Глава 1
— Ты повезешь меня домой!
— Нет.
— Да!
— Возьмешь трамвай, не развалишься. Только до офиса.
Марта одновременно сжала кулаки и зубы — иногда ей хотелось вцепиться этому упрямому идиоту в волосы. Но вместо оскала она выдала ему медовую, полную скрытого злорадства, улыбку.
— Может, ты забыл, что прописано в договоре? После каждого проекта ты отвозишь меня туда, куда я говорю. А я говорю домой!
Желваки на напрягшейся челюсти Дилана побелели. Он по-драконьи раздул ноздри и сжал губы в полоску.
— Мне от офиса не по пути…
— Хочешь, чтобы я написала жалобу?
Сучка. Она знала, что он хотел сказать именно это — сучка ты, Марта! Давно бы уже купила машину и перестала выносить мне мозги. Противная эгоистичная дура. Как что, сразу ссылаешься на договор…
Не тратя времени дальнейшую перепалку, Бранниган развернул машину; взвизгнули шины, сзади послышался возмущенный сигнал клаксона, ударившего по тормозам водителя. Седан ускорился.
Тишина в салоне продлилась недолго. Мужские пальцы лежали на руле спокойно — не колотили по нему подушечками, не терли черную выделанную кожу, не елозили вверх-вниз, но Марта знала — Дилан в бешенстве. Он пребывал в нем всякий раз, когда она начинала на чем-либо настаивать или предлагать идеи. Или вообще находилась рядом.
Ночные улицы, полупустые кафе, запертые на замок двери бутиков, немые витрины со слепыми манекенами.
Почему они не могли просто ехать? Или просто говорить? Как нормальные люди, а не как два ощетинившихся, готовых сцепиться ежа.
— Знаешь, Клякса… — начал говорить водитель с возникшей, словно по волшебству любезной улыбкой на лице.
— Я не Клякса…
— …скоро я вообще не буду тебя возить. Скоро рядом со мной будет сидеть милая прекрасная напарница — сговорчивая, квалифицированная и приятная в общении, а тебя будет возить Донован или Джонсон.
— С чего бы это?
Марта сама не поняла, почему вдруг заиндевела изнутри.
— Потому что я перехожу в Четвертый отдел.
— Что?
— Да, уже подал документы и принят на рассмотрение.
Он шутил. Он точно шутил, не иначе. Не может такого быть, чтобы, не проработав в Третьем и года, переводились в Четвертый. Там ведь такие высокие требования, там сложность совсем другая, там…
— Мне нужно в офис! — Выкрикнула она не своим голосом. — Я кое-что забыла из бумаг.
— Сучка.
На этот раз он произнес это вслух — не побоялся. Седан, повинуясь желанию водителя, зло и резко развернулся на сто восемьдесят градусов и покатился в обратном направлении.
— Еще раз, — медленно и совсем недобро произнес Дилан, — заставишь меня изменить направление, и я сверну тебе шею.
Она кинула на него короткий, удивленный взгляд и прикусила язык.
Бранниган, похоже, не шутил.
*****
Стеклянная дверь-вертушка, напоминавшая карусель, где забыли расставить игрушки, медленно вращалась вокруг своей оси — Марта едва не навалилась на нее, чтобы ускорить ход, чем обязательно бы заклинила механизм. Такое уже случалось в прошлом, и Арчи — охранник — каждый раз ворчал на нее за нетерпеливость.
Гулко отразился от мраморных стен стук высоких шпилек, сидящий за столом пустого фойе Гарольд, оторвал взгляд от спрятанного под стойкой монитора. Отодвинул в сторону недопитый чай и удивленно воззрился на подлетевшую взмыленную, и появившуюся в неурочный час, сотрудницу.
— Марта?
— Привет. Как дела?
Ответить он не успел, дама шумно выдохнула, положила руки на стойку — раздался шорох бордового плаща — и попросила, почти потребовала:
— Выдай мне бланк заявления.
— Стандартный?
— Да, стандартный.
