Глава 22
про рыбу, малину и жаркие споры
В деле сбора ягод пригодилась бумага, в которую был завернут кусочек сахара. Уинни сделала из неё кулёк, предварительно подобрав пальцем прилипшие сладкие крупицы. Она серьезно проголодалась, поэтому вскоре уже не столько собирала малину с ежевикой, сколько ела их прямо с куста, забыв об осторожности. Колючки отчаянно царапались, а пальцы почернели от сока. Но одними ягодами не наешься, поэтому некоторое время спустя она решила разузнать, как обстоят дела у Марсия с рыбой.
Вернувшись на площадку, Уинни обнаружила, что он ещё не вернулся. Грифон встретил её появление с интересом, который тут же угас, когда выяснилось, что в руках у неё ничего, кроме несъедобных ягод, подозрительных даже на вид. Ни тебе только что освежеванного остро пахнущего кровью опоссума, ни всё ещё трепыхающейся крысы с разорванным горлом. Впрочем, с охотой Каратель и сам отлично справился бы. Главное, отвяжите от колышка. Он мог с легкостью вырвать штырь из земли, но считал такой жест неуважением по отношению к Хозяину.
Уинни побаивалась грифона, хотя ни за что не призналась бы в этом Марсию, да и себе тоже. Зверь чувствовал её страх и порой специально поддразнивал, вот как сейчас. Налитые кровью глаза неотрывно следили за ней, пока Уинни высыпала ягоды в лист лопуха, пыталась оттереть пальцы травой и наводила порядок на площадке.
— Ну, хорошо, — не выдержала она и подошла к грифону, остановившись на приличном расстоянии. — Я отпущу тебя немного погулять, договорились? Пообедай от пуза, только где-нибудь подальше, и сюда ничего не тащи, нечего нам трясти тут своими дохлыми кротами и мышами.
Уинни невольно потерла подол, вспомнив, как на него гордо шмякнули растерзанную тушку. Ей потом пришлось долго стирать его в ручье мыльными орехами. И ладно бы что-то съедобное, вроде кролика или хотя бы белки, приносил, их можно было бы пустить в похлебку, так нет же, сплошь экзотика.
Каратель фыркнул и даже немного обиделся. Ничего-то Хозяйка не понимает: как можно не любить мягкую сочную плоть кротов, так и тающую в клюве, и предпочитать ей эти черные мерзко пахнущие ягодки? Вот Хозяин — разумный. Он похвалил охотника за знатную добычу, только пожалел об испорченной шкурке, так что в следующий раз Каратель не сплохует и лучше будет душить зверьков. По крайней мере тех, что выделит на подношение Хозяину.
Когда грифон одним мягким скользящим прыжком скрылся в кустах, Уинни перевела дыхание и раздраженно повернулась в сторону уходящей вниз тропинки. Неужели нужно полдня, чтобы поймать пару рыбёшек?!
* * *
— Ты издеваешься? — спросила она пять минут спустя, стоя на берегу. — Я уж думала, ты ополовинил здешний форелий запас или минимум кита тащишь. Если у тебя там не золотая рыбка, — она кивнула на углубление меж камнями, в которое так удобно складывать улов, — то потрудись придумать объяснение.
Марсий сердито обернулся. Он умудрился вымокнуть по шею, даже во взъерошенных волосах блестели капли влаги, из чего можно было заключить, что Его Величество пару раз окунулся в водоём не по своей воле.
Уинни также заметила, что копье обзавелось чугунным наконечником, узорами и навершием, в котором смутно угадывался символ Затерянного королевства.
Выпендрежник.
Ничего из этого всё равно не помогло добыть ужин.
— Ты сама-то хоть раз пыталась ловить с помощью этого рыбу? — разозлился Марсий, отшвырнул палку в воду и потопал к берегу, брызгаясь так, что половина реки вылилась, а вторая оказалась на Уинни.
— Смотри, как это делается, — процедила она, подоткнула подол повыше и зашла в воду, стараясь ступать аккуратно, чтобы не изранить ступни о камни. Вода оказалась холоднющей, а бурное течение местами буквально сбивало с ног. Неудивительно, что Марсий весь посинел. Когда Уинни чувствовала, что пальцы вот-вот сведет судорогой, тянула носок на себя, кривясь. Жаль, нет булавки на такой случай.
Пошарив глазами по воде, она подняла палку и выпрямилась, закрываясь рукой от солнца. Переместившись так, чтобы свет не бил в глаза, сосредоточилась на воде. Юркие серебряные тела мелькали тут и там. Непривычные к гостям, они беззастенчиво задевали её. Уинни ежилась от этих скользких прикосновений, но старалась не подавать вида, зная, что Марсий наблюдает. Прямо-таки лопатками чувствовала раздраженный взгляд. Ему назло почесала лопатку. Первые две попытки оказались неудачными, зато третья намертво пригвоздила рыбину — не сорваться.
Уинни ловко запрокинула палку и радостно обернулась, демонстрируя улов.
— Видал?
