I. Юбилей микадо
Город Токио принял необычно праздничный вид.
Особым оживлением отличался путь к дворцовому парку — резиденции микадо.
Здесь сегодня должно было состояться юбилейное торжество по случаю перенесения столицы в Токио.
Ровно тридцать пять лет тому назад, микадо особым указом избрал Токио своей столицей и постоянной резиденцией.
Под общим названием Токио следует понимать группу трех совершенно разнородных частей города. На первом плане стоит модный царский городок Токио.
Подобно всем историческим городам, и тут имеется свой так называемый Старый город, который мы назовем издревле присвоенным именем Иеддо, а затем идут прилегающие к реке Сумидагама, расположенные на холмах пригороды и деревни, которые мало-помалу увеличивают центр города.
Токио с его модными постройками уже начинает распространяться на Старый город. Нигде не сказывается в такой сильной степени борьба новых и старых течений, как именно в самом Токио. Тут мы видим, как старая Япония тщетно оппонирует модной европейской культуре.
Но эта оппозиция настолько слаба, что с уверенностью можно сказать, что не пройдет и десятка лет и Токио не только не уступит в смысле благоустройства Парижу или Берлину, но по всей вероятности превзойдет даже модные американские города.
Микадо во главе японского правительства всеми силами стремится к европейской культуре, подражая всем новшествам Западной Европы, в то время как строго консервативный народ всеми силами старается сохранить образ мыслей своих праотцев, продолжая, согласно преданию, обожествлять личность микадо.
Все-таки давление свыше не встречает активной оппозиции. Народ ропщет, но подчиняется требованиям микадо, и вслед за столицей и крупными городами Япония все более и более принимает вид европейского государства.
Почему именно покойный и нынешний микадо облюбовали Иед-до для своей резиденции, неизвестно. Иокагама, по своему географическому и торговому значению, бесспорно более подходила бы для этой цели.
Гавань Токио почти непригодна для крупных кораблей, так как ее фарватер постоянно заносится песками. Чтобы устранить этот недостаток, Токио соединили каналом с гаванью Иокогама.
Иокогама является естественной столицей этого островного государства, и учреди покойный микадо там свою резиденцию, в настоящее время мы бы увидели здесь второй Нью-Йорк. Следует еще к этому прибавить, что побережье Иокогамы чрезвычайно сухо и местность окружающая прекрасна в санитарном отношении, в то время как почва Токио, подобно Петербургу, болотиста. Так, в 1520 году, даймио Уджисума, закладывая тут свою крепость, вынужден был вогнать в почву тысячи мачтовых свай и только после этого приступить к первой кладке гранита.
Впоследствии шогуны, фактические правители в Японии прежних времен, избрали Иеддо своей резиденцией и вскоре подчинили себе богатых даймио (владетельных князей). Эти даймио обязаны были известный период времени проживать в Иеддо.
Таким образом создалась дворцовая часть города, где даймио проживали в своих замках, именуемых ташикикас. В этих ташикикас жило вассальное население, в то время как весь замок охранялся самураями, т. е. кастой потомственных воинов-дворян.
Остатки ташикикас виднеются еще в Старом городе и отчасти в самом Токио, в котором также помещаются университет, большинство гимназий, технологический институт, масса государственных учреждений Японии и роскошные дворцы европейских послов и консульств.
Там, где прежде возвышался мрачный замок последнего из шогунов, теперь красуется группа дворцов микадо.
Одно лишь осталось по-старому: это — крепостной вал, необыкновенно высокий и обширный, которым окаймлена главная часть императорской резиденции.
В этой группе дворцов, как будто в каком-то замке Черномора или храме Будды, обыкновенно царит мистическая тишина. И действительно, народ продолжает смотреть на своего микадо как на божество даже теперь, несмотря на то, что японский император давно уже не показывается ему в священном одеянии шинто, предпочитая ему обычный свой генеральский мундир европейского покроя.
Широкий крепостной вал представляет собой сооружение из громадных, гранитных, кубических блоков. Высота его достигает двадцати пяти саженей. Прямо изумительно, что несколько веков тому назад, при тех примитивных технических средствах, сумели создать такую твердыню.
В древнее время этот вал окружал всю резиденцию и туда вели столь же огромные ворота. Каждую дверь подобных ворот приводили в движение не менее тридцати или сорока человек. Теперь ворота перестроены. Снабженные особым механизмом, они приводятся в движение маленьким карликом, который около этого огромного сооружения кажется еще миниатюрнее, что-то вроде мальчика-с-пальчика.
