Глава 11. Возвращение
Уровень 14. Нордейл.
Ледяные дожди, которые без перерыва шли все последние дни, изменили цвет древесных крон с зеленых на бурые, а после и вовсе, как старость прореживает волосы на голове старухи, заставили деревья полысеть. Груды красно-коричневых, непривычных по цвету в это время года листьев плавали в мутных лужах вперемешку с мусором; которые сутки на работу не выходили дворники. Вообще никто не выходил.
Печально.
Дрейк стоял на крыше «Реактора» и смотрел на внезапно возникшие в облаках просветы. Тут и там тучи разошлись, будто в насмешку обнажив голубое небо — смотри, мол, оно еще существует, но ненадолго. Многочасовой ливень прекратился.
Что это — затишье перед бурей? Передышка перед началом глобальной катастрофы? Напоминание о былом? Последние пять минут, чтобы вспомнить самое важное и попрощаться — дымящаяся в руках будущего висельника сигарета?
Он все еще верил, но уже вяло, призрачно. Как будто то была не вера даже, а ее отголосок, тающий в небе след — память о настоящей уверенности, знании о том, что все будет хорошо. Но прощаться он не будет — не готов. И никогда не будет готов.
Дрейк, возможно, погряз бы в мрачных мыслях окончательно, если бы не раздавшиеся за спиной спешные шаги. Быстрые и неровные — шаги крайне взволнованного человека. Уже по коснувшемуся затылка полю Дрейк понял, что это Джон.
Взволнованный нервный Джон? Это уже интересно. Что-то случилось?
— Сигнал! Пришел сигнал, Дрейк!
Начальник резко развернулся — забыл и про небо, и про конец света, хотя тот все еще насмешливо пялился на мелких людишек сквозь образовавшиеся в облаках рваные дыры.
— Сигнал от Стива?
— Да, от обоих…
— Что? — Дрейк мигнул. — От обоих Стивов?
— Нет, от Стива и кого-то еще. Пришло два сигнала — второй с браслета Аарона. Похоже, у нас гость.
— Собирай машину. Едем!
И откуда только возникла в голосе прежняя сталь, в руках сила, а в сердце та самая уверенность, которую Дрейк тщетно силился отыскать внутри себя все последние часы?
Вот оно — свершилось. Нет, конечно, еще ничего неизвестно, совсем ничего, но все же концу света уже можно показать если не средний палец, то хотя бы кулак.
* * *
Все, что происходило после нажатия на кнопку, Тайра помнила расплывчато.
Первое и болезненно яркое ощущение — это холодный, почти ледяной влажный воздух, окутавший неготовое к резкой смене температурного режима тело. Она моментально задубела, и ладно бы только это, но уже через секунду после того, как ее ступни коснулись не менее холодной комковатой сырой земли, все внутренние органы вдруг налились свинцовой тяжестью, руки и ноги прибавили в весе, голова отяжелела. Что это — незнакомое притяжение поверхности чужого мира, к которому она оказалась неприспособленной, или же нагрянувшая за беглянкой смерть?
— Не могу… стоять… — Прошептала Тайра Стиву и почти рухнула на землю.
А дальше одни обрывки и прорехи в целостности восприятия.
Притянувшие ее к себе теплые руки, накинутая на плечи куртка, мерное укачивание и многократное повторение слов «держись, уже скоро». Что-то должно было случиться скоро, но все не случалось, и это «скоро» растянулось для нее в наполненную мучительным ознобом, болью в висках и стуком собственных зубов вечность.
А потом резкий свет и голоса. Много рук — не одна пара, а, кажется, три-четыре, и холод вдруг сменился теплом и тряской, под спиной вместо комьев земли прохладная тугая кожа, греющий ее ладони в своих Стив, но она все никак не могла перестать дрожать.
Слух ловил слова, и мозг был в состоянии разобрать их, но Тайра постоянно теряла связь с окружающим пространством — ей казалось, что из Коридора она попала в очередное новое для себя небытие.
— Стив… Как же я рад тебя видеть, не описать! — Чужой незнакомый голос. — Ты голоден? Ранен? Что? Скажи, что тебе потребуется прежде всего?
— Ничего. — Усталый ответ знахаря. — Я в порядке, Дрейк. Не ранен и почти не голоден, разве только чуть-чуть. И да, я ее нашел — книгу. Нашел.
И наполненная триумфом и облегчением тишина. Хорошая, благостная. Такая пахнет благодарностью, искренней признательностью, пустотой и невыплаканными — теми, что никогда не покажутся на глазах, — слезами. Тот, кто так молчал, очень ждал этих слов, ждал доктора назад.
— Ушам не верю… нашел. Неужели?… Знаешь, временами я уже не верил, думал… уже все.
Обессиленная теплая усмешка совсем рядом с ее ухом.
— А кто это с тобой?
Пауза. Мучительный подбор правильного слова.
— Друг. Хороший друг. Если бы не она…
— Я понял, уловил. Все сделаем в лучшем виде.
— Спасибо.
И Тайра провалилась в сон. Последнее, о чем она успела подумать, прежде чем позволить сознанию ускользнуть от нее, так это о еде.
Очень, неимоверно сильно хотелось есть.
* * *
— Док, ты фонишь не меньше меня, ты знаешь об этом?
Стив до сих пор не верил, что под его ногами бетонный пол, а не песок, а предметы — спасибо отсутствию тумана — не расплываются перед глазами. Как же он устал там, кто бы знал… В постоянной тьме, в пустоте, в отсутствии звуков. А здесь их был целый шквал: шорох серебристой формы, отражающееся от стен эхо, тихое гудение кондиционера, шаги за дверью. Убранство кабинета не отличалось разнообразием цветов и красок — бежевые стены, рыжеватая мебель, серый ковер, — но здесь было светло, и от этого Лагерфельд был почти счастлив. Если бы не слезились глаза.
— Это пройдет, глаза быстро привыкают. Подожди несколько минут. Так ты знаешь, что сияешь, как факел?
— Знаю.
— Кто это сделал с тобой?
— Она. Потом расскажу, как и зачем. Скажи лучше, для людей этот фон не опасен?
Дрейк напоминал ему Тайру — пристально вглядывался в то, чего сам Стивен увидеть не мог.
— Нет, для людей нет. Но подобное я вижу впервые… Это же твоя…
— Душа. Да, я в курсе.
— Невероятно.
Кажется, способность удивляться Начальника не оставила.
— Душа!
— Да.
Лагерфельд, который к собственному невидимому сиянию уже давно привык и энтузиазма начальства не разделял, наклонился и расстегнул рюкзак. Достал упакованный в защитный чехол кристалл.
— Как у нее получилось это сделать? Должно быть, очень сильная девчонка. Кого ты привел в мой мир?
— Я все расскажу, но пока тебе ведь нужно это? Здесь ответ. То, что ты искал. От источника.
И док впервые в жизни узрел то, чего не видел раньше, — ладони Дрейка дрожали.
* * *
Шагая по коридору, Стив прислушивался к внутренним ощущениям.
Он радуется? Конечно, радуется, только очень устал — нет сил даже на то, чтобы волноваться о том, прочитает ли Дрейк ответ. А вдруг в кристалле окажется бесполезная, как случилось у Тайры (ну, по крайней мере, так она думала), информация?
Нет, один шаг за раз. Проблемы нужно решать по мере их поступления — к этому он после Коридора привык.
Если ответ окажется неполным или непонятным, Стив отправится в Криалу еще раз, но думать об этом он пока не будет — не готов.
Подошвы пыльных ботинок утопали в коротком ворсе ковра, фонари под потолком все еще казались орудиями пыток, но глаза — Начальник был прав — слезились куда меньше.
Прежде чем унестись куда-то с бесценным шариком-«флэшкой», Дрейк сообщил, что Тайру поместили в гостевую комнату, где она на данный момент спит. А Аарон и Баал живы — находятся в палате при лаборатории на нулевом этаже — именно туда Лагерфельд теперь и направлялся.
Проведать друзей. Сообщить хорошие новости. Убедиться, что все, если не здоровы, то, по крайней мере, живы.
Они спали. Оба.