Немолодой администратор протянул листок. Хотел было спросить, с чего такая спешка, но не решился — выражение на лице Марты Карлайл выражало не только высшую степень сосредоточенности, но и предостережение — «не подходи — убью». Запорхала по листу ручка, закачался прикрепленный к ней спиральный пластиковый шнур.
Гарольд ждал, глядя на рождающиеся из-под шарикового наконечника наклоненные вправо строчки — читать в перевернутом виде не мог, да и не пытался. А вот когда она протянула ему подписанный лист, просмотрел текст и присвистнул:
— Заявление на перевод в Четвертый? Ты… ты ведь несерьезно?
— А что, думаешь, не готова?
— Да я не поэтому… Но ведь ты в третий перешла полгода назад, едва оклемалась. А это опять тесты, инъекции, химия, проверки. В четвертом очень жесткий экзамен.
— Мне плевать.
— Девочка моя… — он всегда относился к ней тепло, с участием, старался уберечь от ошибок, если не делами, то хотя бы советами, но в этот раз, глядя в блестящие глаза и упрямо сжатые в линию губы, понимал — не поможет. Ничто не остановит Марту, если та решила двигаться вперед. Упрямый маленький непробиваемый бульдозер — порой крайне вредный по характеру бульдозер.
— Зачем…
Он хотел добавить «спешишь?», но не стал. Вместо этого посмотрел с сочувствием и тихо спросил:
— Это из-за него, да? Из-за Дилана?
— Это из-за себя!
Она всегда щетинилась, когда кто-то вслух поднимал эту тему. Знали все, но говорить не решались — Марта шипела, как сбрызнутая водой кошка.
— Из-за него. — Гарольд качнул головой и вздохнул. — Ох, намучаешься же ты…
— Передай утром директору, ладно?
— Передам-передам.
Она поблагодарила холодной неискренней улыбкой и взглядом, в котором читалось «спасибо, что не лезешь», развернулась и зашагала к выходу.
Седоволосый мужчина проводил глазами напряженную прямую спину, раскачивающийся в такт ходьбе ворох кудрявых рыжих волос, и положил лист в папку с пометкой «Важно».
*****
(Bic Runga — Captured)
Она расслаблялась только дома. Здесь никто не кусался, не бил в спину, не сочувствовал, не учил и не вздыхал. И здесь она могла быть собой.
Могла тоже не кусаться.
Марта скинула у порога высокие сапоги, стянула плащ и шарф, повесила их на вешалку, положила сумку на трюмо. А пройдя в небольшую, отделанную в розовато-коричневых тонах, гостиную, какое-то время стояла, отходя от напряжения. Снимала защитные пласты брони, скидывала невидимые наплечники, мысленно расстегивала шлем, растворяла металлические перчатки, расслаблялась.
Маленькая, тихая, тонкая. И совсем не бойкая. Но им не увидеть.
Через минуту тряхнула рыжими кудрями, расстегнула пуговицы на горловине кофты и прошла в спальню переодеваться.
Она смотрела на него каждый вечер.
На кольцо. Которое окрестила «Он-его-никогда-не-оденет».
Потому что она никогда не отдаст.
Не решится опозориться — как можно? Невидаль! Полная чушь… Чтобы женщина покупала мужчине кольцо? Не то, что засмеют, сожрут с дерьмом. Ведь это прерогатива мужчины, ведь это у них парные наборы, это они решают кому и когда…
А она пошла и купила. Два. Одно пошире, с крохотным бриллиантом посередине и второе — поуже, уже без камня. Без букв, без надписей — просто два кольца.
Знала — размеры подойдут.
Марта протянула руку к коробочке и погладила золотой ободок — если бы на нем были буквы, они бы давно стерлись от ее прикосновений.
Вздохнула. Не стала позволять слезам проливаться — ни к чему, хоть и жгут веки — силы нужны на другое. Будет новый день, будет видно. Говорят, если чего-то очень хотеть…
Поднялась, закрыла коробочку, положила на полку в шкаф, чтобы завтра снова достать и отправилась умываться.
Завтра великий день — завтра директор подпишет ее заявление. Не сможет не подписать — Марта Карлайл — лучший специалист по определению правды — женщина-детектор — и она перейдет на работу в Четвертый отдел.