* * *
Марсий вышел на берег, скрипя зубами. Не столько от холода, хотя и от него тоже, сколько от раздражения. Раз уж на то пошло, он ненавидит рыбу. Если это не нарезанный ломтиками жирный сом, не смертельно опасная в неправильных дозировках (и оттого особо сладкая, щекочущая нервы) серра, и не лосось, при нажатии на который проступает масло. А тут вонючая речная форель, которую он совсем недавно побрезговал бы даже своему псу скормить.
Но вернуться с пустыми руками он не мог. Как представлял лицо Уинни… закипал.
И вот сейчас, наблюдая за тем, как она поднимает палку, выпрямляется, окидывает взглядом водоём, едва сдерживался. Только она умеет так его злить этой своей подначивающей ухмылкой. В её присутствии всегда нужно что-то доказывать, прыгать выше головы. Он столько всего умеет: любые виды боя, верховая езда, перережет горло дикому троллю с закрытыми глазами, а тут эта чертова рыба! А потом Уинни поежилась и потерла ногу ступней. И гнев Марсия как рукой сняло. Такой беззащитный девичий жест…
Уинни тем временем зорко высматривала добычу, сжимая палку и даже не подозревая, что она беззащитная. Для удобства перекинула волосы на одну сторону, и, когда в очередной раз повернула голову, примериваясь, солнечные лучи позолотили едва заметный пушок на шее. У Марсия перехватило дыхание, а внутри образовался горячий ком, растекаясь от живота. Вскоре подул ветер, вернув волосы на место, но чувство никуда не делось, распространяясь всё выше, учащая дыхание. Ему вдруг отчаянно захотелось снова убрать волосы и поцеловать её в шею, чтобы почувствовать на губах этот пушок. В представлении Марсия он подходил и обнимал её сзади, а Уинни запрокидывала голову, прикрывала глаза и подставляла мягкие чуть обветренные губы.
Тут раздался плеск и победный возглас: на конце палки трепыхалась вертлявая рыбина, серебрясь на солнце.
Наваждение как рукой сняло. Да уж, реальная Уинни скорее всадила бы копьё ему в ногу, а не губы подставила. Тогда зачем она с ним поехала?
К тому моменту, когда она вышла на берег и небрежно стряхнула всё ещё бьющуюся форель в «ведро» меж камнями, он уже справился с собой, и по лицу ничего нельзя было прочесть.
— Вот так это делается, — заявила Уинни. — Хочешь теперь сам попробовать? Я покажу, как правильно держать.
Несколько прядок, обрамляющих лицо, выгорели до нежно-салатового. Ему всегда нравились её волосы, глубокого изумрудного оттенка. Поразили с самой первой встречи, ещё тогда, пять лет назад, хотя зареванная и уже в то время острая на язык, Уинни явно не была воплощенной мечтой. Что в частных школах, что в Академии перед Марсием никогда не вставало проблемы заговорить с девушкой — сами заговаривали и висли, стоило сверкнуть фамильным перстнем, только успевай отлеплять. Кто бы мог подумать, что в восемнадцать найтись с ответом порой куда сложнее, чем в тринадцать.
От Уинни пахло малиной и немного рыбой. Странно, этот запах совсем её не портил…
— На ужин хватит, — лениво кивнул он, имея в виду форель, — больше туда не полезем, у тебя все губы черные от холода.
Уинни машинально дотронулась до рта, потом облизнула пальцы и рассмеялась.
— Это ягодный сок. Я собрала немного ежевики и малины, там, наверху, — она махнула в сторону зарослей на вершине.
Взгляд Марсия остановился на её губах.
— И как, сладкие?
— Да, самые спелые выбирала.
— Хочу попробовать.
— Так пошли… — удивилась она.
— Нет, хочу сейчас.
Он шагнул к ней, положил руку на затылок и наклонился к губам.
Уинни дернулась, отталкивая его, и сама попятилась.
— Эй, ты чего удумал!
Взгляд растерянно мечется. Видеть её в таком смятении было непривычно. Она обхватила себя за плечи, глядя на него почти с испугом.
— Почему? — сердито спросил он.
— Я не давала разрешения.
— Так дай его сейчас.
— Иди-ка ты знаешь куда… — Она резко отвернулась и зашагала к тропинке, но Марсий догнал, схватил её за руку и развернул к себе, не давая вырваться.
— Пусти! Слышишь, а ну, пусти!
— Почему? — настойчиво повторил он. — Почему ты полетела со мной, Уинни?
Она резко прекратила вырываться и замерла в кольце объятий.
— Потому что ты предложил, — наконец ответила она, тяжело дыша и дрожа, то ли от холода, то ли от чего-то ещё. — Не велел, не приказал, а предложил… фактически спросил моего разрешения. Впервые.
— И только?
— И только…
Он помолчал, а потом медленно поднял руку и пальцем обрисовал её губы.
— Можно я поцелую тебя, Уинни?
— Дурак, — расплакалась она.
Их губы встретились одновременно.
И как соленый поцелуй может быть таким сладким?