Узкая вытянутая комната без окон, громоздкие обставленные аппаратурой кровати для тяжелобольных, приглушенный свет, сигналы датчиков, тянущиеся к венам от капельниц трубки. Вот так, значит, прохлаждаются те, кто вылетел из Коридора раньше. И не поймешь, кто счастливчик…
Но дыхание ровное, стабильное, давление — он взглянул на монитор — нормальное.
Стив подошел к правой койке и долго смотрел на бледное лицо друга — уже без черных вен, без вздувшихся век — нормальное лицо слабого, но живого человека.
Дрейк успел — хвала ему и низкий поклон — он успел явиться вовремя и спасти их. Обошлось не без потерь и не без крови, но обошлось. Теперь бы еще насовсем.
Из головы не шел кристалл — прочитает ли ответ Дрейк? Окажется ли тот полезен?
Один шаг за раз.
Только бы не снова в Коридор, только бы не снова…
— Стив? — Хриплый шепот, а следом надрывный кашель. И уже громче. — Стив, это ты?!
— Я.
Канн проснулся. То ли почувствовал присутствие постороннего в комнате, то ли просто очнулся в подходящий момент.
— Ты пришел! Ты вернулся, живой! Баал, он вернулся!
— Да вижу я. — Раздалось с соседней кровати. — Пришел, и стоит ко мне жопой, а я все пытаюсь понять — мираж он или нет?
Лагерфельд тут же развернулся, расплылся в широкой улыбке и пожал протянутую ладонь Регносцироса.
— Привет, друг. Как ты? Получше — я вижу, что получше, — чем твой сосед.
— Да он тоже ничего, выправляется. Нет, надо же! Пришел… Канн, мы его дождались!
— Блин, все еще думаю, что, может, он глюк?
Голос Аарона хрипел, как продырявленный шланг, но все равно источал благодушие.
— Сам ты глюк.
Вот теперь счастье принялось вливаться внутрь, и док, наконец, почувствовал ее — настоящую искреннюю радость. Он вернулся. Друзья живы. Его ждали.
— Ты нашел? Скажи, ты нашел то, что мы искали? — Баал попытался сесть, но лишь сумел подняться на локтях и на том оставил бесполезные попытки — его черные глаза лихорадочно блестели. — Скажи, что мы ходили туда не напрасно, а? Ну, скажи.
— Я нашел. — Кивнул Стив. — Нашел эту дверь, нашел источник и принес Дрейку ответ.
— Вот говорил же! Я говорил, что наш док не так прост! — Через кашель ликовал стратег. Заходился в сотрясающем его приступе, вытирал губы ладонью и улыбался широко, как подросток. — Не съели его твари, не достали гады! Я знал, я верил!
— Ты лежи…
— Да я лежу! Думаешь, помру теперь, когда все будет хорошо? Ага, щас! Как это: мир расцветет яркими красками, а стратега мирно зароют в земельку и цветочки сверху положат? Не дождетесь!
И он снова закашлялся.
Баал молчал, смотрел куда-то вдаль и улыбался.
Лагерфельд знал — время вопросов наступит позже, а сейчас наступил тот самый чертовски важный для всех момент осознания — они смогли, они это сделали. Все вернулись живыми, никто не погиб, добыли ответ. Пусть даже руками всего лишь одного из них, но ценность от этого неизменна. Старались все: прикладывали усилия, шли, боролись.
И пришли. Ответ у Дрейка, и, значит, мир не рухнет.
Ну, шанс есть. Док не стал делиться опасениями — пока незачем.
— Тебя не ранили? Как ты вообще сумел так долго там находиться, ведь по моим прикидкам наши щиты должны были давно сесть?
— А он и сел. Но это длинная история, и рассказывать ее я буду, когда ты встанешь на ноги.
— Слушай, не будь таким же гадом, как Баал! Тот постоянно шантажирует, что не будет досказывать свою историю, пока я не смогу продержать глаза открытыми хотя бы полчаса. Вы что, сговорились?
Лагерфельд рассмеялся.
— Умница, Баал. Умеешь правильно мотивировать на выздоровление.
Регносцирос довольно ухмылялся; Стив покачнулся на ногах, почувствовал, что колени уже не держат.
— Я пойду. Мне надо кое-кого проведать да немножко поспать. Я ведь сам — еще часа не прошло, как вернулся. Пыльный, грязный, голодный. Помыться бы, перекусить да завалиться на горизонтальную поверхность.
— Это да, это надо! — Поддержал Аарон; голос его вновь стал слабым, едва слышным. — Ты только заходи, как проспишься.
— Конечно.
Когда за доком закрылась дверь, Регносцирос позволил себе вновь лечь на спину, уставиться в потолок и довольно улыбнуться.
— Я знал, что его нет в мире мертвых. Черт возьми, знал это! И я был прав. А ты все сомневался в моих способностях, старина, все твердил, что их «отсосали» тени. Слышь? Вот он, наш док, вернулся, и ни царапины на нем. Эх, молодец! Все смог, не то что мы с тобой, дохляки…
Но Аарон не ответил — он — обессилевший — уже спал.
— А еще истории просит. — Беззлобно поворчал Баал. — Не истории тебе, а короткие анекдоты в одну строчку, чтобы пузо от смеха надорвал.
И он сам — довольный, как редко когда раньше, — подложил под щеку руку и закрыл глаза.
* * *
Поначалу Тайра обрадовалась.
Открыла глаза и обнаружила себя не в каменной темнице, а в хорошо освещенной и дорого обставленной комнате. Свесила ноги с дивана, на котором спала и огляделась. Два кресла, прозрачный столик, заклеенные бумагой с бледным рисунком стены, толстый ковер под ногами — пушистый и мягкий, тоже дорогой, наверное. Провела ладонью по бархатистой обшивке подлокотников, дотянулась до лежащих рядом глянцевых книжек с тонкими страницами, пролистала их быстро и без интереса — так много цветных картинок и так мало текста, о чем они, — но секундой позже почувствовала, что хочет в туалет, и тут же забыла о находке. Заскрежетала зубами, запританцовывала и отправилась искать горшок.
Где же он?
Дверь из большой комнаты вела в малую — крайне странную на вид. В углу приземистый белый обтекаемый предмет с крышкой сверху, к нему из стены тянется труба. Рядом сияющая белая лохань — такая чистая и гладкая, что, ступи в такую, обязательно поскользнешься.
Она потрогала — холодная.
Над раковиной, как и над лоханью, располагался серебристый отросток с двумя вентилями — для чего? Зеркало испугало ее и заставило отшатнуться — это кто, она? Бледная, тощая и ужасно непричесанная? Приблизившись, Тайра долго рассматривала собственное лицо, волосы, трогала губы и подбородок, ужасалась грязной шее — она замарашка, ужасное на вид чумазое отребье — как Стив ее все это время терпел рядом? Затем коснулась поверхности пальцами — надо же, какие чистые у них зеркала — смотришься, как в воду, не то, что в доме Раджа — серые и мутные.
Вновь почувствовала, что нестерпимо хочет в туалет, и с удвоенным рвением принялась искать горшок. Открыла ближайший шкафчик, на полках которого обнаружила пушистые полотенца, пахучие куски мыла, ароматные настойки в бутылочках и запечатанные в прозрачную хрустящую пленку щеточки (может, для зубов? Удобные, если так) и едва не взвыла от отчаяния.
Может, местные жители не мочатся? Или делают это как-то по-особенному? Куда же они прячут ночной горшок, ведь у добрых людей он всегда стоит перед дверью в углу?
Вернулась в большую комнату, проверила все углы, убедилась, что горшка там нет, после чего бросилась в малое помещение. Откинула крышку низкого округлого предмета, заглянула внутрь — уходящая вниз труба и вода на дне. Зачем? И ведь не пописаешь в такую — чистая. Вдруг подобное преступление карается здесь со всей строгостью?
Беда! Что же делать?
Оббежав всю комнату вприпрыжку, Тайра достала из шкафа высокий стакан со щеточками, отбросила их в сторону, стакан поставила на гладкий, выложенный белой плиткой пол, а сама села сверху — когда потекла струя, блаженно прикрыла глаза.
Ее накажут. Точно накажут. И ведь не объяснишь, что перед этим она сделала все, чтобы отыскать горшок.