Да. За ним.
Чтобы снова дать бой.
Чтобы снова получить шанс.
Второй, четвертый, шестнадцатый? И такой же бесполезный, как предыдущие.
*****
Он звал ее Рыжей Кляксой.
Рыжей, потому что она действительно была рыжей — самой что ни на есть натуральной Медяшкой — с вьющимися каштаново-красными волосами, карими глазами и бледной веснушчатой кожей, а Кляксой…
Кляксой он называл ее потому, что считал Марту жвачкой на своих штанах, пятном на полотне жизни и кляксой на чистой странице книги Судьбы. Эдакой прилипалой, которая вечно путается под ногами, куда бы он ни пошел и что бы ни начал делать. Тенью, двойником, рыбой-спутником, что, наверное, отчасти (а то и не отчасти) являлось правдой, потому что вот уже три года она следовала за ним из отдела в отдел — проявляла неслыханное упорство и била рекорды: сдавала тесты досрочно, зубрила неподъемный объем информации к назначенному сроку, быстрее других восстанавливалась после инъекций. Конечно, делала вид, что все для себя, все ради работы, но Бранниган знал.
И Марта знала тоже.
Она стала лучшей женщиной-детектором — женщиной, способной отличать правду ото лжи на уровне интуиции — вовсе не для того, чтобы носить домой зарплату в мешках, а для того, чтобы аккомпанировать на встречах лучшему в отделе дипломату-переговорщику.
Компания «Капитоль-Х», в которой они оба работали, занималась предоставлением высококлассных специалистов для проведения митингов и переговоров крупным бизнес корпорациям.
«Хотите услышать от вашего партнера «да»? — Заказывайте профессионала у нас. Хотите видеть подписанный в вашу пользу контракт? — Заказывайте парламентера из «Капитоль-Х». Потому что в комплекте с ним, всегда идет невидимый, но обязательный атрибут — живой и неприметный детектор лжи, который позволит точно определить правдивые условия сделки вам предлагают, и стоит ли на них соглашаться. Отсутствие риска! Сплошная выгода! Стоит один раз заплатить, чтобы не платить всю оставшуюся жизнь…»
И многие заказывали. Желали знать наперед, опасались рисковать понапрасну, хотели быть уверенными в том, что даже неудачные карты могут сложиться при верно проведенных переговорах в выигрышную комбинацию.
А посему ни Марта, ни Дилан, никогда не оставались без работы.
*****
Он не может от нее уйти — ускользнуть, как пушистое облако сквозь решетку камеры, — не может, не должен. Если Дилан перейдет в Четвертый отдел, ему дадут другого напарника, а Марта останется здесь…
Везде. Без него.
Будет иногда встречать его в коридорах, видеть слепой, стоит его голове обернуться в ее сторону, взгляд, слышать не предназначенный ее ушам смех.
Почему? Почему одним дается просто, а другим никогда? За девчонками бегают мужчины — она сама видела — бегают, добиваются их, страдают, если не выходит. Мучаются выбором подарков, ловят каждый взгляд, маются, болеют сердцем. Почему не Дилан?
Потому что она, Марта, некрасивая? Рыжая, бледная, нескладная, кареглазая, со слишком тощим лицом? Что не так? Что?
Кольцо в коробочке блестело под светом лампы — тонкий ободок, крохотный камешек, белый шелк внутренней отделки, темно-синий бархат снаружи — он никогда его не увидит.
Потому что она никогда не покажет.
Засыпая, Марта старалась не думать о том, что случится, если ее прошение о переводе на Четвертый подпишут. Белые лампы лаборатории, инъекции, шнуры присоски, экран с вопросами, тесты, капельницы с химическими составами. А потом будет болеть все тело — долго болеть. А после… Если результаты окажутся хорошими…
Если результаты окажутся хорошими, она получит шанс еще несколько раз увидеть направленный на себя презрительный взгляд человека, который ее никогда не полюбит.
Но ведь всякое может быть?
Даже соскальзывая в сон, она крепко держалась невидимой рукой за горло хрипящей и пытающейся вырваться на свободу надежды.