Еще сохранились в старой резиденции многовековые аллеи камфорных, лавровых деревьев и роскошных сосен. По сторонам на маленьких лужайках виднеются сплошные клумбы хризантем, ириса, махровой гвоздики и прочих любимых цветов императорских принцев. Целые аллеи жасминов своим одуряющим ароматом вызывают головокружение. Там, ближе к дворцу, бесчисленное множество роз, образующих живую ограду вдоль по широким аллеям и отделяющих мощеную часть, предназначенную для экипажей, от дорожки для пешеходов.
Вокруг этого вала мы видим самые роскошные здания модного Токио. Широкие улицы, окаймленные, точно бульваром, стрижеными деревьями, застроены пяти- и шестиэтажными домами. В нижних этажах красуются роскошные магазины, залитые электрическим светом. Электрические трамваи, полицейские чины, одетые по-европейски, масса телеграфных и телефонных проводов — все это вместе дополняет в воображении туриста иллюзию модной европейской столицы. Порой можно было бы подумать, что находишься в Вене или в Берлине, но снующие по тротуарам маленькие желтые люди с раскосыми глазами невольно нарушают подобные иллюззии.
Там и сям резная деревянная башенка указывает на прежний дворец какого-нибудь некогда могущественного даймио дореформенной эпохи. Теперь во дворце помещается либо банк, либо почта, либо какой-нибудь крупный торговый дом или конюшня торгового коннозаводства.
Деревянные дома почти совершенно вывелись и лучшим союзником городской комиссии благоустройства является огонь. Пожар то и дело уничтожает остатки деревянной редкости, и на месте этих деревянных домов вырастают роскошные сооружения в новом стиле.
Археолог по призванию с понятной грустью взглянет на обновление города. Чтобы ознакомиться с японской древностью, ему теперь необходимо заглянуть в пригороды столицы. Там еще сохранилась старая Япония с ее лабиринтом маленьких азиатских закоулков, настолько узких, что не всякая карета в состоянии проехать по этим частям города.
Там и освещение улиц самое своеобразное. На длинных палках, протянутых из окна одного дома в окно на противоположной стороне, висят бумажные разноцветные фонари, на домах раскрашенные бумажные вывески, зачастую же эти вывески повешены поперек улиц. Там попадаются еще так называемые японские «открытые домики». Большая часть дома находится под навесом и прохожему предоставляется видеть святое святых семейной жизни японцев.
Этот народ далеко не стесняется. Вот под обширным навесом большого крыльца стоить огромный чан и в нем в костюмах Адама и Евы купаются муж, жена, дочери и сыновья. Они нисколько не стесняются даже европейцев, останавливающихся посмотреть на столь необычайное зрелище, а продолжают купаться и мыться, а потом одеваются, греясь на солнце посреди улицы.
Конечно, в широких и модных улицах, какими являются Гинца, Накадори, Дворцовая и проч., такие бытовые картины в настоящее время уже более не встречаются.
Что замечательно в Токио, так это два роскошных городских парка, Шибу-парк и Уйэно-парк, рядом с которыми находятся храмы любви — Иошивара.
Поздно вечером эти помещения переполнены самой разношерстной публикой.
Сделав несколько сот шагов вглубь парка, посетитель вступает в Священную рощу храма Азакуза с его знаменитой каменной башней и колоссальным храмом Будды.
Тут покоятся родоначальники владетельных князей.
Европейская цивилизация пощадила эти священные гробницы.
В былое время, еще какие-нибудь шестьдесят лет тому назад, японцы разделялись на семь совершенно обособленных каст. Во главе стояло дворянство, или, вернее, княжество в лице кугов и даймио, затем следовали самураи — доблестное дворянское воинство. К этой касте принадлежали не только офицеры, но и нижние чины и гражданские чиновники. Третьей кастой являлись жрецы, затем следовали земледельцы, ремесленники и моряки. В шестой касте значились акю-дос или промышляющие. К ним причислены были даже крупные негоцианты. Наконец, в седьмой значились так называемые «эта», т. е. парии, к которым, по странному сопоставлению, причислялись кровельщики, палачи, кожевенники и чистильщики разных неопрятных мест.
Росчерком пера микадо все преграды социального свойства между этими кастами были уничтожены и низшие слои общества приобрели права гражданства и охрану законами страны. В былые годы парии японского народа «эта» подвергались со стороны самураев самым невероятным репрессалиям. Даже умерщвление «эта» не считалось преступлением, а лишь проступком, и если каралось кугами или даймио, то только денежными штрафами, поступавшими в пользу этих своекорыстных князей.
С устранением каст, военная служба, представлявшая привилегию самураев, стала общедоступной. Происхождение уже не препятствовало получению высших чинов и сановных положений. Сановники еще до начала восьмидесятых годов были только происхождения даймио или кугов. Теперь все эти подразделения отошли в вечность и высшие посты иерархии занимают лица самого разнородного происхождения.-
Знаменитый граф Ито-Хиробуми, например, принадлежит к самураям, адмирал Того — сын ремесленника, генерал Куроки — сын священнослужителя, а генерал Оку — сын шкипера коммерческого судна.
В настоящее время микадо окружает себя своими высшими сановниками, в числе которых очень мало принцев крови.
Несмотря на то, что повелители Японии своих жен избирали из числа высшего дворянства, титул высочества здесь большая редкость. Он присвоен, согласно указам самого микадо, только отдельным лицам известных родов.
Многие из этих высочеств занимают соседние дворцы в черте самой резиденции императора.
Принцессы усвоили себе привычки своих заокеанских соседок и путешествуют по Японии и в европейских государствах даже без сопровождения своих компаньонок. Взгляды их на любовь, нравственность и верность, во всяком случае, отличаются оригинальностью.
Японию недаром прозвали «страной прекрасных женщин и цветов».
Флирт у японок — наука, на изучение которой тратится много времени и труда.
В штате каждой принцессы имеется масса девушек, именуемых мусме, в возрасте от 11 до 16 лет. Из них по крайней мере шесть умеют причесывать голову своей властительнице.
Француженки и англичанки за последние десять лет обязательно находятся в штате каждой принцессы, которая почти всегда владеет французским и английским языками.
Танцы и пение они изучают тайком и пользуются этими искусствами для утонченного флирта в своей интимной среде, не обнаруживая, однако, своих талантов перед непосвященными. Все принцессы уже по своему происхождению имеют право состоять в свите императрицы.
Одеваются принцессы по-европейски, только сложная японская прическа выдает их недавнее прошлое.
В прежнее время японка, выходя замуж, должна была сбривать свои брови и красить свои зубы, чтобы не нравиться другим мужчинам; теперь она прибегает к косметике с противоположной целью. Современная японка ранее всего поставила себе задачей жизни покорять сердца.
Особенно благосклонны японки к иностранцам и в этом отношении вовсе не разделяют враждебных чувств, питаемых к белым со стороны мужского населения.
_____________
Итак, город принял праздничный вид. Дома украсились причудливыми японскими шелками, длинными зубчатыми флагами с изображением штандарта страны Восходящего солнца. Перед некоторыми домами были устроены гроты из зелени и цветов, над которыми красовались инициалы императора и цифра «35». Местные газеты выпустили иллюстрированное приложение с видами Токио и с описанием церемониала торжества.
На панелях улиц, ведущих ко дворцу, столпилась масса народа из пригородов, в которых имеются, кстати сказать, особые улицы для каждого ремесла. Низшие классы, как воочию можно было убедиться в этот национальный праздник, до сих пор не расстаются со своим кимоно, а европейскую одежду еще почти не носят. В этот торжественный день и чернь оделась по-праздничному, а потому улицы оказались красиво окаймленными самыми разновидными живыми рамками обывателей, одетых в кимоно всех цветов радуги.
Посреди этой живописной дороги в бесконечном цуге медленной рысью проезжала японская и иностранная знать.
Вот проехал русский посланник барон Розен, американский посланник мистер Дун, английский, сэр Сатоф, австрийский, граф Биденбрук и многие другие. Далее показались экипажи маркиза Ито, маркиза Ямагато, а затем генералов Кодама, Гонтаво, Куроки, Оку, Тана и других. Наконец прибыл министр двора, виконт Хиикато, предвестник императорского кортежа.
Все с нетерпением устремили взор по направлению к резиденции.
Японский народ лишь за последнее время стал видеть своего монарха. Прежде верноподданные, хотя и знакомились с благой волей своего монарха, получая приказы своего микадо, но его самого никогда народ не видел, так как условия тогдашнего японского государственного строя не допускали, чтобы богоподобный сын Восходящего солнца мог показываться перед народом.