Только бы из-за нее не досталось Стиву…
Когда первый за долгие дни или месяцы — она все еще путалась в том, сколько времени провела в Коридоре, — процесс вывода жидкости из тела завершился, Тайра долго думала, куда поставить стакан, и в конце концов спрятала его под раковину. Уберет, обязательно уберет, как только кто-нибудь подскажет ей «куда».
Неряхя. Необразованная гостья. Непонятливая уличная сутра, даже ночную вазу не смогла отыскать…
Смущаясь и коря себя на чем свет стоит, Тайра вернулась в большую комнату и попыталась отыскать питьевую воду — после одного облегчения нахлынула новая нужда в виде нестерпимой жажды. Ну хоть вода-то здесь должна быть? Но она вновь не нашла ни кувшина, ни бутыля, ни ведра. Пригорюнилась, села на диван, долго озиралась вокруг, пытаясь сообразить, что именно делает не так.
И вдруг заметила дверь. Не ту, которую увидела вначале — ведущую в малую комнату с полотенцами, — а другую, в противоположном конце помещения. Тут же бросилась к ней, долго дергала вперед-назад круглую ручку — заперто? — затем случайно провернула ее, и дверь — ура! — распахнулась.
Счастье длилось недолго.
Наткнувшись на стоящего в коридоре человека в серебристой одежде, Тайра выпучила глаза, на вопрос «вам что-нибудь нужно?» испуганно мотнула головой и тут же скрылась в собственной каморке.
Ее заперли. Все-таки заперли, и не важно, что не повесили замок, зато стражника приставили. Потерянная, мучимая желанием ощутить на языке хотя бы каплю воды, она села на диван, подперла подбородок ладонью и расстроено поджала губы.
Вот так. Из тюрьмы и снова в тюрьму. А чего она ожидала — свалившегося на голову счастья?
Не вышло.
Стало грустно. Хотелось пить.
* * *
— Меня снова заперли в тюрьме, представляешь? Еще и надсмотрщика приставили!
— Это не надсмотрщик, это твой помощник. Он сделал бы все, о чем бы ты его попросила. И это не тюрьма.
— И ночного горшка не оставили! Я все предметы исследовала, про многие так и не поняла…
— Там же есть унитаз?
— Что есть? И воды нет совсем. Я подумала, может, надо было черпать ладонью из того низкого предмета с крышкой, что стоит в маленькой комнате, но не решилась…
Стив хлопнул себя ладонью по лбу.
Ну, конечно, не следовало оставлять ее в незнакомом месте в одиночестве. Он просто не подумал, устал, не сообразил, что с тем, что ей незнакомо, самостоятельно Тайра может не справиться. Наверное, именно поэтому она, увидев вошедшего в комнату старого знакомого, едва не бросилась ему на шею. Но сдержала себя, кое-как приструнила, хоть и с трудом.
А он почему-то обрадовался такой реакции.
— Так, мадам, давай-ка начнем нашу экскурсию.
— Что начнем?
Она выглядела такой маленькой и напуганной, что Лагерфельд едва удержался от того, чтобы, как в Коридоре, прижать ее к себе. Но здесь ведь не Коридор… Наверное, нужно быть сдержаннее.
— Экскурсия — это осмотр места вокруг тебя, обычно это слово используется применимо к городам. Ну а мы осмотрим нашу… — «тюрьму» — чуть не добавил он, но решил, что сейчас не время для шуток, и вовремя поправился — …наши комнаты. И начнем с маленькой, так как в большой, думаю, тебе все понятно. Идем, покажу тебе все.
Док сделал шаг по направлению к ванной, но Тайра столь поспешно схватила его за рукав, будто в нужнике была установлена — не больше и не меньше — бомба с часовым механизмом.
— Стой!
— Что?
Она переминалась с ноги на ногу и выглядела совсем, как нашкодивший в хозяйские тапки кот.
— В чем дело, Тайра?
— Прежде чем мы начнем нашу… эскурсию, я должна тебе кое-что сказать. Видишь ли… Я так долго… Я очень хотела в туалет, а ты все не приходил. И… я… в общем…
Он не сразу понял, но понял.
— И-и-и? — Теперь Лагерфельда разбирал нездоровый смех — причина задержки стала ясна. Мда, такого гостя Дрейк не ожидал точно. — Куда ты наделала делов, нетерпеливая моя?
— Я…
— Говори.
— В стакан!
При этих словах Тайра выпучила глаза и покраснела так густо, что док не выдержал и расхохотался настолько громко и безудержно, что «стражник» за дверью наверняка подумал, что после похода в Криалу Лагерфельд спятил.
После того, как с возникшей «проблемой» разобрались, началась «эскурсия» во время которой Стив всячески старался не хихикать, а лицо Тайры продолжало стойко сохранять свекольный оттенок.
Глупая ситуация, но с кем не бывает? Подумаешь, стакан… Хорошо, хоть — прости, Господи — из унитаза не напилась — жажда ведь коварная вещь, об этом он знал не понаслышке. Знал, понимал и все равно ежесекундно следил за тем, чтобы губы не расплылись в идиотской ухмылке — гостья не поймет.
— Это краны. Они установлены и над раковиной, и над ванной. Смотри, открываются вот так — слева холодная вода, справа горячая.
— Горячая? И не надо на печи греть?
— Да. То есть нет, не надо. Вода подогревается специальной системой, чтобы ты могла смешать ее с холодной и выбрать комфортную для тела температуру.
— Здорово! А это? Я долго смотрела, но так и не смогла понять.
— Это душевая. В ней можно мыться стоя и вода будет стекать в отверстие на полу.
Задумчивый вид, пауза.
— А я все думала, зачем вам лохани с дырой?
Стив все-таки хрюкнул.
— Здесь точно такой же переключатель: потянешь на себя — вода потечет, а покрутишь ручку в стороны — она изменит температуру.
Он показал ей, где хранятся полотенца, объяснил, как пользоваться зубной пастой и щетками, куда выбрасывать упаковку, рассказал назначение каждого флакона в шкафу. Затем перешел к унитазу. Подошел, наклонился, откинул крышку.
— Ходить по-маленькому можно вот сюда.
— «По-маленькому» — это как?
— Это как ты в стакан.
— А-а-а… — Она снова сделалась пурпурной. — А если захочется…
— По-большому? Тоже сюда. После того как закончишь, нажми на кнопку в стене — да, вот эту круглую, — и вода все смоет в трубу, которая уходит в стену.
— А куда уходит труба?
«В кабинет к моему Начальнику», — хотел ответить док, но с подобным юмором решил повременить до встречи с Эльконто.
— В специальные перерабатывающие отсеки. — Дурацкий смех снова рвался наружу, уже булькал в груди на подступах к горлу — пришлось спешно его унимать. — В общем, не беспокойся об этом. Просто после окончания нажимай на кнопку. А здесь бумага…
— Вы записываете на ней умные мысли?
— Умные мысли? — Он так удивился, что замер. Затем понял, о чем речь, а так же сообразил, что если Тайра задаст еще один вопрос подобного характера, унять истерический хохот уже не получится. — Э-э-э… Я согласен, что умные мысли чаще всего посещают людей именно в туалете, но мы, знаешь ли, не записываем на ней мысли, мы используем ее, чтобы…
Теперь круглыми глазами смотрела на него Тайра.
— Не-е-ет! — Она недоверчиво, совсем как деревянный болванчик, качала головой. — Только не говори, что для этого. Это же ценнейший материал, на изготовление которого требуется так много времени! Вы что! Да еще такой мягкой…
— А чем еще подтираться? Травой?
— ТРАВОЙ?!
Если раньше ее глаза были просто круглыми, то теперь выпадали «из орбит».
— Ты что такое говоришь? Это же растения! Как можно?!
Помоги ему Создатель! Лагерфельд и раньше полагал, что в их общении раньше или позже может проявиться разница менталитетов, но чтобы так быстро и «в этом»? Терпение, только терпение. Она все узнает — про дешевизну, про цены, про процессы, про то, что бумагу изготавливать несложно, а растений в этом мире такое количество, что хватит на экспорт. Просто Тайра еще ни разу не выходила на улицу, и этим все объяснялось.
— Принцесса Архана, — елейно, с деланным благоговением проговорил Стивен, — если вам будет угодно, вы всегда сможете беречь бумагу и использовать для омовения воду. Я же не настаиваю.
