Книга: Квадратный корень из лета
Назад: Сейчас
Дальше:

Понедельник, 1 сентября

[Один]
Через неделю мы устроили Грею викинговские похороны. Я сказала папе, что приду прямо на пляж – мне еще нужно кое-что сделать.
В книжном магазине темно, но я не стала включать свет – я ненадолго. В укромном углу чердака, куда никто не заходит, я вынула дневники Грея из своего рюкзака, открыла, увидела его почерк, вечно живой в неизгладимых чернильных строках: «Я взбешен коварством Вселенной. Но Готти пошла в меня, значит, все было не зря. Я викинг».
На этот раз обошлось без временнóй петли, однако вокруг меня зима, и снег засыпает книги. Я вспоминаю…

 

…как сидела спиной к дровяной печке и учила английский, гадая, почему мне ничего не стоит объяснить Е=mc 2, но не дается герундий. Я написала сообщение Соф: «Это порода собак?», когда вошел Грей, сразу заполнив собой всю кухню. Стол задрожал, когда дед подошел к чайнику, что-то воодушевленно напевая себе под нос.
Передо мной со стуком поставили кружку. Грей, присев на край стола, зашуршал газетой. Я машинально отпила чаю и вздрогнула, когда огромная ручища с размаху легла на страницы учебника.
– Слушай, пигалица, – сказал дед, – давай покатаемся.
Я заикнулась о завтрашней контрольной, но Грей твердой рукой вывел меня в сад. Я прижималась к окну, когда мы на полной скорости летели по ухабистой дороге из Холкси, радуясь, что вырвались из дому.
– Знаешь, я тебя так катал, когда ты была маленькая. Мы ездили по всему побережью, туда-сюда. Ты переставала плакать и смотрела на меня, наверное, думая: «Слышь, старикан, а куда это мы едем?» Нед ненавидел, когда его катали, но мы с тобой, малышка, ездили к морю. Иногда я болтал с тобой, будто ты уже все понимала, а иногда мы включали музыку или ехали в тишине, как сейчас. Как нам больше хотелось, так и делали, пигалица.
Дед оглянулся на меня.
– Ты хочешь сказать… – Я притворилась, что думаю, – что ты не знаешь, куда мы едем?
Грей захохотал – оглушительно гулко.
– Метафорически?
– Водительски.
– А куда ты хочешь? – спросил Грей. – Это тебе подарок – бегство от реальности на один день. Я только шофер, мир – твоя устрица.
С ощущением дежавю я взглянула на приборную панель.
– Наша устрица – бензина примерно на пятнадцать миль.
– Тогда за устрицами, – засмеялся дед, включая сигнал.
Для устриц было слишком холодно, поэтому мы ели жареную картошку в бумажных пакетах, облитую уксусом, причем ели в машине, глядя на волны сквозь туман. Ветер превращал море в пену.
Дома дед сразу ушел спать, хотя было всего шесть часов вечера.
– Все эти разговоры чертовски утомляют, – сказал он, звучно поцеловав меня в макушку.
На следующий день я снова сидела за кухонным столом, сражаясь с прилагательными. Грей ерошил мои волосы своей ручищей всякий раз, когда проходил мимо, и ставил тушиться мясо, чтобы составить мне компанию. Мы включили радио на статические помехи и подпевали без музыки. Мы были счастливы.
Тик-так…
Тик…
Так…

 

От тиканья часов я будто очнулась на чердаке «Книжного амбара» – и отпустила воспоминания. Посвятив улыбку памяти деда, катавшего меня по побережью, я перестала жить прошлым.
Я выложила дневники на полку. «Книжный амбар» – самое подходящее место для секретов Грея. Может, кто-нибудь попытается купить дневники или они бесследно исчезнут сами по себе. Пряча их за книжками в мягких обложках, я вроде бы услышала «мяу» и краем глаза заметила что-то ярко-рыжее, опрометью несущееся через Вселенную.
Время сочилось у меня сквозь пальцы.
Неверная дата в имейте и кот, которого не должно существовать. Капсула времени, которую мы нашли на дереве пять лет назад, и парень, подаривший мне лето. Лучшая подруга из пятидесятых и родной брат из семидесятых. Папа, который то появляется, то исчезает, и мама, которую я никогда не знала.
И Грей. Грей, при мысли о котором мне до сих пор больно. Грей, по которому я всегда буду тосковать. Грей, кого я всегда могу снова найти.
Вот что означает кого-то любить. Вот что означает по кому-то скорбеть. Это немного похоже на черную дыру.
И немного похоже на бесконечность.
Когда я спустилась, Нед ждал меня у письменного стола, листая книгу и пристукивая ногой в такт неслышимому ритму. Он сфотографировал меня, когда я подходила. Его лицо за фотоаппаратом – сплошь нос и подведенные глаза. Мой чокнутый старший брат.
– Привет, Гротс. Все ждут снаружи, – сообщил он. – Ты идешь?
– После вас, – сказала я ему.
Он пошел к двери в развевающемся плаще. На крыльце я минуту постояла, привыкая к свету, а когда смогла наконец что-то разглядеть после полумрака магазина, все набились в «жука» через единственную дверь, которая нормально открывалась. Нед перелез на пассажирское сиденье, Соф, вся в сверкавших пайетках, скользнула на заднее, где уже сидел Томас, который извернулся и махал через заднее стекло. У нас остается еще один день.
Папа терпеливо ждал у машины в голубых, как небо, кедах.
Я медлила, покачиваясь на носках на краешке ступеньки, затаив дыхание при виде разворачивавшегося передо мной будущего: доехать до пляжа, высыпать пепел в море, проститься, вернуться домой, разжечь большой костер, написать эссе… Томас высунул голову в окно.
– Го! – закричал он. – Поторопись, ты все пропустишь!
Он прав. Не хочу больше ждать ни секунды. Я шагнула с крыльца, и сердце наполнилось желтым светом, потому что все начиналось сейчас.
Назад: Сейчас
Дальше: