как и мне никогда не стать простым рыцарем, особенно с моим проклятым даром.

Подтянув колени в кресло, как я любила сидеть в горном замке, я обняла их и спрятала лицо от слишком пристального королевского взгляда. Ужас был не только в том, что от темного впервые родилась дочь. Все когда-нибудь случается впервые, даже наш мир случился нечаянно, когда божественные айры заигрались в свои странные игры.

Мое несчастье состояло в том, о чем Роберт еще не знал: я унаследовала дар рода — способность воплощать духов предков. И пусть Хелина заперла его волей матери, но ведь может и открыть. Или ее смерть снимет запреты. А тот дом, куда добровольно входит носительница дара, входит и в страну духов, в Белогорье. А если это будет дом Темного владыки? Вот он, кошмар кошмаров!

Почему же Рагар не убил меня? Ведь он знал, что мой раскрытый дар станет дверью для темных. Может быть, все дело в слове «добровольно»? Но о владыке темных я читала Лилиане очень много страшных сказок. Мало кто мог противостоять воле Азархарта. Если даже лорды Белых гор становились его князьями…

Боги, боги… какие же силы и храбрость понадобились моей матери, чтобы спасти мою жизнь, укрыть от всех, не отдать меня ни лордам, ни горным духам, ни Азархарту!

Роберт вздохнул, по-своему истолковав мое молчание.

— Вот мы и вернулись к тому, Лэйрин, с чего начали: ты можешь принять мой дар. И тогда все, кто пытается тобой манипулировать, останутся ни с чем. Белые горы опасаются подземного пламени, и в тебе они увидят спасение. Темные боятся моего огня — осколка от белого пламени, и ты станешь для них угрозой. Но у «огненной крови» высокая цена. Три пути перед тобой. Выбирай.

Мои плечи затряслись, как я ни пыталась сдержать слезы. Ладонь Роберта опустилась на мою голову, осторожно, едва касаясь, поворошила короткий ежик волос. Горячая волна прошла от макушки до пяток, осушив слезы и оставив странное тепло в сердце.

— Ты не поверишь, девочка, но я в детстве тоже плакал, когда понял, что никуда мне не деться от «огненной крови», — с грустью сказал он. — Этот дар слишком дорого стоит. Он отнимает у человека самого человека. Меняет сердце и душу. Я рос стеснительным мальчишкой, любил смотреть на звезды и тайком сочинял баллады. А стал чудовищем. Не человеком — носителем. И мой сын был бы так же обречен… Не плачь, принцесса. Мы что-нибудь придумаем.

— А другие варианты есть? — сухо спросила я, устыдившись слабости. Плакать перед Робертом Сильным, еще чего!

— Еще один, последний. Но это не путь для тебя, а отсрочка выбора. Полезная для меня отсрочка. Мне нужно время, чтобы вытащить королевство из той задницы… ох, прости, Лэйрин, ты так похожа на Дирха, что я забыл, с кем говорю, — лукавая усмешка проскользнула в его глазах, когда я возмущенно дернулась. — Так вот, мне надо спасти эту несчастную страну, которой так не повезло с государем.

— Не поздно ли вы спохватились, ваше величество?

— Поздно бывает, когда приходит Темная страна. Тебе тоже нужны время и защита. Я предлагаю сделку. Если ты согласишься, то уже через час мы вернемся во дворец, и тебе уже никто не сможет угрожать, даже Азархарт. Год, самое большее, ты будешь в безопасности, но потом выбор неизбежен.

Рыжий король оказался, пожалуй, самым тонким интриганом из всех, кого я знала, потому что не боялся откровенности. И он обладал потрясающим даром убеждения. О, я в полной мере узнала, что такое горящий взор и пламенная речь Роберта Сильного, когда он излагал мне суть сделки. «Огненная кровь», что вы хотите… Да и трудно ли убедить в чем-то наивную перепуганную девочку?

— Есть способ ускорить адаптацию моей магии к твоей крови, — интригующе начал король. — Даже если ты потом откажешься принять мой дар, подготовка не помешает, а защита останется. Но, главное, твой отец не сможет подчинить твою кровь его воле. То, что я тебе предлагаю, называется на языке айров — Айшери, прядущие нить души. Это чисто духовная связь, сродни той, что связывает наставника и ученика.

Я заподозрила худшее — ту же матримониальную аферу, что предлагал мне Рамасха с подачи моего наставника, и не ошиблась.

— С чего ты взяла, что это брачный обряд? — удивился король. — Плохо тебя обучали. О браке и речи нет. Это первоначальная магия, и никто не имеет ни права, ни сил вмешаться в него, вот в чем прелесть. Всего лишь обряд поименования, Лэйрин. В этом растянутом на год обряде у столь странных существ, как айры, совершался выбор душевного друга, «второго сердца». Следующий этап так и называется — Лайсе, прядущие нить сердца. Но сексуальные отношения на весь период обряда запрещены, и на стороне тоже. Полное очищение душ — вот что тут главное.

Это я уже знала и даже развеселилась, когда Роберт тяжко вздохнул:

— Для меня это будет все равно что уйти в монастырь. А третий этап — Ноиль, прядущие нить жизни, нам не понадобится. Наш пол дан нам свыше, но айры, если возникало любовное влечение и они задумывались о будущем браке, выбирали на этом этапе свой пол и облик, решали, кем они хотят быть друг для друга. Вариантов было четыре. Видишь, ничего страшного в обряде нет. Год, всего год, Лэйрин.

Сначала я категорически отказалась от этой сделки, готова была просидеть в башне до скончания веков. И так типично по-женски сдалась через полчаса, когда Роберт принес из библиотеки древний свиток с описанием обряда, его условий и последствий.

Я его изучила внимательнейшим образом.

Действительно, обряд выбора «душевного друга» не обязывает к браку. О нем вообще речь шла, как о чем-то противоестественном самой сути этой магии. Это уже потом, после завершения, если возникало желание, айры связывали судьбы.

Обряд поименования помогал распахнуть свою душу и принять чужую, увидеть мир и себя глазами другого, как не дано человеку, достичь более полного взаимопонимания и чуткости, чем существует даже между близнецами. Получавшие истинные имена становились одной гармонией. Айры называли это так. Чтобы придумать такую магию родства, нужно быть очень одинокими существами. Совсем как я.

Увы, в свитках не было ответа на вопрос: зачем эта морока королю?

А меня это весьма занимало. Зачем ему выбирать «зеркалом души», «вторым сердцем» глупую шестнадцатилетнюю девицу? С моей точки зрения, для него, кроме самоограничений и хлопот, не было никакой выгоды. Вот разве что это — я добралась до последних рун свитка — сила соединенных таким обрядом магов возрастала многократно. Магическая, духовная и телесная. Почему же столь простой способ обрести могущество оказался забыт? Не потому ли, что требует высочайшего самоотречения, иначе ничего не получится?

Я взвесила все «за» и «против» и не увидела другого спасения из паутины, где на одну запутавшуюся муху приходился десяток пауков.

Мы заключили сделку.

Впоследствии я смогла оценить: Роберт не лгал мне ни в чем, как и обещал. Но, великие боги, как же многого он не сказал! Как и Рагар — не захотел, не смог, не успел.

«Второе сердце», с ума сойти.