На самом деле он понимал — сам бы вел себя, как пустынный бедуин, если бы родился в пустыне и бедуином. Сложно принять новое, пытаясь упаковать его в привычные рамки. Время от времени стены мыслительной коробочки приходится растягивать и передвигать — процесс неприятный, но нужный — Тайре придется через него пройти.
— Ну вот, здесь вроде бы все показал. Пойдем в комнату? Расскажешь мне, чего тебе на данный момент для счастья не хватает.
— Мне всего хватает.
— Уверен, что чего-нибудь тебе не хватает точно.
Спустя несколько минут Лагерфельд объяснял список того, что необходимо доставить, стоящему за дверью представителю Комиссии.
— Еда и побольше. Что-нибудь основательное: мясо, фрукты, сыры, хлеб. Воду в бутылках. И еще нужна одежда — что-нибудь практичное и удобное. Нижнее белье, обувь. Размер определите?
— Конечно. — Невозмутимо отозвался мужчина в серебристой форме. Лагерфельд не сомневался, что тот уже сканировал фигуру Тайры и с размерами не ошибется точно. — Еда и вода будут у вас через несколько минут. Одежда позже.
— Хорошо. Спасибо.
Док вернулся в комнату. Опустился в кресло, вытянул ноги и какое-то время смотрел на притихшую на диване девушку. Такую знакомую, почти родную.
— Страшно? — Спросил он тихо. Понимал, что ей боязно и неуютно, сочувствовал, а потому старался не только скрасить одиночество, но и помочь обрести душевный комфорт.
— Страшно? — Тайра грустно улыбнулась. — Конечно. Я ведь здесь совсем никого не знаю.
— Кроме меня.
— Кроме тебя. — Улыбка на мгновенье просветлела, но тут же вновь стала робкой, неуверенной. — Знаешь, мне было бы не так страшно, реши я без денег и вещей присоединиться к каравану погонщиков одногорбов до Оасуса. Это, как бы сказать,… само по себе самоубийство. Если девушка одна, без защитника, ей опасно удаляться от дома, а я не просто удалилась от дома, я удалилась от своего мира. Смешно, но даже в Коридоре мне было комфортнее, чем здесь.
— Я понимаю. К Коридору ты привыкла, поняла его, научилась там существовать, а здесь все новое — места, предметы, люди.
— Угу. — Тайра задумчиво смотрела на Стива. — А тот, кто стоит за дверью, вообще не человек. Я, пока была возможность, посмотрела на его тонкие тела и сильно удивилась.
— Почему? — В общих чертах док знал об отличиях, но ему было интересно выслушать мнение «извне». Тем более мнение человека, обладающего выдающимися в плане «видения» способностями.
— Потому что они у него выстроены по-другому. И внутреннее строение тоже. Я не имею в виду органы физического тела, хотя и там есть химические отклонения в процессах, но энергетическую составляющую — она сильно изменена. Не говорю уже про астральное тело, которое как будто заковано в определенную кристаллическую решетку.
— Что это значит?
— Как бы объяснить… Это значит, что такой человек всегда будет ровным по эмоциям. Ни злым, ни добрым, ни сочувствующим, ни агрессивным. Очень нетипично для людей. Всегда быть одинаково спокойными, почти равнодушными.
— Согласен. Нетипично.
Он восхищался ей, способной увидеть то, чего не видели другие.
— А я?
— Что «ты»?
— Не закован в такую решетку?
— Нет. — В желто-зеленых глазах появились искорки. — Ты… добрый. Хороший.
И она отчетливо порозовела.
Чтобы скрыть довольную улыбку, Стив опустил лицо и какое-то время смотрел на собственные руки, все еще покрытые Коридорной пылью — не удосужился помыть, а ведь ходил к друзьям в палату.
«Тоже мне, врач»
— Еда скоро будет. Голодная?
— Угу. И пить сильно хочется. Все навалилось так быстро и разом, что я до сих пор не могу привыкнуть. Кажется, мои органы весят так много, что я едва могу их носить на ногах, а желудок так пуст, что давно должен был слипнуться.
— Ничего, все потихоньку наладится. Только пообещай мне одну вещь, ладно?
— Какую?
— Пробуй все потихоньку и не объедайся, хорошо? На первых порах после длительного голода с едой нужно быть очень осторожной.
— Я понимаю.
— Молодец. Просто я, может быть, засну и не смогу проследить. Устал очень, валюсь с ног.
Тайра робко поерзала на месте.
— Я понимаю, что ты устал, но… посиди со мной, пожалуйста, пока не принесут еду, ладно?
— Конечно.
Они помолчали, но тишина не давила — такая возникает между хорошими друзьями или между приятными во всех отношениях малознакомыми собеседниками.
— Скажи — я вот понять не могу, — как мы с тобой понимаем друг друга? В Коридоре — ясно, — там все друг друга понимают, на каких бы языках не говорили, там слова преобразуются в энергию и доходят в голову по смыслу, а не звучанию, но не здесь. Ведь ты не говоришь на руурском диалекте?
— Нет, не говорю. Но объяснить этот феномен могу. Из-за того, что этот мир «сборный» — то есть дети, как я уже говорил, здесь не рождаются, а люди приходят из других миров, — все, как следствие, говорят на разных языках. И чтобы не возникало речевых барьеров, мой Начальник… Правитель — не везде, но во многих местах — внедрил систему трансформации любых наречий и диалектов в один понятный всем язык. То есть его не нужно учить, ты просто «понимаешь», о чем говорит собеседник. Получается, что в сознание внедряется не какой-то отдельный «новый» язык, а, скорее, способность понимать жителей других регионов.
— Как удобно. И сложно, наверное.
— Сложно?
— Такую систему создать. Должно быть, твой Правитель очень могущественный и мудрый человек.
— В общем, да.
Знала бы она, что недавно Дрейк самолично восхищался способностями Тайры по вытягиванию на поверхность тела дока «душевных» лучей, рдела бы от удовольствия.
Да, Начальник заинтересовался гостьей, это точно.
— А ты уже передал ему кристалл?
— Передал.
— Думаешь, он поймет, что там?
— Надеюсь на это.
— А то, может, пора вернуть твоему телу нормальный вид — спрятать Свет? Я могу, у меня хватит сил. Наверное.
Слово «наверное» как раз совпало с протяжным урчание в животе Тайры. Стив улыбнулся.
— Нет, пока не стоит. Сначала убедимся, что он разобрал ответ и сможет его использовать, а то вдруг мне придется идти обратно в Коридор?
— В Коридор? Ты что, серьезно? Снова?!
Хм, кажется еще недавно она мечтала в нем остаться.
— Нет, я не знаю. Просто предположил.
— Тогда я тоже надеюсь, что он разберет. Должен, ведь он же мудр.
Лагерфельду тоже хотелось в это верить.
Их разговор прервался, когда в дверь вошел держащий обеими руками объемный поднос представитель Комиссии.
— Еда. И вода.
— Вовремя. Очень вовремя.
Стив привстал, чтобы помочь расставить на столе бутылки и тарелки, а Тайра шумно втянула носом воздух и облизнулась.
— Не объедайся, ты обещала.
Прежде чем начать трапезу, она долго крутила в руках красные глянцевые яблоки, скрупулезно изучала бананы, разглядывала сливы и виноград, тыкала вилкой в сыры. Но больше всего ее, конечно, привлекала исходящая паром на тарелке курица и дольки жареной картошки.
Док мог не проводить анализ, чтобы понять, что ее рот доверху заполнился слюной, как тируанский грот водой.
— Не объедайся.
Тайра помотала головой.
— Не буду.
К этому моменту они поменялись местами — теперь дама сидела у стола в кресле, а Стив вытянулся на диване и тщательно пытался не допустить момента, когда веки слипнутся окончательно.
— Ты спи. Отдыхай. Я поем аккуратно.
— Пей побольше воды.
— Угу. А ты потом мне расскажешь, как все называется? Вот эти красные дольки и зеленые кружочки…
— Расскажу. — Помидоры и огурцы подождут, потому что он, кажется, уже спал. Усталость сморила тело — навалилась душным, но уютным покрывалом, призывала расстаться с мыслями, приказывала соскользнуть в дрему окончательно.
Прежде чем сделать это, терзаемый любопытством Лагерфельд не удержался и спросил.
— Слушай, Тай… А чем вы там на Архане подтираетесь, если не бумагой?
Несвоевременный вопрос — понятное дело, — но такой интересный. Не заснет ведь, пока не узнает.
Напротив уже с аппетитом жевали. Булькали водой и разве что не прихрюкивали от удовольствия.
Губкой, она сказала? Сваленной из козьей шерсти губкой, которая хранится рядом в чане с чистой водой?
Как ужасно, должно быть, подтираться шерстью, подумал Стив, засыпая. И негигиенично.
Тереть задний проход махровым комком?
Услышь подобное Эльконто, глумился бы над жителями Архана следующие три года, если не дольше. И хорошо, что Дэйна здесь не было. Хорошо и плохо. Стив по нему скучал… скучал, да, но не прямо сейчас — сейчас он вообще ничего не чувствовал и ни по кому не скучал.
Сейчас он был счастлив.
Потому что уже почти спал.
* * *
— Это что, издевательство?
Дрейк стоял в центре затемненной комнаты.
Информационный кристалл лежал на полу — из него, рассеиваясь и превращаясь в груду непонятных символов, обозначений и букв, лился к потолку серебристый свет. На уровне глаз, похожий для Джона на полную белиберду, висел принесенная из Мистерии подсказка-ответ — взрывающее мозг нагромождение из полузнакомых и незнакомых знаков — полночный бред спившегося ученого-математика.
— Точно издевательство. — Изрек Сиблинг, потратив на изучение голограммы еще минуту.
Его собеседник молчал. Тер подбородок, сверлил взглядом знаки и изредка шевелил поджатыми губами.
— Думаю, это формула.
— Ты смеешься?
— Самая сложная формула из всех, что я когда-либо видел.
— Да уж, непростая.
Прозвучало ядовито. Джон знал, что любой представитель Комиссии способен обрабатывать в уме с огромной скоростью сложнейшие информационные пассажи, включающие в себя трехмерные алгоритмические функции, но то, что висело перед глазами, не просто требовало много времени на анализ — оно вообще, по его мнению, не решалось.
— Это не может быть ответом, да? Или может?
— Судя по всему это ДОЛЖНО быть ответом. И нам придется его понять.
Сиблинг давно не ходил в школу. Он вообще в нее не ходил — не в привычном смысле, — но в этот момент отчетливо ощутил жгучие эмоции ученика, желающего сбежать с урока.
Понять? Это?!
— Думай, Джон. Думай. У нас мало времени.
Заместитель вздохнул. Спросил, не прилагается ли к данной задаче инструкция, получил подзатыльник в виде тяжелого взгляда и принялся думать.
Мда. Каральки, дробные значения, кубические корни из поделенных на четверть октагонов.
— Понимаешь что-нибудь?
— Не понимаю.
— Вот и я тоже. Хотя некоторые вещи кажутся мне знакомыми.
— Мне тоже. Свербит в мозгах, но не складывается. Вот это, например, обозначение зацикленной в секунде бесконечности?
Дрейк проследил взглядом за указующим пальцем Сиблинга.
— Хм. — Молчание. И снова молчание. До противного длительное молчание и мысль «а вдруг не решат?», а следом обрадованный выдох Дрейка. — Слушай, а ты прав. Это зацикленная в секунде бесконечность. А слева, видишь этот знак?
— Вижу.
— Это обращенная внутрь по течению первородная энергия металла.
— Поделенная на синус из катратета?
— Из двоичного катратета.
— Уму непостижимо…
— Да почему же? — Стоило Дрейку зацепить первую нитку из сложного математического клубка, как тот, к немому восторгу Джона, начал раскручиваться. Распадаться на части и соединяться в верном порядке — уже понятном, правильном порядке. — Смотри. Треугольный кантон — это временная спираль, обнуленная в первичном цикле. Дальше следует шестизначный гримм…
— Сплетение шести первосфер?
— Да. 122 — это количество Ли на кубический сантиметр пространства. 0.123456789 — это нестабильная материя, 0.812 — порядок двухуровневых ионов, кортеримм — это отражающий частицы света газ…
— Мы умеем производить такой?
— Умеем. Тут все… — Дрейк едва слушал Сиблинга; он застыл с приоткрытым в благоговении ртом и нездорово блестящими от возбуждения глазами, — тут же все на самом деле понятно!
— Понятно?!
Джон ушам своим не верил.
— Да, понятно! Эта формула действительно создает очень тонкий и прочный щит, сквозь который не пройти.
— Почему?
— Да потому что он поворачивает время вспять. Только делает это в конкретно выделенной территории — тонком слое, который обуславливается вон тем значением справа. 0504 иолит, видишь? Значение можно изменить, и тогда щит станет шире. В рот мне ногу, но это шедевр, Джон! Настоящий шедевр!
Мда, ругательные словечки Эльконто прижились и в разуме Великих.
— Получается, все, что касается щита, будет переноситься во времени?
— Да, на секунду назад, как будто прикосновения не было. Как же я сам не догадался? Болван, идиот…
С последними двумя определениями Сиблинг бы поспорил. Но ему стало не до того — его сердце радостно колотилось о грудную клетку — Дрейк справился, Дрейк разгадал загадку, сложил формулу, понял ее!
— А ты уверен, что распознал ВСЕ элементы?
— Уверен. Потому что как только понимаешь один, те, что стоят рядом, осознаются автоматически.
Джон хмыкнул. Наверное, осознаются они лишь теми, кто носит фамилию Дамьен-Ферно, не иначе.
— А как же Бернарда?
— А что Бернарда?
— Ведь Бернарда путешествует по мирам. Как щит повлияет на нее?
— Да никак! — Начальник радостно хлопнул себя по бедру. — Она «прыгает», вообще не касаясь внешних пределов нашего мира, то есть он ей до лампочки.
— То есть… все? Ты действительно понял формулу, и мы сможем выработать все необходимые элементы?
Дрейк ответил, не отрывая глаз от «шедевра». Он все еще благоговел.
— Сколько процентов мощности в нашем центральном столбе?
— Двадцать четыре.
Радостный хмык и порадовавший Джона больше, чем какой-либо другой ответ.
— Часа за три, я думаю. А после понадобятся сутки на установку новой защиты.
— И все?
— Все! А этого мало? Да тут работы по самую глотку. Давай, иди в лабораторию, скажи им, что через пару минут я пришлю необходимые данные.
— Уже пошел.
Очередная фраза Начальника догнала Сиблинга уже у самой двери.
— И… Джон.
— Что?
— Ты — молодец. Понял первый символ.
Заместитель усмехнулся. Ну да, да! Если бы расшифровка ответа из Мистерии зависела от него — Джона, — то, как любит выражаться всем известный снайпер, этот мир рухнул бы к ядрене фене уже завтра, не позже.
— Спасибо. Мне приятно.
И, бросив взгляд на обращенную к себе спину (к формуле передом — к лесу задом), он скрылся за дверью.
* * *
Чему Стив не мог поверить в последние несколько минут, пока Дрейк говорил — изливал забористые термины на рядового, в общем-то, солдата, — так это собственному облегчению. Именно ему — долгожданному, всепоглощающему ощущению радости и внутренней свободы.
Все! Они смогли! Они это сделали — принесли из Коридора ответ, а Начальник расшифровал его. Конец путешествию, точка! Невидимый рюкзак со спины; куртку прочь; Криала, пока!
«Пока-а-а-а, чертов Коридор! Я вышел из тебя, вышел!!! Свобода!»
— Сейчас идет процесс выработки необходимых элементов, которые потом придется сложить по формуле вместе, но это уже позже, часа через три…
В бокал лилось густое красное вино; в особняке у Начальника Лагерфельд был впервые, раньше не доводилось. Дрейк сказал, что дом защищен так же хорошо, как инкубаторы, и посему разговору ничего не помешает. Он ведь выспался?
Выспался ли Стив? За полтора часа? Ну, почти. Все лучше, чем не спать совсем. Тайре как раз принесли одежду, и он оставил ее в одиночестве, как и любую другую девчонку, занятую изучением красивых тряпок, с легким сердцем.
А тут такие новости. Да чтобы их услышать, он готов был не спать вовсе!
Тихая ночь, гостиная, рояль. Погасший в углу камин и Дрейк, победно держащий в руках бутылку, — для измученного сердца эта картина явилась апофеозом длительного путешествия, ее завершением, финальным мазком на холсте.
