Милош Фабрикант проследовал за цензором, месье Бизонеттом, в траншею, вырытую в холодном голом пригорке перед бункером.

Снегопад прекратился. Облака поднялись выше и поредели. Обратный отсчёт продолжался с неумолимой точностью, и Фабрикант прислушивался к числам, изрыгаемым из жерла громкоговорителя. Когда отсчёт достиг двадцати секунд, Фабрикант, Бизонетт и полдюжины других привилегированных наблюдателей сели, прижавшись спинами к западной стене траншеи.

Свет взрыва вспыхнул внезапно и был ошеломляюще ярким. На западе пролегли резкие тени. Ревизия природы, подумал Фабрикант. Сперва было тихо. Громкими были лишь его мысли.

Бизонетт немедленно встал, прикрыв сверху руками свои очки с янтарного цвета линзами. Суставы Фабриканта ныли от холода; ему понадобилось больше времени для того, чтобы подняться.

Огненный шар пылал, как закатное за качающимся вдалеке сосновым лесом. Невероятно, облачный покров над местом взрыва оказался разорван. В дыру в небесах уходил столб дыма.

Потом пришёл звук, сбивающий с ног рёв, словно негодующий вопль оскорблённой Протенои.

Фабрикант коснулся рукава шинели цензора. Он ощутил, как Бизонетт дрожит от восторга и не скрывает этого. Он переполнен настолько же, подумал Фабрикант, насколько я опустошён.

— Нам снова нужно укрыться, цензор, — сказал он.

Бизонетт кивнул и нырнул в траншею.

Потом пришёл ветер, горячий, как ветры Тартароса.

Эвелин Вудвард моментально ослепла. Новое солнце пожрало её глаза. На короткое мгновение она ощутила запредельную боль.

Озеро Мерсед превратилось в пар, когда ударная волна прошла над его водами, и внезапно окна не стало. Как и дома. Как и города.

Клемент Делафлёр пытался перевязать рану шёлком отодранной от пальто подкладки, но потерял много крови, несмотря на все свои усилия. За время, которое понадобилось Дексу Грэму, чтобы добраться до резервации оджибвеев, Делафлёру удалось дотащить бесчувственную плоть своих ног лишь до двери с надписью «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД». Дальше у него чётких планов не было. Возможно, подняться по ступеням и поискать безопасное место. Но времени мало.

Он задыхался и с трудом сохранял сознание, когда через окна под потолком ворвались струи перегретого пара, а каменные стены мэрии над ним разрушились и были унесены взрывной волной.

Кельвин Шепперд слушал обратный отсчёт на портативном приёмнике с полосой до 13 мегагерц. Когда отсчёт приблизился к нулю, Шепперд остановил головную машину и помигал задними огнями. Сигнал прошёл по всей длине конвоя: он означал «Всем укрыться». То есть пригнуться и заглушить двигатели. Что он и сделал. Его друг Тэд Бартлетт скорчился рядом с ним, а на заднем сиденье — стрелок по имени Пэйдж. Жена Шепперда Сара ехала позади в седьмой машине вместе с женщиной по имени Рут и пятилетним Дэмьеном, Сариным племянником. Он надеялся, что с ними всё в порядке, но убедиться в этом не было никакой возможности. Не было времени для остановок. По этой старой лесовозной дороге приходилось ехать медленно, даже с цепями.

Вспышка была далеко, но её свет проникал сквозь высокие сосны, словно медленная молния.

Звук докатился позже, басовитый гром, срывающийся с потревоженного неба. А потом горячий хлещущий ветер. Машину тряхнуло. «Господи Иисусе!» воскликнул Пэйдж. Потом серия сильных, но приглушённых ударов по крыше, лобовому стеклу, капоту. Обломки бомбы, встревожено подумал Шепперд, но это оказался лишь снег — огромные кучи снега, которые стряхнуло со свисающих над дорогой ветвей деревьев. Снег соскальзывал с ветрового стекла, уже тая от неестественного тепла.

— Поехали, — сказал Тэд Бартлетт, как только рёв стих. — Здесь может быть горячо.

Шепперд запустил двигатель и услышал, как заводятся машины позади него. Держись, Сара, подумал он, и включил первую скорость.

Конвой Шепперда добрался до брошенного лагеря лесорубов, состоявшего из трёх крытых жестью деревянных казарм и пузатой печки, уже впотьмах.

По его расчётам, эта экспедиция спасла около сотни семей из тысяч, живших в Ту-Риверс. Остальные обратились в пепел и дым… и это было преступление настолько тяжкое, что не укладывалось в голове.

Но те, кто был с ним, спаслись — немалое достижение, и среди них было много детей. Он смотрел, как они выбираются из машин, припаркованных в промежутках между самыми высокими деревьями. Дети были замёрзшие, ошарашенные, но живые. Именно в детях он видел какую-то надежду. Дети умеют приспосабливаться.

Не то чтобы будущее выглядело каким-то особенно радужным. Один из его разведчиков вернулся с юга с картой дорог, а продажа сбережённых спиртных напитков и самогона солдатам позволила сколотить существенный бензиновый фонд в местной валюте. Однако они выглядели здесь явными чужаками. Даже их машины выглядели непривычно. Никакое количество краски или грязи не могло заставить «хонду цивик» или полноприводной джип выглядеть как громоздкое корыто, на каких ездили местные жители.

И всё же… немногие дороги, ведущие на запад, как говорили, были в это время года почти пусты (даже если оставались проезжими), и если они встретятся с какими-то немыслимыми препятствиями в Скалистых горах, и даже если путешествие затянется до июня… северо-запад, как предполагалось, оставался открытой территорией, где полиция или прокторы практически не показывались за пределами больших городов.

Он задержался на этой мысли. Она успокаивала.

К закату облака исчезли. Даже вздымающееся грибовидное облако рассеялось, хотя оставался ещё столб чёрного дыма, состоящего, как предполагалось, из испепелённых остатков Ту-Риверс, штат Мичиган, увлёчённых, как отлетающая душа, к чернильно-синему вечернему небу.

Сара подошла к нему в тени крыши казармы лесорубов, и Шепперд обнял её. Они ничего не говорили друг другу. Для этого не было слов. Над ними пролетел военный самолёт — невероятно, как эти штуки похожи на «P-51», подумал Шепперд — но не стал кружить, так что вряд ли их заметил. Можно побиться об заклад, что утром все они будут живы.