Лишь в мае 1870 года микадо впервые вышел к своему народу, и с тех пор в высокоторжественные дни японский император совершает прогулку по городу со всей свитой.
На дворцовой площади придворного парка, обнимающего пространство около двадцати пяти десятин, красовался отделанный пурпуром и золотом, оранжевыми и зелеными цветами императорский павильон. Для посольств и первых сановников против царского павильона был устроен также чрезвычайно богато убранный комфортабельный павильон, в котором помещалось несколько сот персон.
Воцарилась тишина.
После томительного, напряженного молчания раздался салют со стен Старой крепости.
Торжественно заскрипели Великие ворота центрального дворца. Во главе цуга появился форейтор в ярком, зелено-золотистом одеянии старого времени. Затем приблизился эскадрон меченосцев в костюмах древних самураев, за которыми следовал, везомый шестью лошадьми цугом, модный венский экипаж на резиновых шинах и с никелированными спицами в колесах.
Надо экипажем красовался герб микадо, украшенный драгоценными камнями.
Военный оркестр заиграл величественный национальный гимн, и, приветствуемый почтительным молчанием, микадо торжественно и медленно проехал к царскому павильону.
За ним следовал второй экипаж, в котором восседала императрица Харуко (весна), затем третий, четвертый, пятый и проч. экипажи с двенадцатью женами микадо. Затем в модном парижском фаэтоне ехал наследник престола в мундире полковника кавалерии.
Наследник престола, как известно, сын одной из побочных жен микадо, тогда как от императрицы Харуко у микадо детей не было.
У наследника вид совершенно японский и рост его ниже среднего.
За экипажем принцев крови следовали модные ландо с принцессами и придворными дамами, камергерами и с придворными почетными меченосцами и шталмейстерами.
Обер-шталмейстер, виконт Каваго Кейцо, на чудном караковом коне сопровождал императорский кортеж, держась в одной линии с экипажем микадо, запряженным а-ля Домон.
Верховые были одеты в красные ливреи, наподобие формы лейб-гусар, в таких же красных рейтузах и высоких, лакированных ботфортах.
Экипаж императрицы быль запряжен в две пары караковых рысаков венгерских кровей.
Впереди и позади кортежа виднелся эскадрон гвардейской кавалерии. При каждом эскадроне находился штаб-офицер с императорским стандартом, т. е. красным флагом с неизбежной золотой хризантемой.
При приближении кортежа к трибуне дипломатического корпуса, все послы и высокие сановники, министры и генералы спустились вниз и стали чинно впереди трибуны на площади, так как по этикету никто не должен стоять выше императора Японии.
В прежнее время даже послы били челом, делая земные поклоны. Несколько лет тому назад этот церемониал навсегда отменен указом императора и первые сановники и послы почтительно кланяются обычным глубоким церемониальным поклоном.
Император был в общегвардейском мундире и кепи, присвоенных французским генералом. На нем был великий орден Краша, который в Японии считается высшим императорским орденом и даруется лишь коронованным особам, а в исключительных случаях — принцам крови.
Внешность японского императора типично монгольская.
Его маленькие черные глаза, коротко остриженные волосы, усы и борода дополняют мрачно-суровую внешность повелителя страны Восходящего солнца. В нем, несмотря на всю торжественность обстановки, не было и следа манер восточного властелина. Он держался даже чересчур просто.
Вот приближается карета императрицы.
Опять последовал церемониальный поклон.
Императрица, принадлежащая к старому роду кугов Фуживара Ижио, несмотря на ее сорок лет, прекрасно сохранилась. Она была одета в роскошное шелковое платье с драгоценными вышивками, среди которых виднелись модные жемчужные украшения и крупные кабошоны изумрудов. Платье, специально заказанное для этого торжества, было сшито в Париже у Лакена и отличалось изяществом. На голове императрицы красовалась диадема, изображавшая хризантему из крупных сверкающих желтых бриллиантов, блиставших на челе микадессы, точно какое-то сияние.
Пальцы императрицы были унизаны почти до ногтей драгоценными кольцами тончайшей работы. Корсаж был опоясан чешуйчатым золотым кушаком, фермуар которого представлял один огромный рубин, окруженный двумя рядами крупных бриллиантов.
В левой руке императрица держала веер из дорогих кружев, унизанных мелкими жемчужинами.
Принцессы, согласно этикету японского двора, были в закрытых платьях.