Чудом. О котором он давно уже не надеялся помышлять.
— Значит, завтра вечером все будет защищено? Все мы? Весь мир?
— Да. Но не вечером — скорее, ночью. Или даже ранним утром. Мы начнем ставить заслон в четыре тридцать — к этому моменту «ингредиенты» будут выработаны в необходимых количествах, а на установку щита уйдут примерно сутки. Может, чуть меньше.
— Не верится.
Дрейк хмыкнул.
— Если не верится тебе, то как мало верится остальным?
— А когда будут разбужены жители?
— Ну, с этим придется повременить. Для того чтобы подчистить последствия катастрофы, понадобится не меньше трех дней: залатать дыры в пространстве, возродить поврежденную материю, починить искореженные объекты, прибрать на улицах. Там ведь сильно топило, сам знаешь.
— Видел, да. Но наши уже смогут вернуться?
— Да, вы все сможете вернуться в дома, если, конечно, они в пригодном для жизни состоянии. Я, разумеется, старался следить, но вам все равно придется проинспектировать все самим. Где-то могло задеть, а если так, сообщайте, будем работать.
— Конечно.
Док отхлебнул из бокала терпкое насыщенное вино и подивился тому, что, кажется, уже забыл его вкус — вкус всех спиртных напитков. Ну, ничего, скоро будут праздники — много праздников и много выпивки — там вспомнится все.
— Ну так что? Расскажешь мне?
— Про Коридор?
— Да, про Коридор. Про то, как оттуда вылетели остальные, каким он ощущался, как ты шел и как вообще дошел до Мистерии. Сумел же, блин… — Кажется, Дрейк тоже еще не до конца пропитался чувством победы, чувством «все, мы смогли, мы сделали это».
— Это все Тайра.
— Вот и про нее тоже. Интересная девушка. У нас впереди три часа, успеешь поведать мне детали?
— Конечно.
Начальник удобно расположился в кресле, прижал ножку бокала к подлокотнику двумя пальцами и полуприкрыл глаза, всем видом показывая — ну все, мол, я готов слушать.
Трех часов Лагерфельду не понадобилось — хватило двух. Когда он закончил, ночь стала гуще, привкус вина слаще, а на душе гораздо легче.
Дрейк, все это время задававший уточняющие вопросы, теперь задумчиво молчал. Доку даже в какой-то момент показалось, что последние полчаса тот не слушал, а пьяно дремал. Но нет, не тут-то было — следующая фраза развеяла сомнения по поводу трезвости.
— Мистик, значит. — Произнес Начальник задумчиво. — Интересный, должно быть, мир, если там рождаются сильные по способностям люди. Тела, говоришь, видит? Болезни лечит?
— Да, она много чего умеет, я боюсь даже предполагать.
— Понял тебя, да. Услышал. А про душу ее — любопытная история, я раньше таких не слышал. Но, разве что, краем уха.
Краем уха? Стив этой фразой заинтересовался. Если Дрейк что-то слышал, значит, шанс есть. Ну, хоть какой-то.
— Знаешь что? Приведи мне ее — посмотрю на нее, пообщаюсь. Подумаю заодно.
— Сейчас? Утром?
— Да выспись сначала. Я все равно пока буду занят. Пока не поставлю систему на автомат, времени выделить не смогу, а вот когда поставлю…
— После обеда?
— Давай после обеда, там уже должно быть полегче.
— Понял, босс, приведу.
Дрейк довольно крякнул.
— «Босс». Давно я не слышал этого слова. Уж думал, что еще чуть-чуть, и я уже ни для кого и не «босс».
И он улыбнулся. Искренне и широко.
* * *
— Он хочет меня видеть? Уже сегодня?
— Да, хочет.
— Думаешь, он не выгонит меня из вашего мира?
— Не выгонит, я же говорил.
— Ну, вдруг он решит, что я слишком странная или опасная…
— Тайра!
— Ладно-ладно, я просто волнуюсь.
Она слонялась по комнате, как загнанная в ловушку мышка, и постоянно дергала за привязанные к горловине бежевой блузки-рубашки шнурки. Те беспокойно звякали друг о друга пришитыми на концах пластиковыми бусинами, чем постоянно напоминали Стиву об Эльконто и его фирменной косичке.
Когда же он его уже увидит?
— А как нужно кланяться, что говорить?
— Кланяться не нужно вообще, а говорить по существу — отвечать на заданные вопросы.
— А дворцовый этикет?
— Это не дворец, это…
— Ну, вы ведь как-то приветствуете друг друга?
— Да, словом «здравствуйте».
— И все?
— И все.
Лагерфельд еще ни разу не видел Тайру взволнованной. Расстроенной, озабоченной, задумчивой, тихой, спокойной, уверенной в себе, в растерянности или даже плачущей — да, но никогда еще похожей на всклокоченный веник. Не в плане волос, конечно, — внутри.
— Перестань волноваться, все будет хорошо. Нашу с тобой историю я уже рассказал, даже ответ, что дала тебе Мистерия, передал, теперь он просто хочет с тобой познакомиться.
— А у вас здесь не принято, чтобы… — она судорожно сглотнула, — чтобы… Правитель или его придворные лишали девушек целостности первыми?
— Что?
Стив едва снова не хлопнул себя по лбу.
— Ну, меня же не будут… насильно принуждать?
— Какие… О чем ты говоришь вообще? Тебя никто и никогда не будет домогаться против твоей воли. Забудь ты эти свои странные обычаи. Тут женщин лишают… целостности, только если те сами того желают.
— Хорошо.
Тайра внезапно успокоилась, притихла. Опустилась в кресло и долго повторяла равномерные вдохи и выдохи. Трогала ткань широких, в тон блузке, штанов.
Стив улыбнулся, когда вспомнил их утренний спор на тему щедрости Правителя и принесенных им даров в виде одежды, еды и обуви.
— Это все «за так»?
— Именно.
— А какая благодарность потребуется от меня в ответ?
— Слово «спасибо».
— И этого достаточно?
— Да.
— Но он слишком добр, хотя не знает меня.
— Ему не нужно знать всех твоих качеств, чтобы быть щедрым. Помнишь, я говорил, что каждому жителю этого мира при поселении полагается помощь-пособие?
— Но я еще не житель вашего мира.
— Скоро станешь.
Тогда она, как и теперь, равномерно дышала и какое-то время смотрела на дверь, за которой (так ей хотелось верить — он видел) располагалось ее новое и, может быть, счастливое будущее.
— Готова?
От волнения Тайра шевелила пальцами ног в мягких мокасинах, постоянно приглаживала волосы и ерзала на месте.
— Я нормально выгляжу? Для вашего мира?
Женщина.
— Нормально.
— Тогда… — судорожный вздох, сцепленные пальцы и взгляд приговоренного к казни с помощью гильотины человека, — …я готова.
* * *
Он смотрел на нее долго, пристально, тяжело и все видел — все, включая, кажется, ее прошлые и будущие прегрешения. Без сомнения улавливал усиленные и трансформированные тонкие тела, склонность к невидимому проникновению в чужие тела и жизни, необычную силу.
Тайра смотрела в ответ, но не видела ничего. Нет, не потому что в человеке (человеке ли?) напротив ничего не было — напротив, в нем было столько всего, что ее попросту слепило. Сияющий энергетический столб, ядро выделенной и помещенной в мужское тело маленькой Вселенной, собственное солнце.
«Он сильнее Уду. Куда сильнее…»
Она боялась.
Ни короны, ни парчи, ни позолоты. Короткие, совсем не как подобает Правителю волосы, отсутствие посоха Власти, не украшенные драгоценными камнями сапоги, да и вообще их — камней — не видно ни в одежде, ни в украшениях, ни на стенах маленького, совсем не похожего на тронный зал помещения.
Тайра думала — будет церемония: много людей, поклоны, вступительные речи. Наверняка очередь из жалобщиков, спорщиков и просящих совета, а потом уже она — Тайра.
Но «она» получилась сразу, жалобщиков и пажей не обнаружилось, а Стива не пустили вовсе. А внутри — он. Человек с глазами-лучами, затянутый в странного вида серый костюм.
«Он гасит фон», — догадалась она.
От тишины ей делалось так дискомфортно, будто в органах засел песок — хотелось двигаться, шевелиться, говорить. Может, после короткого приветствия речь должна начинать именно она?
Тайра прочистила горло и, несмотря на непрерывное ощущение «трогающего» ее чужого поля, проблеяла:
— Я бы хотела поблагодарить вас за…
— Давно ты обнаружила в себе способности?
Она хотела сказать «за дары», но, перебитая, тут же забыла о них, втянула голову в плечи. Стив приказывал отвечать и отвечать правдиво.
— С ранних лет, Ваше Могущество.
Правитель поморщился. Может, нужно было назвать его иначе? Но как? Верховное Сиятельство? Великий Благодетель? Сильнейший мира сего? Она не знала, и потому не стала навлекать на себя гнев и словесно исправляться.
— Ты где-то училась? Кто-то помогал тебе развить их?
— Да, Ваше Могущество…
— Опусти титул.
— Хорошо, Ва… — Пауза. Красные от смущения щеки. — Помогал. Но втайне. Меня учил Мистик по имени Кимайран Дархан Абуджи — втайне, потому что в моем… мире людей со способностями не любят, гонят и боятся. А Кимайран сказал, что я — мистик.
Правитель Стива долго молчал, о чем-то думал, а Тайру потряхивало от страха. Не решат ли ее и здесь использовать «на благо» государству, не принудят ли действовать против воли? Может, зря призналась? Но как — сразу врать?
Человек в форме, тем временем, снова заговорил — его голос напоминал Тайре пустынную змею — тихую, спокойную по движениям, но крайне опасную.
— Будучи «мистиком» и человеком, способным вмешиваться в чужие жизни, изменять ход событий и влиять на психоэмоциональное состояние, ты должна быть осведомлена о том, что делать этого без крайней необходимости нельзя…
— Конечно, Ким учил меня! — Горячо закивала Тайра и устыдилась, когда поняла, что только что перебила Правителя.
— …Это правило действует и здесь. Никто и никогда без специального на то разрешения не имеет право на вмешательство в личностные сферы других людей — прошу тебя помнить об этом.
«Иначе последствия будут тяжелыми»
Продолжение она услышала и без слов. И закивала, опасаясь, что если откроет рот, то снова перебьет.
— Но способности твои интересны. Очень интересны. Необычны для этих мест. — Ее позвоночник вновь стянулся в пружину — будут принуждать или нет? — Мы еще поговорим о них позже — не сейчас. А сейчас вот что…
Тайра застыла. Секунды текли медленно, густо и липко; по ее внутренностям продолжал бродить чужой взгляд — не такой противный, как у Уду, но все равно неприятный.
— Насколько я вижу, жить тебе осталось сто шестьдесят три дня.
— Вы тоже видите линию жизни?!
Сердце застучало гулко, как в пустой бочке.
Правитель если и удивился, то вида не подал.
— Да, вижу. И вижу, что проклятье твое сработает ровно через этот промежуток времени — к тебе прикреплена нить вниз.
— В Нижний Мир? — Обреченно прошептала Тайра.
— Да.
Значит, она есть. И осталась, когда Тайра выбралась из Коридора. Проклятье! Будь оно само проклято! Хотя, кого теперь винить?
Ей стало зябко, тяжело и почему-то за себя стыдно. Сто шестьдесят три дня — это не очень мало, это нормально, этого хватит. Она успеет чуть-чуть пожить, подышать, насладиться и пожелать перед уходом добра тем, кого любит.
Этого хватит.
Хоть этого и немного. А в Криале время шло быстрее — она не знала.
Ее, наверное, запомнит Стив — дурацкая мысль — тень с опущенным вниз лицом.
— А ваши дни длинные? — Голос отчего-то стал хрипеть, сдался от разговоров про линию жизни.
— Двадцать четыре часа в одних сутках.
— У нас было почти столько же — двадцать три. — Пустая и бесполезная информация. Зачем?
— Не зацикливайся пока на этом. — Он попытался ее успокоить, утешить? — Я попробую подумать, есть ли из этой ситуации выход.
— «Демон забрал — демон отдаст», — зачем-то процитировала Тайра ответ из Источника, хотя знала — Стив уже сообщил о нем. — Я не знаю, как призвать демона — того самого демона, и как попросить… настоять на том, чтобы он помог. И можно ли…
— Давай пока оставим эту тему. Я уже сказал, что подумаю.
— Вы… сможете мне помочь? — Она знала, что так спрашивать некорректно, в высшей степени бестактно, но не смогла удержаться. Смотрела теперь на человека напротив с таким отчаянием, будто тот являлся последней в ее жизни надеждой.
— Ты много сделала для Стива. Для всех нас. — Мягко отозвался Правитель. — Из-за того, что вовремя встретилась и помогла ему, этот мир будет жить. Это для меня ценно, и я попробую сделать все, что я смогу, чтобы помочь тебе. Обещать ничего не буду, сама понимаешь.
— Понимаю. — Не ответ — эхо.
— Пока же я намерен позаботиться о том, чтобы тебе было здесь удобно. Ведь это теперь твой новый дом — временно или постоянно, решишь сама. — Ее новый дом. Ее приняли. Приняли? — И в первую очередь я бы хотел обеспечить тебя…
— Вы итак уже много для меня сделали, Ваше Могущество…
— Просто «Дрейк».
— Нет-нет, что вы! Я никогда не дорасту до такого положения, чтобы даже помышлять называть вас по имени.
— Тогда… — Он задумался, не мог подобрать подходящего слова.
— Правитель? Могу я называть вас Правитель?
— Хорошо. — Видно, что «Правителю» это слово тоже не нравилось, но лучшего они оба пока не нашли. — Пусть пока будет так. В общем, тебе нужно подыскать жилье, обеспечить средствами, едой и поддержкой на первое время.
— «Средствами»?
— Деньгами.
— А-а-а… — Тайра вновь смутилась. Он действительно щедр — Стив не врал. Щедрее, чем она могла полагать даже в самых смелых мечтах.
— Учитывая тот факт, что ты пока не умеешь управлять транспортом, а так же не умеешь перемещаться в физической оболочке с одного места на другое, используя вневременные параметры… Ведь не умеешь?
— Нет.
— Учитывая все это, а так же то, что ты не знаешь в этом мире никого, кроме Стива, я бы предложил тебе выбрать жилье где-нибудь неподалеку от твоего единственного друга. Согласна?
Согласна ли она? Жить рядом со Стивом? Да это же предел мечтаний — сама бы она не посмела попросить, а тут… надо же!
— Конечно! Я согласна на любые условия, даже если мне предстоит жить в убогой землянке без окон.
— Ну… Тот дом, что пустует через улицу от доктора, я бы землянкой не назвал, но он и невелик — всего один этаж. И окна в нем, как и остальные удобства, имеются. Дом готов к заселению и, насколько я знаю, во время ливней и прочих катаклизмов не пострадал.
Впервые за все то время, что прошло с начала встречи, Тайра расплылась в улыбке.
— …Позже мы подыщем тебе что-нибудь по вкусу.
— Спасибо, Правитель!
Ей выдадут дом. Свой собственный дом! Пусть маленький, пусть сколь угодно крохотный, но свой! И на фоне вспыхнувшей радости мысль об оставшихся ста шестидесяти трех днях впервые не показалась Тайре настолько мучительной, как раньше.
Дом… Чудесный дом. И, может быть, где-нибудь в пределах досягаемости — ведь Стив говорил! — будет расти трава. Она увидит ее…
— В общем, на сегодня встречу придется завершить — у меня много дел. Мой помощник проводит тебя обратно в комнату. Передай Стиву, что через час вы будете доставлены на место.
— Хорошо. Я все передам. И… спасибо.
Тот, кто просил называть себя «Дрейком», улыбнулся — редкий, как показалось Тайре, момент.
— Все. Иди.
И она, все еще трясущаяся от страха, но счастливая, вышла из крохотной «тронной» комнаты.
Стоило двери закрыться за гостьей, как «Правитель» вызвал в воздухе невидимый канал связи и приказал:
— Передать сообщение Бернарде о том, что я хочу ее видеть. Да, сейчас.
* * *
Финляндия.
Обед прервался тем, что Дина исчезла.
Получила никому не слышный сигнал вызова, извинилась, чтобы не нервировать окружающих своим внезапным растворением в воздухе (к чему, когда все давно привыкли?), выскочила на крыльцо и была такова.
На ее тарелке остались лежать недоеденные кусочки мяса — один, наколотый на вилку, сиротливо ютился с краю на серебристой каемке; поднимался от горячего чая пар, медленно деревенела, холодея, лапша.
С исчезновением Бернарды дискуссия по поводу предстоящей экскурсии в Хельсинки скисла сама собой.
Куда вызвали Ди? Зачем? С хорошими ли вернется новостями? А вдруг кто-нибудь погиб? Ведь все ждут — что-нибудь уже должно случиться.
— Хорошее мясо.
— Согласен.
— Да, удачное. И приправы подошли идеально.
Разговор поддерживался лишь для того, чтобы сделать приятно Антонио — тот, как всегда, старался, — но мысли сидящих за столом находились не здесь.
«Вызов в штаб. Значит, что-то произошло»
Стучали о фарфор вилки, сминались о губы салфетки, пустели наполненные водой стаканы, становились чище тарелки, но аппетит присутствующих заметно угас.
Все ждали новостей.
— Может, вечером поиграем в бадминтон?
— Но у меня еще нет новых кроссовок.
— Ладно, тогда с Лайзой, а ты будешь судьей. Согласна?
— Согласна. Или, может, почитаю — мне Ани книгу одолжила.
Разговоры о погоде, о рыбалке, об улове, о специях, о местном телевидении — и ни слова об отряде. Будто боялись сглазить. Она должна вернуться — Дина — ее никогда не вызывали надолго и лишь в крайнем случае — нужно только подождать. Еще чуть-чуть.
Ждать пришлось ровно восемнадцать минут.
А затем в комнате возникло второе солнышко — счастливое, улыбающееся и настолько довольное, будто после длительного отпуска лет в двести ему вновь позволили светить.
— Ребята! Мы возвращаемся!!!
Что? Как? Почему? Так быстро? Когда — сейчас?!!!
О еде забыли тут же, но на этот счет не расстроился даже Антонио — лишь взволнованно прижал к груди белый колпак, и возбужденно заблестели черные глаза.
— Не сейчас, но через шесть часов. Стив вернулся, другие тоже, Дрейк получил необходимую информацию и теперь ставит щит. Все идет удачно! Ура-а-а-а!!!!
Бернарда носилась по комнате, как сбрендивший от радости вестник — махала руками и громко хохотала, разве что не лопалась по швам от распирающих во все стороны чувств.
— Наши вернулись?
— Они все нашли?
— Нашли!!!
— Ты это правда? Ты не шутишь?
— Не шучу! Я ни о чем не шучу! Дрейк сказал, что прочность щита уже очень хорошая — Городам ничего не грозит, и мы будем первыми, кому позволят вернуться в дома. Будем помогать по мере возможностей, пригодимся для мелких поручений.
Домой. Домой? Домой!!! Не верится!
— Вы не обижаетесь, что экскурсия в Хельсинки не состоится? Может, как-нибудь потом?
Обижаются? Нет, совсем нет — какие могут быть Хельсинки, если открылся проход назад, и следующую ночь можно провести в родных пенатах и на родных простынях?
— А удочку я могу с собой забрать? Хорошая ведь попалась, жаль оставлять…
— Ди, а ракетки для бадминтона возьмем? Мы к ним привыкли — моя синей ленточкой завязана…
— Специи! Я должен срочно их расфасовать и подписать пакетики.
— Они же тебе не понравились?
— Некоторые понравились — две или три.
Над Антонио дружно смеялись.
— А мне бы пару саженцев из леса выкопать, чтобы на Магии посадить — как думаешь, местные не будут против? Я проверил, это не редкие или вымирающие виды…
— Хвостика! Надо найти Хвостика!
Бернарда взялась за гудящие виски руками и укоризненно покачала головой.
— Так, господа-товарищи. По одному, ясно? По одному!
* * *
Нордейл.
— Оставь ее.
Дрейк коснулся плеча Стива затянутой в перчатку ладонью.
— Но?…
— Оставь. Хотя бы на несколько минут
— Она же не знает… ничего еще не знает…
— За пару минут ничего не случится. Пойдем, посидим пока в машине.
Тайра стояла к ним спиной, лицом к своему новому дому и сжимала в руках ключи. Вся ее фигура выражала недоверие и благоговение: дом оказался не просто большим — огромным. С блестящими новыми окнами, коричневой резной дверью, покатой наискось крышей и просторным, пересеченным мощеной дорожкой газоном, на который она наотрез отказалась ступать. Трава ведь — трава!
Не повернулась она и на звук захлопнувшихся позади дверей машины.
Стив поежился — внутри было теплее, чем снаружи. Снаружи после прошедших дождей совсем зябко.
Дрейк удобно расположился на водительском сиденье, пошуршал формой и взглянул в зеркало заднего вида.
— Я так и подумал, что ты ей шага не дашь ступить, поэтому и сам поехал с вами.
— Да я…
— Знаю, что ты хочешь ей помочь. Но чтобы впитать новое — принять его, привыкнуть — ей нужно время. Сам же видишь?
Док видел. Но никак не мог избавиться от мыслей, что Тайра совсем ничего не знает — даже того, как открывается входная дверь.
— Она разберется — умная девочка.
— А внутри? Там ведь выключатели, электричество, чайник, который она не сможет вскипятить.
— Успокойся.
— У нее ведь никого нет, она никого не знает. Все эти чайные пакетики, кофе-машина, обогреватели…
— У нее есть ты.
Лагерфельд крякнул.
— Я — да. Но я ведь ей не… — На месте возникшей паузы Дрейк улыбнулся. — Чего ты улыбаешься? Я просто беспокоюсь.
— Завтра я пришлю к ней Бернарду. Она все покажет, расскажет, поможет с одеждой.
— Нет, лучше я сам. Ну, не с одеждой, а со всем остальным.
— Сам?
— Да. Она мне доверяет, не так стесняется. А Бернарда — новый человек. Ее лучше позже.
— Как знаешь. Сам ведь сказал, что ты ей не…
И Начальник вновь бросил в зеркало глубокий и многозначительный взгляд.
Но Стивен взгляда не увидел — он, не отрываясь, смотрел на слишком легко одетую, стоящую на подъездной дорожке хрупкую женскую фигуру.
— Точно сам?
Док сглотнул.
— Да. Сам.
Дрейк незаметно усмехнулся.
— Хорошо.
Когда машина с белой полосой на борту отъехала, Стив осторожно подошел к Тайре сзади, встал за ее плечом и тихо спросил.
— Нравится?
Та даже не сумела внятно ответить — только кивнула.
— Внутрь пойдем?
— Стив… он такой… большой.
Она пыталась сдержать слезы, ведь так? У него в груди щекотала нежность.
— По местным меркам он маленький, почти крохотный.
— Нет-нет, огромный.
— Я рад, что тебе нравится.
— А все эти растения… — Она кивнула на клумбы с увядшими цветами, над которыми еще до «потопа» трудились работники-озеленители. — Они тоже мои?
Все эти озябшие стебельки, замерзшие листики и понурые, наполовину облетевшие бутоны? Вот где «богачество»…
— Твои.
И наполненная недоверием и благодарностью тишина.
— Мои… Надо же…
По просветлевшему небу плыли белесые полупрозрачные облака — тонкие, как вуаль; за ними голубело бесконечное пространство. Стив знал — там сейчас выстраивается сложный щит — тот самый, который защитит их «насовсем». Хороший, добротный. Потому что они смогли.
— А мой дом совсем рядом. Через дорогу и наискосок. Ты знаешь об этом?
Она кивнула.
— Это очень хорошо, что ты будешь рядом. Очень.
«Я тоже так подумал», — мысленно согласился док. — «Иначе постоянно переживал бы за тебя и ездил бы к тебе, где бы ты ни жила, каждые два часа».
Но вслух он сказал не это.
— Показать тебе, как открывается дверь? Ты ведь хочешь увидеть, что внутри? — И почему-то смутился собственному напору. Может, Дрейк прав, и она должна сама? — Ты ведь не против, если я покажу?
Вместо ответа озябшая на ветру Тайра улыбнулась и протянула ему теплые от ее ладони ключи.