Вообще японки о приличии имеют весьма своеобразные представления. То, что японке кажется весьма естественным, по европейским понятиям прямо-таки дико. Японки, например, не стесняются купаться в открытых сенях в специально для этой цели устроенном деревянном чане. Открытые сени во второстепенных улицах Токио не являются редкостью, а в провинции они обычное явление.
Отец семейства, мать, дочери и сыновья купаются вместе на глазах случайно проходящих по улице. Для японцев такие зрелища настолько обычны, что они преспокойно идут мимо и даже не останавливаются.
Иностранцы оказываются более любопытными и некоторые туристы, в особенности англичане, не стесняясь, устанавливают свои фотографические аппараты и снимают группы купающихся.
Одну из таких групп помещаем.
При всей наивной бесцеремонности японка для себя считает неприличным выходить на улицу в декольте или с короткими рукавами.
Даже на балах вы не увидите у японцев оголенной шеи или вообще таких декольте, какие у нас являются уже обязательными при торжественных gala.
Началось представление.
Конная полиция, оттеснившая публику на 250 шагов от царской трибуны, открыла зрителям большую площадь. Средняя часть этой площади была как-то особенно тщательно утрамбована и посыпана разноцветными песками, заменявшими ковер.
Шествие началось с группы древних даймио в национальных костюмах, сопровождаемых громадной свитой самураев, одетых в латы, со щитами в руках.
Только перворожденный являлся наследником даймионата, тогда как все остальные сыновья даймио причислялись к обыкновенным самураям. Вот почему самураи составляли лучшую часть японского воинства и отличались весьма строгой дисциплиной. Это военное дворянство и большинство офицеров японской армии — потомки самураев.
Древних даймио сменила процессия нескольких сот гейш, одетых в свои роскошные живописные костюмы, как бы сотканные из золотистой паутины.
Красавицы остановились перед императорским павильоном, разделившись на семь групп в виде подковы.
Заиграла музыка, состоящая из тамтама (род литавров), самизе (струнный инструмент) и флейт.
Образовался хаотический шум, ритмически прерываемый ударами тамтама. Грациозные создания, в сущности, не танцевали, а красиво перегибались, принимая всевозможные позы, смело подчеркивали всякими движениями свои чудные, миниатюрные формы. О декольте и коротких платьях даже среди гейш не было и речи, но тонкие шелковые ткани при каждом движении молодого, гибкого тела образовывали такие красивые веера, что получалось впечатление, будто перед глазами изумленных зрителей пронесся рой мотыльков, разукрашенных всеми цветами радуги.
Гейши окончили свою пантомиму и на площади появился ряд своеобразных повозок, на платформах которых стояли, сидели и лежали люди в самых фантастических костюмах; то были группы из старо-японской жизни и эпохи японско-китайской войны. Затем следовала грандиозная военная пантомима с барабанным боем и пушечными выстрелами.
Апофеозом в честь микадо окончился своеобразный спектакль.
Микадо, молча и сосредоточенно наблюдавший за артистами, встал с своего кресла и направился к выходу.
Подъехали кареты и под звуки национального гимна приглашенные стали разъезжаться.
Только после отъезда микадо последовал взрыв аплодисментов и крика, так как в его присутствии должна царить мертвая тишина. Того требует божественное происхождение императора.
Начался разъезд принцев и министров В посольской доже было уже пусто. Весь дипломатический корпус снова до проезда императора спустился на платформу перед входом в павильон. Тут образовался хаос.
Кавасы выкрикивали экипажи. Дамы спешили и нервно торопили своих кавалеров. Те сновали среди разъезжающих экипажей, стараясь угодить дамам.
Словом, тут творилась обычная картина больших разъездов, с той лишь разницей, что японская полиция не привыкла к большим скопищам народа и с трудом справлялась с сложной задачей систематического разъезда.
В разгар этого разъезда из толпы вдруг раздался выстрел.
Сердце раздирающий крик огласил воздух.
Взоры всех устремились на приближающийся экипаж прекрасной принцессы Хризанты Коматсу, из которого доносились все новые резкие женские крики.
Всех охватила какая-то стихийная паника. Экипажи, прорвавшие всякие преграды, народ, конная полиция, дамы посольства, кавасы, солдаты шпалерами — все это смешалось в какой-то дикий хаос. Все кричали, все куда-то стремились.
Стоило нечеловеческих усилий, чтобы выбраться из этой очумелой толпы.
